***
8 июля 2017 года На следующее утро — в семь утра, если быть точным (безбожная рань) — Харли едва ли не за шкирку выволок Питера из дома и потащил его к Джеку. Харли не стал произносить этого вслух, но Питер догадывался, что в этом сыграло не последнюю роль его намерение во что бы то ни стало заявиться на ранчо раньше Уайатта. Несмотря на зудящую жару, Харли от всей души посоветовал ему надеть длинные штаны, которые не жалко было испортить. — Не стоит ездить верхом в шортах — комары тебя живьём сожрут. В итоге Питер надел случайную футболку, которую не глядя бросил в рюкзак перед отъездом, и старую пару джинсов и кроссовок. Харли, напротив, облачился в клетчатую рубашку и джинсы и даже нацепил настоящую ковбойскую шляпу и сапоги. И Питер солгал бы, если бы сказал, что Харли этот наряд не к лицу. Это было поистине несправедливо — он мог надеть на себя всё, что угодно, и выглядеть при этом просто потрясающе. Питеру приходилось физически заставлять себя отводить глаза, чтобы не оглядываться. И это всё равно не укрылось от внимания Харли. — Заметил нечто, что тебе по душе, дорогой? — Я просто в шоке, что до сих пор не видел тебя в ковбойской шляпе, и ещё больше расстроен тем, что она тебе очень к лицу. — Ну, не расстраивайся так сильно, тебе тоже придётся сродниться с подобной. — Что? Нет-нет, спасибо, — засмеялся Питер. — Планируешь обгореть на солнце и весь день щуриться, Паркер? И вот, две кружки кофе и один быстрый завтрак спустя они направились по грунтовой дороге в сторону дома Джека. Питер даже сподобился нацепить одну из шляп Харли («Сколько у тебя их вообще?» — «Больше, чем ты думаешь»). В головном уборе подобного рода он чувствовал себя несколько нелепо, но, по крайней мере, это произвело на Харли явственный эффект, судя по тому, как отчаянно он краснел. Джек, несмотря на столь ранний час, был бодр и сидел на крыльце своего дома, наслаждаясь чашкой крепкого американо. Каждый сантиметр его лица был изрезан морщинами, а глаза были посажены так глубоко, что Питер не мог определить, карие они или голубые, но на нём тоже была ковбойская шляпа, да и одет он был так, словно, несмотря на возраст, собирался весь день проработать на ферме. — Харли, это ты? — гаркнул он, когда они подошли, щурясь от утреннего солнечного света, к его дому. — Единственный и неповторимый, — хмыкнул Харли, — давно не виделись. Как дела, Джек? — Слава богу, ты вернулся, малыш. Уайатт мне всё ранчо порушил, чёрт бы его побрал. Без тебя здесь всё совсем не так. Харли несколько напряженно рассмеялся. — Ну, я заскочил домой всего на несколько дней. Хотел узнать, будет ли здесь сегодня Уайатт, а если нет, сможем ли мы взять лошадей. — Этот мальчишка никогда не уведомляет меня о своём приходе. Без понятия, за что я ему в принципе плачу, если честно. Бери лошадок, вот что я тебе скажу. Им не помешает поупражняться, — а затем Джек впервые посмотрел на Питера, — кто твой приятель? — Я Питер, — сказал он, шагнув вперёд, чтобы пожать старику руку. — Из Нью-Йорка, да? Что ж, Питер, вы с Харли можете приходить и кататься на лошадях в любое время. Хотя я бы выбрал Бонни, а не Бандита, если ты начинающий. Джек улыбнулся и снова взялся за кофе. Он не был похож на человека, расположенного к светским беседам, и потому Харли и Питер ушли, направившись к кирпичной конюшне, которую Питер впервые увидел, когда они приехали вчера вечером. Конюшня, хотя и сильно пахла лошадьми, была пуста. — Где же они? Харли озорно ухмыльнулся, снимая со стены кожаные ремни (седла и прочее конское снаряжение, подумал Питер) и протягивая их ему. — Они будут на пастбище. Сначала нам придётся их поймать. — Поймать? — Ах, это довольно просто. И вскоре они действительно оказались на пастбище. Уздечка (так сказал Харли) была перекинута через руку Питера, а сам Харли медленно приближался к двум лошадям. Одна из них была гораздо меньше — жеребёнок Банджо — и игриво подскакивала на месте, а другая, Бонни, мирно пощипывала траву. Обе лошади были тёмно-коричневого окраса, со светлыми пятнышками на носах и белыми «носочками» у копыт. Питер стоял чуть поодаль, совсем не желая, чтобы его отпинали по лицу, и внимательно, подключив все паучьи и человеческие инстинкты, наблюдал за любым возможным признаком агрессии со стороны лошади. Харли, заметив его напряжённую позу, фыркнул. — Да ладно тебе, Паркер, это всего лишь лошадь. — Она огромная, Харли. Как ты вообще на неё залезаешь? — Передай-ка мне уздечку. Питер тут же швырнул в него наугад что-то из вороха ремней в руке. — Не так резко, чёрт возьми, ты её напугаешь. — Это я-то её напугаю? — Полегче, дорогой, — Харли медленно приблизился к лошади, которая подняла голову и посмотрела на него, навострив свои уши. Он сделал ещё несколько шагов — и у Питера засосало под ложечкой. Невольно возникло ощущение, будто он смотрит «Как приручить дракона»: была там сцена, где Иккинг завоёвывал доверие Беззубика. Харли, тем временем, накинул уздечку кобыле на уши и нежно погладил её по основанию челюсти. Рядом с ним голова лошади выглядела попросту гигантской. — Видишь? Всё хорошо. Бонни не причинит вреда ни мне, ни тебе. Теперь ступай сюда. И не нервничай ты так, они это чуют. — Серьёзно? Тебе лучше так не шутить. Харли, рассмеявшись, потянул Питера за руку, приблизив его достаточным образом для того, чтобы он мог расслышать ровное биение сердца лошади и чувствовать её дыхание на своей руке. — Ладно, просто… — Харли взял руку Питера в свою, и тот втянул носом воздух, когда Харли положил её Бонни прямиком на нос в белую крапинку. (Или это уже был лоб? Он не мог сказать наверняка, где заканчивалась одна часть тела лошади и начиналась другая). — Видишь? Всё просто. — Я ненавижу тебя, Кинер, — пробормотал Питер, но в его словах не было и капли укора. Харли, рассмеявшись, принялся седлать Бонни. Закончив поправлять штуковины для ног (как там, по его словам, они назывались… стремена?), он махнул Питеру, чтобы тот подошёл поближе. — Питер, она не убьет тебя и даже не причинит никакого вреда. Просто покажи, кто здесь босс, и она отправится туда, куда скажешь. А я буду с тобой всё это время. Питер шагнул вперёд, всё ещё явственно нервничая. — Значит так, ты засунешь левую ногу в стремя, ухватишься за седло и вытолкнешь себя вверх. — Это ужасная идея, — проворчал Питер, вцепив ногу в стремя и потянувшись, чтобы схватиться за седло. — Обеими руками, Паркер. — Что, если она дёрнется, когда я попытаюсь подняться? — Я держу поводья, а она всё ещё привязана к забору. Никуда она не денется. Питер сглотнул предательский комок в горле, избегая взгляда Харли, и оттолкнулся от земли. Его колено тут же ударилось о край седла, и он частично перегнулся через Бонни, а затем упал себе на грудь. — Это было ужасно. — Да, но в первый раз всегда бывает непросто. Ладно, теперь поднимайся, чтобы я мог сесть сзади. — Сможет ли она выдержать такой вес? — теперь, когда Питер как следует уселся в седле, ему показалось странным и не совсем удобным сидеть вот так, с широко раздвинутыми ногами. Он сдвинулся вперёд, чтобы дать Харли пространство, и взял у него поводья, пока тот отвязывал верёвку от забора. — Паркер, это фермерская лошадь. Она довольно сильная. Харли вставил ногу в стремя и схватил Питера за руку, быстро взобравшись в седло позади Питера — быстро и с дурацкой показушной грациозностью. Это было нечестно. А ещё глупо и совершенно неоправданно горячо. Когда Харли подвинулся и обхватил его руками, чтобы забрать поводья, Питер понял, насколько близко друг к другу они в действительности оказались. Он чувствовал, как тело Харли прижалось к нему сзади, и ему больших трудов стоило заставить себя сосредоточиться на его словах. Дыши, Паркер, чёрт побери… Если Харли и заметил его напряжение, то не подал виду. — Вот поводья. Ты возьмёшь их и скажешь ей, куда идти. Просто потяни влево или вправо. Но не слишком сильно, оставь ей немного пространства, чтобы она не поранилась. Чтобы остановить лошадь, просто потяни поводья на себя. Только отойдём сначала от забора. Всё ещё обнимая Питера за талию, Харли осторожно потянул поводья влево, и Питер испуганно замер, когда Бонни начала движение в сторону поля. — Хорошо. Теперь контролируешь движение ты. Набирай скорость. Только, пожалуйста, без лихачества, не горю желанием быть сброшенным на землю. Питер, так крепко вцепившийся в поводья, что костяшки его пальцев побелели, напрягся, когда Харли легонько ударил Бонни пятками под рёбра. Она начала двигаться вперёд, и Питер дернул поводья вправо, заставив её резко повернуть. Единственное, что удержало Питера в седле, — это руки Харли, по-прежнему обвивавшие его талию. — Осторожнее, Питер. Нежными, мягкими движениями. У тебя хорошо получается. Питер не знал, сколько времени они провели на пастбище, водя Бонни по кругу, пока Банджо скакал за ними по траве, игриво пофыркивая. В конце концов Питер ощутил, как его мышцы потихоньку расслабляются, и Харли, спрыгнув со спины Бонни, поймал Банджо и присоединился к Питеру, чтобы ехать бок о бок. Он провел его рысью и галопом — хотя Питер был уверен, что последнее не сулит ему ничего хорошего, — пока утро не подошло к концу, и почти в полдень они не вернулись в конюшню с лошадьми за спиной. В такую жару верховая езда становилась невыносимым занятием. — Ну что, я справился? — По шкале от единицы до ковбоя я ставлю тебе твёрдую оценку «не сверзился с лошади», — решил Харли, распахивая ворота пастбища и ведя лошадей обратно в конюшню. В дверях замерла фигура: высокий, коренастый человек в ковбойской шляпе. У него была выдающаяся челюсть, и тётя Мэй с лёгкой руки определила бы его в категорию «конвенциально привлекательных», о чём свидетельствовали приятные правильные черты лица, обладатель которого мог бы потягаться за право сразить наповал Голливуд. Несмотря на приятную внешность, на лице незнакомца застыла не сулившая ровным счётом ничего хорошего гримаса. Волосы на затылке Питера моментально встали дыбом. Харли, увидев этого человека, застыл, и Питер сию же секунду понял всё, что требовалось понять. Харли двинулся вперёд с лошадьми, ведя каждую к её стойлу, и не удостоил человека на другом конце конюшни и каплей своего внимания. Питер не сдвинулся с места, переместившись так, чтобы предусмотрительно оказаться меж двух огней. — Ну, что за дела! Это же сам милашка Кинер пожаловал в родные пенаты! Челюсть Харли напряглась. — Уайатт. — Кто твой приятель? Или лучше будет сказать «бойфренд?» — Уайатт усмехнулся, остановившись оценивающим взглядом на Питере. — Не твоё собачье дело, — прошипел Харли, снимая со спины Бонни снаряжение. Уайатт повернулся и зашагал в их сторону, и Питер почувствовал, как в груди заклокотало от гнева. Он прищурился, не спуская с парня внимательных глаз. — Я думал, ты уехал навсегда, Кинер. Или ты забыл, что я тебе говорил? Харли внезапно обернулся, и его лицо исказилось от ярости. Он судорожно сжал руки в кулаки. — Отвали, — резко бросил Питер, пристально глядя в карие глаза Уайатта. Ноздри последнего раздулись. — Ах… Нашёл себе дружка по интересам, так, что ли, Кинер? — он протянул руку, чтобы схватить Харли за плечо, и Питер скорее почувствовал, нежели осознал, как его собственные пальцы рефлекторно сжались на руке парня. Уайатт резко обернулся, несколько удивлённый подобной скоростью реакции. — Я сказал, отвали, — прочеканил Питер повторно, ещё сильнее сжимая руку Уайатта. Тот, рыкнув, вырвался, потирая покрасневшее место. — Это мы ещё посмотрим, — а затем он стремительным шагом вышел из конюшни вон, бросив при этом на Харли взгляд, полный чистейшей ненависти. Харли снова повернулся к лошадям и с привычной лёгкостью принялся снимать с них упряжь, и только замершие в напряжении плечи выдавали его истинные чувства. — Мне очень жаль, Харлз… — начал было Питер. Харли прервал его, покачав головой. — Не извиняйся. Спасибо, что заступился, Питер. Я чертовски ненавижу этого ублюдка. Питер сочувственно кивнул, нерешительно положив руку Харли в район лопаток. Тот напрягся на мгновение, но затем медленно расслабился, когда Питер приобнял его за плечи, принимаясь выводить на его спине успокаивающие круги. — Да пошёл он. Забудь о нём. Он не стоит ни твоих мыслей, ни времени. Ладони Харли накрыли руки Питера. — Я знаю, — он вздохнул, — и вот что я тебе скажу… Закончим здесь, может, отдохнём после дома, а затем… как тебе идея выбраться куда-нибудь сегодня вечером? Ну, знаешь, повеселиться. Питер улыбнулся в спину Харли, прикрыв на мгновение глаза. — Я бы с удовольствием. Куда направимся? Харли тихонько рассмеялся. — Покажу тебе лучшие заведения Роуз-Хилл.***
Они ждали вот уже несколько часов. Едва только Тони упомянул слово «Гидра», заснувшая было база моментально пришла в движение. Все её немногочисленные обитатели тут же включились в работу, готовясь к грядущему и неизбежному бою. Лишь по прошествии нескольких часов пришло понимание, что Гидра вовсе не торопится, так что они рассредоточились по территории базы, организовав на скорую руку график дежурств. На рассвете Тони почувствовал, как напряжение начало отступать, едва ли не физически сдуваясь, словно порванный воздушный шарик. Никто не думал, что Гидра может напасть на них средь бела дня. Тем не менее, они продолжали наблюдать за всеми входами на территорию, ожидая, ожидая и снова ожидая. — Боже правый, Тони, когда ты в последний раз спал? — окликнул его Стив около полудня. Тони медленно моргнул и отвернулся обратно к окну, не удостоив его ответом. Часом позже Стив и Нат заставили его лечь — если не на кровать, то хоть на диван — под угрозой силового принуждения. — У нас на подходе Гидра, Тони. Неужели ты хочешь столкнуться с ними настолько не выспавшимся, что это может выведет тебя из строя в самый неподходящий момент? Когда на кону стоит жизнь Питера, и это наш единственный шанс убедить ООН в существовании проблемы? Деваться было некуда, так что Тони, ворча и протестуя, отправился на диван. Он был настолько измотан, что провалился в сон, едва только голова его коснулась подушки.***
Тони проснулся в темноте от криков. На мгновение, дезориентированный и не понимающий, где в действительности находится, он подумал, что снова оказался в пещере в Афганистане. Нет, пожалуйста… Тони резко сел, протирая глаза, и сполз на пол, и… нет, он определённо был не в пещере, он был на базе, и наступила глубокая ночь. Как долго он проспал? Реальность ударила его по голове слишком быстро, и он едва не упал, поспешив за голосами, которые, как он теперь понял, принадлежали остальным Мстителям и доносились по системе внутренней связи. — Откуда, чёрт возьми, они взялись, Стив?! — это был Сэм, — мы целый день мониторили всю территорию базы… — Не имею ни малейшего понятия. Мне здесь не помешает поддержка… — Тони? Тони, ты проснулся? — это был голос Роуди. Костюм Железного Человека обволок его, как любимое одеяло. — Не лучшее в мире пробуждение, но я с вами. Что происходит? Где противники? — Они напирают с южной, северной и западной сторон. Мы прикрываем запад, Нат и Вижен взяли на себя север, но Стиву не помешает поддержка на юге… — Я уже в пути. Не прошло и десяти секунд, как Тони был на месте, благодарный костюму за возможности ночного видения. Неподалёку он разглядел дюжину фигур, атакующих, как пауки, входу на базу, где над ними возвышалась одинокая фигура солдата, отбивающаяся от них шипованными наручными щитками, пока его собственный, звёздно-полосатый, отсутствовал. Тони прилетел ярко, со взрывом, уничтожив самых дальних от Стива агентов. Они тотчас же рухнули замертво позади. Ещё бы — их лёгкая броня, похожая на облачение спецназовцев, не шла ни в какое сравнение с энергетическими лучами его костюма. — Как, чёрт возьми, они сюда проникли… — Тони, — крикнул Стив вместо приветствия, — мы не знаем. Они будто бы каким-то образом полностью окружили территорию и остались вне поля зрения радаров. Я даже не понимаю, как это возможно. Губы Тони сжались в тонкую линию. — Так не должно быть… В затылке у него что-то покалывало, когда он выпускал из костюма луч за лучом, каждый из которых сопровождался знакомым жужжанием заряда и жаром в предплечьях. Агенты в чёрных костюмах появлялись, казалось бы, из ниоткуда, и он, не обращая внимания на фоновый шум системы связи, сражался, ощущая, как по рукам струится пот. Он не мог отделаться от ощущения, что сражается вообще без костюма. Тони потерял всякий счёт времени. Он не знал, сколько прошло минут или часов, когда последний агент Гидры оказался поверженным на примятой лужайке. Тони опустился возле него, кашляющего кровью, на колени, и вцепился ему грудь, слыша знакомое жужжание заряда. Прицелиться и выстрелить. Ничего сложного. Но не успел Тони прервать бессмысленное существование ублюдка, как почувствовал, как что-то крепкое сжимает его плечо. — Тони, подожди! — задыхаясь, прохрипел Стив. На улице уже совсем стемнело. Который час? — рассеянно подумал Тони, но даже так он мог видеть брызги крови на лице Стива. Боже, Тони был так измотан. — Сейчас не время геройствовать, Кэп! Но Стив его уже не слышал. Тони в полном изумлении наблюдал, как он сам схватил агента за грудки и засунул ему в рот руку. Спустя несколько мгновений Стив извлёк на свет божий маленький жемчужно-белый зуб. Тони всё ещё пытался сообразить, что, чёрт возьми, произошло, когда Стив потребовал: — Как вы сюда попали?! Агент, очевидно, его проигнорировал, вместо этого повернувшись лицом к Тони и улыбнувшись в темноте чему-то своему. — Это не имеет значения, — выплюнул он между приступами кашля, — Хайль Гидра! — Хорошая попытка. Но ты от меня никуда не денешься, — ответил Стив, сжав челюсти и держа у него над головой вырванный зуб. — Это фальшивый зуб, начинённый цианидом, — вклинилась Пятница у него в ушах. Таблетка самоубийства. Агент продолжал улыбаться, переводя взгляд со Стива на Тони. — Делайте со мной всё, что хотите. В любом случае, ваша база не была истинной целью. Я удивлен, что ты этого не знал, Старк. Тони, чей мозг всё ещё пытался осмыслить, когда это Стив обзавёлся такой скоростью мышления, заставившей его вырвать поддельный зуб, почувствовал, как его сердце разом ухнуло в пятки. О нет. Но он не успел ничего сказать, прежде чем агент Гидры продолжил. — Неужели думаете, мы не в курсе, что Человека-Паука здесь нет? Лицевая пластина костюма Тони сама собой приподнялась, и он нашёл глаза Стива в тусклом ночном сиянии фонарей. Он не был уверен, что именно он искал — успокоения, утешения или подтверждения ужасающей правды — но вместо этого он увидел лишь ужас, явственно проступающий на лице суперсолдата. И это было во сто крат страшней. Проклятье.***
Двумя часами ранее. Тем же вечером, как Харли и обещал, они отправились в бар. — А нас впустят? Нам ещё нет двадцати одного. — О, Питер, дорогой. Всем всё равно. Так и вышло. Никто не помешал им войти внутрь заведения, где блондинка в ковбойской шляпе и сапогах пела, аккомпанируя себе на гитаре, а группа вусмерть пьяных трудяг спотыкалась о свои же ноги в неловкой попытке танцевать. — Я не думаю, что это такая уж хорошая идея, Харлз… — Чепуха, дорогой. Пойдём-ка потанцуем. Танцевал Питер из рук вон плохо. Однако никто не удостоил их и взглядом, особенно если учесть, что Питера принимали за местного — спасибо ковбойской шляпе и рубашке на пуговицах. Харли с лихвой компенсировал неумелость Питера, пританцовывая вокруг, пока сам он просто стоял там столбом в освещении неоновых красных и синих огней, и смеялся, откинув голову назад. Питер не был уверен, сколько времени — или сколько песен — в действительности прошло, когда запыхавшийся Харли повернулся к нему с широкой улыбкой на лице. — Хочешь уйти? Питер просто кивнул. Пытаться сейчас перекричать громыхающую музыку было ровно так же бессмысленно, как и на протяжении всех тех часов, что они провели в этом баре. Они пробрались сквозь толпу людей и выскользнули наружу. Питер и не подозревал, насколько внутри было жарко, пока не вздохнул с облегчением, кожей ощутив прохладный воздух. Он понятия не имел, который был час — неужто полночь? Подумать об этом как следует он не успел, потому что Харли вцепился в его руку и потащил прочь от бара, вниз по просёлочной дороге, ускоряясь на ходу и оставляя позади себя мягко светящиеся огни городка. Он остановился под фонарем, стоявшим у подъездной дорожки, что вела к его дому. Фонарь сиял мягким оранжевым светом, а вокруг раздавался стрёкот светлячков, мерцающих крохотными всполохами света. Харли притянул Питера к себе и с головокружительной силой впился в его губы своими. Дыхание Питера сбилось, и он не преминул поцеловать его в ответ, пока в груди не перестало хватать воздуха. Харли рассмеялся — звонко и непринуждённо. — Знаешь, тебя очень приятно целовать, Питер Паркер. Он рассмеялся, откинув назад тёмные поля его ковбойской шляпы. — Что ж, Харли Кинер, быть может, тебе просто стоит поцеловать меня ещё разок. Харли безропотно согласился, но на этот раз поцелуй вышел на порядок более чувственным: его длинные пальцы с такой осторожностью обхватили подбородок Питера, что тот просто растаял. Руки Питера спустились вниз и вцепились во фланелевую ткань на талии Харли, притягивая их друг к другу и преодолевая последние сантиметры расстояния. Он не мог сказать наверняка, сколько времени прошло, когда они снова отлипли друг от друга: возможно, минута или целый час. Харли смотрел на него своими невероятно голубыми глазами, в которых отражались отблески фонаря, и Питер подумал, что было бы не так уж и плохо навеки раствориться в них без остатка. Этот парень окончательно и бесповоротно похитил его сердце, и смотреть на его приоткрытые губы, на веснушки, рассыпавшиеся по его щекам звездопадом, на изгиб его челюсти и наклон шеи, было всё равно, что… — Я люблю тебя, — едва слышно прошептал Харли. Они находились друг к другу так близко, что дыхание, сопровождавшее эти простые три слова, коснулось губ самого Питера. Харли сказал это тихо, едва ли не на грани слышимости, но с таким же успехом он мог бы прокричать своё признание на весь чёртов Нью-Йорк. Питер не мог перестать лыбиться как дурак. — Я тоже тебя люблю… Харли улыбнулся ему в ответ, и лицо его озарила та самая широкая ухмылка, которую Питер так обожал. Ресницы Харли коснулись его щеки, слегка пощекотав, а губы их слились в поцелуе. Сердце Питера сделало сальто, явно намереваясь выскочить из груди, и неожиданно для самого себя он обнаружил, как его руки обвились вокруг шеи Харли, а тот, в свою очередь, притянул его ближе, и их губы и языки закружились в неистовом танце блаженства. Впервые с тех пор, как его укусил тот треклятый паук, Питер не ощущал вокруг себя враз прокачавшимися органами чувств мир вокруг. Всё, что он мог в данный момент чувствовать, — это как он в какой-то момент отпрянул от Харли и обнаружил, что они снова находятся в гостиной Кинеров. Они вдвоем рухнули на диван, даже не потрудившись включить свет. Через несколько мгновений Питер вжал Харли собой в покрывало, приобнимая его за шею, а Харли — поднял руки, чтобы обхватить его за талию. Не успел Питер осознать происходящее, как Харли отчаянно на него набросился, словно умирающий от жажды путник в пустыне, и принялся целовать его плечи, оставляя везде, где только можно, яростные следы своего присутствия. Питер не был уверен, сколько времени прошло — блаженное неведение было таким притягательным — прежде чем руки Харли полезли ему под рубашку, скользя по животу и груди. Питеру показалось, что он может воспламениться лишь от одного осознания этого факта. Вся кровь, по ощущениям, покинула его грудь и уши и утекла по направлению к… — Э-э-э… КАКОГО ЧЁРТА?!***
При звуке этого голоса глаза Харли широко распахнулись. Он знал этот голос слишком хорошо. Питер стремительно вскочил с дивана, тут же оказавшись на ногах. Когда они ввалились в дом, спотыкаясь друг о друга, свет был выключен, и Харли поступил весьма опрометчиво, решив, что гостиная пуста. Теперь на противоположной стороне кухни горела лампа, а рядом с ней стояла маленькая фигурка, чьи светлые косички задорно вились, обрамляя донельзя шокированное лицо. Всё возбуждение, блаженство и экстаз последних нескольких минут и часов мгновенно исчезли, и в животе у Харли зашевелилось чувство жесточайшей досады. Питер, чьи кудри растрепались, губы припухли, а шея пестрила яркими отметинами — это была чертовски нелепая ошибка, Кинер, — смотрел куда угодно, только не в глаза малышки Эбби. Харли поднялся с дивана. — Проклятье, — пробормотал он, — Эббз, я могу объяснить… Она не дала ему договорить, неотрывно глядя только на Питера. — Ты… ты изменяешь Человеку-Пауку? — от осознания этого вероломнейшего предательства глаза девочки расширились. Питер на мгновение застыл, и Харли успел только подумать: «Нет, нет, нет, нет!», как вдруг его парень издал самый тихий, самый испуганный смешок, который он когда-либо слышал, и сказал: — Нет. Клянусь тебе, это не так. Скрестив руки на груди, Эбби одарила его самым раздраженным и негодующим взглядом, на который только была способна в свои двенадцать. — Значит, вы с Человеком-Пауком расстались! Я знала это! Почему ты ничего не сказал? Харли почувствовал, как к его горлу подкатывает неумолимая истерика. Сердце билось отчаянно быстро: тук-тук, тук-тук. Питер бросил в его сторону умоляющий взгляд. Чёрт, чёрт, чёрт. Память услужливо подкинула непрошеное воспоминание: месяц назад, в лаборатории, Харли спросил его о том же. Последний человек, узнавший обо мне правду, пытался меня убить! Харли тогда поклялся себе, что никогда больше не повторит эту ошибку. — Эббз, нельзя же думать, что незнакомые люди сразу вывалят на тебя все подробности своей личной жизни. Эбби закатила глаза. — Ой, да ладно, Харли. Не могу поверить, что ты мне не сказал! — Я серьёзно! — повысил голос Харли, сам от себя не ожидая такой вспышки. — Я очень тебя люблю, и ты это знаешь. Но иногда люди просто не готовы рассказать о себе правду миру, ясно тебе? И ты должна это уважать. А теперь… — он взглянул на Питера, почти извиняясь, и протянул к нему руку, — да, мы с Питером вместе, но никто никому не изменяет, и мы не хотим никому об этом рассказывать. И тебе тоже нельзя. Поняла? Эбби надулась, приподнимая плечи, будто бы в попытке защититься. — Ладно, ладно! Я ничего такого не имела в виду. И да, я не собираюсь трепаться об этом направо и налево. Мне просто хотелось, чтобы ты не скрывал от меня такие вещи, — обида в голосе Эбби была столь очевидна, что Харли мучительно захотелось протянуть к ней руку и дать ей понять, что дело было не в ней, что он действительно ей доверял, просто эта тайна была не его. Грустно нахмурившись, Эбби бросила: — Спокойной ночи. И не вздумайте тут крутить свои шуры-муры, а не то я всё маме расскажу! — и она стремительно убежала из гостиной наверх. Сердце Харли билось набатом. Он откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул, уставившись в потолок. — Мне очень жаль. Ты в порядке? Питер, всё ещё бледный от шока, протянул к нему руку. — Я благодарен, что ты взял этот разговор на себя. Сам бы я не справился. Брови Харли приподнялись, и лоб прорезали морщины. — Мне следовало проверить, убедиться, что её нет рядом. С моей стороны было глупо предполагать, что… Знаю, как для тебя было важно раскрыть это людям в нужный момент… Питер поймал его трясущиеся руки и поцеловал тыльную сторону каждой из них. — Эй… Я… я в порядке. Рано или поздно она всё равно бы узнала, не так ли? Харли вздохнул. — Я просто хочу убедиться, что никто не узнает о Человеке-Пауке, пока ты не будешь готов. Я уже совершил эту ошибку однажды и больше не стану. Ты заслуживаешь того, чтобы делиться этим с людьми по своему усмотрению. Питер слегка натянуто улыбнулся, усаживаясь рядом. — Спасибо. Словами не могу передать, как много это для меня значит. Несколько мгновений они просто сидели молча, держа друг друга за руки и ожидая, пока их колотящиеся сердца придут в относительную норму. Харли глянул на лампу, которую оставила включённой Эбби, и уронил голову Питеру на плечо. — Чувак, она действительно отвлекла нас от самого интересного, да? Питер рассмеялся. — А ещё извини за эти следы. — Сказать по правде, через несколько часов они исчезнут. Харли помолчал ещё мгновение, затем сжал руку Питера, поднимаясь. — Хочешь сходить понаблюдать за звездами? Питер сразу же последовал за ним, явно желая покинуть дом. Они молча шли по той же тропинке, что и вчера. Харли то и дело сжимал руку Питера — для успокоения или просто так, он не был уверен. Только когда они дошли до ворот, Питер первым нарушил воцарившуюся тишину, и его голос зазвучал на фоне кваканья лягушек в пруду неподалеку. — Я люблю тебя. Сердце Харли на мгновение замерло. Он уже слышал это сегодня вечером, но это не изменило того, что эти простые слова будто бы разом выбили у него из лёгких весь воздух. То, с какой легкостью Питер признался ему в любви, застало Харли врасплох. Но он быстро взял себя в руки и притянул его к себе для поцелуя. — Проклятье, Бэмби, — прошептал он в пространство между их губами, — надеюсь, мы не слишком спешим? Мы ведь… не движемся слишком быстро? Губы Питера отыскали впадинку на его шее. — Я так не думаю. Некоторое время они просто сидели в тишине, наблюдая за мерцанием созвездий и вслушиваясь в кваканье лягушек, как вдруг… Где-то рядом хрустнула ветка, и Питер резко поднял голову с плеча Харли. — Это ещё что такое? Питер на секунду замолчал, наблюдая за линией деревьев, а затем выскользнул за ворота — прямиком в бескрайнее поле. — Бэмби? — Харли, немедленно спускайся. Услышав в голосе Питера настоятельную просьбу, Харли тут же вскинул голову, и в его жилах забурлила кровь. Он соскользнул с ворот и присоединился к Питеру в поле, оглядываясь на суровые тени, отбрасываемые деревьями. Что бы ни почувствовал Питер, сам Харли ничего увидеть или услышать не мог, кроме более чем естественных звуков, издаваемых природой. А затем из-под деревьев вынырнула тень, имеющая очертания человека и стремительно движущаяся в их сторону. Сердце Харли принялось биться всё чаще и чаще. Это ведь не мог быть Уайатт, верно? Но… — Извините, что помешал, — сказала тень глубоким гортанным голосом, который явно не принадлежал Уайатту. Судя по тому, что мог видеть Харли, мужчина был одет во всё чёрное, полностью скрытый и обезличенный окружающей их темнотой. Питер моментально заслонил Харли собой. — Держись от него подальше! — холодно процедил он. Голос Питера был насквозь мрачным и таил в себе нешуточную угрозу — Харли никогда раньше не доводилось слышать его таким. Кровь у него в жилах застыла. — Не волнуйся так, Питер, — почти игриво хмыкнул мужчина. Харли почувствовал, как в ушах у него отчаянно заколотилось сердце, — мы здесь вовсе не ради него… Питер резко прижал руки к запястьям — Харли сразу же узнал это движение, которое он делал бесчисленное множество раз перед тем, как броситься из окна, но… без толку. Вебшутеры остались дома, в его чемодане. — Питер… — начал было Харли, а следом что-то тяжёлое ударило его по затылку, и окружающий мир разом померк.***
Когда Харли очнулся, звёзды всё так же равнодушно мерцали у него над головой, а в поле стрекотали жуки. Голова просто раскалывалась. Рука Харли сжимала что-то маленькое и холодное. Он сел, с трудом игнорируя звенящую пульсацию в затылке. В горле пересохло и мучительно першило. Мгновение спустя Харли вспомнил. — Не волнуйся так, Питер. Мы здесь вовсе не ради него. Харли вскочил на ноги так быстро, что в глазах взметнулся столп белых искр. — ПИТЕР!!! Ответом ему послужила звенящая тишина. Харли без остановки выкрикивал его имя — снова, снова и снова, хаотично бросаясь из стороны в сторону по полю и совершенно не заботясь о том, куда наступает его нога, пока не вспомнил о предмете в руке. Он распахнул ладонь перед собой. Под тусклым светом звёзд едва виднелись слабые очертания черепа, из-под которого вверх тянулись извивающиеся щупальца. Не нужно быть гением, чтобы понять, кто оставил ему этот подарок. Питер исчез. А Харли, задыхающийся, отчаявшийся — остался там, посреди безбрежного моря колышущейся зелёной травы и неба, сплошь усыпанного равнодушными холодными звёздами.КОНЕЦ ЧЕТВЁРТОЙ ЧАСТИ