La noche immortale

      Багою было не впервой видеть царя Александра не в самом трезвом состоянии. Не впервой выпивший Александр увлекал юношу в свою постель, и они предавались любви всю ночь. Всё это уже было естественно для евнуха, поэтому, направляясь тем вечером в царские покои, он уже был готов к тому, что его ждёт. В руках юноша держал кувшин с вином, прекрасно зная, что сейчас необходимо царю.       В покоях Александра он всегда появлялся настолько тихо, что царь не всегда сразу замечал его. Так было и в этот раз.       Багой незаметно проник в помещение и замер на пороге от открывшейся его глазам картины.       Александр увлечённо целовался со своим хилиархом Гефестионом. Судя по двум чашам и опустошенному кувшину, оба были пьяны.       Царь прижимал друга к краю стола, одной рукой обнимая того за талию, второй — придерживая за подбородок, и целовал его, глубоко, страстно, так, что только от одного поцелуя начинают дрожать ноги. Его щеки горели румянцем от выпитого вина, он вплотную прижимался к Гефестиону, и их бёдра невольно терлись друг о друга. Гефестион тихо постанывал в рот Александра, крепко сжимал его плечи и, казалось, еле держался на ватных ногах.       Сделать хоть одно лишнее движение и прервать возлюбленных показалось Багою самым настоящим преступлением. Он, будто завороженный, стоял и не сводил глаз с мужчин. Возбуждение волной прошлось по телу евнуха, отчего руки его затряслись, и он едва не выронил кувшин. Лучшим решением сейчас было бы уйти и не мешать, Багой сделал шаг назад, но вдруг услышал:       — Ну-ка, постой.       Евнух замер и осторожно поднял глаза.       Гефестион с ухмылкой прожигал юношу взглядом, и по его виду было заметно, что он что-то задумал.       — Подойди сюда, Багоас, — Александр поманил пальцем, и Багой послушался.       Поставив кувшин на стол, он медленно приблизился к царю и поклонился. Александр обвил руками талию юноши и накрыл его губы поцелуем. Гефестион обнял перса сзади и стал покрывать поцелуями его шею. Багой и не думал сопротивляться. Прижавшись к груди Александра, он стал отвечать на его поцелуи и подставляться под поцелуи хилиарха. Руки царя блуждали по стройному телу перса, в то время, как Гефестион стянул с его плеч халат и оставил поцелуй между лопаток.       — Ах… — Багой вздрогнул и выгнулся, когда пальцы Гефестиона сжали его соски и выкрутили их. Юноша плотнее прижался к Александру, упираясь вставшей плотью в его бедро и продолжая тихо постанывать от поцелуев и укусов обоих мужчин.       Ноги Багоя дрожали, и если бы не крепкие руки Александра, удерживавшие его, он бы уже давно сполз на пол.       Багой упустил тот момент, когда оказался лежащим на кровати. Приподнявшись на локтях, он притянул к себе нависавшего над ним Гефестиона, и увлёк того в поцелуй. Аминторид зажал руки евнуха над его головой, не давая ему двинуться с места, и наблюдал, как Александр привязывает тонкие запястья к изголовью кровати.       Широко раскрытыми глазами Багой уставился на Гефестиона, однако с места не сдвинулся. — Не бойся, мальчик, всё хорошо, — ласково шепнул хилиарх, погладив евнуха по щеке. — Не слишком сильно давит? — Поинтересовался Александр, затягивая узел. — Нет… — тихо произнес Багой впервые за весь вечер. Он не знал, что это вдруг взбрело в головы двум главным лицам государства, но был готов ко всему.       Александр провел пальцами от груди до подбородка Багоя, задирая его голову и целуя в губы. Он проник языком в послушно открытый рот юноши, обвел ровный ряд зубов, провел по нёбу, заставляя Багоя постанывать и ёрзать на месте от нетерпения.       Рукой царь огладил бедра евнуха и, опустившись чуть ниже, накрыл его пах.       — Раздвинь ноги, — шепнул Гефестион персу и лизнул мочку его уха.       Багой послушался и тут же сжался, ощутив внутри два чужих пальца.       Сразу с двух сторон его всячески ласкали сам Великий Царь и его хилиарх. О таком юный евнух и подумать боялся.       Александр обхватил ладонью член юноши, провел пальцами по всей длине и сжал головку, отчего Багой выгнул спину, жадно хватая ртом воздух и блаженно закатывая глаза. Не давая ему передышки, царь присоединился к Гефестиону, и теперь внутри Багоя хозяйничали уже четыре пальца. Его стоны радовали слух Александра, поэтому царь стремился подарить любимому евнуху больше удовольствия.       Гефестион же не слишком разделял стремление Александра, но такое времяпровождение, как ни странно, нравилось ему. Что-то было в Багое такое, против чего не мог устоять никто. И пусть Аминторид всем сердцем ревновал Александра к этому юноше, в такие моменты, когда Багой принадлежал им обоим, вся ревность отходила на второй план.       Вновь завороженный, Багой наблюдал, как хилиарх целует каждый его палец, затем плавно переходит поцелуями на ладонь, целует связанное запястье и прокладывает дорожку поцелуев вниз по руке.       Внезапно евнух дернулся, будто сквозь его тело прошел разряд молнии, и из горла его вырвался вскрик, на что Александр довольно улыбнулся. Его пальцы достигли чувствительной точки, Багой, наконец, окончательно растворился в удовольствии и расслабленно обмяк. — Уже всё? — Искренне удивился Гефестион, выгнув брови. — Быстро. — Если тебе так хочется, мы можем продолжить вдвоем, — предложил Александр, освобождая руки Багоя. Он оглядел покрасневшие от веревок запястья и тщательно расцеловал их, как бы извиняясь, на что Багой только улыбнулся. — Отдохни, — Александр оставил на его щеке легкий поцелуй и поднялся с кровати. Юноша посмотрел на него, потом на Гефестиона, словно ожидая одобрения еще и с его стороны. Аминторид кивнул. — Послушайся своего царя, мальчик, — сказал он, проведя ладонью по волнистым волосам перса. — Я не забуду эту ночь, — произнес евнух и поцеловал сначала ладонь Александра, а затем — Гефестиона.       Первые лица государства столкнулись взглядами и, приведя себя в порядок, покинули покои, оставив Багоя одного.       Юноша поудобнее устроился на подушках, закрыл глаза и быстро погрузился в мир сновидений, всё ещё помня ласки Великого Царя и его любимого хилиарха.