Как насчет пари?

      Красные щеки, сморщенный недовольно нос грелись на солнце, чьи лучи проникали в помещение через открытое окно, и обдувались ласковым весенним ветром, ероша бледно-русые пряди на бездумной голове. Елозинье не на самом удобном живом стуле, который бесцеремонно клал ладони на бедра, позволяя оглаживать внутренюю сторону, получая при этом шлепок по похотливым рукам. Дариен сложил свои на груди, недовольно и обиженно надув губы на довольную физиономию Филиппа, что как кот, обожравшийся сметаны, не сводил со своего лица ухмылку. Обняв братика за талию и кладя подбородок на плечо, шепчет слишком довольно что-то бессмысленное и смущающее, что его младший близнец особо не вдумывался в слова, пока его щеки горели от любой глупости, которой тот скажет.       В класс с очевидным опозданием заходит учитель, не сразу обратив свое щепетильное внимание на парочку у окна. Когда пара усталых глаз все-таки это делает, всем подросткам становится слишком смешно от его безразличности. Этот несчастный старик столько повидал на своем веку, что его этим уже не удивишь: двумя братьями-близнецами, пусть даже на коленях одного из них восседал второй. Эта неразлучная парочка была ночным кошмаром всей школы, и учитель благодарил их хотя бы за то, что они не устраивали сцены беспрелюдия на партах.       Тяжело выдохнув и положив классный журнал, тот задает вопрос, который еще больше вывел однокласников Дариена и Филиппа на смех: — Ну что, голубки, какова причина восседания на друг друге?       Ученики старательно зажимали рты руками, лишь бы не залиться смехом на все помещение. Дариену же их смех был непонятен и, обреченно выдохнув, он отвечает: — Моя парта сломана, Григорий Николаевич. Простите пожалуйста, можете начать урок, не обращая на это внимания?       Оглядев класс, учитель действительно не замечает одной парты и, тихо вздохнув, махнул на двух лоботрясов рукой. — Сделаю вид, что я не вижу вас. Услышу хоть звук — будете весну встречать в коридоре.       Близнецы в какой-то мере счастливо улыбнулись. Филипп, конечно, слишком довольно, а Дариен, зная, что спокойно его брат не умеет, нервно закусил губу. И его мысли были не так далеки от правды, а стали даже предзнамением. Филипп сжал свои ладони в замок, притягивая брата к себе за талию еще ближе. — Братику ведь удобно? — прошептал прямо в покрасневшее ухо.       Он немного подвигал коленом, на котором сидел Дариен, заставляя его зажать рот рукой от рвущегося желания, сладко замычать. Младший, одернув себя, сводит густые брови к переносице, недовольно взглянув на затейника его проблем. — Безусловно, ведь кто-то так старался выкрутить из моей парты все болты, что та просто развалилась, как только я поставил на нее портфель. Не знаешь, кто бы это мог быть? — тихим рычащим шепотом проговорил он, с сарказмом хваля убийцу его потраченных нервов, злобно покосился на Филиппа, намекающе делая акцент на слове «кто-то» и уже более довольно перемещаясь на его пах, легонько потираясь ягодицами. — Н-нет… откуда же мне знать, — Филипп шепчет в ответ, не ожидая такой серезной, как провокации, так и подставы.       Дариен любил поиграть с ним в такие опасные кошки-мышки, распаляя того, как огонек, фитиль. Впрочем, тот был не так уж и прочь поиграть, обменяться шалостями со своей такой вспыльчивой спичкой, какая была и у Филиппа. Как, например, сегодня: раскрутил парту своего родного брата, пока он дежурил, только для того, чтобы прикасаться к его телу немного дольше, чем это можно было делать на уроках, вполне заслуженно получая провокации в виде игривого елозенья бедрами по уже довольно ощутимому бугорку. Он так умело это делал, что учитель, ничего не замечая, писал тему урока на доске и пару объяснений того или иного правила.       Младший близнец, закусив губу, искоса смотрит на дрожащие губы чересчур хитрым взглядом, что тут же закусываются белыми зубами Филиппа. Послышалось тихое мычание, потонувшее в изгибе плеча парня, который сидел у него на коленях, тонкие пальцы старшего ущипнули сочную ягодицу сидящего. — Поаккуратнее, малыш… Я-я же возбудиться могу, — Филипп озорно улыбнулся, но со стыдом в глазах, выдыхая сквозь сжатые зубы.       Дариен перехватывает его талию поудобнее рукой, ласково сжимая бока и совсем невесомо забираясь под заправленую в джинсы рубашку, шаловливо оттягивает ремень, а второй рукой нежно гладит внутренюю сторону бедра, проводит слегка вверх, доходя до изгиба, переходящего в пах, и опускаясь вновь вниз, до колена. — С привеликим удовольствием. Предоставь мне, пожалуйста, мою целую парту, и твои желания исполнятся, — старается шептать тихо, но все равно видит, как учитель угрожающе глянул на двоих, заставляя Дариена стыдливо опустить голову в тетрадь и продолжить писать что-то больше, чем классная работа и число.       От легкого щипка он недовольно зыркает на брата, которому все нипочем. Он чувствовал себя вполне прекрасно, не обращая никакого внимания на уважаемого учителя литературы. — Не отмажешься. Твоя задница слишком мягкая, чтобы упускать такой шанс ее потрогать, — выдал многообещающий, но ни к чему не приводящий ответ сжато сидящему брату.       Филипп ухмыляется, показывая зубы, но ни капли не шутил насчет возбуждения, это было сразу понятно по сконфуженному взгляду и его по-детски виноватым глазам. Было неловко думать о том, что его бугорок в штанах будет являться главной причиной для обсуждения всей школы. Он, конечно, не против похвастаться размерами, гордо задирая нос, но уж точно не перед надоевшими однокласниками и не интресующей его остальной половиной школы. Брат был основным дегустатором его подростковой зрелости, что иногда сказывалось на его заднице болящими позывами.       Только от одной мысли о ягодицах на его бедре ему хотелось выйти из класса, взяв за руку Дариена, и уединиться где-нибудь, где никого нет, и уже тогда огладить каждый сантиметр его тела. Хотя в данный момент ему вполне хватало шеи и бедер, к которым он незаметно прикасался — только от этого он забывал буквы и совсем не разбирал то, о чем бубнит учитель, даже не заморачиваясь думать над этим. — Доиграешься — объяснять все остальным будешь ты, — Дариен стыдливо и так мило покраснел, надеясь на поддержку любимого русоволосика, не замечая при этом даже взгляда Григория Николаевича, ведь его брат всегда затмевает всех своим образом. — Конечно, только не жалуйся потом на ненужные подробности в виде: «поддаюсь постоянному сексуальному домогательству» или «мой братик дрочит на меня каждый вечер», — Филипп, поднимая глаза на доску, видит остервенелый взгляд пожилого мужчины, он действительно устал говорить вместе со сладкой парочкой, что никак не может решить семейную драму на четвертой парте. — Вы оба сейчас пойдете вон из класса! Последнее предупреждение! — учитель с громким шлепком кидает многострадальную книгу на стол, заставляя вздрогнуть весь класс и виновато опустить русоволосую макушку.       Ухмылка же на губах Филиппа тянется еще выше, и с громкии шлепком книги он наверняка оставил след на ягодице брата и, чувствуя, как тот почти подскакивает на его коленях, выронив письменный прибор, поднимает руку, параллельно с этим говоря: — Милый Григорий Николаевич, отпустите поворковать в коридор. Вам мешать не будем, и нам спокойнее.       Учитель подавился не только воздухом, но и нервным смехом в перемешку с возмущением. — Замечательно, по дороге обратно зайдете в кабинет директора и поворкуете с ним, — он нервно снял очки и сжал переносицу, помассировав ее двумя пальцами, безразлично махнув на эту сладкую парочку, беря книгу вновь и продолжая урок. — Отлично, договорились!       Филипп хватает своего брата и тащит вон из кабинета, со спокойной душой понимая, что там может делать с ним, что угодно в этом тихом и пустом коридоре. Дариен не любил ввязываться в неприятности, и Филипп об этом прекрасно знал, но все равно делал по-своему, не реагируя на его недовольство, но уж когда сам близнец втягивался в сие приключение, этот пожар остановить уже никто не мог. Единтвенный случай, когда сам Дариен был в бешенстве и не поддерживал его затеи — когда Филипп прилюдно лапал его и всячески пытался покрасоваться тем, что его младший близнец полностью принадлежит ему. Такие поступки, как не сложно было догадаться, никогда не сходили ему с рук, а особенно сильно попадал сам Дариен, по мнению учителей, недопустимо позволяя созревшему подростку творить, что он только хочет, будто сам парень это мог контролировать.       Пожалуй, это был самый первый раз, когда их выгнали с урока и, какой сюприз, опять по вине Филиппа, который был абсолютно доволен сложившейся ситуацией. Младший близнец хмурит брови, отворачиваясь от него, идя по коридору, но как бы быстро он не хотел уйти из не желания общаться, его тут же догоняет цепкий брат, которого сам Дариен сравнивал с жвачкой. Быстро нагнав брата и уже шагая наравне с ним, он непонимающе на него поглядывал, когда обидчивая принцесса ускоряет шаг. — Ты куда так торопишься? Неужто к директору?       Насмешливый тон старшего близнеца лишь больше вывел его из себя, и он резко остановился, уже готовый как следует прикрикнуть на него, но вместо этого язвительно и кривовато улыбнулся, складывая ладони в замок перед собой. — Нет, спасибо. Как ни странно, именно из-за тебя я уже как-то побывал там, — нотки раздражения в его голосе говорили сами за себя.       Дариен становится у стены, соприкоснувшись с ней затылком, недовольно и обиженно сложив руки на груди, морща нос. Долго злиться на брата он не мог, вот и сейчас быстро остыл, когда Филипп с виноватыми щенячьими глазами слегка опускается к его лицу, нависая над ним и складывая руки за спиной. Он смотрит на него детским взглядом так невинно, что многие могут не поверить в то, что этот парень может заставить отсосать в туалете или пошло раздвигать ноги перед братом, не имея стыда, да и вряд ли когда-нибудь у них появится возможность это узнать. Он такой только с Дариеном, и для него же, открывая себя полностью, та невинность, с которой он сейчас смотрел на него. Промелькнувшее чувство стыда тут же исчезает, как только он заметил смягчившиеся черты лица.       Филипп близко подходит к нему, заставляя его вжаться спиной в стену. Напрягаясь, младший поднимает на него глаза, по его шее пробежали мурашки из-за того, что брат наклонил к нему лицо, уже успев обжечь его кожу своим горячим дыханием. Он краснеет, услышав учащенное сердебиение старшего близнеца, которое, кажется, было громче, чем его собственное, но точно билось в унисон. Тело пробивает электрический заряд, заставляя нервно сглотнуть вязкую слюну. — Надо же, какой ты злой, — заводит руку за его шею, запуская пальцы в волосы, ероша пряди, пахнущие его собственным шампунем, как бы он не скупал хорошие марки, любовь пахнуть, как его старший брат преодолевала все баночки в душе. Слегка поглаживая русые волосы, Филипп усмехнулся сам себе. — Я же ради нас старался. Только не говори, что не рад облапать меня в дали ото всех.       Младший близнец ухмыляется, резко кладя руку на его плечо, тянется и кусает его за нос. Филипп вздрогнул, слегка ослабляя напор, а Дариен, воспользовавшись его секундным замешательством, ловко юркнул в левую сторону, запрыгивая на подоконник окна. Он улыбается, видя, как с недовольством Филипп забавно потирает свой укушенный нос двумя пальцами, но уже скоро располагается рядом с ним. Дариен хватает его за руку, притягивая к себе, голова Филиппа оказывается у него на груди, а рука младшего брата на его талии. — Ты слишком горячий, чтобы тебя не облапать, — Дариен шепчет ему на ухо, наслаждаясь его теплом и биением сердца, отбивающее стук под его ладонями, а в подтверждение своих слов рука спускается ниже. — Но будь готов к тому, что Григорий Николаевич потом нас отчитает.       Филипп лишь хмыкнул, подходя еще ближе, располагая подбородок на грудной клетке брата. С расплывшейся улыбкой смотря на него, обвив руками его талию, выгнул спину, больше выпячивая зад для Дариена, трепетно всматриваясь ему в глаза. — Меня мало волнует то, что случится, и ты это знаешь, — с блаженной улыбкой тянет он, резко прижав брата к себе сильнее. — Сейчас я нахожусь с тобой, значит о будущем я сожалеть не буду.       Филипп с ехидной ухмылкой наблюдает, как быстро брат меняется в лице, буквально, тает от его слов. Все желание быть похотливым отпадает, щеки Дариена наливаются краской, хоть он и понимал, что Филипп сказал это специально, зная, как его смущают такие слова. Он не может оставить это даже без малого наказания, поэтому колко щипает его за ягодицу, легко касаясь губ что так мечтал поцеловать весь урок литературы. Вновь краснеет, замечая, с какой хитростью его большие глубокие омуты смотрели на него, буквально заглядывали в душу, зная все самые сокровенные мысли, но в ответ младший близнец лишь мягко улыбнулся, взяв его щеки в свои ладони, погладив кожу большими пальцами и прикрыв глаза. Он до сих пор не мог поверить в то, как такие качества, как наглость, язвительность, романтичность, похотливость и нежность могли так искусно сочетаться в его старшем брате, и это далеко не весь набор его характера, который Дариен мог с легкостью назвать, подумав всего пять секунд. Подкреплялось все это безграничной любовью со стороны Филиппа к парню, которого он всегда жаждал закрывать собой, и умело показывал ее каждый день, каждое утро, вечер и ночь.       Филипп, сочтя, что короткого поцелуя для него было мало и, видя как его принцесса растаяла в его руках, резко впивается в губы, не выпуская из рук его талию, а сам Дариен едва ли с подоконника не падает, вовремя вцепившись ладонью за его край, второй рукой чуть грубо сжав подбородок. Он нерешительно отвечает на поцелуй, впустив уже готовый язык брата в свой рот, который сразу же начал сплетаться с его языком, изучая каждый сантиметр, не давая даже секунды, чтобы опомниться. Одна рука поднимается с талии на затылок, слегка надавив, углубляя поцелуй таким образом, пальцы по излюбленной привычке Филиппа сразу потянулись к его волосам, путаясь в них и поглаживая. Ладонь, которой Дариен крепко ухватился за подоконник, потеет и дрожит, не выдерживая дикого напора старшего брата. Чувство эйфории ударило в мозг, и оба парня промычали в губы друга друга, грубо и по звериному впиваясь в них, язык Филиппа прошелся в который раз на дню по стенкам рта Дариена, вновь находя язык брата, кончиком оглаживая шершавый, почти кошачий, смешивая между губами слюну.       Теперь уже и Дариену стало все равно на то, что они оба могут получить от своего пожилого учителя по всем трем причинам: едва ли не сорвали урок, не пошли к директору, как он им велел, вместо этого устраивая дом разврата в коридоре. Разумеется, третий пункт имеет место быть только в том случае, если их застукает сам же Григорий Николаевич, хотя и на это уже стало наплевать.       Парни с огромной неохотой оторвались от губ друг друга, но их языки все еще сплетались между собой. Братья томно смотрели друг другу в глаза, с искринкой, азартом, огромным желанием, мутно и возбужденно, выдыхая горячий воздух и растягивая ниточку слюны между языками. После пары минут они отстраняются уже полностью, рвя между собой тонкую нить, которая вскоре осела слюной по подбородку, стекая вниз. Братья придерживали головы друга друга дрожащими ладонями, с любовью смотря в мерцающие бледной кометелью омуты, восстанавливали сбившееся дыхание, обжигая губы, наливающиеся кровью от жарких поцелуев. Они молчат, наслаждаясь этим сладостным моментом, пока Филипп не решается вбросить короткую фразу, рассеяв гробовую тишину в коридоре, прерываемую лишь симфонией бьющихся сердец и тяжелого дыхания. — Твою парту будут чинить, без малого, два дня, если вовремя найдут нужный размер винтов, и ты знаешь, что это означает.       Затуманенный мозг Дариена обрабатывает полученную информацию с полуприкрытими глазами, после чего щеки покрываются слабым румянцем. Вот надо же было ему нарушить такую ласкующую слух тишину. Впрочем, зная своего брата, он точно может замолвить слово, чтобы эту несчастную парту чинили еще месяц. Выслушивать на каждом уроке литературы смущающие его слова, чувствовать на себе его руки, слышать его родной любимый голос около своего уха, шепчущий горячей бархатной хрипотцой, все сорок пять минут. Для Дариена это не такие уж плачевные последствия, хотя чего уж там, он был безумно рад находиться так близко рядом с Филиппом — этот факт не вызывал сомнений ни у кого, а вот бедный Григорий Николаевич в скором времени точно их застрелит, а если не их, то себя уж точно.       В ответ Дариен не желает ничего говорить, только обиженно дует губы, чем вызывает у Филиппа умилительную улыбку, и обнимает его за шею, погладив по затылку. Подбородок старшего близнеца вновь оказывается на груди у младшего. Смотря ему в глаза и улыбаясь, он облизывает свои губы, что являлось его второй любимой привычкой потому, что таким образом он мог еще долго чувствовать сладкий вкус губ брата.       Дариен повел плечом, приковав свой взгляд на, в прямом и переносном смысле, острый язычок, который легко прошелся по губам старшего близнеца, оставляя там мокрый след, яркий блик от которого слабо поблескивал на солнечных лучах, пробивающихся из окна. Он краснеет сильнее, увидев, как брат, хитро ухмыляясь, закусывает нижнюю губу и смотрит на него вновь с той хитростью, которая присутствовала в его взгляде всего несколько минут назад. Филипп вновь нежно обвивает руками его талию, крепко прижавшись к его телу своим, обжигая даже через ткань одежды без того горячую кожу, своим жаром.       Дариен прикрыл подбородок рукой, прикусив кожу на указательном пальце, не в силах отвести взгляд от ядовито-голубых глаз брата. Иной раз казалось, возьмешь эту ядовитую таблетку, и тело в ту же минуту пронзит паралич, что с ним и случалось всякий раз, когда старший брат прикасался к нему так откровенно, даже если обнимал. Но, несколько секунд подумав, он решается все-таки ответить, как бы отомстив за свои покрасневшие щеки, которые никак не хотели возвращать свой естественный цвет. Указав пальцем на пах Филиппа, сморщивает нос в своем полюбившемся жесте и произносит: — Ладно, но учти: если это в следующий раз будет упираться в меня, то я предпочту сидеть на полу. — Да неужели? — Филипп усмехнулся в себя, приподняв правую бровь. — В таком случае следом за твоей партой отправится и моя.       Дариен фыркнул, поджимая губы. Филипп с ухмылкой оглядел его, взялся руками за его колени, разводя ноги в стороны, становясь между ними, и вновь поцеловал его, но уже не так порывисто, а более спокойно, но все так же страстно и жадно. На этот раз инициативу взял Дариен, он положил руки на его спину, сильнее прижав к себе, углубляя поцелуй. Филип провел своей ладонью по его левой руке от плеча до запястья, убирая ее со своей спины, младший близнец поддался его действиям, поэтому старший вложил свою ладонь в его, переплетая пальцы и крепко сжимая своими его ладонь. Правая рука Дариена опустилась вниз, указательный палец прошелся по ложбинке меж двух ягодиц, зажимая в ладони одну из них. Филипп глухо промычал ему в губы и выдал ответные действия: наклонился всем телом ближе, вжав брата в стекло, и поставил свободную руку около его лица. Язык Дариена прошелся по ряду ровных зубов брата, слегка прикусив губу, а, отстранившись, еще и слабо ее оттянув.       Парни не убирают ладони, лишь сильнее сжимают их, снимая таким образом всю дрожь, что в который раз накатила. Филипп тянется выше, нашептывая ему на ухо смущащие слова, которые только больше распаляли не погасший пожар у обоих, касается кончиком языка мочки уха, слегка ее кусая, спускается ниже и целует его в шею, прикусив кожу на ней и оставив там засос. Дариен содрогнулся всем телом, ударил правой рукой по его заднице за это, хватаясь ей же за его плечо, стараясь убрать настойчивого брата от своей шеи, которая притягивала его, как магнит, особенно после того, как он запретил ему ставить засосы на этой части тела, но тот снова делает все по-своему.       В ответ на такое проявление «наказания» Филипп что-то ему говорит, вновь касаясь его шеи губами, но слышать его давалось с трудом, сердце Дариена с бешеной скоростью стучало о его грудную клетку, отдаваясь пульсациями в висках, поэтому он просто вздыхает, кладя свою голову ему на плечо. Филипп удивленно посмотрел на него, уже через секунду мягко улыбнулся, положив ладонь на его макушку, снова путая пальцы в его волосах. Дариен, блаженно прикрыв глаза, улыбнулся, неосознанно напрягая ноги и немного их сведя, что Филипп, конечно же, заметил и не мог оставить без внимания. — Расслабься, солнышко, а то бедра мои сжимаешь.       Дариен вздрогнул, дрожа всем телом от внезапно взявшейся злости, хоть и недавно вернувшие свой цвет щеки снова стали красными, он зажмурил глаза до пестрых узоров, свел брови к переносице, которые слегка подрагивали, выдавая еще большую морщинку между собой. Прилив сил пробирает его всего, он резко отстраняет свою руку от ладони брата, перестав ее сжимать, обе ладони ухватились за галстук брата, притянув его к себе так близко, что кончики их носов слегка соприкасались. Он секунду всматривается в лицо Филиппа, выражение которого тут же сменилось на изумившееся и, заглянув в его глаза, с ухмылкой произносит: — Поверь, сегодня я еще не так сожму их, даже более того — только и будешь делать, что умолять меня их сжать.       Дариен ухмыляется шире, показывая зубы, ожидая от брата ответной реакции. Если уж играть в кошки-мышки, то по полной программе. В доказательство своих слов он притягивает Филиппа к себе ближе, резко положив руку на его талию, оглаживает ладонью бедро, зажав ягодицу в руке, все так же ухмыляясь, попытавшись вложить то же нахальство и толику хитрости, как это всегда делал Филипп, но ему было далеко до оригинала, который точно бы не заставил себя долго ждать в такой ситуации.       Дариен знает, что Филипп всегда имеет сюрпризы, которые воспламеняли и заводили в два раза больше их обоих — именно поэтому он так любит создавать огонек между ними, который вскоре превращался в настоящий пожар. Но по итогу Филипп мягко улыбнулся, лизнув его нос кончиком языка, словно котенок, и невинно, даже слегка по-детски роняет фразу: — Я верю тебе, малыш.       Если сказать, что от этих слов Дариен на несколько секунд выпадает из реальности, зависнув где-то в параллельной вселенной — это ничего не сказать вовсе. Нет, что? Серьезно? Вот так он просто сдал позиции?.. Да не может такого быть. Но осознает это Дариен слишком поздно, уже вновь прижатый к стеклу под диким напором старшего брата. Эффект неожиданности сработал как нельзя лучше — Дариен поднимает на него взгляд, полный непонимания. — Вот ты значит как, да? — вот и та полюбившаяся Дариену ухмылка растягивается на его губах, предвещая веселую игру, Филипп проводит указательным пальцем по нижней губе брата, слегка ее оттягивая, после чего вновь смотрит ему в глаза, на глубине которых так и пылал тот самый пожар, который так усиленно пытался разжечь младший близнец. — В таком случае придется побороться со мной за звание всадника, братик. — Ты играешь не по правилам, — тихо говорит Дариен, с небольшим страхом взглянув на брата. — Это было нечестно. — А кто сказал, что я вообще когда-либо играю честно?       И, не дав даже секунды, чтобы обдумать ответ, он припадает к губам младшего брата, без всяких церемоний уже исследуя его рот своим языком. Дариен улыбнулся в поцелуй, все-таки его небольшая хитрость сработала эффективно, хоть на нее он и получил ответную уловку. Младший близнец выгнул спину и обвил талию Филиппа ногами, больше притянув его к себе. Хоть он и немного расслабился, но вот его пыл совершенно нисколько не затих. Спину так приятно холодило от немного продувающего, хоть и закрытого окна, освежая его помутневший от страстных поцелуев разум.       По виску Филиппа начал стекать пот от того, что ему стало слишком жарко, на лбу братьев появляется едва ли заметная испарина, кровь подступает к щекам из-за нахлынувшего на них обоих порыва страсти. Еще немного, и он точно возьмет брата прямо здесь, на этом чертовом подоконнике. За все тридцать минут он ни разу не пожалел о своем поступке, точнее о том, что сломал ту несчастную парту.       Они целовались долго, мокро и жарко, вкладывая в каждое действие по огромной доле любви, бесконечный запас которой хранился в их рвавшихся наружу сердцах, готовых в любой момент выпрыгнуть из их груди и начать свои собственные игры.       Филипп с глухим подавленным стоном, вырвавшегося из самых затворок его горла, прижимается к его телу сильнее, в своем хищном порыве жадно ухватился за бедра Дариена, крепко сжав их в своих вспотевших ладонях. Бешено вгрызаясь в губы своего близнеца, руки Дариена свободно гуляли по его телу, перемещались с затылка на талию, с талии на бедра, и так по кругу, раз за разом, пока в это же время недовольно и сжато промычал из-за того, что Филипп запустил свои руки ему под рубашку, оглаживая холодную кожу спины, согревая ее до дрожи горячими ладонями.       С шумным и жарким выдохом они отстраняются, смотря влюбленным взглядом друг другу глаза. Филипп горячо дышит на его губы, вытащив левую руку из-под рубашки брата, которую он положил ему на щеку, со всей нежностью и заботой поглаживая кожу большим пальцем. Дариен аккуратно кладет свою ладонь на его запястье, крепче прижимая руку старшего близнеца к своей щеке, и сам трется о нее, словно ластившийся котенок. — Смотри, как бы у тебя самого не встал, а то подвергаюсь таким шуткам всегда я.       Дариен закатывает глаза, тяжело вздыхая, но при этом все равно улыбнувшись. Как всегда, не может не нарушить приятный для них обоих момент. Он устало соприкасается затылком к запотевшему от накалившейся обстановки окну, пытаясь восстановить сбившееся дыхание, глубоко дышит, как будто специально предоставляя свою шею, кадык которой часто поднимался, губам брата, которые уже начали исследовать ее. Он не может оставить его ехидное высказывание без должного внимания, хоть и знает, что может получить достойный ответ на него: — Радуйся, что у меня не стоит, ибо, уж поверь, я найду место, где поставить тебя раком, и уж тем более сил хватит.       Он улыбается, ожидая дерзкого ответа, но такого не последовало. Филипп был слишком занят его шеей, целуя каждый миллиметр кожи на ней, слегка покусывая, вызывая у Дариена волну мурашек, пробежавших по спине, которые чувствует Филипп, огладив кожу не убранной ладонью, идя строго по линии позвоночника. — Не сомневаюсь в этом, поэтому буду тебя доводить, чтобы уж точно встал, — доносится рядом с его ухом, кожи около которого коснулись губами. — Да ты и без этого доводишь меня каждый день, а уж до чего именно, я не знаю: до пика наслаждения или нервного срыва.       Младший близнец усмехается, мысленно сказав сам себе, что опять рано расслабился. Он в ту же секунду содрогается всем телом, чувствуя, как около челюсти появляется новый засос, и возмущенно смотрит на брата, который с улыбкой рассматривал распустившийся алым цветом след на уже, без того, красной коже от множества укусов и поцелуев. Дариен сжал зубы до скрежета, но потом обреченно вздыхает и тянется к его губам.       Филипп сразу же понимает этот прямой намек и медленно, растягивая момент, накрывает его губы своими. Он понял не только намек, но и желание младшего поцеловаться спокойно, без излишеств, из-за чего Дариен благодарно смотрит на него, ласково притянув к себе за шею и обняв, закрыв глаза от наслаждения. Они нежно и неспеша сминали губы друг друга, не заходя дальше, разве что слегка покусывали губы, после виновато зализывая ранки, Филипп убрал руку от спины брата, расположив ее, как и другую, на его талии, нежно и аккуратно поглаживая бока. — Как вижу, вам двоим здесь нескучно, и обмен жидкостями проходит успешно. Больше из класса вместе не выйдите.       Дариен от неожиданности вздрагивает, резко открыв глаза и видя перед собой Григория Николаевича, который прожигал их гневным взглядом, сложив руки на груди. Филипп же, будто не услышав слов учителя, которые были произнесены совсем рядом, продолжал целовать сжавшегося от стыда парня, а даже, если и услышал, все равно бы не обратил внимания. Младший близнец уперся ладонями в плечи Филиппа, в попытках отстраниться. Филипп же неохотно отрывается от его губ, недовольно, даже раздражительно промычав, переводя взгляд на грозного учителя. Естественно, в его глазах не было даже намека на чувство стыда или, упаси боже, совести. — Да ладно Вам, Григорий Николаевич, — тянет старший близнец, не желая далеко отходить от Дариена. — Если Вы все равно выгнали нас, так хотя бы не мешайте.       Дариен краснеет еще больше, сжав сильнее плечи своего брата, пряча в них красное, как спелая вишня, лицо от не сводящего с них взгляда учителя. У него было такое чувство, будто стыд из-за сложившейся ситуации он чувствует за них двоих, даже в утроенном числе. Он поджимает ноги, ставя их на трубы батареи и, тихо скуля, шепчет: — Филипп, замолчи, пожалуйста.       Григорий Николаевич долго сохранял спокойствие и, уже готовый услышать в ответ, что угодно, все равно срывается на крик, говоря о том, чтобы они оба немедленно зашли в кабинет.       На крики учителя Филипп даже бровью не повел, готовый стоять на своем до самого конца, но на состояние и слова брата отреагировал, ущипнув его за ягодицу уже в последний раз наедине с ним. Капля совести проявилась, за себя он не переживал, но не хотел, чтобы досталось и брату, прекрасно помня о том, как он не любит лишние проблемы, поэтому решил поставить свои саркастичные нахальные наклонности на второй план. — Как скажете, Григорий Николаевич. В класс, так в класс!       Дариен смотрит на него, не понимая его веселый тон. Филипп, улыбнувшись, слегка отстраняется от младшего брата, давая ему спокойно вздохнуть на первых секундах, но тут же быстро подхватывает его на руки, оставив изумленного его поступком старика стоять с открытым ртом. Он идет в сторону кабинета, чьи двери были открыты, крепко прижимая не меньше, чем учитель, удивленного Дариена к своей груди.       Под изумленные взгляды одноклассников спокойно и даже, можно сказать, гордо он прошел к их общему на ближайшую неделю месту. Ставя ошалевшего Дариена на пол и, грациозно поклонившись, заведя одну руку за спину, говорит, не сводя улыбки с лица: — Прошу, мой прекрасный Дариен, на Ваше место.       И, быстро садясь на стул, за свою родную и потрепанную парту, открывает на скорую руку тетрадь, в которой было пару строчек урочного материала и рисунки на полях, приглашает брата присесть. Хитрые лисьи глаза Филиппа оглядели все несколько пар глаз, уставившихся на них. Венера завистливо поглядывала на вновь сжавшего от смущения Дариена, а Феликс даже присвистнул, насмешливо захлопав им в ладоши, чем вызвал волну бурных аплодисментов и оваций у остальных, которая прошлась по всем рядам. Усмехнувшись, Филипп переводит взгляд на изрядно покрасневшего парня. — Ты ведь не думал, что я просто послушаю его, не выкинув что-то при этом? — Дариен отчетливо слышал громкие перешептывания одноклассников, которые заглушали бешеный стук его сердца, отчего покраснел еще больше. — Ты невыносим.       Румянец на щеках и сбившееся дыхание не позволяло сердцу стучать спокойно, отдаваясь пульсацией в голове. Филлип с гордо поднятой головой и таким же сбившемся дыханием смотрел на то, как его брат подрагивал от смущения. Дариен же весь красный после ласок брата хотел было примоститься возле Артема, ну или как все его называют «Артемки», чтобы спокойно сделать то задание, которое пытался выполнить еще в начале, но цепкие руки хватают его, притягивая к себе и заставляют сесть на колени обратно.       Смущенно поджав губы, он только тихо с благодарной улыбкой принимает конспект, который ему вручил его хороший друг, и пинает Филиппа локтем в грудь, на что его опять шлепают по ягодице. Григорий Николаевич, не стерпев вульгарного и распоясавшегося поведения Филиппа, проходит мимо их парты, дает затрещину старшему под пристальные взгляды остальных учеников, уже начинающих тихо хихикать со всего этого. Сам учитель литературы был на взводе, как никак шестой урок, а нервы сдают еще с третьего, заставляя нервно глотать таблетки на переменах. Благо, десятый «Б» класс последний в его расписании, но вытерпеть их — особая миссия на сегодня. Тяжело вздохнув, он садится за стол, нервно помассировав виски, чтобы хоть как-то уменьшить боль в седоволосой голове. — Открываем страницу сто сорок три и пишем паспорт рассказа по заметкам, что вы записали только что. До конца урока все равно осталось десять минут, — мужчина замолкает, прося хоть немного тишины у подростков.       Умиротворенную писанину прерывает лишь Артем, пристально смотрящий на шею Дариена, стараясь рассмотреть что-то очень важное. Филипп, замечая этот взгляд ухмыльнулся и посмотрел прямо в глаза младшего сверстника, пока его брат усердно пишет. Пальцами он оттягивает ворот его хлопчато-розовой рубашки, показывая парнишке налившийся засос, что так старательно выглядывал из-под ткани, а теперь явил себя миру. Артем краснеет до самых ушей, отворачиваясь, вжимает голову в плечи, заставляя Феликса обратить на себя свое пристальное и обеспокоеное внимание.       Филиппу до дрожи в руках нравилось показывать всем, кому принадлежит его брат и, видя реакцию парня, довольно расплывается в улыбке, облизнув любимую шею. Он почувствовал, как сидящий продрожал и вновь покраснел. Довольствуясь реакцией, он, как ни в чем не бывало, положил подбородок на его плечо, мирно записывая конспект, но сжимая в левой руке талию Дариена. — Я-я… я же просил не оставлять меток, — дрожащими губами смущенно прошептал Дариен, так же вжимаясь в плечи.       Ладони, вновь разгуливающие по его телу, не давали записывать в табличку нужные данные. Брат опять доводит его до судорожной тряски своими прикосновениями. Только от одного приторно-нравившемуся ему вида такого загнанного, напуганного и не такого своенравного Дариена Филиппу хотелось бесконечно улыбаться. Он нежно целует затылок, маленькими короткими поцелуями поднимаясь чуть вверх, а слегка грубоватые пальцы сжимают ладонь, в которой находилась ручка, которая слабо дрожала в руке младшего близнеца. — Извини, — Филипп коротко шепчет, погладив большим пальцем кожу его руки, заставляя обращаемого покраснеть и спрятать взгляд за русыми прядями, в легком беспорядке прикрывающими его лицо.       Слова, которые он произносил, всегда вводили в некий гипноз, и Дариен успешно поддавался. Прикрыв глаза и откинувшись на грудь Филиппа, доверчиво отдает себя прикосновениям единого с ним близнеца, потеревшись щекой о его плечо. Относительно расслабившись, выдыхает уже не так напряженно, включая Филиппа в новую игру: кто быстрее разберет аккуратный, но не совсем понятный почерк Артема.       Испытание являлось веселым только для младшего, второй, же мучаясь от недостатка тепла, всячески оглаживал бока своего пай-мальчика, оставляя поцелуи на шее, но не получая нужной ему реакции. Он обиженно надул губы, начиная вырисовывать на полях не дорисованных птичек и прочую ерунду, над которой он особо не задумывался.       Судорожно выронить ручку так громко, что даже учитель поднимает на него глаза, заставило следующее. Ласковые пальцы левой руки Дариена легли на его бедро, да так незаметно, будто тот просто опирался на нее из-за неудобной позы. Филипп лишь стыдливо и немного несвязно кидает: «извините», будто снимая с себя все подозрения и отводя внимание, пока его брат нежно водит кончиками пальцев по внутренней стороне бедра. Он точно знал, что делать, не задевая и без возбуждения крупный бугорок в штанах, а лишь поверхностно дразня. Для незаметности Дариен закидывает ногу на ногу, растянув губы в озарной ухмылке, краем глаза наблюдая за тем, как же его растерянный братик с этим поступит. Тот замер с покрасневшими щеками, смотря в пустоту по направлению доски, сжав ладони в кулаки на парте, чем полностью оправдывал свои действия исключительным видом на смущение Филиппа. — П-прекрати… м-мы же в школе, прямо на уроке… Даря.       Младший близнец сначала игриво прикусил конец ручки, смотря в тетрадь и выискивая то, чего не хватает, а на последних словах злобно свел брови, перемещая ладонь прямо туда, где бугорок требовал ласки, жестко надавив и шипя сквозь зубы: — Тебе это никогда не мешало, позволь мне тоже поиграть. И я просил меня так не называть.       Шлепок по заднице, которой не сиделось спокойно — вот каков был ответ Филиппа. Закусив губу, Дариен решает перейти к решительным действиям, так и не дождавшись извинений, которых хотел, впрочем, никогда особо на них и не рассчитывал. Легонько проведя рукой вверх по ширинке, он оттягивает черные джинсы, забираясь ладонью в его трусы. Горячая кожа обожгла его пальцы, заставляя закусить внутреннюю сторону щеки, а Филипп лишь тихо проскулил в его плечо, сжав упругую ягодицу в руке, наверняка, оставляя синяки — с такой силой она была сжата. Нежные пальцы в неудобстве оттягивают крайнюю плоть, проводя вокруг под кожей, чувствуя, как по ней скатилась капля смазки. Довольно ухмыльнувшись, Дариен отклоняется назад, ложась на его грудь вновь, немного тяжело дыша, но заглушая эти вздохи закушенной губой, игриво надавливает на уздечку, нежно погладив большим пальцем и еще больше размазав по головке выделившуюся смазку, из-за чего слышится тихое шипение. — Д-дариен, я ж-же сейчас кончу… я убью тебя, гаденыш, — Филипп глухо скулит, сильнее сжав его бедра, из-за чего обращаемый жмурится, подавив в себе желание промычать. — Убьешь, значит? — тихий шепот тонет в его ухе, бархатной хрипотцой возбуждая брата еще больше. Короткий взгляд падает на настенные часы и, тихо хмыкнув, он медленно отпускает член Филиппа, поднеся ладонь ко рту и язычком слизывая с пальцев влагу, игриво прошептал под вопросительные взгляды учителя и самого брата. — Сначала догони.       Слыша громкий звон на весь кабинет, означающий, что шестой урок окончен, Дариен быстро сгреб свою тетрадь и по ошибке книгу Филиппа, закидывая рюкзак на плечо, пулей вылетает из класса, бросив Артему в след: — Малыш, скинь мне дз в личные сообщения!       Его брат пару минут сидел неподвижно в полном шоке, но, резко вздрогнув, подрывается с места, забыв и рюкзак и тетрадь. — Мелкий ублюдок, а ну-ка стоять! — рычаще крикнул в пустоту, погнавшись за сбежавшем братом.       Артем лишь тяжело вздыхает, понимая, что ему еще и портфель Филиппа тащить в раздевалку. Парень вздрагивает, когда на его плечо ложится ладонь, а над ухом раздается заботливое: — Не переживай, я возьму.       Яркая улыбка и ее обладатель отразились во влюбленных глазах Артема, и тот, так же ласково приподняв концы губ в ответ Феликсу, идет извиняться перед учителем, как староста класса, за своих одноклассников и поломаную парту.