***
Чонгук наградил бы сам себя за актёрское мастерство, если бы ситуация была более располагающей. Выслушивать речь самодовольного Сухёка, что теряет беспечность с каждым последующим вопросом, то ещё мучение, но выбирать не приходится. Однако подмечаемая пропажа некоторых охранников неплохо так придаёт сил продолжать весь спектакль. — Долго ещё читать будешь бумажки? Всё равно подпишешь, никуда не денешься, — скучающе говорит Хван, играясь с металлической зажигалкой. — А разве нам есть куда спешить? — хлопает глазами Чонгук, склонив голову. — Тебе может и некуда, но мне бы не хотелось проводить всю ночь в компании мелкого пацана. Чон переводит взгляд от клацающей зажигалки за спину альфы, ловя подозрительное движение: то оказывается знак от Ёнджуна, сообщающего, что всё идёт по плану. Воодушевившись, парень снова смотрит на старшего, решив, что пора уже перейти к главному. Чонгук собирает бумажки обратно, откладывает их в сторону и скрещивает руки на столе, опираясь на них и заглядывая в глаза обратившего на него внимание Сухёка. — Что? — нетерпеливо говорит альфа от затянувшейся игры в молчанку. — Я всё пытаюсь понять, что за личное дело у тебя к моему клану. — Чон щурится, окидывая мужчину впереди изучающим взглядом. — Как ни посмотрю, но что-то не сходится. Хван вопросительно приподнимает бровь, немного оживляясь. — Ну типа… Вот вы все, — Чонгук машет ладонью вокруг, — и ты в их главе входите в тройку основных кланов Китая. Желание расширения сферы влияния вполне понятно, и я верю, что вы смогли бы добиться его даже если не через свадьбу с Юнги, так с другими семьями Кореи или вообще самостоятельно. И насколько бы мы ни были хорошим трамплином для достижения подобного, это не объясняет всего того, что ты натворил. Даже если в ближайшее время игра в несчастный случай с моими родителями прокатила бы, то надолго её бы не хватило. Наша семья слишком большая, чтобы никто не начал копать в поисках правды. — И я так полагаю у тебя есть догадка? — Хмм, возможно мы раньше пересекались, но, думаю, я бы запомнил подобного мудака, как ты. Хван издаёт смешок, ядовито ухмыляясь, и встаёт со своего места, засунув руки в карманы брюк. — Ведёшь себя так, будто тебе нечего терять. Уже совсем забыл, что твой ненаглядный братик мучается в нескольких метрах отсюда? Чонгук стискивает челюсти и кулаки сжимает в гневе. Конечно он не забыл, как такое вообще забыть можно. Ярость, плещущаяся в глубине его зрачков, жажда отомстить — вот чего ждал Сухёк. Альфа достаёт зажигалку, с которой игрался недавно, и осматривает её, задерживая взгляд на каждом узоре. — Эту зажигалку подарил мне дядя. Можно сказать, что я начал курить из-за него, так как вечно вертел её в руках и в итоге пустил в ход. — Сейчас будет очень грустный флешбэк? — Какой ты догадливый, — щурится на малого альфа. Чонгук закатывает глаза и откидывается на спинку стула, ожидая, что история затянется. Однако не проходит и минуты как по складу раздаются несколько выстрелов, глухим эхом распространяясь по всему помещению и отдаваясь звоном в ушах. Отряд Чонгука прибыл без огнестрельного оружия для избежания риска раскрытия, ведь всё надо было провернуть как можно тише, и до сих пор отбивающий по барабанной перепонке ритм шум может означать лишь то, что кого-то заметили в лучшем случае и в худшем… — Ты что притащил с собой крыс? — гневно скалится Сухёк. Оскал этот хищным становится стоит альфе заметить страх в глазах мальчонка. — Приведите всех, кого заметите, даже если они уже не дышат. Парочка людей, что стояли столпом всё это время, кидаются в стороны для исполнения приказа. — Ты, — оглядываясь бросает Хван охраннику, — притащи женишка. Они ведь за ним пришли, в конце концов. Я же не могу разочаровать своих гостей, — говорит и взглядом прожигает Чона насквозь. Проходит не так много времени, когда люди Сухёка возвращаются с «уловом». Разворачивающая картина пугает Чона, ведо́мое желанием защитить тело движется самостоятельно, и Чонгук вскакивает с места, хватая стул, на котором всё это время сидел, целясь им в голову отвернувшегося альфы. Раздаётся ещё один выстрел, железный стул с лязгом падает на бетонный пол вместе с каплями крови, и доносятся сдерживающиеся стоны боли. — Серьёзно, Чонгук? По-твоему, я так опрометчиво покажу врагу спину? — заливается смехом старший, пряча ствол обратно. У Чона глаза наливаются алым от боли, он корчится на коленях, прижимая ладонь к окровавленному плечу. — Никогда не узнаешь, пока не попробуешь, — хрипло отвечает не в силах подняться. Рядом с Чонгуком по одному скидывают пойманных. У одних синяки, у других царапины и сильные ушибы, но вот Югём, лежащий без сознания, пугает Чонгук больше всех. «Всех поймали…» — отчаянно думает Чон, следя глазами за пытающимся вырваться Хосоком. У него у самого все силы уходят на то, чтобы хотя бы сидеть неподвижно. С каждой каплей утекающая кровь ослабляет его, лицо уже потеряло румяный оттенок. — Чон Хосок! — чуть ли не в эйфории пропевает Хван. Он хватает полулежащего рядом с Чонгуком альфу за волосы, запрокидывая голову того к потолку. — Если бы не ты, всё прошло бы гладко с самого начала, — скалится, коленом заезжая по животу. — Не трогай его, — с рыком говорит Чонгук. — Хосок не замешан в делах мафии. Он здесь ни при чём. — Может быть, может быть, — отходит на пару шагов, чтобы забрать из рук помощника кожаные перчатки на подобные случаи, и надевает их с безумным удовольствием предстоящего. — Но он дорог Юнги, так что мне плевать. — Больной ублюдок, — сплёвывает Хосок вместе с кровью. — Не отрицаю, — зловеще ухмыляется Сухёк. — Вот думаю держать тебя при себе как рычаг давления на женишка или же сразу убить, как он убил моего дядю 12 лет назад. Ну что Чонгук? Ты же такой умный. Не догадываешься? В памяти Чонгука словно мозаикой складывается… На счету у Юнги не одна жизнь, но настолько давно, когда он был ещё совсем ребёнком... Чонгуку об этом рассказали лишь спустя много лет от происшествия. — Всё верно, Чонгуки. Мой дядя должен был убить тебя, но твой брат стал неожиданностью, сто́ящей ему собственной жизни. — Хван снова подходит к Хосоку. Воспоминания прошлого разжигают в нём гнев, который тот с удовольствием решает выместить на лежащего альфу. — Юнги убил дорогого мне человека. — Сухёк стопой ботинка зажимает горло выставившего в защите ладони Хосока. — Будет честно поступить с ним так же, — выносит свой вердикт. Альфа не скупится на удары. Хосока уже приволокли побитым, и единственное, на что он остаётся способным, это попытки защитить важные органы, свернувшись калачиком под непрекращающимися пинками.***
Расправившись с надзирателем, Юнги избавляется от сковывающих ноги ремней. Омега оттаскивает бессознательное тело подальше от стола, на котором лежал, чтобы оно не бросилось в глаза обладателю приближающихся шагов. Сам же он прячется за дверью. — Какого хрена?! — непонимающе восклицает вошедший охранник. Альфа тут же достаёт огнестрел, когда замечает пустой стол с оборванными ремнями вместо спящего заложника. Однако сделать что-либо тот больше не успевает, присоединяясь к своему товарищу, не без помощи Юнги. Снова притаившись, омега прикрывает глаза и сосредоточенно прислушивается к шуму снаружи, подмечая быстрые и скрытные шаги вперемешку с менее осторожными и более грузными, он слышит Чонгука, не чётко из-за расстояния, но всё же слышит. Кажется, тот специально много шумит, можно предположить, что намеренно так усердно переводит всё внимание на себя. Юнги улыбается уголками губ от этого чёртового сумасбродства младшего брата. Наконец, также задействовав острый нюх, омега выделяет из всего месива запахов тот самый, который принадлежит Хосоку. Запах этот наполнен безудержным волнением, адреналином, опасливостью, но также целеустремлённостью и отвагой. — Сам потом убью Чонгука за то, что притащил тебя сюда, — казалось бы сердится Юнги, но сердце предательски трепещет из-за своего альфы. Юнги незамедлительно чувствует смену обстановки, когда запах Хосока наполняется страхом, и по воздуху патокой растекается специфичный аромат крови. Затем слышатся выстрелы и ругань, люди приходят в движение словно пчелиный улей в разгаре дня. Кое-где сквозь щели складских стеллажей Юнги замечает мелькающие знакомые макушки, однако их обладателей опасно настигают тёмные силуэты, уволакивая за собой в предположительно центр помещения. Чон даже не успевает далеко отойти от своей бывшей «клетки», когда замечает торопливо направляющегося в его сторону очередного неприятеля. — Да сколько ж вас тут, — бурчит под нос Юнги, дожидаясь пока альфа не войдёт в комнату, чтобы незаметно вырубить того. Омега бесшумно проходит к месту скопления обеих сторон. Открывшаяся картина словно ударяет под дых, выбивая почву из-под ног: дорогие ему альфы ранены — кто стоит, кто лежит — истекают кровью, запах которой нервирующе заседает в ноздрях, побуждая к следующим шагам. Разум Юнги будто отключается, тело двигается, служа первобытным инстинктам. Первый раз, когда Юнги ощущал себя подобным образом, повлёк за собой смерть того, кто собирался убить его маленького беззащитного братика в собственной колыбельной. Как иронично. Именно об этом случае Хван сейчас говорит, нанося удары по свернувшемуся Хосоку. Выходя из своего укрытия, Юнги молниеносно оказывается за спиной очередного безымянного охранника Сухёка, который даже не успевает посопротивляться, когда оказывается опрокинутым на своего коллегу. Заметившие суматоху по одному поворачивают головы, тут же оказываясь втянутыми в перепалку, из которой не имеют и малейшего шанса выйти победителями. Омега атакует быстрее, чем те успевают сообразить, каждое его движение подобно дикому танцу, каждый взмах когтей свистит по ветру, окропляя бетонный пол алыми каплями. Приходится ломать конечности, хрустеть чужими костями, чтобы особо смелые оставались лежать на холодном полу. Однако один блондинистый альфа настойчиво назойлив, возвращается за новыми синяками с безумным пылом. И на этот раз, выжидая момент, выпускает несколько пуль, но попадает лишь одной, задевая бок Юнги, прикрывающегося живым щитом, который тут же отбрасывает, и с шипением, больше похожим на рык, кидается в его сторону. Во время борьбы выхватывает оружие, выпуская оставшуюся одинокую пулю в ногу, чтобы больше не рыпался. — Не двигайся, — слышит Юнги голос, обладателя которого хочется распотрошить и выкинуть с причала на корм рыбам. Сухёк спохватился поздно, слишком увлёкся удовлетворением мести, не слышал, как один маленький омега за его спиной расправлялся с десятком его бойцов. Сейчас же стоит с револьвером, дуло которого направлено прямиком на Юнги, испуг свой прячет под маской гнева — не покажет, что этот омега держит в своих когтях его душу, охваченную страхом. — Блять, — невольно срывается с уст Сухёка и мурашки пробегают по спине, когда он замечает, как Юнги безэмоционально смахивает кровавую дорожку с кожи уже затянувшейся огнестрельной раны слизывает жидкость с металлический привкусом, не отрывая зрительного контакта. «Следующей будет твоя кровь», — не говорит, глазами мечет. — Я сказал не двигайся, — повторяет Хван, поднимая дуло на уровень головы. — Если выстрелю в бошку, никакая регенерация тебе не поможет, — хмыкает. Точно, он ведь не божество какое-то, всего лишь лечится быстрее обычного. — Я чувствую твой страх, — криво улыбается Юнги. — Что ж не стреляешь? Раздражение в Сухёке берёт верх, палец сжимается на курке, и пуля пролетает мимо лица омеги, задевая скулу, на которой сразу же проступает кровь. — Зря ты пытаешься взять меня на слабо. Просто ты мне ещё нужен в качестве мужа. От последнего слова янтарь в глазах Юнги вспыхивает сильнее. — Монстр, — отвращённо выпаливает Сухёк. Альфа с неприязнью наблюдает как от раны на щеке поднимается пар, после чего та заживает, как и предыдущая. — Дядя должен был убить такое отродье как ты, а не умереть самому. Ничего-ничего, я сам завершу его дело. От породившего тебя уже избавился, скоро и ты пойдёшь за ним следом, — заканчивает в овладевшем им безумии, снова стреляя в омегу, но уже попадая в бедро, от чего тот оседает на бетон. — Сиди и не рыпайся. Хван переносит револьвер в одну руку, только замечает, насколько крепкой была его хватка, и тянется к телефону, чтобы вызвать подмогу. Альфа подносит трубку к уху, после одного гудка слышит короткий смешок со стороны перевёртыша, смешок этот затягивается, омега даже голову назад эмоционально опрокидывает. — Что смешного? — не выдерживает, задаёт вопрос. — Твои слова, — успокаиваясь и стирая влагу с глаз отвечает. — По-твоему, мои родители мертвы? — улыбка стирается с лица, Юнги вновь хищно мечет молниями, пригвождает зазнавшегося альфу к земле. Уверенность Хвана растворяется пропорционально силе, с которой омега давит взглядом. — Что ты имеешь в виду? Конечно они мертвы, я сам позаботился об этом! — повышает голос в конце. Сухёк пару раз заикается, отдавая распоряжения собеседнику и кладя трубку. Он вскидывает оружие, мол, отвечай на вопрос. — Всё просто, умник, — ухмыляется. Юнги переводит взгляд на младшего брата, смотрящего в ответ широко распахнутыми глазами, полными надежды. — Дело в том, что я, как ты выразился, монстр, и я бы точно почувствовал, если бы моя связь с папой прервалась или если бы он испытывал сильную горечь и тоску, поэтому как папа, так и отец оба в порядке. Чего не скажешь о тебе. Сухёк не успевает ответить на это, когда резкая острая боль пронзает его в спину. — Какого… — сдавленно произносит, лицо багровеет от боли, и револьвер выскальзывает из пальцев, не способных шевельнуться. — Юнги-я, твой черёд, — хрипит, откашливаясь. — Спасибо, Хосоки. Небольшая улыбка трогает губы Юнги, он переводит нежный взгляд с Хосока на Хвана, уже потянувшегося здоровой рукой к выпавшему оружию. Омега не травмированной ногой отталкивается от пола из положения сидя и за одно короткое мгновение достигает Сухёка, впивается пальцами в шею и пригвождает к земле, больно впечатывая затылком о твёрдую поверхность. — Что? Больше не прячешь страх? — скалится Юнги, потихоньку вонзаясь удлиняющимися когтями в кожу. — Нет. Стой! — отчаянно хватается за запястье омеги, тщетно пытается оттолкнуть от себя, упираясь куда достаёт. — Так уж и быть, пощажу тебя, — омега останавливается, дожидается вспыхнувшей надежды в глазах. — Убью тебя так же, как и твоего дядю, — сладко улыбается, распарывая глотку одним движением. Юнги внимательно наблюдает как в глазах альфы меркнет свет, как руки, пытающиеся остановить кровотечение, обессиленно падают, как грудная клетка больше не движется. Жизнь покидает тело Хван Сухёка. — Всё кончено? — спрашивает Хосок. Омега медленно поднимает голову на Чона, все силы ушли на битву и регенерацию, и усталость читается в его взгляде, но вместе с ней там зарождается облегчение. — Почти, — успокаивающе улыбается. Юнги снова пододвигается к уже мёртвому Сухёку, обтирает кровь с рук о рубашку и роется в карманах. Достав оттуда телефон, разблокировываетает его пальцем Хвана и пишет последнему номеру в списке истории вызовов, что подмога больше не нужна. Отложив телефон, омега снова тянется к Сухёку, приподнимает того за плечо, откуда достаёт заляпанный в крови нож-бабочку. — Пригодилось, — неловко прокашливается Хосок и болезненно шипит, переходя в сидячее положение. — А ты не врал, что умеешь метать ножи, — омега хитро щурится. Обтерев лезвие, Юнги использует тонкий кончик, чтобы вытащить пулю из собственного бедра, и вздыхает с облегчением, когда процесс регенерации делает своё дело. Уже придя в себя, омега окидывает взглядом компанию Чонгука. Не все здоровы, но все живы. Юнги обращает на себя внимание Ёнджуна, который уже занимается проверкой состояния остальных членов отряда, и велит вызвать из скорой своих людей, чтобы многочисленные новые пациенты больницы не подняли шум в городе. — Родители правда в порядке? — тихо спрашивает Чонгук. — Или это была уловка, чтобы Хван потерял бдительность? — всем своим видом умоляет, чтобы сказанное Юнги ранее оказалось правдой. Омега тяжело поднимается с места, заживление проходит медленнее так как увечье глубже и основные силы уже ушли на то, чтобы восстановиться после снотворного как можно скорее. Опускаясь на колени, Юнги обнимает Чонгука, стараясь не задеть кровоточащую рану, и поглаживает по голове. — Они живы, братишка. Не знаю что там Сухёк сделал и что напридумывал, но я чувствую, они живы, — продолжая перебирать прядки волос, омега делится своим спокойствием, действуя на подрагивающего, готового разрыдаться Чонгука своими феромонами. — Ты хорошо справился, теперь можешь отдохнуть. Утерев забившийся нос, Чонгук кивает в сторону Хосока, мол, иди, твой альфа заждался, я сам тут справлюсь. Закатывая глаза, старший оставляет брата в руках одного из его сокомандников и неловко направляется к Хосоку, который всё это время молча наблюдал за воссоединением семьи. — Сильно болит? — разрывает молчание, взглядом указывая на измазанную в крови штанину омеги. — Ты не обо мне волнуйся, — цокает Юнги. — На мне всё заживёт скоро, а вот тебе предстоит проваляться в постели пару-тройку недель. Омега бесцеремонно тычет то в ногу альфы, то в плечо, причитает «какой кошмар», говорит, что завтра на жирафа будет похож, но только с синими пятнами. Хосок же охает и не выдерживает, начиная смеяться. — Милый, — отвечает на вопросительно вздёрнутую бровь. — Ты по-своему заботишься, хоть и больно, и это мило. Омега тушуется, и щёки покрываются лёгким румянцем. Скользя на коленях поближе, Юнги бережно берёт руку альфы, которую тот неподвижно держал в своей, лёгким движением без предупреждения вправляет вывернутый палец на место, тут же слыша в ответ протяжный вой. — Прости, — извиняется глазами. — Лучше вправить как можно скорее. Прости, — просит снова, но на этот раз закладывает в слово больше смысла, — за всё. Ты весь дрожишь, — омега наклоняется ближе, обхватывая ладонью расцарапанную скулу. — Конечно! — моментально отвечает, не до конца отходя от сильной боли. — Не каждый день на твоих глазах убивают человека. — Я… — почувствовав укол вины жалобно заглядывает в глаза напротив. — Я пойму, если ты не захочешь больше видеть меня. Я ведь убийца. И на самом деле Сухёк не последний — я собираюсь расправиться со всей его семейкой, если кто-то из них решит, что продолжение мести отличная идея. — Стой-стой, подожди, не надо. Не то чтобы я оправдываю этого человека, он тот ещё подонок, и я не Бог, чтобы судить его, но, думаю, он заслужил свою участь. То есть, ну кто заставлял его дядю, а потом и его самого подвергать вашу семью смертельной опасности? Жили бы себе мирно. Ты лишь защищал своих родн-кх-х… Ай-яй-яй! Юнги, больно! — не выдерживает, кричит, оказываясь в крепких объятиях омеги. — Я сейчас вырублюсь. Дальнейшую тираду Юнги прерывает действенным поцелуем. Губы альфы, не успевшие зажить после ударов, кровоточат, окрашивая поцелуй в красный. Хосок постанывает от жжения, да и всё тело ломит, но позволяет омеге завладеть своими губами, юркий язык пропускает внутрь и еле успевает отвечать и высказывать взаимное желание. — Прости, не сдержался. — Ну в принципе не так уж и больно, — не открывая век проговаривает, лбом потираясь о лоб Юнги и дыша с ним одним воздухом. — Фу, боже, снимите уже комнату. Глаза Юнги вспыхивают янтарём на заманчивое предложение.***
— Папа? — зовёт с замирением сердца. — Юнги-я. Заслышав родной голос, омега с облегчением выдыхает. Не подвело, его чутьё не подвело. — Отец в порядке? — полушёпотом спрашивает, подставляясь под тёплые лучи восходящего солнца. На той стороне трубки, за тысячи километров, Сумин хихикает, чем вызывает улыбку на лице сына. — Как всегда ворчит. Лежит со сломанной ногой и требует поскорее выписать, чтобы вернуться в Корею. Но я попросил врача вколоть ему снотворное, так что сейчас спит как младенец. — Что случилось? — покрывается мурашками, заслышав о травме. — Нас хотели подрезать на мосту, чтобы машина упала в реку, и представить всё в виде несчастного случая. Благо водитель справился. Но потом началась перестрелка, если бы люди твоего дяди Миякэ не следовали за нами, всё могло бы завершиться с большими потерями. А твой отец вообще забыл, что ему далеко не двадцать, и кинулся геройствовать. Я чуть не поседел в этот момент, — вздыхает, окунаясь в недавние воспоминания. — Так вот как он ногу сломал. Разразившийся смех папы вводит в ступор. Юнги отодвигает телефон от уха, чтобы сберечь барабанную перепонку. Не этого он ожидал услышать. — Ох, мой мальчик, — наконец продолжает, попеременно хихикая. — Когда перестрелка закончилась, он так кинулся к машине проверить как я, что споткнулся и сломал бедро. Младший еле сдерживает смех, вместо этого поперхнувшись крякнув. — Так, значит, с вами всё в порядке? — переводит тему, чтобы случайно не взорваться, и получает положительный ответ. — Как там Чонгуки? — обеспокоенно спрашивает. — Работники больницы связались с нами, они сказали, что он в стабильном состоянии и ему больше ничего не угрожает. Как… как вы оказались в таком положении? Юнги рассказывает. Рассказывает как младший Хван всё спланировал, как Чонгук собрал свою команду в придачу с Хосоком, как маленькие, но не менее отважные потомки их клана провели успешную операцию по спасению (не считая того, что добрая половина лежит сейчас на больничных койках). — Возможно я развязал войну, — подытоживает. — Вряд ли ты мной сейчас гордишься. Сумин отрицательно мычит и всхлипывает, не способный ясно ответить. — Не говори глупостей, — севшим голосом не даёт сыну впасть в уныние. — Я против насилия, как бы комично это не звучало, учитывая кто мой муж. Но ты защищал свою семью и своих близких. Я горжусь тем каким ты вырос, мой мальчик. Юнги плачет, вытирая градом катившиеся слёзы, плачет от каждого слова папы. Груз, сдавливающий всё это время его сердце, испаряется благодаря подбадривающим речам родителя. — Ну что успокоился, мой котик? — убаюкивающе спрашивает Сумин после того как Юнги смачно высморкался в уборной больничной палаты. Омега довольствуется облегчённым угуканьем. — Мы, наверное, через пару дней прилетим обратно. — Не надо, — не даёт закончить старшему. — Отдохните там, погуляйте по пляжу, ещё где-то. Пусть отец полностью восстановится, я тут пока сам справлюсь. — Но Юнги… — Возражения не принимаются. Считай это отпуском. Но у меня есть просьба — когда вернётесь, я бы хотел отправиться в наш домик на Чеджу вместе с Хосоком. Вернувшись в палату, Юнги снова занимает место на диванчике у окна, поджав колени к груди. Взгляд падает на мирно спящего Хосока, и тепло разливается на душе. Он так влюблён. — Этот альфа всё бормотал в отключке, чтобы я выходил за него замуж. — Что?! Папа Юнги кричит в трубку, сам же Юнги заранее отдаляет телефон от уха. Опять. — Шучу я, шучу. Какой ты шумный, — пыхтит Юнги, снова выслушивая лопотание папы. После паузы Юнги добавляет, перед тем как бросить трубку окончательно: — Но, возможно, я сам сделаю ему предложение. Я больше никогда его не отпущу.