***
Хосок вертит между пальцами фирменный нож, который даже на вид дороже всей их дешёвой кухонной посуды. Малышня (насколько бы серьёзными и тяжёлыми их жизни ни были, Чон просто не может называть их иначе у себя в голове) разговаривает, спорит и шутит, не смотря на тяжесть ситуации. Видно, что они сплочённые и знают друг друга как облупленные. Даже со своего места наблюдающего Хосок может сказать, что парнишка по имени Джебом, у которого выбеленные волосы, явно задирает единственного омегу, Ёнджуна, пытаясь привлечь внимание последнего, а другие либо подливают масла в огонь, пытаясь смутить омегу, либо прикалываются над влюблённым другом. Чонгук сидит рядом с ним, погружённый в свои мысли. Ему явно сейчас непросто, и Хосок не знает, что можно сделать в течение тяжкого ожидания, кроме как отвлечь на лёгкую беседу. — Так… говоришь, свадьба отменилась. Почему? — скованно бормочет, найдя новый нож. Он сейчас кричал бы во всё горло от радости за эту новость, но время для этого не самое подходящее. Чонгук хмыкает, окидывая Хосока взглядом с головы до ног, в очередной раз оценивая вкус своего брата. — Да вот, представляешь, этот белый комок шерсти влюбился. — Ха-ха. А серьёзнее? — бурчит, бросая беглый взгляд. — Я рад, что это ты, — говорит после недолгого обдумывания. — Вряд ли тебе нужно бла-бла объяснять, что будет, если ты обидишь Юнги, — предупреждающие поднимает бровь, глядя из-подо лба. — Конечно не надо, — уверенно произносит, вскидывая подбородок. Юнги — любовь всей его жизни, его цветочек, его солнышко, его небо и земля. Юнги — целый мир для него. Мир, который ругается со своим надоедливым младшим братом, но в то же время души в нём не чает, мир, который смотрит украдкой на него, думая, что его не замечают, который смущается, когда его взгляд ловят. Мир, который к тому же пушистый и мягкий, шёлковый, тёплый и ластящийся в объятиях. Мир, который, оказывается, никогда и не сбегал от него, игнорируя, как Хосок иногда думал, а всё время был у него в руках. — Чонгук… — Что? — спрашивает после затянувшегося молчания старшего. — К-как долго Юнги может… умеет… э-э… — Как долго мой брат умеет перевоплощаться в белого кота? — Кота, да… Чонгук протяжно выдыхает, взвешивая, что ответить. — Он таким родился, — говорит. Хосок резко поворачивает голову в его сторону, до смешного округляя глаза. — Он и папа. Начиная с моего папы омеги, родившиеся в семье Чон, являются перевёртышами. — Ясно, — лопочет, переваривая новую информацию. «Интересно, наши дети тоже будут способны на такое?» — думает Хосок, сам же смущаясь от заложенного в эти слова смысла. Ожидание тянется мучительно медленно. Спустя время Чонгук снова начинает разговор: — Знаешь, почему мы здесь собрались? — спрашивает, кивая в сторону своих друзей. — Эм, мы ждём весточки от похитителей? — предполагает Хосок. — Нет, я о том, понимаешь ли ты, почему здесь именно мы? Я же вижу, что ты думаешь, что мы детвора какая-то. Хосок отводит глаза, почесав затылок. — Ты не первый и не последний, кто так думает, — усмехается. — В этом и есть наш козырь, — говорит, завоёвывая внимательный взгляд старшего. — Каждый из них уже убивал и доказывал свою верность. Мы дети, растущие в опасности быть съеденными заживо. Скажешь, что это негуманно со стороны родителей, а я скажу, что благодаря этому моя семья не ограничивается стенами дома. Весь клан — моя семья. И каждый в этой комнате готов отдать жизнь за другого. — У меня аж мурашки пробежали, — нервно смеётся. — Но ты прав — я немного сомневался и не понимал, почему ты не зовёшь взрослых, которые могли бы нам помочь. — Ты бы так не говорил, если бы видел нас в деле. Скоро ты убедишься в нашей компетентности. Жаль только, что при таких обстоятельствах. Мы — полностью сформировавшаяся команда, у каждого своя роль, свои сильные стороны. И пока мы мелкие, и нас недооценивают, наши шансы на успех выше. Ты веришь мне? Слова Чонгука… Хосок даже не предполагал, что младший становится таким серьёзным и ответственным, когда берётся за дело. Эти ребята не просто друзья. Они действительно семья, и отсутствие одной крови не мешает этому факту. Их наверняка объединяет уже немалая общая история. Хосок впечатлён и, чего утаивать, гордится Чонгуком, сумевшим собрать вокруг себя таких людей. Поэтому он решительно кивает, наполняясь уверенностью.***
Чонгуку звонят, ошарашивая леденящими душу новостями. Когда он приходит в себя после звонка, рассказывает, что говорили с ним похитители Юнги. — Как и ожидалось, поставили условие прийти одному. Место встречи находится на рыбном складе в Южном порту. И Юнги там. Они сказали, что ему ничего не будет угрожать, если я всё сделаю. — Что они ещё сказали? — спрашивает после затянувшегося молчания Югём — одногодка Чонгука. Тот слишком хорошо знает своего друга, чтобы понять, что обстоятельства куда серьёзней. — Сказали, — еле открывает будто присохшие друг к другу губы, — что моих родителей больше нет в живых и что мне и Юнги не грозит та же участь, только если все дела будут переданы им. Пока остальные тут же начинают шуметь по поводу новостей, Хосок наблюдает, как цвет лица Чонгука меняется один за другим, наливаясь то болезненно зелёным, то становясь белым словно полотно и так по кругу. — Не может быть, чтобы господина Минсу и господина Сумина убили, — громче всех говорит Ёнджун. — Они наши лидеры и сильнее нас всех, они те, до кого должно быть нереально добраться, — голос по мере становится всё более неуверенным, ведь всего несколько минут назад Ёнджун узнал, что его кумир, омега, на которого он равняется всю свою жизнь, может быть мёртв. — Точно, Чонгук, — делает попытку Хосок, пытаясь ободряюще коснуться плеча младшего. — Скорее всего эти люди блефуют, чтобы ты полностью следовал их словам. На мгновение огонёк в глазах Гука вспыхивает и тут же угасает, но не до конца, тлея мелкими углями на самом дне. — Они говорили уверенно, — подаёт голос, пытаясь держать себя в руках — расклеиваться сейчас, тем более перед своей командой, нельзя. — Да и требовать переписать всё имущество и прочее в противном случае было бы просто бессмысленно, если смотреть с точки зрения закона. Никогда ещё не был так рад тому, что отец и Юнги заставляли меня всё это выучить. На моё имя есть записана всякая недвижимость, но этого недостаточно. Похитители… чёрт. Это ведь наверняка семья Хван из-за того, что свадьба отменилась. Отец не говорил подробностей, но было ясно, что женитьба принесла бы обеим сторонам огромную прибыль и новые возможности. А сейчас из-за смерти родителей всё имущество будет распределено между мной и Юнги. И если они заполучат нас обоих, то это будет полным крахом. Этому плану явно не несколько дней. Они задумали всё это задолго до встречи с нашей семьёй, — говорит, сам же ужасаясь от своих слов. — Так значит, твои родители могут быть живы или нет? — непонимающе спрашивает Хосок, заставляя Чонгука замолчать и снова погрузиться в свои мысли. — Не думаю, что это блеф, — выносит свой вердикт. — Подобный обман им ничего не даст в конечном счёте. Родители бы появились, и всякие подписи, мои и Юнги, для передачи собственности стали бы недействительными. Но… конечно же, я хочу обратного. Все мы хотим, — добавляет, окидывая собравшихся взглядом, наполняющимся уверенности крупица за крупицей. — Даже если родителей больше нет, — моргает, не позволяя слезам скапливаться, — то мы обязаны спасти Юнги-хёна. Пока что у нас есть время до полуночи, нужно продумать дальнейшие действия и выдвигаться к порту. Хосок, — оборачивается к старшему, — надеюсь, ты умеешь драться. Не исключено, что всё может пойти не так. Старший действительно задумывается над этим. Не то чтобы Хосок постоянно встречал насилие в своей жизни, но он вырос в не самом безопасном районе, да и не надо забывать, что в школе были те ещё хулиганы, норовящие занять его место лидера в банде. Поэтому альфа соглашается, твёрдо сжимая кулаки. И даже если бы он был самым слабым человеком на всём белом свете и был на волоске от смерти, то он бы зубами держался за каждый даже крошечный шанс спасти Юнги. Чонгук и ещё один из альф одобрительно хлопают его по плечу, после начиная строить план по спасению. Почти полночь, близится время назначенной встречи.***
Рыбный склад. Место хоть и приводится в порядок и чистится, но всё равно насквозь провоняло сырой рыбой, которая отсюда поставляется в ближайшие магазины и рестораны, однако в процессе хранится здесь же, умещаясь в холодильных камерах в контейнерах со льдом. Привыкнуть к запаху можно, но сразу становится ясно, что склад не однократно использовался для чёрных дел, так как вонью легко можно перекрыть природные ароматы людей и не самые приятные, когда приходится иметь дело с кровью и убийствами. Чонгук стучит в массивные железные ворота. Чуть сбоку открывается дверь, из которой показывается крупный мужчина, кивающий внутрь. Чон проходит дальше, относительный холод в помещении заставляет кожу покрываться мурашками. — Ну привет, «родственничек», — произносит с отвращением, смотря на Хван Сухёка, победно стоящего перед ним с руками, засунутыми в карманы.***
— До сих пор думаю, что это не сработает, — шепчет Ёнджун, наблюдая со всеми за тем, как какой-то амбал закрывает дверь за их лидером, который только что вошёл в здание, и сам встаёт на охрану. — Сработает, не ссы, — говорят ему, хлопая по спине. Ёнджун медленно поворачивает голову, одаривая друга гневным взглядом. — Я уже не такой мелкий как раньше, чтобы сойти за наивную детвору. В прошлый раз нас вообще раскусили, и мы чуть пулю не словили, если бы не Чонгук. — В прошлый раз нам просто не повезло. Ты всё ещё жуть какой лопоухий и с маленьким лицом. Они поверят, что ты бедненький миленький потерявшийся ребёнок, — казалось бы подбадривающе говорит Джебом, надеясь, что вышел комплимент, однако тут же понимает, что что-то пошло не так по сердитому лицу напротив. — А ну успокоились, — шикает на них Хосок, пресекая дальнейшие разборки. — Внутри ваш… лидер, — ему до сих пор непривычно думать, что Чонгук может быть чьим-то лидером, — а ещё внутри его брат и мой омега. Соберитесь. Младшие хором извиняются, виновато отводя взгляды. Все на нервах. Хосок знает, что ситуация далеко не простая, что от их действий сейчас зависит, будут ли спасены Чонгук и Юнги, поэтому понимает их раздражительность и вспыльчивость. Все переглядываются между собой, настраиваясь на победу и начиная следующий этап операции. Хосок сжимает кулаки, чтобы ладони перестали дрожать, и стискивает челюсть. Он и остальные альфы занимают свои позиции, наблюдая за тем, как Ёнджун выходит из укрытия, направляясь к сторожиле. Начинается.***
Юнги помнит, как стоял перед воротами университета Хосока, держа в руках результат своих многочисленных попыток приготовить что-то для альфы. После перед глазами мелькают свет и тень, он чувствует, как на его голову натягивают ткань, закрывая обзор, и волокут за собой несколько пар рук. Омега пытается вырваться, но их слишком много и нетрудно догадаться, что болезненный укол в руку содержит в себе снотворное вещество. Юнги слышит звук захлопывающейся дверцы и понимает, что перестаёт ощущать собственное тело, погружаясь в тьму. Если бы он только был внимательнее… Дальнейшим воспоминанием становится онемение и одновременно невыносимая боль по всему телу, которая не должна была ощущаться из-за вколотого вещества, если бы не отличающаяся от человеческой регенерация. Сгиб локтя болит острее всего. Юнги через слипшиеся ресницы и тусклый свет от вечернего неба видит прозрачную трубку, ведущую от его руки куда-то наверх, куда он уже не в силах поднять взгляд. Резкий запах сырой рыбы бьёт по носу, сквозь шум в ушах омега неразборчиво слышит разговоры, эхом доносящиеся из другой комнаты. Тяжёлые веки снова закрываются, лишая Чона сознания. Следующее, что Юнги чувствует, — это пощёчины, от количества которых щёки будто горят огнём, и слышит смутно знакомый голос, призывающий его проснуться. Глаза тут же режет освещение на непривычно высоком потолке. Смазанные очертания понемногу приобретают формы, как и шум принимает вид определённых слов. — Охренеть, мой врач, похоже, перестарался с дозой даже для тебя, — ухмыляется голос, полный высокомерия. — Хотя для тебя мне ничего не жалко, мой муженёк. Юнги сегодня ничего не ел, но чувствует настолько сильную тошноту, что ему кажется, будто рвать его будет внутренностями. «Муженёк»… Хван Сухёк касается своей холодной ладонью щеки омеги, поглаживая алые следы своих же шлепков, спускаясь вниз к шее и ключицам. — Умудряешься же даже в таком состоянии оставаться красивым. — Ф…фу-сти, — еле доносится. Язык будто опух и не слушается. Юнги никогда не ощущал себя настолько паршиво даже после самых выматывающих боёв на тренировках. — Ой, ты что-то сказал? — притворно интересуется, опускаясь ниже корпусом и приставляя ухо к устам омеги, который будто еле дышит. — Ничего? Ну ладно. Сухёк отстраняется и видит блестящие янтарём глаза омеги, на секунду чувствуя озноб, пробежавшийся по позвоночнику. Он усмехается, как только свет радужки потухает, и ослабляет галстук, избавляясь даже от напускной вежливости и садясь на край железного стола, на котором толстыми кожаными ремнями прикован Юнги. — Помнится, ты говорил, что твою волю никто не способен сломить. Ах да, а ещё добавил, что это более того не смогу сделать даже я, — альфа издаёт смешок, костяшками пальцев поглаживая шёлковую кожу на щеке Чона. — Зачем мне ломать твою волю, если ты не способен даже шевельнуться, чтобы показать, какая она у тебя устрашающая? — Хван, удовлетворённый своим превосходством, встаёт и обращается к своему человеку: — Остаёшься здесь и следишь, чтобы и намёка на его активность не было. Пусть он и накачан лошадиной дозой, но нельзя забывать, что он не человек. Сухёк уходит. У Юнги нет сил даже слезу пустить, которая так и просится на выход из-за всей несправедливости.***
За Чонгуком следуют два работника, напоминающие собой больше ходячие шкафы, чем людей. На их фоне Чон выглядит просто младенцем. Его проводят до огромного зала с высокими потолками, кучей контейнеров с морскими продуктами и несколькими столами. Он морщится от запаха, разочаровываясь, что во всём этом месиве ароматов не чувствует того самого, который принадлежит его брату. — Ну привет, «родственничек», — недовольно бросает последнее слово, усаживаясь на стул, на который указывает Хван. — И тебе не хворать. Или постой… — делано задумывается, после усмехаясь и моментально становясь серьёзным. Он присаживается напротив Гука, подзывая к себе мужчину в сером костюме и с дипломатом в руках. — Поумерь свою ярость, мальчишка, — выплёвывает, кривясь от гневно нахмуренного лица мелкого парнишки. — К сожалению, мне приходится иметь дело с такими детьми, как ты. Чего только не сделаешь ради бизнеса. — Бизнеса… — ядовито рыкает. — Ты убил моих родителей, выкрал моего брата из-за бизнеса? Неужели для таких влиятельных в Китае Хванов мы, Чоны, настолько лакомый кусочек, что вы настолько отчаянно гонитесь за нашим состоянием? — Ну ты и сказал, малец, — Сухёк заходится в смехе, стуча ладонью по металлическому столу и стирая скопившиеся слёзы. Чонгук непонимающие уставляется на альфу, пропуская момент, когда тот хватает его за затылок и прикладывает к столу головой. — Ты, — шипит, скалясь и любуясь пробежавшей струйкой крови из носа мальчишки. — Когда я впервые увидел в вашем особняке твоё лицо — лицо того, из-за кого… — резко осекается. — Я хотел наплевать на всё и пустить всю обойму тебе в черепушку. И спасло тебя лишь то, что мой отец велел оставить оружие в машине. Видите ли, это дурной тон приходить в гости к жениху вооружённым. — Пусти, — Чонгук морщится от сильной хватки. Альфа в очередной раз усмехается, расслабляя пальцы. — Твой брат сказал то же самое. Хотя он даже не все буквы был способен произнести. — Что с ним? — отчаянно спрашивает, вцепившись в край стола. — Если ты навредишь ему хоть как-то… — То что? Что ты способен сделать мне? Оглянись вокруг — ты на моей территории, и у меня твой драгоценный брат. Вы оба живы лишь потому что нужно время для того, чтобы переписать все ваши владения на мою семью и увести ваших клиентов, чтобы не потерять позиции в Корее.***
— Аджосси, — слышит охранник, видя рядом с собой незаметно появившегося маленького омежку. Альфа смотрит по сторонам, не замечая ничего подозрительного, и наклоняется ниже, когда ребёнок дёргает его за руку. — Аджосси, я потерялся, — трёт глаза для убедительности, начиная заходиться в рыданиях. — Мальчик, ты помнишь свой адрес? Для мужчины становится роковым тот момент, когда он поворачивается на хруст веток в стороне. Один точный порез — один умирающий, задыхающийся в собственной крови. Ёнджун подаёт сигнал, и команда выглядывает кто откуда, приближаясь к трупу, чтобы спрятать его в незаметном месте в тени. — Итак, пробираемся внутрь, разбиваемся на пары и ищем Юнги-ши, — раздаёт указания Югём, являющийся вторым по главенству после Чонгука. — Хосок-хён, скорее всего ты почуешь его среди этой вони и найдёшь первым, так как он твой омега. Мы же понемногу будем очищать склад от людей, чтобы избежать массового замеса. Помните, что осторожность превыше всего, ведь иначе никто не сможет выбраться отсюда живым. Будем надеяться, что Чонгук выиграет для нас как можно больше времени.***
По периметру между высокими блоками стеллажей и коробок мелькают люди Сухёка, Чонгук подмечает, что они вооружены и методично то появляются, то снова исчезают, проверяя местность. — Что тебе сделала моя рожа, как ты выразился? — спрашивает, бегло читая брошенные перед собой, как оказалось, юристом семьи Хван бумаги для подписания. Они и вправду собираются взять под свои владения всё их имущество. — «Рожа»? — на мгновение даже тормозит, зажигая сигарету. — Ну, ладно, ты сказал лицо, но явно чувствовалось, что ты вкладывал туда подобный смысл. Хорошенько так вкладывал. Аж из носа кровь пошла от силы твоего вклада, — с ухмылкой поднимает бровь, вытирая уже тонкую струйку подсыхающей крови. — Ах, ты об этом, — выпускает поток дыма в лицо мальчишки, веселясь от искривившейся физиономии. — Скажу начистоту, лицо твоего брата я вообще хотел голыми руками искромсать, но нельзя было. Пока нельзя, — говорит, получая удовольствие от каждой реакции мальца, который думает, что на что-то способен, хотя на самом деле даже не имеет права встать, если ему не будет дозволено. — Вполне неплохо держишься, — подмечает сдержанность Чона. — А мне за это не полагается награда? — спрашивает, видя перед собой снова начавшего смеяться мужчину. Чонгук напоминает себе, что нельзя сейчас действовать импульсивно и необдуманно, ведь иначе пострадает не только он. — Пацан, а не слишком ли это? Впрочем, спешить некуда, нам ведь ещё столько лет жить бок о бок до твоего совершеннолетия или пока мои юристы не найдут способ быстрее избавиться от вас, заполучив всё что нужно. И что же ты хочешь? Удиви меня, — взмахивает ладонью, мол, давай, говори. — Почему ты так одержим мной и моим братом? Взгляд Сухёка становится острым, даже колющим, он встаёт со стула, который медленно и оглушающе громко скользит назад, и нависает над младшим альфой. — Я сказал удивить, а не вывести из себя, — Хван дышит словно разгневанный дракон, даже сигаретный дым будто для убедительности выпускает из ноздрей. — Но если ты не скажешь, то всё это ведь не будет иметь смысла. Разве ты не хочешь, чтобы твоя цель знала причину? Разве так не будет слаще причинять нам страдания? Сухёк щурит глаза, окидывая взглядом младшего, и садится на место, делая долгую затяжку. — Жаль, что ты не наш человек, — говорит медленно, стуча по столу пальцем. — Однако, твоя правда. Бизнес бизнесом, но Юнги не самая выгодная партия для расширения влияния в Корее. Дело скорее личное, — скалясь почти что безумно шипит.