Просто возьми отпуск

Оглядываясь, Виктор, докуривая уже третью сигарету за час, поперхнулся было дымом и закашлялся. Глаза, с красными от бессонной ночи прожилками — интересно, сколько времени он уже нормально не спал? — привычно заслезились. В безмолвном бессилии усач, потянувшись к давно остывшему контейнеру с домашними макаронами, не сразу услышал сзади: -Ну ты чего, Михалыч? Обернувшись, начальник, заметив Геннадия Палыча, облегчённо выдохнул. -Да сам знаешь, Ген. -Знаю, знаю… Можно рядом сяду? Кивнув, Михалыч, подвинувшись, учуял удушающий запах горячего борща со сметаной и рыбных котлет. Раньше бы он с руками мог оторвать сей поднос у поварихи, заодно и отблагодарить оную «натурой», как обычно любил делать после или во время смен, однако сейчас ему лишь больше хотелось проветрить помещение. -Может, тебе к врачу надо, а? — По-простому, как обычно и выражают себя фрезеровщики, забеспокоился о начальнике Палыч. — Вон и щёки обвисли, взгляд пустой, руки дрожат. Того и гляди, заработаешься — и вынесут ногами вперёд. -Может, оно и к лучшему, Палыч. Смахнув скупые слёзы с глаз, Михалыч, под испуганное «да ну чего ты говоришь, жить надо, нельзя всё бросить!», перебил коллегу: -Я уже и сунуться никуда не могу! Куда ни приду — везде он свои гомосятские сети расставит! Работа — он там, дом — тоже наследил! Чегой, по- твоему, я с женой рассорился? -Так она ж тогда помочь семье хотела, деньги на дороге — то не валяются… -Зато меня всего в грязи обваляли, как собаку последнюю. Уж и не рад ничему… -Может, после смены — на рыбалку, а? Возьмём Егорыча, Дмитриевич присоединится — и устроим, как в былые времена? Михалыч, не сумев скрыть улыбку, вспомнил время, когда, ещё будучи простым рабочим, он часто ходил с друзьями на природу, порой возвращаясь оттуда не самым трезвым, но счастливым и влюблённым в свою возмущённую пьянкой жену по самые уши. Наверно, поэтому у них и детишек так много. Эх, ещё бы одного заделать, если бы не работа! -О чём это вы тут шепчитесь? Настроение, едва начавшее улучшаться, мгновенно спустилось ниже нуля. Дулин, с подносом и хмурым лицом, подсел к их столу, устроившись напротив разговаривающих. Палыч, растерявшись, спросил: -Я…эцаме…отсяду тогда? Не буду вам мешать… -Нет. — Резко ответил Михалыч, и сам помрачневший за считанные секунды. — Оставайся. Перерыв всё равно скоро кончится. -Нет пересядь, Палыч. — Почти что басом возразил Иван. — Рабочий вопрос хочу решить. Поспеши. Палыча не пришлось упрашивать — взяв свой поднос, тот, спеша покинуть их компанию, бубнил себе под нос: -Вот же беда на нашу — то голову, гомосеков понабрали в цех, весь рабочий процесс из — за них по… -Чего надобно, Дулин? -От оно чё, Михалыч… Сразу напрягшийся усач, помня фразу наизусть, уже готовился дать отпор на очередное приглашение на свидание или «на ковёр», как Иван, опустив взгляд, произнёс: -Сволочь я. Михалыч даже удивился. Он в самом деле сказал это о себе? Интересно, что же за уловка на этот раз? Ждёт жалости? Сочувствия? -Видать, и правда я палку перегнул с тобой. -Это ещё мягко сказано, Дулин. — Хмыкнул Виктор. В столовой, ещё не опустевшей и на треть, повисла тишина. Непрошеные свидетели, вынужденные наблюдать за происходящим каждый раз, уже привыкли к их распрям и любовной Санта-Барбаре, хоть и не уважали «голубизну» в своих рядах. Но делать было нечего, начальство не выбирают, тем более когда Дулин взялся за власть — что уж скрывать, условия стали лучше, комнату отдыха сделали куда комфортней, чем было при Михалыче, и в курилке тоже появилось больше места. Каждый рабочий ехал до дома и обратно уже на своих жигулях, пройдясь всего-то разок на организованном Дулином гей-параде. В то время как Михалычу самому приходилось сводить концы с концами, чтобы вовремя выплачивать им хотя бы саму зарплату, не говоря уже о премиях… -Я тут к врачу ходить начал, Михалыч. — Продолжал Дулин. -И ходи дальше, небось обколет тебя всего антибиотиками и всю твою голубизну на корню обрубит! — Грубо отозвался Михалыч. — А то совесть, вон, совсем притупилась! Детей бросил, жену бросил, из завода Голубой Огонёк устроил, срам какой, в глаза смотреть другим заводским начальникам стыдно! -Врач сказал, чтобы и тебя привёл с собой. Мол, общая проблема, семейная терапия. -Да с чего вдруг я пойду с тобой? Вдруг опять подкупному покажешь, чтоб тот снова меня в гомосятину сослал?! Повисла тишина, не сразу прервавшаяся негромким «Мужики, очередь кому занимали? Борщ стынет!». Мужчины, опомнившись, продолжили трапезу. Те, кто стоял с подносами за едой, также начали движение. -Потребуется что — то ОЧЕНЬ веское, чтоб я тебе поверил, Дулин. — Невнятно, из-за пережёвывания очередной ложки с макаронами, Михалыч разговаривал с начальством. И добавил. — Лечение оплатишь сам. Ибо столько мне нервов попортил и крови… -Согласен. И да, Михалыч — в будущем лучше не кури здесь, ладно? Эстетику портишь. Улыбка Дулина, несмотря на настороженность Виктора, вскоре исчезла — Дулин начал есть.