Просто возьми отпуск

-Куда собираешься, дорогой? Красивая, родная и такая заботливая жена, чей взор радовал Михалыча вечерами, сейчас добавлял и без того зашкаливающего волнения. Помня, как она запросто могла продать его, лишь бы вернуть их прежний капитал, усач, игнорируя беспокойство женщины, лишь сказал: -К доктору иду. Записался на сегодня. По поводу…лёгких. -Лишь бы не астма. — Всплеснула она руками. — А то как же работать — то при таких условиях? -Всё лучше, чем сдохнуть в кровати. Не глядя на жену, Михалыч, пробубнив что — то про вечер и чтоб ложились спать без него, хлопнул дверью и, выйдя в подъезд, автоматом набрал номер такси. В этом году зима продолжалась даже в марте, набирая обороты со стремительной силой. Из-за заводов снег, падающий вокруг них, бывал обычно серым и пожухлым, но возле домов… Михалыч не раз вспоминал, как ребёнком любил носиться в сугробах и, боясь получить дома, отряхивался как мог у входа в дом. О да, повод отряхнуть друзей веником: вдарил — и на возмущение сказал «да там снег примёрз, с одного раза не убрать!», или простое «я новый снег стряхиваю, ещё падает!». Жаль сейчас так не выходит: достал человек — и веником его, прямо в сугроб! Дулина так и вовсе в колодец бы сбросить — и все проблемы забыты! Если бы…

***

-Здесь остановите. Сколько с меня? -Как обычно. Рассчитавшись с водителем, Виктор, неуклюже отстегнув ремень безопасности, вылез из машины. Проводив ту взглядом, Михалыч, жалея, что не остался там, пошагал в сторону белого трёхэтажного здания. Если Дулин снова обманет его, клялся про себя мужчина, он его задушит его же чёртовым розовым шарфиком. Отчаяние и гнёт нескончаемого кошмара уже доводили его до срывов, чего б не убить? Терять нечего, дети помнят отца уже через раз, жена предавала, товарищи сами готовы его отдать на растерзание, лишь бы их не трогали — предоставлен сам себе, как и в детстве, где из развлечений только двор и побитые коленки. Проходя автоматическую дверь, Михалыч, не оборачиваясь, сказал охраннику: -Мне на девять часов. -Вас уже ждут, гражданин… Орешкин, верно? -Да. Спасибо. В здании, резонирующем с заводом своей пустотой, не было ни души. Тем, наверно, проще для него, уже идущего к нужному кабинету. -Да-да, войдите! — Отозвался гулкий голос на стук в дверь. Открывая её, Михалыч, к своему удивлению, не увидел внутри Дулина. Врач, в халате и очках, приветливо пригласил усача сесть возле него: -До вас я уже разговаривал с вашим коллегой и по совместительству начальником, Дулиным Иваном… -Понял я. — Кивнул Виктор, вешая пальто на ближайшую вешалку. — А как же семейная терапия? -Сначала мне нужно выслушать обе стороны, но по отдельности. Итак, как давно у вас происходит сей конфликт? Сев в мягкое кресло, Виктор, не дав себе расслабиться, сгорбился, и, говоря скорей своим сжатым кулакам, чем специалисту, начал: -Да как Ванька с Москвы вернулся. Совсем другой стал. Раньше и в пир, и в мир, и в добрые люди! А руки золотые! Всё чинил, даже унитазы наши, никаких сантехников звать не надо! И ведь мировой был парень, после работы пойти выпить — запросто! И в карты, и в домино с мужиками… -Словом, раньше вы дружили очень хорошо, но чисто как коллеги? Провести время, порассуждать о своём вне семейного круга? -Ну да, как и все. — Пожал плечами усач. — А теперь с ним и рядом сидеть невозможно. Как повод — так меня, извините, во все щели и во всех позах! И ведь не скрыться от него нигде — дошло до того, что и жена, как в зарплате сократили, ему меня в аренду собралась сдавать, чтоб денег заработать… Говоря об этом, Михалыч, всхлипнув, шмыгнул носом: -Простите. Уж очень больно… -Нет — нет, Виктор Михайлович, я понимаю. Переносить в себе боль предательства — не каждому дано вытерпеть такое вглухую. Удивительно, как вы вообще держитесь? -А я, по — вашему, держусь? Кашляя, Виктор, отвернувшись, достал платок, и, утерев им рот и нос, продолжал: -Уже с лёгкими проблемы. Хоть и вру жене, что дело несерьёзное, мол, производство, пройдёт, а сам который раз слезами давлюсь. Уж и не знаю, буду ли рад, если выздоравливать буду — меня и так в покое не оставляют! Вон Дулин, как узнал о моей проблеме- и то не утерпел, полез мне, видите ли, лекарство искать! А сам в палату лез, с цветами, хрен его пойми! Говоря это, Михалыч сам не замечал, как повышал голос. Доктор же, поставив чайник, предложил тому кофе. Виктор, согласившись, попросил лишь добавить туда коньяка или другого алкоголя, но врач, отказавшись, сослался на отсутствие последнего в здании, чем изрядно огорчил пациента. -Он и в больнице продолжал домогаться до вас? -Когда я спать собирался! И ведь не постеснялся персонала, прям до тихого часа ждать не стал! Еле отбился от него, спасибо дежурной медсестре! Расплакавшись, усач, утираясь рукавом, говорил: -Уж и в петлю сунуться думал, так достало всё! А с Дулиным говорить бесполезно — он всё своё твердит, люблю да люблю! А мне и жалко мужика, пропадает зря, и терпеть это уже нет мочи! Что делать-то? Никакой управы нет на окаянного! С сочувствием глядя на плачущего мужчину, врач, таки накапав тому в стакан с водой валерьянки, протянул тот ему: -Пока кофе не пейте, лучше вот глотните. Мелкими глотками. Послушавшись, Михалыч, выпивая лекарство, замолк. А между тем врач говорил: -Прежде всего, подумайте, чего вы конкретно опасаетесь? Может, вам это неприятно потому, что не хотите плохих слухов о себе? Или сами считаете гомосексуализм чем-то ужасным? -Да не знаю я! Будто времени думать у меня полно! — Огрызнулся Михалыч. -А, может, он вам нравится, но вы отрицаете это? -Да как он может мне нравиться! Михалыч, забыв за стакан, в нарастающей ярости едва не сдавил тот в кулаке, благо стекло крепкое попалось. Всё же вода частично попала ему на свитер, однако не плевать ли? С дёргающимся от нервов глазом Виктор, глядя на часы, уже отсчитал полчаса. Сколько ему тут сидеть и ковыряться в своём израненном сердце? И будет ли толк? -Нахальный, домогается, куда бы я ни шёл, слушать ничего не хочет, только и твердит «люблю» да «женюсь»! — Всплёскивал Михалыч руками. — А как же я жену брошу? Детей как одних оставлю! Ему — то по барабану, хотя его жене нет! До сих пор ходит, меня клянёт, думает, что я у неё мужа увёл! Да кто там, блин, кого уводил? И рад бы был, останься он в семье, а он дел натворил — и мне отвечай! -Вас, возможно, терзает ещё и вина. Вы вините себя в том, что сами не делали, но к чему считаете себя причастными. Но почему? Винят вас, но виноваты ли вы на самом деле? -А я знаю? — Покачал он головой. — Я про это и знать не знал, пока по голове получать не начал. -Знаете, я вам вот что посоветовать пока могу. Врач, глядя на пациента, говорил: -По понятным причинам, озвучить мысли гражданина Дулина я не могу, врачебная тайна. И ваши слова, в свою очередь, я никому не поведаю, даже с вашего согласия. И всё — таки, лучше возьмите отпуск. Сошлитесь на подозрения на астму, на сердце — причина любая, главное убедительная. И смените обстановку. Обдумайте всё, переварите, надо будет — переезжайте, выходите на пенсию. Решать вам. -Да ну ладно вам, а как же дети? Семью, что ли, бросать? -Поймите одно, Виктор. Себя губить — последнее дело. Плюс кто сказал, что они это оценят? Дети вырастут, жена состарится. Да и что они подумают, узнав правду? Будут ли ваши мальчики уважать вас за такое? -Так я ради них… -Им отец нужен здесь и сейчас, а не где-то там, где вас и не видать. К тому же, жене тоже хочется любви и ласки. И пока вы ласкаете свою повариху аль секретаршу, её может ласкать кто-то другой, тот же сосед, например. -Да что за бред вы тут несёте! -Разве не может так быть? Если она вас предала, почему б не повторить снова? -Да ну не, доктор, ну вы это несерьёзно… -Просто возьмите отпуск. Побудьте наедине с собой. Отключите телефон, предупредив кого считаете нужным, и отдохните. Пусть мысли улягутся сами собой. На трезвую голову и подумать проще. -Согласен. Эх, ладно, пожалуй, пора мне. -Сообщите, как соберётесь снова придти ко мне.