Истории по Соукоку (восстановлено)

      Снова омегаверс. Снова Альфа! Осаму Дазай/Омега! Чуя Накахара.       Ну, ничего не могу с собой поделать. Мне слишком нравятся они именно в таком порядке.       Предупреждаю, что здесь не совсем секс, а больше… про чувства? В общем, секс где-то на фоне. Но надеюсь, вам и так понравится)

***

      Они оба в этот момент отдыхали, смотря фильм ужасов, более или менее наслаждаясь происходящим. Скорее только Дазай полностью наслаждался происходящим и тем, как Чуя сидел у него на коленях и цеплялся за него, в основном скрывая свое лицо на его груди, поскольку Накахара не мог терпеть фильмы ужасов, так как очень быстро пугался. Он ничего не мог поделать, несмотря на то, что видел свои собственные ужасы в повседневной жизни, одним из которых был он сам во время использования Порчи.       В любом случае, во время просмотра фильма он каким-то образом оказался на коленях у Дазая (что поначалу Осаму удивляло, но он знал, что рыжик на самом деле очень любил обниматься), и держался за него, пока шатен безразлично смотрел остальную часть фильма, прежде чем включить еще один фильм ужасов, заставляющий мафиози слегка (сильно) побледнеть, а затем снова спрятать лицо в шею суицидника. Чуя не был слабым, ему просто не нравились фильмы ужасов. Во время просмотра второго фильма омега слегка подпрыгнул от ощущения рук шатена, которыми тот обвил его талию, но быстро успокоился, потому что Осаму нежно прижался губами к его запаховым железам, где на них осталась его метка.       Когда суицидник отстранился от шеи своей пары и нежно поцеловал его в губы, только чтобы притянуть омегу к себе еще ближе, жадно выдыхая любимый опьяняющий аромат. Он чувствовал дикое желание мгновенно трахнуть Чую прямо сейчас, но сдерживался, потому что Накахара едва ли бы был в восторге от этого. Все-таки, рыжик предпочитал, чтобы его альфа контролировал себя, ведь в ином случае детектив трахал бы его круглыми сутками. Ну разве Дазай виноват, что на его чиби у него постоянно стоит так, что сил сдерживаться никаких нет? Однако, он все равно старался держаться, даже если это было не так просто.       Чуя издал хриплый стон, когда его нижняя губа была мягко прикушена. Он немного извивается, неосознанно потираясь всем телом о тело партнера, прежде чем разорвать поцелуй с испуганным вскриком, услышав истошный крик и противные чавкущие звуки того, что кого-то пожирают, из телевизора. Он хныкает, снова пряча голову в изгибе шеи Осаму, тут же судорожно втягивая успокаивающий коньячный аромат и зарываясь поглубже в родные надежные объятия. Когда шатен остановил фильм, то крепко обнял Накахару обеими руками, успокаивающе укачивая и покрывая каждый сантиметр кожи рыжика жадными поцелуями. Он медленно шептал любящие слова на ухо омеги, которые тот определенно нашел немного глупыми. Все-таки, он мафиози, а не ванильная деточка.       Впрочем, ему все равно было очень приятно.       Чуя никогда не жаловался на подобное, так как считал, что время от времени ему нравится, когда его любят так нежно. Особенно если учитывать то, как раньше суицидник относился к нему. Ему нравилось быть хрупким и ранимым для Дазая, несмотря на то, что в большинстве случаев его женственность, так как он был омегой, Чую дико бесила. Его это больше не волновало, поскольку он уже привык к этому сейчас, но он определенно смирился бы с этим каждый день, если бы это означало, что он мог прижаться к теплому телу Осаму в крепких и любящих объятиях, чувствуя себя таким любимым и защищенным в этих сильных руках. Это было… странно утешительно. Тем более, когда Накахара знал, что шатен рядом, а значит, его способности никогда не выйдут из-под контроля и все будут в безопасности.       Он был счастлив.       Чуя был настолько спокоен и расслаблен, что не пытался бороться с рукой Дазая, которая медленно приподняла его голову за подбородок, после чего они слились в длинном и жадном поцелуе. Он тихо застонал, положив руки на плечи Осаму и сжал их почти без давления. Их поцелуй все еще был ленивым, но не неряшливым. Накахара почти мурлыкал от этого ощущения, чувствуя, как о его бедра потираются, заставляя его бессознательно двигать ими, отчего его альфа громко стонет от этого прекрасного чувства, но рыжик действительно не заметил этого, так как он был полностью сосредоточен на мягком соприкосновении их губ друг с другом.       Чуя вздохнул, как только шатен протянул руки и схватил его за задницу, крепко сжимая ягодицы. Омега захныкал, вскидывая глаза и тут же замирая, когда увидел, насколько именно темны глаза его альфы и сколько в них похоти. Накахара смущенно вздохнул и слегка пошевелился, только чтобы внезапно почувствовать, как что-то сильно упирается ему в живот, что слегка поразило его. Он посмотрел вниз, моргая своими красивыми сапфировыми глазами, чтобы проверить, действительно ли это то, о чем он подумал. Через несколько мгновений его глаза довольно засверкали, а губы растянулись в веселой и немного насмешливой улыбке, когда он увидел большую выпуклость в штанах, которые носил его парень.       Серьезно, иногда детектив совсем не мог сдерживать свое либидо, хотя рыжик находил утешительным то, что так альфа ведет себя только с ним, как со своей парой.       Они какое-то время смотрели друг на друга, прежде чем Чуя решил показать Дазаю, что он контролирует ситуацию, после чего специально потерся бедрами о бедра Осаму, вырывая из того жадный вздох и скулящий звук. Он потянулся вниз и нащупал эту большую выпуклость с ухмылкой, которая стала только более торжествующей, когда шатен громко застонал от этого прикосновения. Суицидник внезапно поцеловал рыжика довольно глубоко, не давая ему произнести ни единого торжествующего слова. Детектив отстранился от припухших губ рыжика, от чего между ними протянулась тонкая ниточка слюны. — Д-дазай! — испуганно выдохнул омега, когда альфа резко подхватил его на руки и прижал к себе, отчаянно потираясь носом о шею. Он распахивает глаза и косится на Осаму, который выглядит так, будто находится под приходом. Он ахает и выгибается, когда шатен сильно прикусывает его шею прямо в том месте, где находится метка, обновляя ее. — Ч-что ты делаешь, мудак?!       Однако, уже спрашивая, он прекрасно понимает, что происходит. Дазай плохо сдерживался, когда дело касалось его сексуальных желаний, связанных с его омегой. Причем, если до ухода из мафии Осаму приставал к нему не чаще трех-четырех раз в неделю, поступая так скорее лишь из желания досадить, то после того, как у них случился четырехлетний перерыв, где они даже не видели друг друга, в мозгах шатена явно произошел какой-то сдвиг.       По крайней мере, после того, как суицидник все-таки выпросил прощения у Чуи (для этого ему понадобилось почти полгода, потому что Накахара отказывался верить ему, считая, что если кто-то предал один раз, предаст снова), будь воля детектива и послушание рыжика, омега бы не слезал с члена альфы.       Мало того, что Дазай стал удушающе, ужасающе заботливым (на все стенания Чуи сестрица Кое и Мори отвечали лишь хихиканьем) — реально ужасающим, потому что Накахара теперь никуда пойти не мог, пока тот не проверит, что с его парой все будет хорошо (даже истерики не помогают), и про то, сколько именно раз в неделю Осаму старался добиться у него близости, рыжик даже вспоминать не хочет.       Особенно сильно шатен старался, когда наступала течка или гон (тогда у мафиози даже шанса не было, чтобы вылезти из постели, чтобы поесть — только когда суицидник спал). Чуя понимал, что скорее всего альфа просто нестерпимо сильно хочет от него ребенка, хотя сам мафиози от этого в восторге не был.       Серьезно, он — Глава Исполнительного комитета в мафии.       Какой ребенок?       С другой стороны, Чуя не может сказать, что ему не нравится происходящее. В конце-то концов, своего суицидального альфу он любил, как и секс с ним. Конечно, иногда того было слишком много — реально слишком, но он готов был с этим мириться, ведь они получали одинаковое удовольствие. Правда, говорить об этом Дазаю не стоит, а то с того станется не выпускать его из кровати больше двух недель (все-таки прерываясь на еду, душ и сон). — Чиби… — мурчит Дазай, сильнее хватая руками за задницу партнера и притискивая к себе. Кажется, что еще немного, и остатки и так не особенно крепкого самоконтроля полетят ко всем чертям. — Осаму… — укоризненно тянет омега, возмущенно глядя на свою пару. Он знает, к чему все идет, и не в большом восторге. В конце-то концов, они час назад трахались! Дайте ему отдохнуть! Откуда у этой хилой скумбрии на такую энергичность только силы берутся, а? Шатен ведь даже не ест толком, а энергии столько, будто лопает за семерых. — Милый, я не могу больше терпеть. — отчаянно мотает головой детектив, судорожно дыша. Он тычется носом в шею Чуи, отчаянно вдыхая любимый и обожаемый нежный и сладковатый персиковый аромат. Дазай чувствует, как его член становится все более каменным. Он не хочет сорваться, что произойдет неминуемо, но выпустить Накахару из рук сейчас — просто смерти подобно. Ему срочно нужен его обожаемый и нежно лелеемый рыжик. Он хочет оказаться внутри. Срочно. — Чиби… давай… пожалуйста… — Ну что с тобой делать? — закатывает глаза мафиози, прижимаясь поцелуем к губам альфы и быстро снимает с себя футболку, приступая к шортам. На нем нет нижнего белья, потому что он знает, что его бесполезно носить — к тому моменту, когда омега оказывается исключительно в трусах, у Осаму уже настолько мало самоконтроля, что он просто разорвал бы это тряпку. Так что в целях экономии…       Шатен отвечает на поцелуй отчаянно, быстро начиная доминировать и жадно вылизывая рот своей пары изнутри. Он крепко прижимает Чую к себе, не в силах расслабить руки. Их будто свело на таком положении. Суицидник понимает, что если сейчас позвонит Мори или кто-то другой, чтобы отправить Чую на задание, он их самолично прикончит. Он не может позволить, чтобы его Накахара сейчас куда-нибудь ушел.       Он вообще не может позволить, чтобы тот от него куда-нибудь ушел.       Одна мысль о том, что его рыжика кто-то попытается присвоить себе, или тот решит сам от него уйти… Сразу же появляется нестерпимое желание спрятать свое сокровище от всего мира. Чтобы никто, кроме него, никогда больше не смог бы любоваться его прекрасной омегой. Только его малыш Чу… Только его… Если кто-то посмеет покуситься на то, что принадлежит ему, Дазай их без сомнения убьет. И ему плевать будет, что он теперь в ВДА, а значит, решать проблемы кроваво не имеет права.       Если понадобится, он вернется в мафию, чтобы Чуя всегда был в безопасности. Знали бы вы, какие паранойя и отчаянный страх поглощают его каждый раз, когда Мори отправляет его чиби на задание? И ему глубоко плевать, что все в офисе, кроме Рампо, крутят пальцами у виска. Ему постоянно кажется, что у него сердечный приступ случится, если он узнает, что на задание что-то пошло не по плану. Именно поэтому он не может допустить, чтобы что-то посмело причинить его Накахаре вред. Он уже боится представить, что будет, когда рыжик забеременеет.       Он не сможет его ни на шаг от себя отпустить.       Не сможет.       Ни за что. — Хей, Осаму, ты спишь? — капризно тянет Чуя, который уже полностью голым сидит у него на коленях. Дазай чувствует вспышку нежности и огромного желания обладать. Он аккуратно перехватывает Накахару за талию и медленно насаживает на свой член, предварительно убедившись, что тот достаточно растянут и ему не будет больно. Шатен никогда не устанет от того, как снова и снова входит в узкий опьяняющий жар его маленького партнера, чьи стенки сжимают его член так плотно и прекрасно…       Ками-сама, как он смог отказаться от этого в свои восемнадцать? Каким дебилом он был несмотря на все свои гениальные мозги и звание Вундеркинда. А еще он отчаянно, до слез благодарен Мори и сестрице Озаки за понимание, потому что те, несмотря на всю свою неприязнь к нему (Кое) и раздраженную ругань из-за его побега (Огай), даже не подумали изолировать рыжика от его горе-альфы.       Если бы те попытались это сделать и отослать омегу в другую страну…       Суицидник не думал, что остался бы в здравом уме.       После того, как Одасаку умер и вся его жизнь оказалась разрушенной, три года от сумасшествия его спасало только то, что он постоянно сталкерил за Чуей, полностью растворившись в своем партнере, даже если тот об этом даже не догадывался. Он не мог постоянно оставаться рядом со своей омегой, потому что слишком сильно боялся навредить ему своей неустойчивой психикой, но он мог следить за ним со стороны. Интересно, чиби догадывался, что резко возросшее количество исчезновений влиятельных мафиози, которые совершенно случайно являлись настойчивыми поклонниками одного очаровательного рыжика, дело рук шатена?       Едва ли, потому что в ином случай Дазай только лекцией не отделался и получил бы еще несколько сильных ударов. Осаму ничего не мог с собой поделать и следил за своим партнером, буквально кроша бетон голыми пальцами, когда к его Накахаре подходили ближе, чем на пару метров. Его не раз ловили Кое, Хироцу, Акутагава и даже сам Мори, который выписывал Накахаре блокаторы и обезболивающие, а также постоянно спрашивал о самочувствие подчиненного. Сколько раз они с ним проводили воспитательные беседы индивидуально и вместе, стараясь образумить его и достучаться до его разума. Шатену было плевать.       Единственное, что интересовало его, это то, чтобы с его очаровательным рыжиком все было в порядке.       И чтобы ни одна сволочь не смела бы тянуть руки к его омеге. — Осаму! — кричит Чуя, выгибаясь и кончая, когда Дазай вгоняет в него узел, обильно пропитывая его изнутри. Он ерзает и чуть хныкает, кусая губы. Старается свести ноги, но из-за узла это сделать совершенно невозможно, и он снова кончает, ощущая сильную стимуляцию изнутри. Шатен не может не улыбнуться торжествующе, аккуратно обнимая свою пару. Он порвет любого, даже если этот любой всего лишь посмеет взглянуть в сторону его чиби. — Мы так надолго? — Ну… Думаю, где-то на полчаса или час. — задумчиво вздыхает суицидник, удобнее перехватывая Чую и устраивая его на себе поудобнее. Тот снова хныкает и кончает со стоном, облизывая пересохшие губы. — Давай пока посмотрим фильм, хорошо? — Ладно. Только не ужастик. — капризничает Накахара, вздрагивая от мысли о фильме ужасов. Он же ночью не заснет от кошмаров! — Хм… Там, вроде бы, мелодрама какая-то должна идти, если не ошибаюсь. Вы, омеги, это любите. Что-то типа «Дикая страсть в саду роз» или как-то так. — Не сравнивай меня с другими омегами. Я не хочу мелодраму. Они глупые, а еще там отсутствует даже намек на логику, а уж пугающее количество родственников… Может, это потому, что их в основном в Индии снимают? Семьи и правда большие… — Чуя ежится. — Вот ты хотел бы выяснить, что твоя возлюбленная — это сестра, пропавшая в младенчестве? — Ну, во-первых, у меня не возлюбленная, а возлюбленный. А во-вторых… Сплюнь! — Дазая передергивает, а потом он расплывается в довольной и жадной улыбке. — Впрочем, даже если ты мой давно пропавший брат, похищенный в младенчестве цыганами, я все равно буду любить тебя до скончания времен и никому не отдам. Никогда! — Верю-верю! — хихикает Накахара, чувствуя на себе железную хватку. Наверное, на нем останется куча синяков. Впрочем, ему нравится, когда его альфа его метит, даже если Тачихара от этого кривится так, будто лимон проглотил. Что за странный парень? — И, если бы твое предположение было верно, от супружеского долга это бы тебя все равно не избавило. — Почему супружеского? — не понимает рыжик, ведь они даже не расписывались. Так, поставили метки друг на друга. Они даже не вносили свои фамилии в один семейный реестр. Дазай не предлагал, а мафиози не настаивал. Зачем, если им и так хорошо? — Ну… Я хотел это сделать при других обстоятельствах, но раз уж дело зашло об этом… — Осаму вытаскивает из кармана валяющихся рядом брюк бархатную коробочку. Открывает ее и демонстрирует пораженному Чуе тонкое изящное кольцо. — Накахара Чуя, я, может быть, и не самый подходящий человек для семейной жизни… Я уже предал тебя один раз, и меня нельзя назвать абсолютно надежным… А еще я частенько раздражаю тебя и разбрасываю свои носки, но… Выходи за меня. — Я согласен, дурак. — фыркает Накахара, позволяя альфе надеть кольцо на свой безымянный палец. А потом еще немного ерзает и говорит. — Кстати, а это было обязательно делать именно тогда, когда во мне узел? — Это чтобы ты не сбежал. — пожимает плечами шатен, довольно улыбаясь. — Все предусмотрел, сволочь… — А то! — довольно лыбится суицидник, целуя своего — уже окончательно и бесповоротно своего — омегу.       Он счастлив.       Да и Чуя, как бы ни ворчал, тоже счастлив.