Амортенция пахнет тобой

Этот сон снился Лютику часто. Он задыхался от быстрого бега по пустым коридорам Хогвартса, пытаясь спастись от большого белого волка. Защитные заклинания не работали, животное явно было быстрее, следовало по пятам, загоняло в угол, грозное рычание становилось всё громче. Лютик тщетно звал на помощь: на его голос отвечало лишь эхо, которое казалось насмешкой над его страхом. Волк настигал. Спастись было уже невозможно. Коридор внезапно оборвался тупиком: Лютик чуть не врезался в стену, упал на холодный пол, отполз назад, вжимаясь спиной и затылком в кирпичную кладку. Волк подошёл совсем близко: его жёлтые глаза светились в темноте, морда с оскалом белых острых клыков была в сантиметре от Лютика, и тот закрыл лицо руками и приготовился к неизбежному. — Лютик! Он зажмурился, дёрнулся и, быстро открыв глаза, увидел перед собой миску со свежим хлебом и тарелку супа, в которую голова только чудом не окунулась. — Лютик! Гиппогриф тебя раздери, проснись, наконец! — руки Йеннифэр крепко держали его за плечи, чтобы он не встретился лицом с куриным бульоном. Выпрямившись, Лютик потёр глаза, пытаясь прогнать раздражающую рябь, наконец осознав, что находится в Большом Зале. — Сколько можно не спать по ночам? —проворчала Йеннифэр, протягивая ему свежую булочку. — Завязывай с этим. — Ты же знаешь, что у меня бессонница, — отчаянно зевая, ответил тот. Затем наконец принял из её рук булочку, сделал глоток тыквенного сока и поперхнулся. Йеннифэр закатила глаза и постучала кулаком по его спине, помогая откашляться. — Ешь осторожнее, горе ты луковое, — усмехнулась она, потрепав его по волосам. В этот день их зачем-то собрали на завтрак раньше обычного. В другое время Лютик наплевал бы на всё, оставшись отсыпаться в спальне, но сейчас, в самом начале года, ему крайне не хотелось портить отношения со старостами, профессором Малфоем, который возглавлял теперь Слизерин, и — тем более — с директором МакГонагалл. В следующем году — сдавать ЖАБА, и было бы глупо начинать шестой курс с постоянных прогулов и опозданий. В Большом Зале собрались абсолютно все: весь преподавательский состав, все факультеты и курсы, — даже привидения парили под зачарованным потолком. Тонкий неприятный звон вырвал Лютика из своих мыслей, заставив недовольно поморщиться: МакГонагалл постучала вилкой о хрустальный бокал, привлекая к себе внимание. Гул среди студентов мгновенно прекратился. Все замерли в ожидании. МакГонагалл встала, поправляя рукой подол мантии, и направилась к трибуне. Она откашлялась, окинула Большой Зал полным ностальгии взглядом и, вдохнув, заговорила: — Вы все знаете, что в этом году исполняется десять лет с момента Битвы за Хогвартс, ставшей решающей в войне с Тёмным Лордом. Наша цель — помнить и ценить жертву, что принесли герои во имя мира. Помнить каждого, кто сражался, кто отдал жизнь за нашу свободу. МакГонагалл сделала паузу, затем заговорила снова — ещё более торжественно: — И именно по этому случаю всех нас ждут потрясающие события. Турнир Трёх Волшебников, как символ сплоченности всех магов мира против зла, в этом году пройдёт в нашей школе! Зал восторженно загудел, кое-где послышались радостные визги девчонок. Лютик проснулся мгновенно. Турнир Трёх Волшебников. С ума можно сойти! Он слышал множество рассказов о том, каков был Турнир в Хогвартсе в прошлый раз — почти тринадцать лет назад. Слышал о том, как случайно профессор Поттер, преподающий теперь ЗОТИ, стал его участником, а затем и победителем. И теперь, узнав эту новость, он просто не мог остаться равнодушным. Предвкушение чего-то нового и интересного затопило с головой. — Обойдёмся без долгих предисловий. Встречайте наших гостей! — объявила МакГонагалл, и массивные двери Большого Зала отворились, впуская студентов Дурмстранга во главе с их директором — бывшей звездой Квиддича Виктором Крамом. Все знали: после войны Дурмстранг претерпел существенные изменения. Виктор Крам покинул спорт, решив восстановить репутацию школы. Под его руководством строгие порядки в училище оставались, но моральное насилие над студентами и практика Темных сил прекратилась. Однако семья Лютика всё ещё относилась с опаской к этому училищу. И, когда отец собирался отправить его в Дурмстранг, мать была категорически против. И теперь, глядя на ровный строй курсантов, Лютик забавлялся тем, что мог бы идти сейчас в том же строю, если бы жизнь не повернулась иначе. Массивные посохи гостей с дальнего Севера выбрасывали снопы искр при каждом ударе об пол. Боевой клич эхом разносился по залу. Как и в прошлый раз, много лет назад, их появление было эффектным и зрелищным: студенты Хогвартса смотрели, не в силах отвести взгляд. Внезапно все замерли, затаив дыхание: совершив сальто, один из студентов на миг превратился в воздухе в огненного феникса. Аплодисменты и восторженные крики не заставили себя ждать. Это было великолепно. Лютик даже успел подумать, что жалеет, что всё-таки не попал в Дурмстранг. В Хогвартсе его такому не научат. Его взгляд скользил по лицам студентов: суровые, хмурые, выглядящие куда старше своих лет. У одного парня даже были седые волосы. Неужели и правда седые?.. Он присмотрелся внимательнее — и на секунду внутри что-то перещёлкнуло. Лютик сидел за слизеринским столом, дурмстрангцы же находились в нескольких шагах от преподавательского, — но седовласый парень внезапно повернул голову, и их взгляды встретились: это было заметно даже на таком расстоянии. Лютик снова вздрогнул. Возможно, ему показалось, но глаза незнакомца будто бы были… жёлтыми? Волосы, впрочем, точно были седыми, хотя на вид парню можно было дать лет девятнадцать-двадцать. Он был высок, его фигуру красиво обтягивала бордовая парадная форма с меховым плащом: широкие плечи и грудь, гордая, ровная осанка… Лютик не сразу осознал, что уже пару минут глупо пялится в его сторону. Да что с ним, в конце концов, такое? Он с усилием заставил себя отвести взгляд от странного парня и теперь краем глаза наблюдал, как Виктор Крам в качестве приветствия учтиво поцеловал руку профессора Макгонагалл, когда вдруг послышалась нежная музыка, и двери снова отворились. В Большой Зал вошли студентки из Шармбатона, возглавляемые директрисой Калантэ, известной как Львица из рода Цинтры — её внучка, Цирилла, шла следом за ней, вместе с остальными ученицами. Бабочки порхали над головами присутствующих, в воздухе витал аромат цветов, зал наполнился пением невидимых птиц. Это было невероятно красиво. Лютик впервые видел такое: даже на самых захватывающих уроках по заклинаниям и трансфигурации им не приходилось отрабатывать подобное. Девушки, кружась в лёгком танце, пробежали между столами. Цирилла остановилась и взмахнула плащом, выпуская в воздух нескольких ласточек, окутанных голубоватым перламутровым туманом. — Почему ты не пошла в Шармбатон? — спросил Лютик у Йеннифэр, с восхищением наблюдая за магическими птицами. — Могла бы сейчас быть вместе с ними. И наверняка умела бы всё это делать. — Лютик, — шутливо сказала она. — Я здесь, и я люблю это место. А вот голубой цвет — не очень. Представь меня в голубом беретике — ну со смеху же помрёшь. Пока Лютик давился смехом, представляя чёрноволосую красавицу Йеннифэр в форме Шармбатона, директора школ-участниц уже беседовали с учителями, а их студенты рассаживались за столы факультетов. — Ровно через неделю Кубок Огня выберет трёх Чемпионов, а наши гости вместе с вами будут посещать занятия в качестве обмена знаниями. А сейчас — да начнётся пир! — точно так же, как когда-то профессор Дамблдор, Макгонагалл хлопнула в ладоши, и стол преобразился, ломясь от количества блюд. К краю гриффиндорского стола вместе со своими товарищами подсел тот самый седовласый ученик из Дурмстранга. И Лютик, бросив в его сторону случайный взгляд, снова не смог его отвести. Парень был немногословен, в то время как остальные болтали без умолку. Его странные глаза с легким прищуром смотрели на остальных; теперь Лютик точно разглядел: они действительно были жёлтыми. Янтарными. Длинные волосы были немного взъерошены, передние пряди — убраны назад и перевязаны чёрным кожаным шнурком. Лютик засматривался на, казалось бы, совершенно обычные вещи — то, как этот парень наливает в кубок лимонад, как переговаривается с кем-то из друзей… Отчего-то это было красивым. — Cette place n'est pas occupée? — к слизеринскому столу подошла Цирилла, и её голос наконец заставил Лютика вернуться в реальность. — Она спросила, не занято ли место, — вполголоса перевела Йеннифэр, немного знавшая французский, затем посмотрела на гостью и улыбнулась ей, предлагая сесть: — Avoir un siège. Лютик хихикнул, проследив за взглядом сиреневых глаз подруги, скользнувшим по её бледной шее, за что тут же получил подзатыльник. Он заметил, что Цирилла поразительно похожа на свою бабушку — директора Калантэ. Светлые волосы с серебряным отливом, собранные в низкий пучок, бледная кожа, лёгкий румянец на щеках и ярко-зеленые глаза. Она была милой, не замыкалась в себе, и, довольно быстро освоившись, свободно разговаривала со всеми, украдкой посматривая на Йеннифэр. Разговор становился всё живее. Студентки Шармбатона перестали стесняться и теперь с интересом расспрашивали слизеринцев об их жизни в Хогвартсе, говоря на английском с забавным акцентом и иногда по привычке добавляя французские слова. Лютик болтал без остановки, то и дело посматривая на чёртов гриффиндорский стол: седовласый парень не выходил у него из головы, и он совершенно не мог понять, почему. Что-то в нём было такое… странное, вероятно. *** После совместного завтрака гостям дали время, чтобы разместиться в гостиных и спальнях факультетов, куда их определили на время проведения Турнира, на целых два дня отменили занятия, и это не могло не радовать Лютика, который бóльшую часть учебного курса просто прогуливал, впрочем, умудряясь неплохо сдавать экзамены; он часто пропускал пары с Йеннифэр, которая посещала предметы выборочно, приходя лишь на те, что она сама считала полезными. Когда друзья вошли в гостиную Слизерина после небольшой прогулки у озера, профессор Малфой руководил процессом заселения: Цириллу и еще нескольких студентов из Шармбатона и Дурмстранга было решено разместить в подземелье Слизерина. Пока старшекурсники в спальнях с помощью магии передвигали кровати и сотворяли из воздуха новые, гости с интересом осматривали убранство гостиной. Малфой свободно что-то объяснял на французском, на своем втором родном языке, отчего некоторые девушки смущённо краснели. Драко был, несомненно, хорош собой. Он не сильно изменился за прошедшие годы, отрастил волосы до лопаток и теперь перевязывал их бархатной лентой. О его романе с Гарри Поттером многие сплетничали, но никто никогда не находил достаточно доказательств, однако и Лютик, и Йеннифэр всегда ухмылялись, стоило профессорам появиться в одном помещении: оба они были уверены — между ними точно что-то есть. Когда новые спальные места были обустроены, профессор Малфой оставил старост факультета за главных и отправился в Большой Зал — помогать с приготовлениями к празднику. Гости из других школ восхищённо смотрели в окна подземелья, выходящие прямо в глубину Чёрного озера — можно было заметить даже спрута или другого крупного представителя водного мира. И, если, увидев студентов других школ, Лютик подумал, что хотел бы учиться в другом месте, то сейчас, глядя на восторг шармбатонцев, он не мог не ощутить какого-то чувства гордости за свою школу: всё-таки вряд ли в мире есть хоть что-то настолько же прекрасное, как Хогвартс. И привидения, и живые картины, и спрут в озере — всё это казалось Лютику настолько привычным, что сейчас он впервые посмотрел на это другими глазами. *** Спустя некоторое время слизеринцы вместе с новоприбывшими отправились во внутренний двор, где после победы над Тёмным Лордом был воздвигнут памятный монумент. Там уже собрались остальные факультеты. Профессор МакГонагалл окинула присутствующих взглядом и заговорила: — Мы чтим и помним цену, которую многим пришлось заплатить за чистое небо над нами, за спокойные дни и тихие ночи. Хоть мы и общаемся порой на разных языках, в наших жилах течёт одна волшебная кровь. В момент опасности наши плечи прижмутся к друг другу, в момент скорби наши сердца откроются, и любые барьеры сотрутся в прах. Наш долг — стать сильнее, чтобы те, кого уже нет, гордились нами. Сказав это, Минерва подняла волшебную палочку, устремив ее конец в небо. Остальные последовали её примеру. По лицам многих присутствующих катились слёзы. Множество ярких огоньков взмыли в небо — всё выше и выше. Лютику повезло: его семья никого не потеряла в той войне. Елена и Альфред Леттенхофы — его родители — никогда не были даже близки к Пожирателям смерти, но и от Дамблдора были далеки. И, едва Волан-де-Морт начал возвращать себе былое могущество, они забрали маленького Лютика с собой и уехали в Германию, где благодаря связям отца — руководителя отдела Международного Магического Сотрудничества — берлинское Министерство Магии выделило им большой загородный дом, где они прожили вплоть до битвы за Хогвартс. Лютику повезло. Йеннифэр — нет. В той войне погибла её бабушка. Поэтому сейчас, когда она плакала, глядя на её имя, высеченное на монументе, Лютик не мог не грустить вместе с ней. Он только держал её за руку, пока она утыкалась носом в его плечо, и старался не пропускать через себя все эти эмоции и тоску. Студентки Калантэ стройно напевали мелодию, которую раньше играли на похоронах. Атмосфера была поистине грустной, но в то же время… умиротворённой? Глядя на всех присутствующих здесь, Лютик впервые в жизни ощутил какое-то единение с другими людьми. И снова его взгляд наткнулся на седовласого парня. Лютик изо всех сил убеждал себя, что это — случайность: ведь, в самом деле, этого человека трудно не заметить в толпе, но только всё дольше смотрел на него, абсолютно не понимая причины своего состояния. И, даже вернувшись в гостиную после вечера памяти, он всё ещё не понимал, что такого нашёл в том парне. Ну, необычный, да… Ничего больше. Абсолютно точно. Ночь после этого вечера памяти была слишком тихой. Обычно болтающие до полуночи, в этот вечер студенты быстро разбрелись по спальням. И Лютик, выпив снотворное, мгновенно уснул под размеренное сопение с соседних кроватей и плеск воды о стены замка. Только сон его был беспокойным: за ним снова гнался белый волк с жёлтыми глазами.