Горький мёд

Начало темнеть. Друзья уже готовились ко сну. Конечно, спал только Лев, Тотошка и Элли. Ник-Дровосек и Страшила не нуждаются во сне. Как вдруг неподалеку от самодельного шалаша Элли послышался грозный рык Льва. — Что случилось? — крикнули все хором. — Я не знаю. Это что-то слишком… странное, — ответил Лев. Он хотел сказать — жуткое, но посчитал, что так он покажет свою трусость. Теперь же он правитель и ему не полагается трусить. Элли и Тотошка направились на голос Льва в темную синеву леса. Среди высоких трав и старых замшелых деревьев кто-то стоял. Это была ярко-белая, словно снег, и стройная фигура девушки в прекрасном легком платье. Одна ее рука изящно была поднята вверх, а другая отклонена в сторону. Ее темно-зеленые глаза были распахнуты. Лунное небо над силуэтами деревьев, сквозь голые ветви, замирало, нежно пуская холодные лучи. И вот, присмотревшись, друзья увидели, что это статуя. Девушка находилась на небольшой подставке, словно подиуме, что был украшен розочками разных оттенков. — Я сначала подумал, что это призрак, — сказал Тотошка, грозно оскалив зубы. — Но это просто каменная статуя. — Это не просто камень, — подойдя поближе и аккуратно постучав по руке девушки, сказала Элли. — Это фарфор! — Странно. Что эта прелесть здесь делает? Да еще и из фарфора? — спросил Страшила. — А она красавица. И платье у нее словно парит в воздухе. Она словно живая! Будто остановилась всего на миг, — продолжила Элли. — Но правда, почему она тут стоит? — Как я вижу — это очень тонкая работа. Я работал только с деревом и железом. И отвечу, что это совсем непросто. Но когда-то давно слышал, что изготавливать фарфоровые изделия еще сложнее, — сказал Ник, приложив к своему подбородку руку. — Тогда вообще непонятно! Зачем кому-то ее здесь оставлять? — вставил Лев, все еще ощетинивая спину и грозно поглядывая на статую, словно ожидая, что она вдруг сойдет с места и напрыгнет на него. — Может, очень давно ее забыли здесь? — сказала Элли. — А может быть, здесь есть чей-то дом? И ее заколдовали так же, как и Дровосека? — спросил Страшила. — Давайте проверим лес? — Лучше пусть Элли идет спать. Завтра предстоит очень долгий путь, — сказал Лев. — Я сам все осмотрю. Тотошка, ты со мной? — Только недолго, — сказала Элли. — И не заблудитесь, пожалуйста. — Обижаешь. Мы ваш костер и за несколько миль учуять можем. Ладно, Тотошка, пошли. Ночь все шла. Элли уже давно спала в своем шалашике из соломы и веток, а Ник-Дровосек и Страшила сторожили костер. Правда, Страшила сидел подальше от ярких искорок огня. Он же из соломы. Ему было скучно молча ждать, пока проснется Элли, ведь если он будет говорить, то может ее разбудить. — А все-таки иногда удобнее быть из соломы, чем из плоти и костей. Не нужно тратить время на сон, — сказал Страшила Нику. В ответ тот только кивнул и продолжил смотреть на золотые лепестки костра, а Страшила стал расхаживать вокруг статуи и думать. Он так сильно начал напрягать мозги, что его голова ощетинилась иголками и булавками. Как вдруг он заметил, что на подставке странной статуи, за старыми покровами мха, вырезаны какие-то буквы. Он аккуратно смахнул землю и содрал мох, пытаясь прочитать непонятные надписи. — Что там такое? — спросил Ник. — Тут что-то написано! Правда, не разберу что именно. Какая-то бессмыслица! — Мы ничего не нашли, — послышался голос Льва. — Здесь нет ни единой души! Сплошной лес. Только зря время потратили, — продолжил Тотошка, почесывая задней лапкой ухо, корча при этом забавную рожицу. — Ладно, идите спать. Завтра решим, что делать с этой статуей, — сказал Ник. Лев и не стал спорить. Он слишком устал пробираться через густой и темный лес, а завтра еще нужно столько пройти. Поэтому он стразу лег на мягкую солому и уснул, а рядом пристроился Тотошка. Прошло достаточно времени, и ночь уже близилась к концу. Появились первые лучики восходящего солнца. Они нежно скользили по верхним веточкам высоких деревьев. Ник посмотрел на спящих друзей. Даже не верится, что скоро все разбредутся в разные концы Волшебной страны. Ему стало грустно от таких мыслей, и он попытался успокоил себя тем, что так будет лучше для всех. А ему не стоит волноваться. — Пора их будить. Нужно начать идти как можно раньше, чтобы быстрее добраться до Розовой страны, — сказал Ник, вставая со своего места. — И все-таки я так и не понял, что здесь написано. Сначала я подумал, что это загадка, и начал переставлять буквы, но ничего не вышло. Потом я соединил все слова в одно очень длинное и стал искать нормальные, но из этого тоже ничего не вышло. — Что вы так шумите? — сонно пробормотала Элли. — Уже пора вставать? — Да. Пора идти, — ответил Ник. — Друзья, подъем! — Встаю, встаю, — зевнул Лев, потягивая величественную спину. — Страшила, о каких словах ты все говоришь? — спросила Элли, потирая глаза. — Вот об этих, на статуи. Все друзья подошли поближе и начали разглядывать странные буквы, которые и правда читались, но вот слова из них не выходили. — Хм. Может надо прочитать это задом наперед, — предложил Дровосек. — О, смотри-ка, а ведь выходит! Страшила, читай. — Меркнут звезды небе В тихо… — прочел Страшила и задумался. — Нет, надо читать справа налево каждое слово еще раз наоборот. — Тихо в небе звезды меркнут. Слезы льются из глаз твоих. Ты взгляни на поле это и забудь свои мечты, — прочитала Элли. — Ну, и что это значит, — спросил Тотошка. — Смотрите! У нее и правда льются слезы! — воскликнул Страшила. Медленно скользя по фарфоровой щеке, сверкнула на брезжущих лучах капля. А потом еще и еще одна. Глаза этой девушки налились слезами и, скатываясь по платью, ударялись о разноцветные розы у края платформы. — Она живая! — воскликнула Элли. — Ее заколдовали! Статуи ведь не плачут? — И кажется, я знаю, что это за статуя, — отозвался Тотошка, нюхая отверстие для ключа. — Это ведь музыкальная балерина. Как музыкальная шкатулка, только не открывается. — Точно! Как я сразу не догадался? — сказал Страшила, хотя он никогда не слышал о музыкальных балеринах и тем более о музыкальных шкатулках. — Может, чтобы ее расколдовать, нужно прочитать эти странные слова и завести? — предложил Лев. — Это может сработать. — ответил Ник-Дровосек. — Здесь должен быть спрятан ключ. — И правда, скорики- морики, смотрите. У нее не шее весит что-то, — ответил Страшила, указывая пальцем на золотистую цепочку с узорным ключом. Элли осторожно залезла на платформу и сняла цепочку. Но, попробовав завести, поняла, что механизм давно заржавел. — Не выходит. Ее нужно смазать. Немного подумав, друзья осторожно приоткрыли платформу и смазали огромные шестерёнки. Поставив все на место, Элли вновь прочитала заклинание и свободно повернула ключ. Вдруг статуя начала вращаться вокруг своей оси и послышалась до боли грустная мелодия. Элли даже проронила слезу, музыка пробрала ее до самых костей. Эта песня, печальная и нежная, словно без спросу влетала в твое сердце и душу, заполоняя весь разум. Элли будто почувствовала звуки ветра и колыхание пшеницы, которые слышала каждое утро в Канзасе, которые были ей теперь очень дороги, словно ощутила горькую боль настоящей тоски и глубокого горя, что даже она никогда не чувствовала. В нотах творилось что-то волшебное и родное. Словно пение птиц, журчание ручья и голос близких, что очень далеко, слились в одну печальную мелодию. Хотелось проглотить это волшебство, запомнить. Музыка будто говорила с твоей душой, рассказывая свою историю. Слов не было, были лишь чувства. Неожиданно подул сильный ветер, а статуя, словно птица, распахнувшая крылья, чуть оторвалась от платформы и засияла. Ее волосы, распустившись из аккуратного пучка, стали цвета меди, а глаза словно ожили. Кожа стала розоветь, но все еще блестела, словно водная гладь. Вдруг вокруг силуэта начали вращаться те самые фарфоровые розочки, превращаясь в разноцветные линии. Одежда девушки стала меняться. Вместо белого платья у нее появились коричневые брюки и легкая курточка со множеством заклепок и карманов. Через плечо повисла кожаная сумка, а в руке распустился букет из каких-то трав. Но неожиданно земля начала трястись. Все ойкнули и упали на землю, а Тотошка, не на шутку испугавшись, прыгнул на платформу и вцепился зубами в ногу девушки. — Нет, стой! Ты можешь погибнуть, — крикнул чей-то женский голос. Но тут послышался громкий хлопок, и они вместе с девушкой отлетели друг от друга на несколько ярдов. Магия прекратилось, и все стихло. В воздухе висела немая тишина, что одаряла ледяным ужасом стоящих рядом. *** Мари очнулась от громкого детского плача. Голос отчаянной мольбы улетал белым шумом в ещё чуть томное сонное небо. Птицы снова пели, в траве стрекотали кузнечики. В мире ничего не изменилось! Только лес подполз к ее «могиле». Вселенная, жестокая и несправедливая, даже не обратила внимания на столь громкое и неожиданное возвращение к жизни этой странной девушки. Лишь плачь всё ещё разрезал воздух… «Ребенок! Что произошло?!» — думала Мари, медленно приподнимаясь с земли. Только этот голос влек ее душу, заставлял бороться и идти из последних сил. Но этот голос больше никогда не зазвенит в душистом поле, не поддержит в трудную минуту и не успокоит взволнованное сердце. «Это не Эмили… Это не может быть она. Не верю.» Девушка приподнялась. Ее взгляд упал на ладони. Нежные тонкие пальчики скользили по мягким щёчкам. «Ба! Неужели колдовство сняли?! Кто? Как долго я. Зачем? У меня столько вопросов. Голова сейчас пойдет кругом. Я жива!» Марика обернулась, и очень быстро чувство тихой радости переменилось на злость. Даже больше на саму себя. Ведь не будь эта девушка ведьмой, ничего бы не произошло тогда. — О нет, — пролепетала Мари. «Да кому я опять умудрилась перейти дорогу?» На расстоянии наскольких футов девочка лет 7-8 плакала над телом странного маленького зверя. Тот лежал без сознания, его лапки не двигались, а в глазах застыла боль от удара. Его тельце начало холодеть, медленно превращаясь в фарфор. — Тотошка! Милый Тотошка, очнись, — плакала девочка. Вокруг нее стояла странная компания, но Мари не стала рассматривать каждого. Ее сердце бешено застучало у самого горла. Да почему всему виной магия? — У него не бьется сердце! Тотошка, очнись! Вдруг в сторону Мари обернулся высокий человек, сделанный, по-видимому, из железа. Его взгляд пронзал холодом. Девушка быстро вскочила и бросилась к этим существам. Она знала как помочь. Теперь она могла все исправить и, пока в этой груди бьётся настоящее сердце, пока по венам льется горячая кровь, душа будет рваться вперед! «Я обязана помочь! Чего бы мне это не стоило. Не позволю пострадать ещё хоть одной невинной жизни.» — Это зверёк остановил заклинание! — закричала Мари. — Он взял часть магии на себя! Если не вернуть её обратно ко мне, то он станет фарфоровым. Позвольте мне помочь вернуть все назад. — Как ты поможешь?! Ты не умеешь колдовать. — Я ведьма и могу вернуть заклинание обратно себе. Пожалуйста, успокойся и позволь помочь твоему другу. Девочка перестала реагировать на слова Марики. Она лишь плакала, раскачиваясь из стороны в сторону, и бормотала себе под нос имя «Тотошка». Ее маленькие ручки гладили обездвиженную мордочку странного существа. — За что так со мной обходится этот мир? Я не хочу потерять еще и Тотошку! «Господи, хватит тянуть время.» — разозлилась девушка. — Мне плевать, что там у тебя происходит, и мне вовсе не интересно, насколько твоя судьба несправедлива! Если я сейчас не верну остатки заклинания, то он погибнет! Если твои горькие слезы и сопли важнее друга — пожалуйста. Мне от этого только лучше, ведь я… — она запнулась. — Ведь я останусь человеком! — Успокойтесь! — крикнуло чучело. Присмотревшись к нему, Мари немного удивилась, но быстро пришла в себя. Живые чучела были неудивительны для Волшебной страны. — Элли, — продолжило оно. — если эта девушка может помочь, то стоит довериться ей. Еще немного, и он правда превратится в статую. — Тотошка!!! — рыдала Элли, будто не слыша, что говорит ее соломенный друг. — У нее истерика. Если ты и правда можешь помочь, то сделай все, что возможно, — сказал Лев. Железный человек оттащил ребенка и крепко обнял ее. Сначала она вырывалась и кричала, но потом притихла, вцепившись в него. — Теперь никто не должен мешать заклинанию. Я сделаю все возможное. Даже если не хочу, чтобы ваш друг стал снова живым, мне придется это сделать. Не в моих планах заставлять страдать невинные души. Я врагу не пожелаю испытать это заклятие! Сказав это, девушка махнула рукой, и вокруг нее и Тотошки образовался непроницаемый прозрачный синий купол. Она подняла руку над бездыханным телом и стала что-то шептать. Поднялся вновь ветер, послышался громкий шелест деревьев, ее медные волосы встали дыбом, а кожа заискрилась. Она плеснула каким-то пузырьком на Тотошку и себя, громко сказав: — Заклинание верни, плоть и кости забери! Послышался рокот, купол лопнул, как мыльный пузырь, и девушка упала на сухую траву. Сказать, что все были удивлены, то ничего не сказать. Наступила мертвая тишина. Друзья боялись даже шелохнуться. Но спустя пару секунд Тотошка приподнялся на передних лапках, проскулив что-то. Девочка пошатнулась и начала тихо плакать, вероятно, уже от счастья. — Что это было? — с трудом спросил пёсик. Малютка бросилась к милому другу, крепко его обняв. — Господи, я так испугалась! Тотошка, с тобой все хорошо? Ты влетел в заклинание и чуть не стал фарфоровым! — Простите меня. Я не знаю, почему, но мои ноги сами бросились атаковать. Все было слишком быстро, что я даже не понял, что бегу. — Простите меня, Мисс. Так все резко навалилось за последнее время, и у меня сдали нервы. Я не смогла сдержать слёзы и… — сказала она, обернувшись в сторону девушки. — О нет. Та лежала на земле. Ее лицо осветили лучи восходящего солнца, руки и ноги не двигались, она не дышала. Лишь длинные медные волосы нежно сдувал ветер.