02:17 ночи

Я тоскую по дому, хотя я даже не уверена, что он существует.

      Я помню солнечные лучи. Звонкий детский смех и заливистый женский. Я была счастлива тогда. Помню, две женщины стояли надо мной, корча рожицы и показывая языки. Одна была белокурой блондинкой с зелеными глазами и пушистыми ресницами. Ее улыбка была нежной, а глаза лучились добротой и любовью. Вторая была светло русой, с карими глазами и морщинками в уголках глаз. Она смотрит на меня с легкой завистью, но безграничной симпатией. Мне почему-то кажется, что она завидует счастью светловолосой женщины. От нее веет холодом и грустью. Она опустошена. Она. Она вдова, без ребенка! Поэтому она смотрит на женщину, что слева так, будто у той вся власть мира. Они обе были очень родны моему сердцу. Но почему были?       — Роберт, ты снимаешь или как? — женщина справа возмущенно вскрикивает. У нее приятный голос.       — Аннет, прекрати ворчать! Конечно снимаю, кадры шикарные получаются. Астрид, милая, повернись лицом в камеру! — я слышу его как под водой. Голос знакомый, но одновременно чужой и далекий.       Прямо от меня стоит этот мужчина. У него карие глаза, я почему-то отчетливо вижу и помню это, хотя он стоит на расстоянии от меня и с фотоаппаратом в руках. Пол его лица скрыто, но я уверена, что у него карие глаза. Самые красивые глаза, что я видела в своей жизни. У него светло русые, короткие волосы, как у женщины справа. Наверное, они родственники. Он тоже смотрит на меня с теплом и мягкой улыбкой. Эти люди любят меня, но почему так ноет внутри от одного взгляда на них? Кто они? Где я? Как меня зовут? Почему так пусто внутри?       — Пациентка продолжает игнорировать наши попытки достучаться до нее. Апатия прогрессирует. Пока ничего не можем гарантировать, прошла всего лишь неделя ее перебывания здесь. — молодой мужчина в медицинском халате кивает головой и уходит за дверь палаты.       — Что если она не вернется? — Рэйчел держит в руках теплую ладонь подруги, что смотрит на нее пустым взглядом. Ее светлые брови сложены домиком, а нижняя губа немножко трясется. Она переживает.       — Не мели ерунды, Рэйч, маленькая мисс Харрис вернется к нам к концу месяца, а то и раньше. Вот увидишь. Еще успеет надоесть, не переживай. — Александр говорит это с легкой усмешкой, но дрожащие руки и красные кончики ушей выдают его — он на грани. Зеленые глаза девушки встречаются с его синими. Ее глаза, некогда бывшие самыми счастливыми и жизнерадостными в мире, сейчас пусты. Ему больно видеть ее такой. Боже, как же ему больно.       — Прекрати вести себя так, будто ничего не произошло. Это мы, Алекс. И мы видим. — Сэм тяжело вздыхает. Круги под его глазами говорят сами за себя. Бледная кожа и выступающие костяшки пальцев, что сбиты в кровь. Ему тяжело — Агата бы тебя за такое поведение в окно выбросила.       Рэйчел не может сдержать тихого смешка. Алекс тоже.       — Ты прав, Сэм. Абсолютно прав.       Впервые из губ Алекса вылетает его упрощенное имя. Не малыш Сэмми. Не Самюэль — дебильная привычка коверкать его имя. Не Помощник детектива. Просто Сэм.       Все зовут меня Агатой. И мне кажется это правильным. Я чувствую себя хорошо, когда меня зовут этим именем. Я думаю, так меня и зовут. Красивое имя. Так меня зовет красивая девочка лет девяти с белокурыми волосами и светлыми глазами. Она милая и близка мне и моему сердцу. Ее зовут Элиза. Она — дочь моего дядюшки, сводного брата моей тетушки — Аннет. Та женщина, что была в одних из прошлых моих видений, моя тетушка, женщина, что взяла меня под свое крыло после смерти Роберта и Астрид — они были моими родителями. Я не могу понять, что происходит. Я прожигаю дни, пропуская половину, словно я смотрю воспоминая. Воспоминания о минувших днях.       Иногда я чувствую все то, что переживала тогда. Боль, страх, счастье, умиротворенность и спокойствие. Боль и страх я чувствовала на похоронах родителей. Она, боль, была тупой и горькой, как лимонный сок на языке. Она отдавалась эхом в груди долгое время. Затем наступил страх. Страх остаться одной. Я долго думала, что тетушка оставит меня одну. Что Элиза и Данте не захотят со мной играть. Что дядюшка Чарльз больше никогда не будет читать мне книжки на ночь. Мне было очень страшно.       Но потом… Потом меня отпустило. И стало легче дышать. Мне только-только исполнилось четырнадцать, когда я почувствовала легкость и счастье. Я хочу быть счастливой и чувствовать себя живой. Но пока я чувствую лишь отголоски того, что хочу. Растерянность и апатия — превышают над счастьем.       — Апатия может быть клиническим вариантом депрессии, проявлением негативных расстройств при шизофрении, симптомом различных соматических и неврологических заболеваний, может быть симптомом при органическом повреждении головного мозга, особенно при повреждениях в выпуклых поверхностях лобных долей головного мозга, побочным эффектом нейролептиков или антидепрессантов группы селективных ингибиторов обратного захвата серотонина. — Рэйчел заканчивает свою речь и вновь тяжело вздыхает.       — Рэй, прекрати читать этот дебильный диагноз! — Алекс с некой злостью смотрит на подругу, та сразу сникает под его взглядом.       — Не кричи на меня.       — Я не кричу. — Алекс отвел взгляд в окно — Прости.       — Ты говорил, что она очнется до конца месяца, — Алекс вздрагивает от дрожащего голоса подруги — Уже начало сентября. Агата дальше больше похожа на живой труп, нежели на нормального человека.       — Я не мог знать точно. Ты лишь накручиваешь себя каждый раз прочитывая эту дебильную википедию. Врачи говорят, что она проговаривала во сне имя Аннет некоторые ночи назад. Она вспоминает сквозь свою апатию. Она вспомнит. Мы будем ждать.       — Я скучаю за ней. — Сэм говорит это тихо, но Рэйчел сразу же подхватывает его, активно качая головой. Слезы катятся по щекам. Алекс вздыхает, подходя ближе к подруге, обнимая ее.       — Я тоже. Мы все скучаем.       Мне стукает восемнадцать, когда я получаю диплом об окончании старшей школы. Я помню тот день как вчера. Синюю мантию и шляпку, изумрудное платье в пол и черные лодочки с острым носом. Помню как я смотрела в небо и видела все эти синие шляпки, как они растворялись в голубом небе, сливаясь с ним, а потом падали вниз, возвращаясь в наши руки. Я чувствовала переполняющую меня гордость и счастье.       В тот день Аннет особо ярко светила своей улыбкой для гостей, учителей и меня. Она была со мной: от начала и до конца.       Затем я поступила на криптографа. Я мечтала об этой специальности с пятнадцати. Ведь я, да? Училась четыре года и в окончании учебы мне предложили работу. Я была так счастлива, что ожидала их звонка больше всего в мире. Ожидала до того момента пока не убили Аннет. Это был второй раз, когда я вновь ощутила пустоту. Я нашла ее труп в ее же спальне. Все было в крови, а карие глаза, что напоминали мне горячий шоколад, были закрыты. Навсегда.       Все было таким мрачным и тусклым, что казалось мне бредом и сказкой. Единственными просветами во всем ужасе, что произошел со мной, были моменты, которые я проводила с Александром Нильсеном и Сэмом Макото. Они были теми, кто не давал мне заблудиться во мраке, что стал меня преследовать с самого начала моей жизни. Моей ли жизни?       Я долго думала над тем, моя ли это жизнь. Мое ли имя, фамилия, друзья, семья? Кто я и почему я вижу все это? Почему так кошки дерут при одном лишь взгляде на Александра? На Александра, который заставляет сердце биться сильнее. На Александра, что поселился в моих мыслях похлеще чего-либо. На Александра в которого я влюблена. Почему мне больно думать, что я — это не Агата Харрис, а какая-то сумасшедшая девушка? Что если я просто шизофреничка? Что мне делать с этим?       — Были зафиксированы озвученные вопросы: «Элли, куда ты засунула мой подарок?» и «Что мне с этим делать?». Агата говорила их ворочась во сне. Она делает прогрессы по этой части терапии. Девушка может вернуться к нормальной жизни до конца осени. Поврежденные клетки мозга почти восстановились, само сознание девушке больше не сопротивляется, лишь блокирует некоторые функции и воспоминания. Это пройдет. Главное ждать. — доктор проверил некоторые бумаги и вновь вышел в коридор.       — Главное ждать. Мы будем ждать тебя, котенок. — Алекс целует теплую руку девушки и выходит в коридор, направляясь в кафетерий.       Рейчел — просто богиня кулинарии! Этот пирог с персиком просто чудо. Господи, какой же экстаз получили мои вкусовые рецепторы. Так и знала, что приютить ее — лучшее, к чему я могла прийти! Вчера мы были в казино и я, черт побери, выиграла половину долга Чарльза в покер! А сегодня мы едем к Эдгару в город — нужно узнать некоторые формальности. Формальности о моей любимой покойной тетушке Аннет.       Я испытывала дикий страх, когда Эдгар угрожал мне острым ножом. Он мог бы с легкостью проткнуть меня им и я бы просто умерла. Истекала бы кровью прямо на том белоснежном коврике в его гостиной. И ничего бы не было. Все бы прекратилось. Не было бы боли. Страха. Разочарования.       Я разочаровалась в Аннет, как только узнала, что она скрывала от меня своего сына, что приходился мне кровным кузеном. Я обиделась на нее за то, что она не посчитала нужным рассказать мне это. Довериться мне.       Затем я разочаровалась в Марте. Хитрая стерва, что была уверена в том, что сможет обхитрить всех и вся. Сделать все самой и правильно. Она была глупа, хоть и пыталась выглядеть умной.       Последним был Чарльз. Мой любимый дядюшка, что каждый четверг и вторник клал меня спать и укрывал теплым одеялом в моей комнате. Читал мне книги и романы, что сам находил в нашей семейной библиотеке. Я любила его искренне и чисто, как отца. А он воткнул мне нож в спину.       Я так хотела вспомнить прошлое и раствориться между строк романа о наивной девушке, чья мечта была больше, чем обыкновенным писком сознания. Мечта для нее была главным в жизни. Мечта стать счастливой. Мое желание окунуться в ностальгию была настолько большим, что я даже представить себе не могла, чем мне это обернется.       Мой особняк горел. С окон шел едкий дым, который поселился и в легких. Мне было больно. Грудь сдавливал прозрачный замок, с цепями, что были обмотаны по всему телу. Было тяжело думать. Дышать. Жить. Я видела как Черльз выбегал на улицу с помощью секретного хода, что начинался где-то с левой стороны. Я видела как он шел — твердой походкой, даже не думая обернуться и проверить: жива ли я еще, или нет.       Последними мыслями, что пролетели в моей голове была фраза о том, что я так и не смогу исполнить свою мечту: стать счастливой.       Неподвижная грудь девушки, что уже около четырех месяцев лежала на белых простынях больницы, резко вдохнула воздух. Приборы издали сдавленный писк, а затем запищали с новой силой. Зеленые глаза начали блуждать по белому потолку, стенам и людям в палате. Сэм, Рэйчел и Александр. Все те люди, что она видела все это время. Ее самые родные люди. Она Агата Харрис? Это она та девочка, чью жизнь ей пришлось прожить? Господи, пусть это будет так.       — Агата! — Рэйчел в неверии подлетает к кровати и хватается обнимать подругу. Из ее глаз вновь текут слезы. Но в этот раз это слезы радости и облегчения. Сэм широко улыбается, а Александр лишь стоит на месте и смотрит за тем, как обнимаются девушки. Агата обхватила слабыми руками шею девушки, шепча слова сквозь слезы.       Она все же Агата, она та девочка, что мечтала быть счастливой, увидеть падающую звезду и выйти замуж за противную шведскую задницу!       Рэйчел отходит на пару минут, всхлипывая сквозь реки слез. Следующим подходит Александр, Сэм тактично уводит подругу в коридор.       Нильсен не может оторвать взгляда от ее зеленых омутов, что теперь были живыми. Действительно живыми.       — Ты помнишь меня каттен?       — Как можно забыть такую заносчивую задницу? Ты снился мне каждый день, Алекс. А я все не могла понять: это моя жизнь или чужая? Ты принадлежишь мне или другой Агате? Я думала, что все, что я видела — ложь. Я думала, что когда снам, видениям придет конец я не проснусь. И не будет всего этого. Не будет тебя.       — Каттен, ты только проснулась, а уже нагрузила мой мозг. Талантливая ты моя. — Александр улыбается на то, как Агата забавно хмурит лицо и обиженно дует щеки. Боже, как же он скучал!       — Да иди ты! Я ему тут душу изливаю, а он.. — Александр наклоняется над ее лицом и впивается губами в ее губы. Агата не хочет сопротивляться. Она хочет утонуть в нем.       Все же, у нее, у этой Агаты есть возможность осуществить свою мечту. Но та Агата, из сна, навсегда останется в нем, лежать под обломками особняка, будет хранить все тайны, что произошли в его стенах и навсегда оставит в сердце всех тех людей, что делали ее счастливой.