***
— Чего так холодно? Карен снова не заплатила за коммунальные услуги? — Адель в шубе и в светлых джинсах. И ее любимая красная помада. Становится даже чуть веселее, когда я поминаю, что разбуди Адель хоть еще раньше — все равно она выберет красный. — Да. Прости. — Ты не должна извиняться за непутёвых родителей, Сара. Давай я одолжу тебе деньги лучше, чтобы не мерзла? — Я все равно не отдам тебе их. — Я и не прошу. — А я не хочу. Лучше пусть мать совесть мучает. — Адель вздохнула. Она не любит видеть меня такой. А я и не всегда такая — просто мои нервы сдали. — Пошли, согрею тебя. Она берет меня за руку — она у нее теплая, почти горячая, когда моя наоборот — холодная — и мы идем наверх, в мою комнату. Садимся на кровать и она кладет перед нами две бутылки: бурбон и белое вино. Я смеюсь. « — Белое вино? Честно? Я думала твой цвет — красный. — мы обе смеемся, громко и чисто, как дети. Только дети не пьют алкоголь в тайне от родителей и не врут им о том, что уходят к друзьям на ночевки. Ну и ничего. — Вообще, да, но если вино — то только белое. — А чего так? — Адель пожимает плечами. — Мама всегда пила его после ссор с папой. Каждый вечер. Когда она уходила спать — я допивала его за ней. С того времени я и люблю его. Оно напоминает мне все то дерьмо, что происходило с моей семьёй, а в контрасте со сладким вкусом меня буквально выносит. — Как же я понимаю тебя. — мы горько улыбаемся. — Давай на брудершафт? — Адель сверкает глазами. Наклоняюсь к ней. — Я по мальчиках. — тянется ближе. — Так я тоже. — Отлично. Белое? — Белое. Переплетаем руки и пьем. Поцелуй происходит слишком быстро и я не успеваю глотнуть вино. Алкоголь льется по моему лицу, плавно перетекая на подругу. Мы отстраняемся, смотрим друг на друга и начинаем смеяться. Буквально задыхаться от смеха. — От ныне и навечно: белое вино для меня больше не будет отдавать горечью. — я смеюсь еще больше со слов Моринг, давлюсь слюной и эта полуумная бьёт меня по спине. — От ныне и навечно: если белое вино, то только друг с другом. — она кивает. И я киваю с ней.» — Чего, уже весело стало? А мы ведь даже пить не начали. — Адель цокает и неодобрительно кивает головой. — Да иди ты. Открывай давай. — Что, с горла? Не так меня мама воспитывала. — Рассмешила. — я ухмыляюсь, и Адель недовольно цокает. — Фи, какая ты противная. Не люблю противную Сару О’Нил. — а я говорила. — Я тебя тоже обожаю. — принимаю более удобное положение. — Из-за кого пьём сегодня? Из-за мудака твоего? — Ага. — Адель вздыхает. — Не надоело? По ночам рыдать в захлеб, а днем с улыбкой смотреть на то, как он с другой флиртует. Это нормально по-твоему? — Да. Нормально. — Сара, либо трахни его, либо пошли. Ты не можешь до конца жизни убиваться по этому уроду. — Вишня хороший. — Вишня урод. — Но я люблю его. — Именно поэтому я ещё не вырвала его милые кудряшки. Она передает мне бутылку бурбона и я отпиваю. Люблю глушить боль алкоголем. Эффект не долговечен, но на несколько часов становится легче. — Прости. — За что? — За то, что разбудила в пять утра. За то, что веду себя так, и за то, что тебе приходится видеть меня такой. — Ничего, — Адель пододвигается ближе, обнимая меня за плечи — Ничего, Сара. Я всегда рядом. И я снова плачу.***
— Какого хрена? — Адель тихо хрипит в подушку, пока мы обе слышим звонок моего мобильного. — Кто звонит тебе в воскресенье? Кто этот моральный урод? Мы уснули три часа назад. Конечно, мы не выспались. Но зато, мне стало легче. И я разбила три тарелки. — Если человек не берет трубку — это значит он занят, черт возьми. — Адель зло рычит, когда мы в третий раз слышим трель звонка. Пришлось взять трубку. — Доброе утро, принцесса. — Пошли его нахер и пойдем дальше спать. — Адель сильнее укутывается в одеяло. И ещё сильнее ненавидит Вишню. — Привет. — Я разбудил тебя? — Немного. И не только меня. — Адель хмыкает. Она знает, что я умная девочка и, что я, спасибо Господи, додумалась до этого. — Кто там с тобой? — недовольный. Ой, какой он недовольный. Чуть ли не пищу от счастья. Адель фыркает, подползая ближе: — Папа Римский, черт возьми. — Адель? Твоя рыжая ненормальная? — Зато моя. — тихо смеюсь с того, каким недовольным стало лицо Моринг. — Не ты с ней проснулся, вот и бесишься. — Я могу хоть каждую ночь засыпать с принцессой, просто не хочу огорчать других девушек своим отсутствием. — вот почему Адель считает его мудаком. Вроде и ревнует, флиртует, а потом снова отшивает. — Поверь, ни одна здравомыслящая девчонка не станет плакать по тебе. Уж поверь. — значит, я не здравомыслящая? Получается. — Тебе лучше знать. Сегодня вечером Драконы отмечают Сочельник и встречают Рождество. Сара, ждем тебя в восемь. Можешь взять кого-то. — Хорошо. Я уже знаю кого позову. — Адель приподнимает брови. Слышу, что Вишня готовиться спросить — Ладно тогда, спишемся, мне нужно собираться. — А. Да, до вечера. — Собирайся, Адель, мы идем отжигать.***
— Черный или красный? — Адель рассматривает свой арсенал вечерних платьев в своей гардеробной в Моринг-Мэноре (я так назвала его из-за ассоциации с Малфой-Мэнором, он такой же мрачный) — Черный. Будем в черном вместе. — на мне черное платье в обтяжку, на бретелях и с глубоким, V-образным вырезом. Черные ботфорты и драконья куртка. Ровные волосы и красная помада. Адель поделилась со мной сегодня. — Ну мы ж не на похороны идем. — Сегодня я либо похороню свои чувства к Вишне, либо запомню этот день как самый лучший в моей жизни. — С чего бы это? Два года сидела тихонько, а теперь решила на пролом? — Я устала. Устала убиваться по нему и смотреть на то, как он цепляет очередную девчонку. — И правильно. Умница моя. Я киваю и улыбаюсь. Сегодня все либо закончится, либо начнется что-то новое. Я стучу шесть раз с разным интервалом и тяжёлая, железная дверь открывается перед нами с Адель. — Малышка пришла! — Бурый, ты уже в хлам. — Адель ухмыльнулась. — И привела свою злую подружку. Какая радость. — И мы рады тебя видеть. — я обнимаю друга, а затем мы все проходим внутрь. Яркое освещение, тихая музыка и целых сто квадратных метров моей новой семьи. Я счастлива снова оказаться в том месте, в котором мне хорошо. — Принцесса! — Вишня делает сильный акцент на букве «ц». Что-то новенькое. Интересно, — Выглядишь горячо, малышка. — А ты выглядишь очень пьяным. — он закатывает глаза и усмехается. — Вот всегда ты так. Набралась желчи у своей бестии? — Единственный человек, от которого она могла набраться желчи — это ты. Хам. — И это сказала Адель Моринг. Рассмешила. — Так, брейк! Поцапайтесь мне тут еще. — Это он начал! — Неправда. — Как дети. Ей богу. — Идем. Вольем в тебя что-нибудь. — Вишня берет меня под руку и тянет к бару. Я машу Адель ручкой на прощание и ухожу — Что будешь? Я несколько секунд молчу, а потом вытаскиваю из кармана ветку омелы. Вытягиваю руку над нашими головами и смотрю на него. Руки трясутся. Вишня медленно поднимает голову вверх, и я замираю. Страшно. Улыбается. Он улыбается! Немного наклоняется на меня и целует. В губы, мягко сминая их и зарываясь своей большой ладонью в мои волосы. Я приоткрываю рот и провожу языком по его губам, после чего он отстраняется, переводя дыхание. Мы часто дышим, и я слышу одну-единственную фразу: — Выходи за меня. — он улыбается, тихо смеётся и достает из внутреннего кармана подарок. Я аккуратно снимаю оберточную бумагу и вижу бархатную коробочку. В середине — кольцо с драконом, что должен полностью обвить мой палец. — Думаю, пока ты можешь просто называть меня своей девушкой. И он смеется еще громче.