taming the demons // приручая демонов

      Чонгук заводит двигатель, сжимая руль татуированными пальцами. Альфа плавно выезжает с парковки, оставляя всю эту шумную феерию позади.       И снова Тэхён в его машине. Сидит на пассажирском кресле, отвернувшись к окну, кутается в пальто, пытается согреться. Коснувшись пару раз сенсора на панели управления, Чонгук включает подогрев сидений и печку. Салон автомобиля тут же заполняет тёплый согревающий воздух. Омега тут же протягивает руку вперёд к источнику тепла и подставляет под струи воздуха замёрзшие пальцы, разминая их. Чонгук не сводит с него взгляд, следит за тем, как Тэхён тихо выдыхает и опускает напряжённые плечи, устало трёт глаза, как снова прислоняется к окну и сжимает губы в тонкую линию.       Ким в этот момент кажется ему максимально уязвимым, и это только подогревает в нём желание избавиться от омеги прямо сейчас, когда тот совсем не подозревает об опасности и даже, кажется, не ждёт никакого подвоха от альфы. Чонгук может сделать с ним сейчас всё, что угодно, но он не поддастся гневу, который обжигает грудную клетку, и не пойдёт у зверя на поводу. Альфа возвращает взгляд на дорогу и напоминает себе, что должен сохранять рассудок и следовать плану, который они с братом разрабатывали несколько лет. Слишком лёгкая победа не так сладка, как долгое, изощренное доведение врага до пика отчаяния и безысходности, наслаждение его муками всех оттенков красного. Чон не ожидал, что подобраться к главному сокровищу Кимов будет так просто, что добыча сама пойдёт к нему в лапы. Такой расклад даже слегка обескураживает, но возвращает холодный рассудок. Кажется, не все так прозрачно в этой истории.       Они едут в тишине, которую никто не готов нарушить. Оба глубоко погружены в свои мысли, сменяющиеся яркими вспышками одна за другой. За окном ночной пригород Сеула, окутанный мраком и лёгкой прохладой. Вокруг только высокие деревья и пустая трасса. Альфа с легкостью ведёт автомобиль и чувствует, как собственное тело в компании младшего потихоньку расслабляется, и раздражение сменяется спокойствием и абсолютным безразличием. Тэхён молча перебирает длинные пальцы, всё так же смотрит в окно и уже не злит Чонгука. Мысль о возмездии на удивление отпускает, не впивается больше длинными когтями в грудь, раздирая, и совсем не тревожит разум. Всему свое время.       Город встречает их своими огнями и суетой. Несмотря на поздний час, жизнь в столице в самом разгаре: куча машин, рассекающих по дорогам, люди, снующие туда-сюда по улицам, и несмолкаемый шум.       Чонгуку паркуется возле кофейни с яркой светящейся вывеской. Он бросает взгляд на уютно задремавшего от тепла омегу. Будить Тэхёна и спрашивать адрес, который Чонгук и так прекрасно знает, Чон не планирует. Альфа выходит из машины, стараясь как можно тише закрыть дверь, и вдыхает свежий осенний воздух. Ещё немного, и от природного запаха граната закружилась бы голова. Аромат выражен не так ярко, Ким ещё совсем мальчишка, но замкнутое пространство сыграло свою роль настолько хорошо, что Чонгуку кажется, будто гранат везде, впитался в одежду, осел на волосах и даже забрался глубоко в лёгкие.       — Доброй ночи! — в уютной кофейне его встречает полусонный бариста, который тут же выпрямляется, стоит Чону войти. Чонгук не фанат кофеина, но ему необходимо перебить, в лучшем случае — выветрить отовсюду этот сладковато-терпкий запах и избавиться от его преследующего шлейфа.       — Вы готовы сделать заказ? — омега за прилавком улыбается, но его плохо скрываемое желание поскорее принять заказ и выпроводить незваного посетителя явно читаемо.       — Американо и что-нибудь помягче. — Чонгук не разбирается в предпочтениях современной корейской молодёжи, ему абсолютно плевать на это, если честно.       — Латте? Раф? Капучино?       — На Ваше усмотрение, — звонок телефона раздаётся как раз вовремя, и Чонгук отходит от кассы, тем самым обозначая, что разговор окончен.       На экране высвечивается имя брата, и Чонгук отвечает, приложив телефон к уху:       — Он у вас?       — Да, — на том конце слышится звук удара и приглушённый крик, принадлежащий одному определённому альфе.       — Скоро буду, — Чонгук уже собирается отключиться, но слышит в трубке, как мужчина издаёт протяжный гортанный вопль. — Он нужен нам живым, — предупреждает Чонгук, но снова раздается звук удара, затем ещё одного. Чон во всех красках представляет, как брат умело разделывается с мужчиной, не чувствуя ни капли сострадания или жалости, причиняет боль так, как он любит.       — Живым, Хосок, — напоследок отрезает Чонгук и сбрасывает звонок, устало вздыхая. С самоконтролем у Хосока, к сожалению, проблемы. Брат не всегда знает, когда нужно остановиться, не видит этой тонкой грани, к которой подводит тех, кто владеет нужной информацией, и часто не рассчитывает свои силы.       — Ваш заказ готов! — голос бариста отвлекает от картинок, где его брат, руки и лицо которого перепачканы кровью, стоит над уже неживыми телами людей, продолжая измываться, высвобождая всю свою безмерную жестокость.       Когда Чонгук возвращается в машину, то обнаруживает Тэхёна всё ещё спящим. Немного удивляет то, что омега сумел заснуть, учитывая сложившуюся ситуацию. Видимо, напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. Везти парня домой Чонгук не собирается, поэтому, заведя машину, несётся по знакомому маршруту ближе к окраине. Не к той, откуда они только-только приехали, а к той, что за последние несколько месяцев стала свидетелем жестоких расправ и долгих часов чонгуковых размышлений.       Ароматный кофе помогает почти не чувствовать гранат, а воздух, проникающий сквозь чуть опущенное окно, выветривает его из салона. Подъезжая к пустырю, Чонгук улавливает краем глаза копошение с правой стороны, но продолжает ехать, набрав скорость. Тэхён шумно выдыхает, медленно потягивается, вытягивая затекшие конечности. Глаза омеги всё ещё прикрыты, а длинные пальцы лениво массируют шею.       Пробуждение, затянувшееся на несколько секунд, отдаётся тяжестью в голове. Зацепившись взглядом за приборную панель и татуированные руки, сжимающие руль, Тэхён резко выпрямляется. Осознание того, что он уснул в чужой машине, отдаётся краской на щеках, и омега искренне надеется, что его смятение осталось незамеченным, как и совсем незапланированный сон.       — Доброе утро, — Чонгук первым нарушает тишину. Он полностью сосредоточен на дороге, поэтому не видит, как омега разглядывает его профиль, сонно моргая. Слова альфы вызывают у Тэхёна непреодолимое желание дать себе подзатыльник, но всё, что парень может сделать — отругать себя за опрометчивость. Странная неловкость зарождается где-то внутри: то ли от того, что Тэхён дважды попросил альфу о помощи, то ли от того, что Чонгук стал свидетелем его минутной слабости. Омеге интересно, насколько жалко он выглядел со стороны там в поместье, сидя на лестницах и прося Чонгука довезти его домой. Бесконечный поток мыслей, сопровождаемый яркими картинками вечера, отзывается пламенем гнева и стыда, которое больно обжигает внутренности.       — Прости… — виновато отвечает Тэхён, голос звучит хрипло, и парню приходится прокашляться, чтобы привести его в норму. — Долго я спал? — Чонгук отрицательно качает головой, и Тэхён позволяет себе незаметно выдохнуть и думать, что он всего лишь прикрыл глаза на пару минут.       — Угощайся, — одной рукой альфа выкручивает руль, плавно входя в поворот, а второй — протягивает Тэхёну бумажный стаканчик.       Омега на мгновенье застывает, гипнотизируя Чонгука удивленным взглядом. Он принимает напиток, ощущая, как чужие холодные пальцы задевают его собственные. Прикосновение мимолётное, случайное, не несёт в себе ничего важного. Тэхён это знает, но почему-то тело реагирует мурашками и явным румянцем на щеках, который, к его счастью, не заметить в полумраке.       — Спасибо, — коротко благодарит Ким, не поддаваясь растерянности. Отгоняет лишние мысли и заставляет себя расслабиться и не забивать голову. У него ещё будет время на самобичевание и осуждение, а пока необходимо держать лицо. Как учили в детстве.       И снова тишина, оглушающая, звенящая и немного настораживающая. Тэхёну и говорить особо не хочется, единственное, что ему действительно нужно — душ, который смоет остатки вечера в виде усталости и толики агрессии, и его тёплая и мягкая постель. Молчание затягивается ненадолго — уже спустя пару минут Чонгук съезжает с трассы в неизвестном направлении и теряется среди высоких деревьев, уходящих в гущу небольшого леса. Тэхён смотрит на альфу непонимающе и больно обжигает язык, когда отпивает из своего стаканчика.       — Мы где? — буднично спрашивает Тэхён, в который раз за вечер заставляя Чонгука удивляться. Серые глаза сверкают в темноте заинтересованностью, и ни намека на страх. Тэхён, наоборот, слишком спокоен и расслаблен. Нажимает на кнопку, открывая окно, в надежде определить местоположение, но ничего кроме яркого света вдалеке распознать не удаётся. Он повторяет ранее заданный вопрос, задерживаясь взглядом на раскинувшемся в водительском кресле мужчине. Чонгук неторопливо отвечает ему улыбкой и, прежде чем выйти из машины, шепчет хриплое:       — Выходи и увидишь.       На свежем воздухе становится легче, а прохлада напрочь убивает остатки усталости, унося их вместе с ветром куда-то далеко. Тэхён, откровенно говоря, не знает, куда себя девать и что ему делать. Чонгук стоит, оперевшись о капот своей машины. Руки неизменно спрятаны в карманы брюк, а между губ зажата сигарета. Тэхён повторяет его позу, скрещивая руки на груди и устремляя взгляд на невероятной красоты картину, развернувшуюся прямо перед глазами. Они стоят на небольшом каменистом выступе, окруженном высокими и, несмотря на частично опавшие листья, пышными деревьями, а в далеке — ночной Сеул. Сияет и пестрит своими многочисленными огнями, переливается в чернильном мраке ночи и завораживает. Тэхён много раз гулял по городу в позднее время, но отсюда всё ощущается по-другому. Огромные высотки кажутся крошечными постройками, а величественная река Хан — покрывалом, раскинувшимся посреди столицы. Тэхён жалеет, что любимый фотоаппарат сейчас не с ним, и запечатляет этот потрясающий пейзаж снимком на камеру телефона и приятным воспоминанием в голове.       — Нравится? — низкий голос Чонгука отвлекает омегу от разглядывания прекрасного. Тэхён одаривает Чона мимолётным взглядом и коротким кивком.       — Очень! — восторженно выдыхает Тэхён, не в силах оторваться от завораживающей красоты.       — Не смог не заехать сюда по пути, — искусно лжёт, отлично понимая, что Тэхён поверит, потому что, исходя из сегодняшнего вечера, Чонгук спокойно может описать его как «слишком доверчивого» для наследника мафиозного клана.       Тэхён плотно кутается в пальто, не позволяя ночному холоду пробраться под одежду, но влажный ветер всё равно дует в шею, вызывая мелкую дрожь. Рядом раздаётся звук вспыхнувшей зажигалки — Чонгук закуривает, устремив свой взор в даль, и молча протягивает приоткрытую пачку сигарет юноше. Тэхён решается не сразу, но, услышав знакомый табачный дым, не может сдержаться. Чуть замёрзшие пальцы будто сами, совсем не слушаются, выуживают сигарету, и уже через пару секунд, едкий дым заполняет тэхёновы лёгкие, отдаваясь горечью на кончике языка.       — Почему сидел один на улице? — начинает Чонгук, перед тем как затянуться. Табачный запах напрочь перебивает природный аромат омеги, и Чон жалеет, что не закурил раньше, до того, как гранат проник и осел глубоко внутри. Чонгук выпускает облако дыма куда-то в сторону, и возвращается взгляд на очертания профиля омеги, что даже в полумраке кажутся идеальными.       Тэхён смотрит под ноги, следит, как стряхиваемый с сигареты пепел растворяется в воздухе, и думает, что ответить. Говорить правду, разумеется, не будет. Признать вслух, что он в очередной раз оказался брошенным, стыдно. И мысль эта ощущается легким покалыванием в горле. Волна восторга и умиротворения от красивых видов, накрывшая его пару минут назад, покидает тело, а на смену приходит привычное раздражение и ненависть. Ненависть к самому себе.       — Отпустил своего водителя, планировал уехать с кем-то из одноклассников, — ложь рождается сама по себе, Тэхён особо даже не старается. — Но мне стало скучно, и я захотел уехать пораньше.       Чонгук неторопливо кивает, делает вид, что верит, хотя он-то знает, почему Тэхён так долго ждал водителя Кана, которого Хосок сейчас наверняка с упоением мучает и изводит. Улыбка невольно расцветает на лице альфы, и он спешит затянуться табаком.       — Дома искать не будут? — от абсурдности вопроса Тэхёну хочется рассмеяться. Он даже не помнит, когда в последний раз его ждали в этом доме. Отсутствие омеги никто не замечает, как и его самого в принципе. Но Тэхён давно смирился с этим и принял, как должное. Он это всё заслужил.       — Я предупредил, что буду поздно.

***

      Осенний рассвет сопровождает чёрный автомобиль на пустынной автостраде. Тэхён, очарованный красотой, сквозь лобовое стекло любуется тем, как сумеречное небо светлеет на глазах и окрашивается в розовый цвет. Зарождение нового дня происходит плавно, не спеша. Лучи взошедшего солнца будят всю природу, не оставляя напоминаний о ночи. Чем ближе они подъезжали к городу, тем сильнее Тэхёну хотелось запечатлеть живописность. Конечно, камера не в силах передать весь колорит утреннего неба, но это не останавливает юного фотографа. Тэхён делает несколько снимков, и даже позволяет себе снять видео, поставив телефон на приборную панель. Мысли о том, как глупо он смотрится со стороны, будто никогда в жизни не встречал рассвета, не мешают. Омега за свои почти девятнадцать лет видел множество рассветов, но такого красивого — никогда. Сонное состояние покидает тэхёново тело, на его смену приходит неожиданная бодрость, которая трепещет внутри, заставляя содрогнуться.       Через несколько минут, увидев хорошо знакомую местность, Тэхён подбирается в кресле. На часах половина седьмого утра, отец наверняка ещё не уехал, а попадаться ему на глаза, чтобы снова утонуть в ненавистном и презрительном взгляде, Тэхёну не хочется.       — Останови машину, — тихо просит Ким.       — Что-то случилось?       — Нет, всё в порядке. Просто останови здесь, — автомобиль плавно тормозит у обочины, не доезжая до официальной территории дома. Тэхён выглядывает в окно, проверяя не попала ли машина Чона под камеры видеонаблюдения. — Отсюда я сам.       — Уверен? — Тэхён кивает несколько раз, натянуто улыбаясь.       — Спасибо, Чонгук. За приглашение и за помощь. — приглушённо звучит благодарность из уст Тэхёна. Омега переводит взгляд с точёного профиля альфы на свои пальцы, пытаясь скрыть неловкость. Но ничего не остаётся без внимания: ни закушенная нижняя губа, ни перебирающие подол пальто пальцы, ни тяжёлое дыхание — Чонгук замечает всё.       — Рад помочь. Но, — альфа делает короткую паузу, заставляя омегу вновь посмотреть на себя. — За всё нужно платить, — одной лишь фразой выбивает воздух из лёгких Тэхёна. — Ты же помнишь?       Хороший настрой исчезает так же быстро, как и хорошее впечатление, сложившееся о мужчине. Тэхён громко усмехается и вскидывает брови. А он-то думал, что Чон Чонгук не такой мудак. Глубоко внутри Ким понимает, что вины Чонгука тут нет, это же он, Тэхён, обратился к нему за помощью, пошёл на поводу своих же эмоций, дал слабину и в какой-то степени унизился перед малознакомым человеком.       — Серьёзно? — с насмешкой. — И сколько денег тебе нужно?       — Тэхён, — тянет альфа и откидывается в сидении. — Ты правда думаешь, что мне от тебя деньги нужны? — Чон обводит фигуру омеги взглядом, специально останавливаясь на длинных слегка подрагивающих пальцах, сжатых в замок.       Смысл слов до Тэхёна доходит сразу же, бьёт набатом в ушах, заставляя сердце сжиматься. Тэхён не раз слышал из рассказов одноклассников, как они «расплачиваются» за те или иные поступки, как отдаются альфам в мотелях, на задних сидениях машин или в тесных кабинках в клубе. Тошнота настигает Тэхёна моментально, стоит ему только допустить мысль о том, что он «расплатится» подобным образом. Злость бурлит в венах, когда он смотрит в чёрные глаза альфы, который посмел назначить такую цену за молчание. За несколько секунд в голове Тэхёна проносится вихрь мыслей. Он даже успевает посмотреть на ручку двери, чтобы в случае необратимого, он мог сбежать.       — Тело не предлагаю, — цедит сквозь зубы. Тело начинает слегка подрагивать от ярости. — Я не из таких, — сразу даёт понять, что не собирается прогибаться под альфу. В этот момент Тэхён ожидает чего угодно, но никак не звонкого смеха альфы.       — Ангел, ты чего? Я всего лишь хотел пригласить тебя поужинать, — от сказанного становится на толику легче. Тэхён машинально выдыхает, но злость не отступает ни на шаг. Кто такой этот Чон Чонгук, чтобы бросать ему такие намёки?       — Для чего?       — Скажем так, — альфа задумчиво склоняет голову, опершись локтем о бардачок. Слишком близко, слишком тесно. Дыхание спирает уже не от страха и гнева, а от аромата ликёра, который бьет прямо под дых. — Ты меня заинтересовал.       Напускное спокойствие стоит Тэхёну огромных усилий. Он благодарит себя за свою выдержку и стойкость, иначе он давно бы влепил альфе пощечину и глазом не моргнул, наплевав на статус, разницу в возрасте и прочую ненужную ерунду.       — Это уже лишнее, — Тэхён тянется к ручке двери, собираясь отпереть её, но его останавливают. Чонгук крепкой хваткой сжимает локоть и тянет на себя, возвращая омегу на место.       — Здесь я решаю, что лишнее, а что нет, — зло цедит альфа прямо Тэхёну в лицо, опаляя своим дыханием. Омега смотрит прямо в чёрные омуты, не отводит взгляд, не показывает, что его пробирает страх.       — До свидания, Господин Чон, — Тэхён с силой сбрасывает чужую руку со своего локтя и выходит из машины, не забыв громко хлопнуть дверью.

***

      — Очнулся, — приглушённо слышит альфа средних лет, еле разлепив глаза, и сразу же оказывается ослеплен ярким, режущим глаза светом. Он хрипит что-то невнятное, и чувствует, как тело пронизывает ужасная боль, а туго обвитые верёвкой запястья ноют.       Хосок наблюдает, как Кан кряхтит и пытается отползти подальше. Разумеется, каждая попытка терпит крах, и альфа падает, не успев подняться. Одежда перепачкана грязью и его же кровью, а на лице — гримаса отчаяния и невыносимой боли. Чон смотрит под ноги, возле которых, словно раненый зверь, тщетно дергается мужчина. Пальцы Хосока путаются в окровавленных волосах. Чон резко приподнимает голову альфы, заставляя смотреть на себя.       — Говорить будем?       — И не подумаю, — Дэджун находит в себе силы, чтобы выдавить усмешку, что выходит кривой и болезненной. Он прекрасно понимает, что не выберется отсюда живым, даже если выдаст всё, что знает. Терять нечего, у него и так ничего нет: ни семьи, которая будет искать его в случае чего, ни любимого омеги — никого.       — Жаль, — Хосок наигранно пожимает плечами и бьёт коленом в солнечное сплетение.       Мужчина вновь падает на холодный пол и громко стонет, бормоча что-то под нос. Сожалеет о том, что повёлся на одинокого омегу, стоящего посреди трассы с заглохнувшей тачкой. Если бы Дэджун не остановился, чтобы оказать ему помощь, то смог бы избежать этой участи. Он ругает себя за глупое сострадание и доброту, которые проснулись в нём в самый ненужный и неподходящий момент. Всё произошло слишком быстро: вот он тормозит рядом с машиной и спрашивает, что стряслось, вот он уже стоит над раскрытой крышкой капота и проверяет содержимое под приятный голос омеги, который то и дело извиняется и благодарит за помощь. А затем холодный металл пистолета у виска, сильный удар по голове и темнота. Кан даже не успел среагировать или предупредить кого-то из Тигров. Единственное, о чём мужчина может сейчас думать — Тэхён. Омега никогда не смотрел на него свысока, не истерил, если что-то шло не так и никогда не жаловался. Кан уверен, Тэхён даже сейчас не расскажет никому о том, что Кан бросил его одного в поместье. Несмотря на то, что младший не полноправный наследник, его благополучие всё ещё остаётся номером один в списке обязанностей Дэджуна. Все в клане знают об истории его рождения, о том, как Дэсон ненавидит родного ребёнка все тоже знают, но всё равно следуют указаниям старшего наследника, Сокджина, который ясно дал понять, что если хотя бы один человек из персонала посмеет отнестись к его младшему брату неподобающе, он сам лично пустит пулю в лоб. Лучше бы умер от пули в лоб, думает Дэджун, плюясь кровью.       Чимин со скучающим видом наблюдает за развернувшейся картиной, облокотившись на старый деревянный стол. Омега, которому Кан любезно решил помочь, был Чимин. Пак, если честно, не был уверен, что их план сработает. Он полагал, что Дэджун проедет мимо, ведь тот хорошо обучен и знает своё дело, которое заключается не только в вождении и в защите младшего наследника. Однако реальность превзошла ожидания, и альфа попался так просто, что Чимину даже не пришлось использовать запасной план. Омега весьма разочарован такой лёгкой охотой.       — Кто вы вообще такие? — хрипит Кан, поднимая голову, чтобы посмотреть сперва на Хосока и затем остановить взгляд на Чимине. Омега даже на расстоянии чувствует, сколько ненависти и презрения обращено в его сторону, но его это мало заботит. За столько лет к такому привыкаешь настолько, что перестаешь замечать, либо принимаешь ненависть наравне со взглядами восхищения и обожания.       Хосок ожидаемо отвечает на вопрос очередным ударом в челюсть. На мужчине живого места не осталось, а это ещё Чонгук с ним не «разговаривал». Омега едва заметно ухмыляется и переводит взгляд на Хосока, который сжимает испачканные чужой кровью кулаки, и Чимин знает, что тот сдерживается из последних сил, чтобы не лишить жизни прямо сейчас.       Железная дверь отпирается с характерным скрипом, привлекая внимание всех присутствующих. Чонгук неторопливо входит в помещение в компании двух парней, которые сразу же слегка кивают, приветствуя Хосока и Чимина. По нахмурившемуся лицу и сдвинутым к переносице бровям становится ясно, что Чонгук невероятно зол.       Чон-младший тяжело дышит, а в голове отчётливо мелькает отказ омеги, а в ушах — его дерзкий хлопок дверью. Чонгук сам не знает, откуда в нём столько сдержанности и самоконтроля, раз он отпустил омегу живым и без единой царапины. Такое поведение не должно оставаться безнаказанным. Не с Чонгуком. Но у него ещё будет время поработать над воспитанием этой породистой суки.       — Ни слова не сказал, — Хосок на японском докладывает ситуацию, когда Чон, отложив мысли об омеге в самый дальний ящик черепной коробки, подходит к брату. Под непонимающий взгляд заплывших глаз, Чоны ведут недолгую беседу на неизвестном Дэджуну языке. После стольких лет жизни в Японии этот язык стал для братьев роднее и ближе, чем корейский, и нескольких месяцев пребывания в Сеуле недостаточно для его вытеснения.       — Японские выродки! — зло выплёвывает Кан, валяясь у ног альф и смотрясь, как минимум, жалко и мерзко.       Чонгук устало кивает и присаживается перед Дэджуном. Резким точным движением альфа вонзает излюбленный кунай в бедро Кана. Под истошный крик мужчины Чонгук поворачивает нож, сжимая рукоятку татуированными пальцами. Хищным взглядом Чон изучает лицо напротив и наслаждается чужим воплем. Мучения альфы приносят ему неимоверное удовольствие, чужая кровь, брызжущая из раны, пачкает все: оружие, руки, костюм — но Чонгук не отстраняется, а достает нож, затем снова бьёт им в то же место.        — Здесь проходит бедренная артерия, — с абсолютным спокойно произносит Чонгук, вновь вынимая кунай. Алая жидкость толчками покидает тело, течёт по бедру и собирается большой лужей на бетонном полу, окрашивая его в красный. — Если вовремя не перетянуть рану, ты истечёшь кровью. Выбирай: либо отвечаешь на наши вопросы, либо сдохнешь через две минуты.       Дэджун на сказанное криво улыбается, после заливается смехом. Он всем своим нутром презирал и ненавидел крыс, становится ими Кан точно не собирается. В любом случае, его участь уже ничего не изменит.       — Пошёл к чёрту. Ты и все, кто здесь находится, — мужчина, игнорируя боль во всём теле и стремительно покидающие его силы, все же упрямо приподнимается на коленях. — Вы, сосунки, даже не представляете, с кем связываетесь! — альфа работает с Дэсоном не один год и многое повидал за всё это время. Дилетантов, желающих его смерти, было множество, и тела большинства из них теперь гниют глубоко под землёй.       — Десять, — Чонгук начинает вести отсчёт и заряжает пистолет, наставляя его на мужчину, и целится в висок.       — Тигры сотрут вас в порошок, не моргнув и глазом.       — Девять… — от злости Чонгук играет желваками, сдерживается, не нажимает на курок. Терпение Чона на пределе.       — Вам никогда не удастся расправиться с Дэсоном. Он уничтожит каждого, кто в этом замешан. Вы — жалкие ничтожества, осмелившиеся посягнуть на короля.        — Один, — глухой выстрел и, теперь уже, бездыханное тело с грохотом валится на пол, распространяя под собой еще больше крови.        И кто из них более жалок?

***

      Тэхён сонно шагает по коридору, шаркая ногами по отполированному полу. По пути на кухню он здоровается с персоналом, снующим из комнаты в комнату и поддерживающим порядок в этом огромном доме. Голова раскалывается и несчадно ноет от нехватки сна, а желудок слишком громко напоминает о себе, требуя еды. Тэхён устало трёт переносицу и зарывается пальцами в светлую копну волос, пока достаёт овсяную крупу. Поздний завтрак не помешает, решает омега, переливая молоко в небольшую металлическую кастрюлю и ставя её на плиту.        Новостная лента в соцсетях не отличается разнообразием — одноклассники делятся фотографиями с бала, позируя на фоне украшенного зала, красивых золотых стен и на фоне возвышенного над головами замка. Одни и те же декорации, одинаковые неживые лица быстро наскучивают, а ещё напоминают о том, что Тэхён упорно старается забыть и не брать в голову.       Чон Чонгук. А точнее — злость на его наглое и совсем непонятное поведение — никак не отпускают, впились когтями и отказываются покидать его мысли даже на время. Каждое слово, каждое действие — всё прокручивается будто на повторе, вновь и вновь воспламеняя внутри всё, что можно и нельзя. Тэхён потихоньку начинает закипать.       Ни долгожданный сон, ни горячий душ, ни мягкая постель — ничего не помогло избавиться от мыслей об альфе. Первое, что резко ударило в голову спросонья — воспоминания о вчерашнем вечере и его продолжении. К сожалению Тэхёна, воспоминания эти слишком ясные, отчётливые и неприятные. Неприятно от того, что Тэхён вынужден скрывать свои похождения от всех и вся. Мысли о том, что отец может с ним сделать, если узнает, что кто-то из этого прогнившего светского общества застал его, третьего наследника, сына самого могущественного и влиятельного Ким Дэсона не в самом благоприятном свете, пугают и навевают страх. Парень нервно прикусывает губу, глубоко в душе надеясь, что Чонгук не станет доносить на него, Тэхён ведь его заинтересовал. Эта мысль приятно греет внутреннего омегу, и Ким в какой-то момент даже ловит себя на том, что ему это определённо польстило, но тут же отмахивается от этого «глупого» чувства.        Громкий стук входной двери заставляет омегу вздрогнуть от неожиданности, а едва различимые детские всхлипы — насторожиться. Тэхён откладывает приготовление каши и идёт на звук шума. Он находит маленькие фигуры племянников в гостиной: старший, Джисон, сидит сгорбившись, прижимая перепачканные колени к себе, и прячется в них лицом, пока Джихун поглаживает его по вздрагивающей спине. У Тэхёна от развернувшейся картины и детского плача в груди расползается огромная дыра. Джисон редко капризничал и почти никогда не лил слёзы, поэтому видеть его таким в новинку для омеги. Тэхён уже собирается подойти к детям, чтобы прижать плачущего племянника к себе, пожалеть, приласкать ребёнка и спросить, что так сильно расстроило его. Но ноги почему-то отказываются слушаться, будто приросли к полу и не позволяют сделать ни шагу.       — Джисон-а, — младший племянник успокаивает брата, водит своей маленькой ладошкой по чужой спине. — Не плачь, пожалуйста. — Джихун говорит очень тихо, почти шепчет, совсем не хочет, чтобы кто-то услышал.        Джисон поднимает заплаканное лицо на младшего брата, и Тэхён, стоя на достаточном расстоянии, замечает красный отпечаток, расползающийся на детской щеке. Гнев и злость вновь поселяется внутри омеги. Кто посмел обидеть его племянника?       — Я всего лишь не стал драться с другим мальчиком, а дедушка меня уже ненавидит! — кричит старшенький альфа, удивляя Тэхёна своим лексиконом. Мальчик снова ударяется в слёзы, явно игнорируя попытки брата успокоить его.        — Дедушка не хотел обижать тебя, хён.        — Он ненавидит меня, как дядю Тэхёна! — перебивает младшего криком. — Я не хочу быть таким же слабаком, как он! Его даже не любит никто, Джихун!       Звук собственного сердца раздаётся слишком громко, оглушает и не даёт вздохнуть. Холод окатывает всё тело, а язык прилипает к нёбу. Тэхён с трудом сглатывает ком в горле, лихорадочно смаргивая нарастающую влагу в глазах.       Устами ребёнка глаголет истина, ведь так?       — Неправда! Я люблю дядю! Ты любишь, — очередь Джихуна повысить на старшего голос. Мальчик старательно загибает пальчики и показывает их брату. — Отец любит, дядя Намджун любит. Он же их брат! Это просто дедушка такой… — племянник останавливается в поиске подходящих слов. — Такой немножко злой.       Тэхён так и стоит в дверях, не находя в себе силы ни подойти к племянникам, ни убраться из гостиной поскорее, чтобы не слышать этого всего. Для омеги, конечно, это не новость. Он прекрасно знает, какое к нему отношение, но то, чего Тэхён не ожидал — что его племянники, маленькие наивные и искренние в своих чувствах и эмоциях дети, осознают на его примере, какого это, быть нелюбимым. Он был уверен, что альфы поймут это нескоро, но как всегда ошибся, ведь Дэсон всегда на несколько шагов впереди.       — Джисон, — как гром среди ясного неба. Железный голос отца раздается сзади, и Тэхён еле считает до десяти, пытается успокоить сердце, бешено бьющееся в груди. Тэхён не видит отца, но затылком чувствует его прожигающий взгляд, полный презрения прямо на себе, и ощущает, как тошнота подступает к горлу. Если с ненавистью омега свыкся, то со страхом перед главой семьи он справляться пока что не научился.       Племянники тут же замолкают и оборачиваются в сторону говорящего, в глазах обоих сверкает испуг. Джисон вытирает слёзы, размазывая их по щекам, и поднимается на ноги, заводя младшего брата за спину, будто готовится к неизбежному — достойно принять свою участь.        Дэсон преодолевает расстояние, проходя мимо застывшего Тэхёна, и встает прямо перед внуком. Мальчик в несколько раз меньше него, смотрит вверх, по-детски хмуря брови. Злится, но гордо выпячивает нижнюю губу, грудь и вскидывает голову.       — Если я ещё раз увижу, что ты льёшь слёзы как настоящий слабак, одной пощечины будет мало, — Тэхён отлично знает, что отец не лжёт, не запугивает, а предупреждает. И лучше маленькому Джисону не знать о том, что будет, если он попадётся с поличным, как сейчас. — Ты меня понял?       Мальчик кивает, сжимает дрожащие губы в тонкую линию и опускает голову, смотря куда-то под ноги. Тэхён будто снова возвращается в детство, кажется, будто это он стоит перед отцом, вновь провинившийся, испуганный и заплаканный. Только вот Джисон слёзы сдерживает, жуёт нижнюю губу, зажав её в зубах, а Тэхён, будучи ребёнком, так не умел. Никогда не мог держать эмоции, выливающиеся в слёзы, на замке, за что и получал от отца всё самое «лучшее».        — Я не слышу! — рычит альфа, заставляя всех вздрогнуть от неожиданности. Тэхён в этот самый момент выходит из оцепенения.       — Понял, — дрожащим голосом бормочет Джисон. И это последнее, что слышит омега перед тем, как убежать из гостиной, столкнувшись по пути с Лином, который одаривает его поникшим и сожалеющим взглядом. Тэхён стремительно перебирает ногами, перепрыгивая через ступени, чтобы как можно быстрее оказаться в своей комнате и больше не попадаться Дэсону на глаза.        Тэхён смаргивает влагу и только сейчас понимает, что по щекам его текут жгучие слёзы. Омега тихонько всхлипывает и утирает их длинным рукавом пижамной кофты.        Лучше бы не просыпался сегодня.

***

Nicholas Bonnin, Angelicca — Shut Up and Listen.

       Прохладный утренний воздух витает в просторной комнате, окутанной полумраком. Тёмные плотные шторы не позволяют свету пробраться в помещение, сохраняя приятную обстановку. Природный запах кедра витает в воздухе и кружит Чимину голову, опьяняя. Омега находит владельца спальни в гардеробной. Хосок стягивает с себя испачканную кровью рубашку, открывая вид на подтянутое тело, расписанное множеством рисунков. Чимин сглатывает вязкую слюну и почти давится воздухом, когда встречается взглядом с Чоном. Альфа вскидывает брови, не озвучивая вопроса, но ему и не нужно, Чимину хватает малейшего жеста или взгляда, чтобы понять Хосока.       — Ты забыл свой телефон в машине, — омега озвучивает причину своего визита.       Чимин подходит ближе, не сводит с альфы глаз, наслаждается видом на его подтянутое тело, вдыхая глубже его природный аромат, смешанный с тяжёлым запахом крови, вбирая в себя всё, что связано с Хосоком. Чон смотрит на омегу, слегка склонив голову, ждёт, пока Чимин сдастся, сам упадёт в его руки. Парень как всегда выглядит великолепно, даже после такой трудной и грязной работы его одежда остается свежей, а на лице — ни намёка на усталость, лишь лёгкий естественный румянец. И пахнет Пак слишком идеально, слишком сладко и слишком желанно, но Хосок держится, не делает первый шаг. Даже когда омега огибает пуф и подходит вплотную, сжимая в руке смартфон, Чон стойко выдерживает, наблюдает, слегка задрав подбородок и прищурив глаза, но срывается, когда Чимин, не разрывая зрительного контакта, облизывается, скользя кончиком языка по нижней губе.       Хосок впечатывает омегу в дверцу комода, впиваясь в пухлые розовые губы грубым поцелуем. Чимин отвечает мокро, жадно, сплетая их языки, охотно обнимает Хосока за шею и расслабляется в родных руках. Ладони альфы пробираются под шёлковую рубашку и устраиваются на чужой талии, щекочут пламенную кожу. Чон прижимает ещё ближе, не оставляя свободного пространства, и толкается в чужие бёдра. Полустон растворяется в поцелуе, когда Хосок повторяет действие, ощущая насколько омега возбужден.       Чимин чувствует раскалённое пламя, что безжалостно мечется где-то внутри, особенно в грудной клетке слева. Тело совсем не слушается, реагирует на ласки, тянется к альфе, нагло требуя большего.       — Я собираюсь принять душ, — Чон нехотя отрывается от раскрасневшихся губ. Грудь Чимина часто вздымается от вздохов, а взгляд размытый, отрешённый. — Не хочешь присоединиться? — Хосок давит коленом меж разведённых ног омеги и слышит в ответ негромкий стон.       — Папа дома, — отчаянно, как будто это их это остановит. — И Чонгук тоже, — почти задыхаясь, напоминает скорее для себя. Понимает, что не должен поддаваться. Они только вернулись домой, Чонгук скорее всего ещё не спит и может наведаться к брату в любой момент.       — Раньше тебя это не останавливало, — шепчет альфа прямо в губы, едва касаясь их. Дразнит.       — Хосок, — Чимин сжимает крепкие плечи, чувствуя, как в штанах становится слишком тесно. Пальцы Хосока нарочно задевают сквозь тонкую ткань рубашки чувствительные соски, заставляя омегу выгнуться в спине. Сопротивляться невозможно.       Рубашка летит на холодный кафель ванной, позже к ней присоединяется и остальная одежда. Хосок умело раздевает омегу, разрывая поцелуй с характерным чмоком, и на мгновение застывает, любуясь прекрасным телом Пака. Он это любит — освежевать свою добычу, которая и не думает сопротивляться. Сама идет к нему в руки. Смуглая кожа, покрытая мурашками, тонкая шея, на которой так и хочется оставить свой след, соблазнительные ключицы, подтянутый живот, стройная талия. Чимин прекрасен с головы до пят.       Пак жмётся к холодному кафелю душевой кабины, откидывает голову и подставляет шею, пока губы альфы исследуют острые ключицы омеги. Струи горячей воды распаривают тело, смывают сегодняшний день, расслабляют. Чимин тихонько стонет, когда альфа прикусывает кожу на шее, затем скользит по месту шершавым языком, оставляя багровые отметины. Пальцы омеги вплетены в мокрые волосы Хосока, а от нежных прикосновений ноги подкашиваются и становятся ватными.       Чон останавливает Чимина, который тянется к собственному члену, заводит руки над его головой и не выпускает, продолжая дразнить и терзать омегу, хотя сам уже на взводе. Он скользит пальцами по бедру, улыбаясь в поцелуй, и, наконец, обхватывает возбужденный член. Под стоны Чимина альфа двигает рукой по всей длине, ласкает особо чувствительные места, доставляя удовольствие. Спустя пару движений Пак бесстыдно кончает в ладонь Хосока и, приведя дыхание в норму, опускается перед альфой на колени.       Чимин облизывается и послушно обхватывает пухлыми губами головку и начинает двигать головой, вбирая глубже. Слышится тяжёлый вздох альфы, и Чимин расплывается в довольной ухмылке. Хосок запускает пальцы в мокрые волосы омеги, слегка сжимает, направляя Чимина. Пак помогает себе рукой, ласкает член языком, вылизывая по всей длине, и наслаждается реакцией альфы, чьи глаза прикрыты, а хриплые стоны теряются в шуме бьющихся о кафель капель воды. Пак отстраняется, продолжая касаться головки пальцами и доводит до разрядки, наблюдая как белёсая жидкость плавно стекает с головки. Хосок кончает с хриплым стоном и поднимает омегу на ноги, чтобы запечатать очередной жадный поцелуй на раскрасневшихся губах.       Добравшись до своей комнаты, Чимин падает на мягкий матрас, устало прикрывая глаза. Тело до сих пор горит, а кожа пахнет гелем для душа, который принадлежит Хосоку. На шее засосы, оставленные Хосоком. На нём футболка Хосока. Все мысли в голове тоже о нём. О том, как тяжело чувствовать к альфе то, что таится в сердце Чимина, которое также принадлежит Хосоку. Но вот только ему оно не нужно. С самого начала было понятно, что ничего из подобного рода отношений не выйдет — просто секс, не более. Однако Чимин, прекрасно это осознавая, всё равно позволил себе утонуть в альфе.       То, что между ними, трудно понять и объяснить. Чимин и сам не знает, как так получилось, что он спит с Хосоком и проводит с ним каждую течку вот уже несколько лет. Иногда Пак ловит себя на мысли, что если бы Хосок тогда, шесть лет назад, не провёл с ним его первую, самую яркую в памяти, течку, то Чимин бы так не привязался, не влюбился бы в альфу, не выглядел бы самым безнадежным глупцом на свете, который надеется на то, что Хосок когда-то ответит взаимностью.       Чимину было семнадцать, когда он обнаружил себя в постели мокрым, потным, с ужасно колющей болью, раздирающей низ живота. Папа, как назло, отправился с Чонгуком по делам в Осаку, беспокоить его по пустякам не хотелось. Чимин прекрасно понимал, что справляться с первой в жизни течкой придётся самому, хотя даже не знал, как именно успокоить бешено колотящееся сердце, как избавиться от жара, раскаляющего тело, и что, наконец, делать с возбуждением, накрывшим с головой.        Какого было его удивлению, когда он столкнулся с Хосоком, который, как оказалось, стоял за дверью. На первый взгляд с парнем было всё, как всегда, но тяжело вздымающаяся грудь и напряжённые руки не остались без внимания. Чимин, натягивая края футболки вниз, чувствовал смущение, представ перед Хосоком в таком виде.       — С тобой всё в порядке? — негромко раздаётся хриплый голос. Хосок выглядит не менее взволнованно, чем омега, потому что он понимает, что ни черта Чимин не в порядке.       — Да, — Пак несколько раз кивает и проносится мимо альфы, оставляя за собой дурманящий цитрусовый шлейф.       Омега провел в ванной около часа, пробуя всё на свете: ледяной душ, дрочка, дрочка под ледяным душем. Всё бесполезно. Он стирает с лица своё отчаяние, а с пола — бесстыдство. Почему же так неприятно, он не понимал. Становилось только хуже, голова раскалывалась, живот сводило спазмами, ноги больше не держали.        — Чимин, — голос Хосока слышится через вакуум. Ему кажется? У него галлюцинации? — Чимин, — где-то близко, почти у самого уха. — Чимин, посмотри на меня! — омега распахивает зажмуренные веки и видит перед собой Хосока.        Никакого стыда, смущения, страха, боли — ничего. Только тёплые поглаживающие ладони альфы на собственных щеках и тёмные глаза, внушающие чувство спокойствия.       — Хосок, пожалуйста, сделай что-нибудь… — мученически.       — Я помогу тебе, хорошо?        И Чон Хосок помог. Аккуратно отнёс в свою спальню, и там, на простынях, пропахших свежим ароматом кедра, лишил юного Чимина девственности. Хосок помогал омеге до самого окончания течки, носил еду в постель, ходил вместе с ним в душ, где ласково отмывал последствия их близости, а потом снова укладывал в свою кровать и крепко прижимал во сне.       Чимин сам не заметил, как привязался, как не хотел покидать комнату альфы, не прекращая целовать чужие губы. Но Хосоку хватило одной лишь фразы, чтобы разрушить иллюзии семнадцатилетнего Чимина.       — Ты же понимаешь, что это был просто секс? Я всего лишь помог тебе. Не бери в голову.        Одна фраза, а у Чимина сердце разбивается на мельчайшие осколки, которые вот уже шесть лет никак не собрать. И каждый раз, когда омеге начинает казаться, что Хосок к нему неравнодушен, внутри болит всё сильнее.

***

      kimtae: я согласен на ужин.       На экране ярким уведомлением высвечивается сообщение, и Чонгук расплывается в хищной ухмылке. Альфа смывает с костяшек запёкшую кровь Кана и откидывается на бортик ванной, мечтательно прикрывая глаза.       — Какой же ты неинтересный, Ким Тэхён.