Гермиона Грейнджер и таинственное дитя

Уже третий день Гермиона отчаянно делала вид, что ничего не изменилось. В общем-то ничего и не изменилось, если рассматривать их общение с Малфоем с внешней стороны. Драко все так же поддразнивал ее, она все так же вспыхивала в ответ. Его попытки дотронуться стали более откровенными, но одного взгляда хватало, чтобы расшалившиеся руки оставили ее в покое. Естественно, она не задерживалась у него сверх необходимого. Естественно, на ночь больше не оставалась. Не то чтобы ей не понравилось засыпать и просыпаться рядом с Малфоем. Просто… чем дальше от него, тем было безопаснее. Утренний растрепанный и заспанный Драко вызвал слишком уж… нехорошие эмоции. В смысле слишком сильные. Не ожидала от себя Гермиона такой волны щемящей нежности по отношению к бывшему недругу. Она с трудом удержалась от желания запустить пальцы в его взъерошенные волосы, чмокнуть в нос, перечеркнутый отпечатком подушки. Привел в чувство потемневший взгляд парня и… свидетельство его небезразличия, прижавшееся к бедру. Нет, все она знала про нюансы мужской физиологии, но очевидно, что дело было не только в ней… Небезразличие. Она поверила в… (даже во внутренних диалогах Гермиона старалась избегать слова «чувства» и его синонимов) во что-то такое со стороны Драко ночью, поймав его взгляд, когда он нежно и невинно осыпал короткими поцелуями ее лицо. Грейнджер была уверена, Малфой не меньше нее удивлен тем, что какая-то девчонка вызывает в нем такую бурю эмоций. Углубляться в это она не спешила, спрятала от себя за дверью с табличкой «Опасно», а ночевку в спальне Драко внесла в список «Больше никогда не…» и после этого позволила ситуации между ними развиваться естественным путем. То есть не развиваться. Ее устраивало. Почти... Драко сам сказал, что ничего не будет без ее отмашки. Чем и загнал их в безвыходное положение, ведь отмашки не будет. Парадокс – смелая гриффиндорка даже говорить о таком не может. Да и не о чем говорить. Глупо получится, если она вдруг возьмет и провозгласит, что не готова к отношениям, ведь Драко никаких отношений не предлагал. Он принял правила игры. Разве что вредничал по поводу ее вечерних уходов – даже рекомендовал переговорить с Макгонагалл насчет заселения в какую-либо пустующую комнату. Но Гермиона теперь не хотела жить в школе – не стоило себя искушать. По той же причине после инцидента с поцелуем она отказалась от прогулок: приходила, проверяла состояние зелья, баловала сладкоежку Драко какой-то магловской сладостью или книгоежку Драко магловской книгой и уходила под недовольный бубнеж и обещания вернуть все сторицей, когда он будет свободен. Но баловать его было приятно. Даже приятнее, чем баловать Джинни или Молли. Может, Гарри прав, Драко Малфой – разновидность Г.А.В.Н.Э.? Но кроме еды, ночлега и книг ей не на что было тратить выданную Министерством премию «героине битвы за Хогвартс», а впереди, по словам Кингсли, маячила еще одна большая премия и Орден Мерлина. Воспоминания, которые могли бы принести пользу расследованию деяний приспешников Волдеморта, почти закончились, о чем Драко сообщил ей накануне официально. Гермиона предполагала, что нерассмотренными остались эпизоды, которые Малфой не то что показывать, освежать в памяти не желал. Поэтому не наседала. Об обещанных уроках беспалочковой магии она стеснялась напомнить, словно какая-то пуффендуйская скромница. Кандидатов в отцы ребенка Джинни больше не обсуждали – не имело смысла сотрясать воздух, пока не станет ясно, как перестраивает тело Оборотное. В остальном их общение проходило в обычном ключе, они постоянно спорили, но в целом сотрудничали мирно. Так было ровно до того момента, когда начали варить зелье. Подход к приготовлению у них был кардинально разный. Если чем-то они и были схожи, то щепетильностью, только ее щепетильность ни в какое сравнение не шла с его щепетильностью. Если Грейнджер строго следовала букве рецепта, Малфой позволял себе анализировать состав и вносить коррективы, подгонять под мельчайшие изменения условий. Он понимал процесс гораздо глубже, скрепя сердце Гермиона признала это, но прекратить спорить не могла. – Ты выпарила воду на пятую часть дюйма больше, чем нужно, и теперь хочешь положить полную меру водорослей?! – кричал Драко. – Смотри сюда своими слепыми глазами! – орала Гермиона в ответ. – Таблица погрешностей позволяет… – Эту таблицу составлял какой-то тупой идиот, который понятия не имел… – Этот «тупой идиот» написал учебник, такое не доверили бы… – Небось какой-то полукровка или маглокровка… – Ну конечно! Твоя расистская задница… – Я говорю в разрезе зельеварения! Зелье – это тебе не кулинарный рецепт! – И что, по твоему чистокровному пониманию, случится из-за лишней четверти унции* водорослей? – Водоросли облегчают процесс изменения тела во время превращения, ошибись – и останешься киселем, дура! – Мы говорим про четверть унции! – Мы говорим о Зельеварении, здесь точность – залог успеха. Очень уважаемый в свое время целитель Гор Постный на пятую долю меры переложил тех же самых водорослей в противодраконью сыворотку, и мой дед умер! Гермиона замолчала, приоткрыв рот. – Я всего лишь следую рецепту, – без былого запала сказала она. – Но воды у нас меньше, значит, и количество ингредиентов нужно корректировать. – Не проще добавить воды? – Грейнджер, какой дурак назвал тебя умнейшей ведьмой?! Процесс запущен, ты не можешь просто так доливать воду… – Я сварила Оборотное зелье на втором курсе, не зная многих нюансов, и… оно сработало, – использовала Гермиона последний аргумент. – Повезло, что никто не умер из-за твоих экспериментов... Что?! – очнулся Драко. – Зачем ты варила Оборотное на втором курсе? – Не отвлекайся! – вернула его внимание котлу Гермиона, стараясь найти ответ, который не рассорил бы их еще сильнее. – Нужно было проверить одну версию насчет наследника Слизерина, – ответила Грейнджер тихо, надеясь, что Малфой сочтет ее ответ исчерпывающим. – Какую? – ну вот, надежда рассыпалась в прах. Может, свести все к шутке? В каждой правде есть доля шутки… – Узнать, не являешься ли ты наследником. – Ха-ха, не смешно, Грейнджер, – не отрывая взгляда от котла, саркастично протянул Драко, поэтому не увидел, что Гермиона пожала плечами и победно улыбнулась. – Взмахни палочкой, – распорядился он. Грейнджер поспешно выполнила указание. – Слишком размашисто! – тут же забубнил этот патологически педантичный тип, затем поднял на нее расширившиеся глаза: – Стоп! Ты не шутила! А еще ты говорила, что первый твой опыт употребления Оборотного был неудачным! И почему он так хорошо запоминал все, ею сказанное! – Как это сочетается со «сработало»? – Зелье должно отстаиваться до завтра, может, прогуляемся? – решила отвлечь его Гермиона. Более того, решила, что рискнет своим эмоциональным равновесием и снова призовет метлу, чтобы Малфой вовсе забыл про этот допрос. Конечно, она знала, что ее план очевиден, но Драко честно сдерживал любопытство, пока шел за ней к внутреннему дворику и не напоминал о вопросе, на который не получил ответа, решив в полной мере воспользоваться тем, что она предложит взамен откровений. Когда в руку Гермионы влетела метла, Малфой красноречиво приподнял бровь. – Что? – огрызнулась она, протягивая инвентарь. – Тебе понравилось наблюдать, как я летаю? – Вот еще, – фыркнула Грейнджер, но щеки залил предательский румянец. – А может, тебе понравилось завершение прошлой прогулки? – Драко! Помянутый картинно вскочил на метлу и описал две восьмерки вокруг Гермионы, которая не менее картинно закатила глаза. На этот раз он провел на метле вдвое меньше времени и, соскочив, не набросился на спутницу, а задумчиво почесал лоб, неохотно признавая: – Конкретно Оборотное я не варил, возможно, в нем допустимы мелкие погрешности. Гермиона нарочито принюхалась. – Нет, в Запретном лесу ничего не сдохло, – досадливо отмахнулся Малфой, – меня зовут не Гермиона Грейнджер, и я могу признать, что чего-то не знаю. – Я не… – Ты – да, а я подумал, что мы могли бы поискать в комнатах Снейпа дополнительную литературу, где упомянуто Оборотное. – Акцио не сработает, если про зелье написано вскользь... – Гермиона с недоверием воззрилась на напарника. – Акцио не сработает, но существует разновидность Манящего для библиотеки. Поскольку волшебная, с позволения сказать, палочка, – Драко вложил в голос максимум отвращения, которое смог из себя выдавить, – есть только у тебя, я научу тебя этим чарам, а ты их применишь. – Хорошо, – растерянно согласилась Гермиона. Сказать, что ее удивило направление разговора сразу же после того, как Драко летал, – ничего не сказать. Она-то считала, что у игроков в квиддич начисто вышибает все мысли из головы, стоит им оказаться на метле, – весь ее опыт общения с Гарри и Роном был тому подтверждением. То, что Драко во время полета думал об Оборотном зелье, не укладывалось в голове. – Твои дружки обратились в Крэбба и Гойла, – констатировал Малфой. – Теперь вспомнил странный инцидент, когда эти два безмозглых кретина, – несмотря на выбор слов, в голосе Драко превалировали ностальгические, почти нежные нотки, – стали меня расспрашивать про наследника, я еще удивился, с чего такой интерес к тому, что не является едой, но воспользовался случаем поделиться своими мыслями, а это были… – Ты сказал им, что хочешь моей смерти, – Гермиона совершенно не собиралась это говорить и совершенно точно не собиралась звучать так обиженно. – Грейнджер, мало ли что я говорил на втором курсе, – он дернул ее за кудряшку и хитро ввернул: – Но в отличие от некоторых я не пробирался в чужие гостиные и не варил запрещенных зелий… – И ничего оно не запрещенное… – Не расскажешь, где была ты, пока твои питомцы мило со мной щебетали? – А с чего ты взял, что это были они, а не я? – Их превращение было успешным, а ты упоминала какой-то казус. Так что? Гермиона подняла голову, пытаясь найти хоть что-то способное отвлечь Драко от этого разговора. – Мерлин, куда ты тащишь метлу?! – она отправила инвентарь в сарай и искала новый повод уйти от ответа, когда вокруг ее талии обвилась рука, а голос томно зашептал на ухо: – Ты же знаешь, что я все равно не отступлю. Он же говорил о выпытывании деталей ее опыта приема Оборотного, да?