Гермиона Грейнджер и таинственное дитя

Все началось ночью. Да нет, началось все давно, но то, что произошло ночью, усугубило желание, мучающее Гермиону уже… некоторое время. С вечера она привычно заколдовала кровать так, чтобы через середину проходил барьер. Сейчас, задним числом, Грейнджер жалела, что не сделала этот барьер непроницаемым для глаз и ушей. Проснулась она от тихого низкого стона, и если бы стон не повторился, заснула бы опять. Но он повторился. Гермиона распахнула глаза и… сначала ничего не увидела, скорее почувствовала движение. Потом был всхлип, матрас резко дернулся и... завибрировал. Попытка убедить себя, что Драко снится кошмар, с треском провалилась, модуляция нового звука, прилетевшего с его стороны постели, не оставила сомнений – Драко Малфой занимается мастурбацией. Правильно было бы отвернуться, но постепенно привыкающие к темноте глаза словно прикипели к происходящему в двух-трех футах. Угадывалась только часть картинки, но чертово воображение дорисовывало остальное: то быстро и беспорядочно, то медленно и плавно двигающуюся руку, выгибающуюся дугой при самых неистовых фрикциях спину… Гермионе резко стало жарко, а внизу живота возникла почти болезненная пульсация. Что именно шептали малфоевские губы, разобрать не удавалось, но его хриплый шепот оказывал прямо-таки магическое воздействие, Гермиона с трудом удерживалась от того, чтобы прижать обе руки к месту, где скопилось напряжение, и сдавить их крепко ногами. Несколько отчаянных движений, и с задушенным вскриком Малфой откинулся на подушки. В ноздри ударил пряный запах спермы, пульсация внизу живота стала почти невыносимой. Гермиона боялась вдохнуть, тем временем Малфой шумно выдохнул, осторожно, стараясь делать поменьше движений, встал с постели и побрел в сторону ванной. Грейнджер быстро проанализировала содержимое своей аптечки. Умиротворяющего бальзама не было, Противоядие от истерики – не совсем то, что требуется... Она призвала пузырек зелья Сна без сновидений и позволила себе несколько капель. Иначе не заснуть, иначе не избежать глупостей. Как Драко вернулся, она уже не слышала, отправившись в серое и неприветливое преддверие царства Морфея, куда уносило зелье. Во второй раз она проснулась от поцелуя. Интересно, у Авроры* первым тоже возникло желание убить своего принца? Нахальные губы соскользнули на шею, прошлись по ключицам, переместились вверх, чтобы подразнить кожу возле уха. Чаша весов постепенно склонялась к помилованию того, кого следовало бы казнить. Гермиона позволила себе немножко ленивого удовольствия, а затем вспомнила про барьер. Она резко открыла глаза и повернула голову. Драко не было на его половине. Слизеринский змей просто-напросто обошел кровать и прилег с ее стороны. Взгляд на пустующую часть постели очень некстати воскресил в памяти ночную картинку, что отозвалось ноющим томлением глубоко внутри. Нет-нет-нет! Она сделала попытку отпихнуть наглеца. – Еще секундочку, Грейнджер, – тронул ухо шепот, похожий на тот, что едва не свел ее с ума ночью. Губы мазнули по щеке и добрались до ее губ. Драко никогда не позволял себе подобного напора. Часть сознания, которую такое нарушение границ возмутило бы, еще не проснулась, потому что Гермиона отозвалась на ласки. На ее податливость Драко откликнулся стоном и, кажется, именно в этот момент у нее сорвало крышу. Когда в следующий раз она вернула себе контроль над своими действиями, то обнаружила, что пижамная майка куда-то делась, а Драко бормочет что-то неразборчивое ей в грудь. На какое-то мгновение показалось, что это заговор для увеличения размера. Вопрос, не проигрывает ли она прошлым пассиям Малфоя на этом поле, перестал ее занимать, когда Драко осторожно втянул в рот ее сосок. Не то чтобы его ласки были слишком изысканными, просто распаленное тело реагировало на любое прикосновение. На сам факт прикосновения. Откровенного прикосновения. Каким-то волшебным образом ее рука оказалась в пижамных штанах Драко. Встрепенувшемуся рацио Гермиона объяснила, что это своего рода исследование. Белья под штанами не было, что стало в исследовании первым пунктом. Затем она сконцентрировалась на ощущениях, изучила фактуру того, что нащупала рука, упругость, изменение твердости и размера от ее несмелых прикосновений; высчитала длину в своих пальцах, затем решила прикинуть в дюймах; сделала свои движения более смелыми, продолжая наблюдать за реакцией. А потом ее руку накрыла рука Драко, задавая ритм и контролируя давление. Учиться Гермиона любила и умела, ее проекты потому и получали высший балл, что она впитывала то, чему ее обучали, добавляла собственные выводы и преподносила это… – Прекрати, я сейчас… – договорить Драко не сумел, захлебнувшись криком. Крик замер на высокой ноте, Гермиона признала, что на этот раз он не звучал сексуально, но ее затопила странная смесь гордости и удовлетворения. Она почувствовала себя сильной, почти всемогущей. Уткнувшийся ей в шею Драко возвращал дыхание в норму. А затем… Грейнджер ощутила его пальцы на своем белье. Дымка желания растворилась, все существо затопил страх – что они, к драклам, творят?! Она же себе слово дала не торопить события! Гермиона вцепилась двумя руками в малфоевское запястье, не позволяя ему продвинуться ни на дюйм. Тот посмотрел на нее одновременно серьезными и сияющими страстью глазами. – Хочу, чтобы тебе тоже было хорошо, – пояснил свои намерения все тем же клятым шепотом, от которого у Гермионы все волоски на теле вставали дыбом. Гермиона поняла, что, если он не прекратит с ней так говорить, произойдет все и сразу. Еще и чертов пряный запах разливался вокруг, дразня рецепторы. Тонкие пальцы снова осторожно тронули ткань ее трусиков, не забираясь внутрь, тронули с вопросом, ответа на который у нее не было. Пальцы увеличили нажим, и… где-то неподалеку раздался хлопок. – Мистер Малфой, – прозвучало из гостиной, – срочное письмо. Малфой выругался сквозь зубы, застонал и, нежно поцеловав Гермиону в шею, вышел из комнаты, на ходу подтягивая брюки. Все это Гермиона отметила задним числом, будто в повторной прокрутке. А затем ее накрыло понимание того, что она только что наделала… Она почти переспала с Драко Малфоем! Да, даже без «почти»… Мерлин! Если бы не чертова Винки, отсыпь ей эльфийский бог долгих лет жизни, если бы не срочная почта, она бы… Но нет. Малфой пообещал, что не сделает ничего, пока она сама не попросит, а… она не попросила бы. Точно не попросила бы. Точно? У Гермионы всегда было плохо с ощущением времени, а после третьего курса стало еще хуже. То есть она не знала, вернулся Драко через несколько минут или через час. Похоже, через несколько минут – на ее лице все еще был шок, а шок не держится на лице часами. Почему она была так уверена, что шок был? Малфой стал подходить к ней, как драконолог к вольеру с хвосторожьими детенышами. – Все в порядке? – несмело спросил он. И вот что на это ответить? – С какой стороны посмотреть, – слова вылетели раньше, чем Гермиона осознала, как это можно трактовать. Пальцы вцепились в одеяло, чтобы натянуть его на голову. Вместо ожидаемой едкой фразы, хмыканья или чего-то такого же она услышала осторожное и очень тихое: – Эй! Ловкая рука Драко удержала одеяло на месте, а сам он уселся с краю на постели. Гермиона замерла, как Короста перед Живоглотом. – Не бойся меня. Неужели он так туп, что не понимает, что боится она не его?! Что боится она себя, что она бы… позволила всё, храни Мерлин отправителя письма, чтоб ему икалось. От возмущения все слова застряли в горле. – Прости, ты была такая красивая, и я не удержался. Она открыла рот, чтоб оспорить сентенцию, напомнить об обещании, но Драко приложил палец к ее губам. – Ты... сделала мне хорошо. Я не хотел оставаться в долгу. – Что за глупости? – начиная тараторить, она еще не знала, что именно собирается говорить. Вариантов было несколько: либо сообщить, что интимные отношения – это не про формирование взаимных долгов, либо признаться, что получила свое удовольствие от осознания того, что смогла доставить удовольствие ему, либо… – Ты не понимаешь… – Я люблю тебя, – выпалил Малфой, и мыслеворот в ее голове замер, а потом завертелся с новой силой, но в другом направлении. Зачем он? Как посмел разбрасываться такими словами?! Это совсем не то! Он не может… – Ты не… – Тссс, – почему-то Гермиона думала, что Драко сам будет в ступоре от того, что слетело у него с языка, но он… улыбался. Улыбался так не по-малфоевски открыто, не по-малфоевски нежно, без насмешки, которая всегда присутствовала где-то в уголках глаз и в изгибе губ. Словно отпустил себя. Отпустил себя и... – Давай ты не будешь рассказывать мне, что я чувствую, – улыбка не сползала с его лица, но в голосе прорезались металлические нотки. – Я знаю, ты прочитаешь лекцию про биохимические процессы, желание не быть одиноким или еще какую-то чушь; скажешь, что я принимаю одни чувства за другие, подменяю понятия, – когда он успел ее так хорошо изучить? – Так вот, не нужно. Утром увидел тебя спящую, такую… такую тебя и понял... – он запнулся. – Понял все это. Не сдержался. Хотел ощутить, что ты мне не приснилась. Гермиона покраснела. Значит, то, чему свидетельницей она стала ночью, произошло после сна о ней. – Я и во время… ну перед тем, как ушел за письмом, хотел тебе сказать, но был уверен, что ты спишешь все на возбуждение или какие еще ты там придумала отговорки. Я не нуждаюсь в препарировании моих… эмоций и не хочу говорить о семантике. Просто решил, что ты должна знать. Вот. Она хотела что-то сказать, ведь такие слова не оставляют висеть в воздухе. – Не отвечай, не надо, – он одарил ее я-вижу-тебя-насквозь-взглядом. – Закрыли тему. Вставай завтракать, принцесса.