Гермиона Грейнджер и таинственное дитя

Завтрак прошел нервно. Грейнджер бросала то тяжелые оценивающие взгляды, то быстрые и острые, ни те ни другие не способствовали пищеварению, и Драко не выдержал. Он смахнул салфеткой крошку из уголка рта и решительно обошел стол. – Эй, перестань, – ровно настолько мягко, насколько мог, сказал он, разворачивая Гермиону к себе прямо со стулом, и присел перед ней на корточки. Видимо, после его стремительного движения мягкость слов стала неожиданностью, потому что у Грейнджер даже рот от удивления приоткрылся. – Перестань думать о том, что произошло, о том, что не произошло, и о том, что я сказал, – развил Драко мысль, – прекрати анализировать то, что в анализе не нуждается. – Но… – Не будь глупой! Я не требую от тебя ответных чувств, если тебя тревожит это. Просто… просто тебе ведь нравится, когда тебя любят… – Ты это сказал, чтобы меня порадовать? – в голосе растерянность и обида, Драко едва сдержал улыбку, а затем голос набрал силу: – Так вот!.. – Тпру. Просто я решил, что тебе нужно знать. Что тебе полезно знать. И что тебе будет приятно знать, – и оставался при своем мнении, не считал, что облажался, поторопился или что-то такое. Он готов был расшибиться в лепешку, но стать тем, чья любовь будет ей необходима. Только к этой правде она еще не готова, да и сам Драко не до конца эту правду принял: какой-то частью все еще ужасался силе и внезапности привязанности. Поэтому изобразил на лице скуку и закончил: – Если это не так, забудь. – Обливиэйт наложишь? – ну вот, язвительность проснулась. Хорошо. – Если хочешь. Но без палочки выйдет слабеньким. Разве что вместе… – Драко… Его руки почти без сигнала мозга нежно двинулись вдоль ее бедер вверх. – Драко! – на этот раз в голосе сквозило предупреждение. – Что я могу сделать, чтобы вернуть тебя в норму? – пожалуй, вопрос вышел совсем не малфоевским (Малфои вообще не задают наводящих вопросов, Малфои берут всю известную информацию и действуют, как подсказывает воображение), отец был бы недоволен. Отец в принципе был бы недоволен выбором собеседницы. Ан нет – Драко вспомнил слова адвоката – не был бы. Отец… Точно. В кои-то веки Драко Малфою требовался совет. О чем он все так же в лоб и сообщил: – Мне нужны твои мозги. Грейнджер прикусила язык. Драко даже стало интересно, собиралась ли она ему говорить, что он сам виноват в их нерабочем состоянии, в тех выражениях, в которых ему об этом подумалось. Ну вот, опять отвлекся. Просто… произошедшее полчаса назад было... Стоп! Об этом он будет вспоминать потом. Первоочередная задача: найти кнопку включения рабочей версии самой умной ведьмы поколения. Что ж… она гриффиндорка. Гриффы берут гиппогрифа сразу за яйца. – Отец хочет, чтобы я свидетельствовал на суде против него. – Что?! Получилось. Как же просто работает этот механизм! Драко на ощупь нашел руку Грейнджер и потянул девчонку за собой на диван, сам же повалился на него далеко не грациозно – успел отсидеть ноги. – Вчера мистер Петерсон битый час убеждал меня, что это оптимальное решение. – Поэтому ты пришел со встречи таким убитым. Что именно от тебя требуют? – Они – под «они» я подразумеваю отца и адвоката – считают, что нам с матерью нужно представиться жертвами домашней тирании. – Это имеет смысл. – Грейнджер! – Драко показалось, что его предали, он-то рассчитывал на поддержку. – Что «Грейнджер»? Фраза «это имеет смысл» не содержит личностного отношения. – Но я не могу! Как это будет выглядеть? Как я буду выглядеть? Ябедничать на собственного отца, выносить сор из избы – позорно. Они считают, что это поможет нам с матерью заслужить уважение в послевоенном обществе! Да половину членов Визенгамота такое заявление оскорбит в лучших чувствах. Мерзость, с какой стороны ни смотри. Будто с первого взгляда не будет ясно, что это очередная гнусная постановка от Малфоев! – А может, вашу постановку встретят овациями… – Гермиона осторожно подбирала слова. Драко показалось, что она недоговаривает. – Черт, я не могу... – Ты что-то знаешь? Она неопределенно пожала плечами, а Малфой вспомнил, как Грейнджер вернулась перепуганная и сказала, что переезжает сюда. Что именно стало причиной ее решения? Почему не может рассказать? – Я думал, мы договорились доверять друг другу, – прозвучало капризно, но ему было плевать. – Мы и доверяем. Она стала нежно поглаживать его пальцы. В целом Драко был совершенно не против тактильного контакта, но не мог позволить себе отвлекаться. Неужели Грейнджер участвует в каком-то заговоре против него? Оказывается, он размяк настолько, что задал последний вопрос вслух. – Знаешь что?! – она была то ли оскорблена, то ли разозлена, то ли разозлена и оскорблена одновременно. – Не знаю, – буркнул Драко в ответ. – Могла бы – сказала, но не могу. Физически не могу. Могу разве что заставить думать и сделать выводы самостоятельно, но ты!.. Гораздо приятнее упиваться мыслью, что весь мир ополчился на тебя, чем проанализировать ситуацию! – Эй, эй, фестралов-то попридержи, – Малфой совершенно опешил от обвинений, а затем прокрутил услышанное еще раз. Она не может... Какая-то магическая клятва? Аврорат. Грейнджер – стажер. Стажера не стали бы посвящать в серьезные дела. Но она не просто стажер, она героиня войны и сама напросилась в няньки к Пожирателю. Конечно, кто-то захотел этим воспользоваться! Только вот как? И зачем? Максимум сведений, которые можно было выжать, из него выжали. Кто-то хочет добраться через девчонку до богатства Малфоев? До мэнора? А ведь он отдал ей перстень наследника! Без принуждения, взял и надел на палец и казался себе при этом таким хитрецом. Драко помотал головой. Не может быть. Это же Грейнджер! Она бы не стала пешкой в грязной игре. – Давай ты будешь проговаривать то, о чем думаешь, – предложила Гермиона. – Кто-то хвастался, что умеет меня читать. Вперед! – У нас до сих пор Омут памяти. Покажи, – потребовал Драко. – Тоже не могу, – извиняющимся тоном сказала Грейнджер. – Значит, тебе действительно что-то рассказали, посвятили в какой-то план. Стажера? – Драко недоверчиво вскинул бровь. Она опять пожала плечами, но в глазах мелькнула обида. – Хорошо, – в нем проснулся азарт, он взлохматил волосы, схватил себя за подбородок и воззрился на Грейнджер, как на яд, к которому нужно подобрать противоядие, применяя третий закон Голпалотта. Нет, она слишком честная, чтобы быть замешанной в чем-то ужасном. Вспомнилась ее вчерашняя экспрессия по поводу ненадлежащего отношения к памяти Снейпа. Значит, ее тоже используют. Используют ее слабость к нему. Допрос был тестом! Как он сразу не догадался?! Так ли нужно было аврорам знать о его взаимоотношениях с Грегом? Что еще высмотрел в его голове легилимент? Высмотрел ли он что-то в голове Гермионы? После этого представления начальник аврората согласился с ее кандидатурой в качестве охраны Драко до самого слушания. Он поделился своими умозаключениями. – Звучит правдоподобно, – согласилась она нехотя. – Вот только если кто-то попробует с моей помощью влиять на твое мнение, этот кто-то… – в карих глазах появился опасный блеск. – Этот кто-то будет разочарован. Так что не имеет значения, почему меня выбрали тебя охранять. Мной не так просто манипулировать, как кому-то кажется. Нос вверх, вся фигурка – смесь гнева и упрямства. Драко едва сдержался, чтобы не повторить сказанное утром в спальне. Нельзя было отвлекаться. Итак, что они имеют? Гермиона – такая же пешка, как он сам – раз; пласт, который он поднял только что, не связан с тем, во что посвятили Грейнджер. – В... курс дела тебя ввели уже после инцидента с аврорами? – Черт, даже на этот вопрос не могу ответить! Давай зайдем с другой стороны. Что говорил адвокат? Драко скривился. Не хотелось макать в эту грязь чистенькую героиню. Но такая ли она чистенькая? Нет, он не должен сомневаться хотя бы в ней. – Сказал, что наш с матерью шанс выплыть – потопить отца. Он пристально наблюдал за грейнджеровской мимикой. После его фразы на ее лице застыла причудливая смесь брезгливости и удовлетворения. – Что решение – оптимальное, – говорить про возможность реабилитироваться, если курс Министерства изменится, не хотелось. Грейнджер едва заметно кивнула, а на Драко снизошло понимание. – Отец сам это спланировал! Он за это им заплатил, да? Петерсон говорил, что судьи готовы к спектаклю, – в ответе Драко не нуждался. – Но зачем ему садиться в тюрьму? Брать на себя вину не в его стиле. Вот изобразить жертву… – Тебе не приходило в голову, что он просто любит вас? – Пффф, – в этом она вся, даже в Люциусе, который, если Драко не изменяет память, вполне мог убить ее в Отделе тайн, пытается рассмотреть что-то положительное. Язык зачесался рассказать про то, что передал адвокат насчет их общения. Но не хотелось марать происходящее между ними печатью отцовского одобрения. – Если ты окажешься жертвой, а не участником событий, ему удастся спасти ваше имя, – эта фраза далась ей сложнее, Грейнджер будто бы пробовала, получится ли произнести слова. С ней говорили об этом? Думай, Драко, думай… – Это больше похоже на правду. – Зря ты так. Если он согласен признать вину… – Не глупи, – сорвался Малфой, – неужели не понимаешь… – Давай оставим мотивы в стороне и вернемся к насущной проблеме. Твой отец хочет, чтобы ты против него свидетельствовал, а ты не одобряешь эту идею, так? – Не то чтобы... – Драко прислушался к себе и закончил гораздо решительнее: – Да, я не одобряю. – Тебе интересно мое мнение? Он передумал пожимать плечами и честно кивнул. – Я считаю, что ты прав, – вот это стало неожиданностью. – Подобное выступление не добавит тебе очков в глазах общественности. Но-о-о... Драко закатил глаза – нашлась тоже ораторша. – Но сама идея с деспотичным отцом и мужем – хороша. Испортить репутацию твоего отца сильнее, чем она уже испорчена, сложно, уж прости. А для вас с Нарциссой – шанс расположить к себе магическое сообщество, пусть даже через жалость. Гадко, но действенно. Только... нужно подойти к вопросу с другой стороны. И, кажется, я знаю как.