Виконтесса де Бражелон, или Воспитанница Атоса

Беатрис была пунктуальна, ровно через час она попросила Гримо доложить о ней господину графу. - Я готов, мадмуазель, - Атос появился на пороге, едва слуга открыл дверь. И подал ей руку. – Проводите меня! Девочка положила ладонь поверх его ладони, насколько это позволял ее рост, подражая взрослой. Так они и проследовали к небольшой семейной церкви Бражелонов, где спустились в фамильный склеп. Здесь Беатрис замерла на пороге, изо всех сил сдерживая слезы. Граф не стал ее принуждать, понимая ее чувства, и в одиночку проследовал к новому гробу, где опустился на колени. Он не успел, совсем немного не успел, чтобы в последний раз увидеть Бражелона, чтобы проститься, чтобы услышать его личное напутствие, а не довольствоваться строками на бумаге – неживыми, как ныне их писавший. Атос зашептал молитву, полностью погружаясь в это обращение к Богу и старому другу и родственнику. Они не виделись с тех пор, как он стал мушкетером – граф пытался порвать все нити, связывающие его с прошлой жизнью. И теперь ему казалось, что он знал о Бражелоне так мало! Как принимать его наследство, его людей и… его дочь? Когда он не знает ничего о них и об этом месте? И все же в своих молитвах и мыслях он обращался к Бражелону, уверенный, что ныне тот слышит его, хоть он обращался мысленно, иногда переходя на почти беззвучный шепот и бормотание: - Я даю слово и я клянусь, что позабочусь о вашей дочери и о ваших землях! Я не в силах сделать это, как сделали бы вы, потому что я не вы. Но я клянусь заботиться о Беатрис как если бы она была моей дочерью. О ваших людях, землях и доме – как если бы это с рождения были мои люди, земли и дом! Закончив молитву, Атос поднялся, взглянул на девочку, которая так и стояла у входа, почти вжимаясь в тяжелую дверь, граф направился к ней, молча кивнул Беатрис и вышел, оставляя ее одну. Вряд ли ее горе так скоро смягчится, он помнил себя, потерявшего отца, а ведь он был уже взрослым молодым человеком, маленькой девочке же и вовсе долго будет больно. По этой причине граф не торопил свою новую воспитанницу, терпеливо ожидая ее в церквушке, разглядывая старинные витражи, угадывая с детства знакомые истории из Священного Писания. Беатрис появилась с заплаканными глазами, но спокойная и уверенная, будь она взрослее, скрыла бы лицо под вуалью. - Благодарю, что дождались меня, господин граф, - девочка присела в реверансе. – С вашего позволения, мы можем возвращаться. - У меня есть идея получше, - слабо улыбнулся Атос. – Я предлагаю вам прогуляться по парку, вы покажете его мне, как и всю иную усадьбу, а заодно… придете в себя, чтобы не выглядеть уставшей перед слугами. - Это хорошая мысль, - согласилась Беатрис. И вновь приняла руку опекуна. - Поместье совсем не велико, - заговорила она. – Вы видели небольшой сад при подъезде к замку, еще один разбит позади… Граф уже не улыбался, внимательно слушая свою спутницу – по всему видно, что несмотря на ее юный возраст, девочку учили быть хозяйкой. Пока она знала немного, говорила заученными фразами, не все и не до конца порой их понимая, однако вкладывая все свое усердие. И, что более важно, Беатрис искренне любила дом, поместье и людей тут, а потому могла рассказать Атосу гораздо больше, чем ему могло показаться на первый взгляд – о том, что следует знать ему как будущему хозяину этих мест. Потому граф оценил старания юной воспитанницы по достоинству. Атос иногда задавал ей уточняющие вопросы, но все же был скорее слушателем, чем собеседником. Беатрис же постепенно все больше и больше увлекалась. За прогулкой забывались все проблемы, любимые места дарили чувство спокойствия и надежды на самое лучшее в ее жизни. Когда-нибудь все наладится. Девочка говорила и говорила. О кухарке, которая всегда путает малую гостиную и общую столовую, но зато она делает самые вкусные в мире булочки и умеет печь лотарингский киш, потому что ее матушка была из тех краев. О конюхе, который балует ее, Беатрис, вырезая из деревяшек смешные фигурки, но никогда не позволяет сесть в настоящее седло. О господине управляющем, который очень предан их семье, как и его супруга, которая работает в замке горничной девочки, а еще у него племянник в деревне. И в эту деревню они с папой раз в месяц всегда возят угощение… Беатрис говорила о клумбах, разбитых под окнами, о плодовых деревьях и аллеях у дома, о теплицах и огородах, расположенных за садом. Запнулась, признав, что почти ничего не знает о лесах в этом имении, батюшка охотился редко, но иногда приглашал к себе соседей. А рыбу им поставляют еженедельно… За всеми этими рассказами Беа и сама не заметила, как они обошли все поместье. Девочка сильно устала, но уже и вправду забыла почти обо всем. Атос же отметил не только все важные детали о замке и угодьях, но и состояние воспитанницы, однако предположил, что это и к лучшему – сейчас отдохнет и выйдет к ужину с хорошим аппетитом, к ночи ей будет не до своих тяжелых дум. *** Поверенный ожидал графа в гостиной. Вместе с ним Атос закрылся в кабинете, разбирая бумаги Бражелона, сверяя счета и обсуждая с мэтром наследство и иные дела и арендаторов этих земель. Все выходило очень неплохо: Бражелон очень разумно вел дела, на его землях царил порядок, поместье давало сравнительно небольшой, но постоянный доход, размером достаточный для семьи, не склонной к пустым тратам и мотовству – то есть достаточный для обеспечения нужд молодой девушки (сам Атос полагал, что будет довольствоваться доходом Ла Фера). Еще были документы об обязательствах Бражелона – и графу следовало разобраться, какие из них стоящие, а о каких и говорить не имеет смысла, можно будет решить вопрос когда-нибудь после. С этим они и просидели до времени ужина. Распрощавшись с поверенным, Атос направился в столовую, по-прежнему уверенный, что его воспитанница, нагулявшая днем аппетит, уже с нетерпением ждет его. И в этом он ошибся – к ужину Беатрис не вышла. Отправленная к ней горничная вернулась со словами: - Мадмуазель спит. Велите разбудить? Атос колебался. Девочка слишком устала, а потому, видимо, уснула сразу, как пришла, и будить ее было бы жестоко. Однако, помня о своем детстве, граф понимал, что ему самому бы такую вольность не позволили. - Если позволите, - заметив его колебания, осмелилась заговорить горничная, - я бы осмелилась предложить разбудить ее сиятельство. У меня самой дети, потому я знаю, что если они ложатся в разное время и поднимаются в разные часы, то после становятся очень капризны и быстрее устают. - Это так, - успокоено выдохнул Атос, сделав вывод, что режим столь же важен для девочки, как и для мальчика. – Разбудите мадмуазель Беатрис, скажите, что ее ожидают в столовой. *** Девочка почти бегом сбежала в гостиную и, постояв и переведя дух, уверенно вошла в столовую. Мысленно же она гадала, что ее ожидает за первую провинность в первый же день. Граф обещал ей строгий суд ее проступков, а значит, уже это опоздание может обернуться чем угодно, хоть даже розгами… При ее появлении новый владелец замка поднялся, поклонился. Беатрис ответила ему низким реверансом. - Прошу прощения, ваше сиятельство, - заговорила она. – У меня нет веской причины моего опоздания. Но я уверяю вас, это больше никогда не повторится. Еще раз прощу принять мои извинения. - Частично это и моя вина тоже, - ответил ей граф. – Я уже рассчитал вашу гувернантку, но забыл предупредить вашу горничную, что временно она выполняет ее обязанности. До нашего отъезда в Париж, ей следует присматривать за вами, будить вас вовремя и следить за вашими уроками. - Мне передать это мадам Франшетте? - Нет, я сам оповещу ее. Надеюсь, больше это и вправду не повторится. Сегодня же был очень тяжелый день, давайте поужинаем и вы сможете наконец отдохнуть, мадмуазель, - закончил Атос, жестом приглашая ее за стол. Беатрис радостно улыбнулась – все же несмотря на свои попытки храбриться, она никак не была готова получать наказание столь скоро. Граф уже было собирался приняться за ужин, но, натолкнувшись на удивленный взгляд девочки, осекся. Как давно он не жил спокойной жизнью! Не трапезничал, а лишь торопливо ел или участвовал в попойках! - Я совсем одичал в войнах, - покачал головой он. – Простите, мадмуазель, я также более не допущу такой ошибки. После этого он сложил руки и наклонил голову, девочка тут же последовала его примеру. Атос степенно и веско произнес слова молитвы. Сделал паузу, позволяя себе проникнуться этим спокойствием перед трапезой и даруя эту возможность девочке. Лишь после этого взялся за столовые приборы. - Вы устали, я это помню, - заговорил граф, в то время как слуги принялись подавать ужин. – Поэтому мы постараемся превратить наш небольшой экзамен в просто беседу. Что вы можете мне рассказать о провинциях Франции? Сколько вы знаете? Вам известно, где что лучше произрастает? Девочка, несмотря на свою усталость, постаралась вспомнить то, что учила, и говорить свободно. Граф же менял вопросы, а после стал менять и язык их разговора: спрашивал по-испански, по-итальянски, по-английски… - Что ж, - подвел итог их разговора он, - вы говорите по-испански почти столь же свободно, как по-французски, итальянский вам следует еще учить, как и историю, а английский и географию вы вовсе почти не знаете. - Да, господин граф. - Ваши умения в писании и грамматике мы проверим завтра, - задумчиво продолжил Атос. – Что же касается этих наук… Полагаю, в Париже не должно возникнуть трудностей с поиском вам учителей. - Я очень на это надеюсь. - Подавайте десерт, - велел граф слугам, поскольку за беседой ужин был закончен. И вновь обратился к девочке. – Кто занимался с вами ведением хозяйства? Ваша гувернантка? Или ваш отец? - Оба, господин опекун. Но…батюшка чаще. И кое-что мне рассказывали Франшетта и мадам Катрин, наша кухарка, у нее я училась блюдам, тому, как их подавать и как все должно быть устроено на кухне. - Тогда попросите их уделить этому еще больше внимания, - кивнул Атос. – О прочем будем вести разговоры теперь мы с вами. - Да, сударь. На стол принесли вино и сыр для графа, теплое молоко и сладкие булочки с корицей – для Беатрис. - Вы не едите сыр? – прищурился Атос. - Я… не очень люблю этот… он горчит, - покраснела девочка. – Вот эта корочка… плесневелая. - Когда-нибудь мы вернемся к этой беседе, - невольно улыбнулся Атос. – И посмотрим, как вы найдете тогда этот вкус. Ему припомнилось, что когда-то он сам, мальчишка, тянулся к сладостям и не понимал то, что любили матушка и отец. - А вы все же попробуйте эти булочки, - не желая уступать, предложила Беа. – Это те, о которых я вам рассказывала. - Хорошо, обещаю вам, - принял этот компромисс граф. – Я не могу обидеть вас и нашу кухарку. - Спасибо. Атос отдал должное булочкам, честно признав, что они и вправду удались на славу, и передал свою признательность кухарке. После этого ужин был завершен. Пожелав воспитаннице доброй ночи, граф направился в кабинет Бражелона – разбирать бумаги и лично перепроверить то, что он обсудил днем со стряпчим. *** Беатрис переодевалась ко сну, размышляя о первом дне с новым опекуном. Господин граф де Ла Фер не казался очень уж строгим человеком, он легко простил ей опоздание на ужин. Может, все будет очень просто? С ним, конечно же, нельзя будет поиграть, как с папой. Зато можно будет поехать в Париж – Беа там никогда не была, но там столько прекрасных дам и благородных кавалеров! И там живет сам король! Еще некоторое время Беатрис размышляла о том, следует ли ей идти желать доброй ночи господину графу. До того всегда папа приходил к ней перед сном, но как будет с опекуном, девочка не знала. Однако по-взрослому рассудила, что навязчивое внимание – это тоже неверно. Зато опустившись на колени перед распятием у кровати, Беатрис прочитала молитву за покойного батюшку, за процветание ее семьи и ее слуг, а также прибавила ко всем молитву за здравие господина графа де Ла Фер, его успех, и просьбу о защите его от всех бед и напастей, помощи ему и прощении за грехи его вольные и невольные. После, завернувшись в теплое одеяло, девочка никак не могла уснуть – вечерний сон сбил время. И Беа предавалась своим мыслям. Поначалу вновь думалось о том, что Бог забрал у нее батюшку, оставив ее одну среди чужих, у нее нет ни братьев, ни сестер, а новый опекун хоть и приходится ей родней, но совсем ей не знаком. Потом она вновь думала о том, что господин граф ей не кажется строгим, хотя и держит себя столь отстраненно. Но он скорее просто хочет казаться суровым, а на самом деле у него доброе сердце. Еще после она думала о Париже, куда скоро поедут. Там ей отыщут новую гувернантку и учителей. А может быть, еще пошьют новое платье. Или даже два. Ну хотя бы два: одно с лентами вроде тех, что были у мадам маркизы на той неделе, а одно с кружевными оборками по юбке… А еще она может увидеть короля! Париж – большой город, но ведь не такой же большой, чтобы не встретиться с королем! Интересно, а король – какой? Он как король Артур из баллад? И тогда вокруг него настоящие рыцари! Или он как король Франциск? Папа рассказывал, что тот тоже был великим рыцарем… И сколько у него рыцарей в охране? Или он похож на своего отца, покойного короля Генриха? Тогда возле него не только рыцари, но и подлые предатели! И их надо непременно разоблачить – чтобы спасти его величество! А что ее еще ждет там? Париж – это же как сказка! Это путешествие будет поездкой в сказку… Но тогда там можно встретить кого угодно. Например, волшебных эльфов, у которых они могут потеряться и провести долгие годы, не догадываясь об этом. А когда вернутся к себе, то окажется, что никого уже нет, замок обветшал… или его занял кто-то иной, может быть, не очень достойный! Нет, лучше не надо эльфов! Страшно… А еще могут быть драконы, они были в каких-то сказках. Тем более, что и рыцари сражаются именно с ними. Значит, им может встретиться, почти наверняка… Но кто с ним будет бороться? Господин граф – он рыцарь? Ну такой, который сражается за короля и во имя Бога? От мыслей о драконах стало еще страшнее, Беа натянула одеяло до самых глаз, так что даже дышать стало неудобно. Но вылезать из него было слишком жутко, уж лучше потерпеть и лежать так… Франшетта погасила весь свет, оставила только одну свечу на столике у изголовья кровати. Но от этого было не спокойнее, а лишь еще ужаснее – по стенам гуляли страшные тени. Беатрис дышала часто-часто, желая спрятаться под одеяло полностью и одновременно боясь этого, потому что врага и все ужасы лучше увидеть раньше, чтобы успеть убежать – и знать, куда бежать… Раньше она побежала бы к папе. Он не всегда хорошо относился к этому, порой корил ее за трусость, но все равно позволял остаться и спать рядом с ним. И было спокойно и хорошо. Пусть бы ругал! А вот граф… к нему не побежишь. И он не просто отчитает ее, если все же пойти, он прогонит обратно. Беатрис сжала зубы и принялась мысленно читать молитвы, одну за другой, защитную и охранную… За этим занятием страхи забывались, девочку постепенно клонило в сон. Она сама не заметила, как поправила одеяло и задремала, сначала еще бормоча и всхлипывая, а после спокойно и крепко. *** На завтрак девочка явилась вовремя и не спеша, причесанная и аккуратно одетая, только чуть красные глаза выдавали ее недосып. Однако граф посчитал, что дело в горе, до сих пор мучающем ее. После еды Атос пригласил Беатрис на прогулку – на этот раз верховую (в отношении графа – конную, в случае девочки – на небольшом пони), предварительно уточнив, знакомо ли ей это искусство. И затем убедился в ее умении: девочка умела сидеть в седле, но пока предпочла сесть по-мужски, чему очень смущалась, стараясь расположить плащ по обе стороны от себя. - Папа научил меня ездить так, потому что так проще и удобнее, - объяснила она. – А в дамском седле я только начала учиться… я пока плохо держусь в нем и буду вас задерживать, если мы так поедем. - В таком случае, мадмуазель, вы сделали ошибку, - покачал головой граф. – Мы сейчас отправляемся не в дорогу, а лишь на прогулку – и на ней было бы лучше потренироваться в новом умении. - Да… простите… - А о поездке мы поговорим после. - Мне переодеться, господин граф? - Не стоит тратить время. Едемте, мадмуазель! Прокатимся по вашим деревням, а после вернемся к иным наукам. И Беа вновь сделала для себя заметку – новый опекун даже не отчитал ее за промах, хоть и сделал замечание. Которое тоже больше выглядело как совет. Нет, господин граф не казался строгим. Стремление к шалостям возрастало… Впрочем, на последовавшей проверке чистописания и стихосложения Беатрис была спокойна и собранна. Атос остался доволен и ее умением в музыке – девочка уже наигрывала простые мелодии на клавесине. Иными словами, Беа была хорошей воспитанницей: она не показывала блестящих успехов в каких-то областях, однако же была достаточно талантливой и умелой, аккуратной и внимательной. Второй день она показывала себя лишь с лучшей стороны, а за промахи ее даже не ругали. Время после обеда девочка провела на кухне, после заглянула в прачечные и проследила за уборкой дома. Это не было чем-то показательным – Беатрис и вправду было любопытно, как ведется хозяйство в замке. Но за ужином граф отметил ее внимание и сдержанно похвалил девочку, добавив, что пока он лично не может возобновить ее занятия, поскольку сам еще не до конца разобраться с делами поместья. Утром же следующего дня Беа явилась уже выспавшаяся и без следов слез и усталости. А после завтрака спустилась к конюшням в милой, немного старомодной амазонке, но сама довольно взволнованная. - Так лучше, - кивнул ей Атос. – И не стоит бояться, я буду рядом. Вы сидели в дамском седле уже на лошади? - Да, - Беатрис присела в реверансе. – Папа говорил, что нет смысла мучить мулов и ослов, раз в мужском седле я держусь нормально. - Самоуверенное заявление, - улыбнулся граф. – Хотя я готов признать, что для вашего возраста вы и вправду хорошо сидите... Но на пони. Не вы ли, мадмуазель, говорили, что конюх не позволяет вам сесть на лошадь? - Я… да… - девочка залилась краской. Хотела было сказать, что это касалось лишь обычного седла, а не женского. Но сообразила, что так лишь еще больше увлечется враньем. – П-простите… Выдавив это, Беатрис вновь склонилась в поклоне. - Что ж, вернемся к разговору о вашей лжи после. А теперь проверим ваши таланты в ином седле. Здесь вам повезло, я и вправду полагаю необходимым сразу тренироваться на лошади. Слуга вывел животных, подвел к хозяевам. Граф подхватил девочку на руки, помог ей забраться на подведенную лошадку – смирную, в этом Атос убедился уже утром отдельно, проверяя лично, подходит ли та для обучения воспитанницы. Граф уже познакомился с конюхом, однако по-прежнему на новом месте доверял лишь себе, а он вовсе не желал, чтобы с девочкой случилось несчастье в первый же день их урока. Беатрис, устраиваясь удобнее в седле, поерзала, размышляя не об уроке, а о том, чего ей ждать после. Слова опекуна прозвучали буднично и равнодушно, девочка не услышала в них ярости или угрозы. Вновь напомнила себе, что господин граф не строг, поэтому ей ничего не страшно. - Едемте! – Атос вскочил в седло сам. – Повернитесь корпусом больше, так вам будет неудобно.