Отправная точка

       Всю дорогу до Питера мне как-то удавалось держать себя в руках, а дети и Гриня, которого пришлось взять с собой, отвлекали от мыслей о том, что меня ждет впереди. Но сейчас, стоя перед дверью квартиры, в которой когда-то жила, я ощущала неожиданно нахлынувший страх, компанию которому составлял табун мурашек. Я невольно дергалась, пытаясь стряхнуть его с себя, из-за чего нервничала еще сильнее и еще сильнее сжимала букет из желтых гербер, который держала в руках.        Когда послышался щелчок замка, я встрепенулась, но как оказалось, зря. Потому что именно этим движением я невольно столкнула лбами два обуревающих меня чувства - радость и страх, и они, отлетев друг от друга, оставили меня с кашей в голове и в полуобморочном состоянии. Стараясь взять себя в руки перед встречей с тобой, я опустила голову и медленно, глубоко вздохнула.        - Ма-а-ам, - слышу голос сына. - Это не Света.        Резко вскидываю голову и тут же чувствую, как пол уплывает из-под ног. Воздуха катастрофически не хватает, ощущение, будто горло сдавливает чья-то ледяная рука. Перед глазами все мельтешит, и сердце колотится так быстро и громко, словно пытается либо пробиться через ребра, либо оглушить меня.        Передо мной стоит твоя жена и, судя по ее опешившему состоянию, находится точно в таком же шоке, как и я. Мы недолго гипнотизируем друг друга взглядами, уже вскоре, не в силах выносить эту абсурдную ситуацию, я громко и грозно рычу:        - Где она?!        Возможно, поведи я себя иначе и не начни кидаться на нее, как ревнивая жена, ответ был бы другим. Но сейчас все карты были в ее руках, чем она и воспользовалась. Отойдя от шока и хмыкнув, развязно заявила:        - В душе, - и с издевкой стала наблюдать за мной, ожидая реакции.        Я со злостью сжала кулаки, да так сильно, что стебли цветов захрустели. Значит, так ты меня ждала, да, Сурганова? Или ты изначально все это продумала и подстроила, чтобы отомстить мне за все? Выставила меня на посмешище, а после на пару со своей женушкой повеселишься, вспоминая мою реакцию. Уж она-то явно донесет ее до тебя во всех красках! Или ты, не дождавшись меня днем, к вечеру вызвонила все еще свою жену и предпочла в ее объятиях забыть обо мне?        В этот момент ярость застилает все мысли, хочется накинуться на эту ухмыляющуюся Эллу и разукрасить ей физиономию, а затем забежать в квартиру и, вытащив тебя из ванны, отдубасить как следует и тебя. Какая же ты сволочь, Сурганова! И блядь!        Настолько противно мне было лишь однажды, тогда, в две тысячи втором, когда я вот так же пришла в дом, который все еще считала своим, но который ты уже делила с другой. Но что в тот раз, что в этот, желание отыграться на вас с помощью кулаков, есть только в голове. На самом деле я чувствую такую опустошенность и такую невероятную боль, что нет сил даже на слезы и крики. Хочется просто исчезнуть, раствориться, забыть обо всем этом и в первую очередь, вытравить из себя ту надежду, которую ты дала мне неделю назад.        Меня приводит в себя рычание Грини и его звонкий лай. И только я собираюсь выяснить, в чем дело, как замечаю рядом с Эллой появившуюся собаку. На интуитивном уровне улавливаю, что сейчас что-то будет и, роняя цветы на пол, хватаю детей в охапку и оттаскиваю их к стене. Успеваю в последний момент. Белый самоед без труда отталкивает свою хозяйку и выбегает в подъезд, а Гриня, все это время находящийся рядом с нами без поводка, тут же бросается к нему. Их лай настолько громкий, что наши голоса теряются в нем, а собаки, не обращая на нас внимания, кубарем скатываются по ступенькам и летят дальше.        - Гриня! - орут Мартемки и бросаются следом. Я срываюсь за ними, замечая краем глаза, что Элла хватает куртку и, вылетев в подъезд, захлопывает за собой дверь.        Я надеялась поймать всю эту свору внизу, но какая-то бабка, возвращающаяся домой и ничего не подозревающая, как раз перед их носом открыла входную дверь, и это беснующееся черно-белое облако вылетело на улицу. Вопящие дети ломанулись туда же. Бабуся стала причитать и креститься, а я затормозила, пытаясь сообразить, как остановить весь это дурдом. Я быстро поняла, что собаки не пытаются загрызть друг друга, они просто играют, громко лая и кидаясь друг на друга. Мартемки по наивности и доброте душевной, хотели растащить их, но псы решили, что дети захотели составить им компанию, и так как силы десятилеток и этих здоровенных собак были неравны, вскоре двойняшки лежали на земле, заливисто смеясь и не обращая внимания на грязь вокруг и летящий с неба то ли снег, то ли дождь.        Элла врезалась в меня, выбегая из подъезда, и мы тут же, не сговариваясь, кинулись к мельтешащему клубку. Но попытки угомонить своих питомцев не увенчались успехом, те уже вошли во вкус и начали прыгать на нас, пытаясь увлечь в свою собачью игру. Мы слишком быстро оказались на земле, а точнее, в непонятной грязной жиже, выбраться из которой нам не помогала даже наша злость. Детям уже нравилось то, что происходило и они с радостью кидались на собак, а те, довольно лая, скидывали их с себя. Нам же подняться на ноги никак не удавалось, потому что на нас регулярно падали то Мартемки, то псы.        Этот вечно двигающийся, голосящий и лающий комок, в центре которого мы оказались, неизвестно, сколько еще мельтешил бы по двору, но внезапно, детей буквально вырвали из всей этой своры.        - Какого черта здесь происходит?!        Услышав твой голос, я резко села, а затем вскочила на ноги и схватила Гриню за ошейник. Элла последовала моему примеру. Ты держала близнецов за воротники курток, а они тяжело дышали и довольно лыбились, находясь в восторге от недавней игры. Собаки лаяли, перевозбужденные беготней, а я смотрела на тебя и не понимала, что происходит и откуда ты появилась.        - А ну замолчали и сели! - гаркнула ты на псов, и они, к моему изумлению, тут же послушали тебя. Правда от твоего голоса я и сама едва опять не опустилась в лужу. - Вы что здесь устроили, совсем из ума выжили?! Ладно, эти, - мне показалось, что ты с легкостью подняла близнецов над землей, те лишь как болванчики зашатались в твоих руках, - но вы, две взрослые тетки!        Тут неожиданно Мартемки пришли в себя и в два голоса стали рассказывать, как все было на самом деле. Правда с их речи даже я, зная, как все происходило, ничего не поняла. Но ты хмурилась, сдвигала брови, изредка кивала и все еще держала их за шкварники. Я же, воспользовавшись моментом, стала рассматривать тебя, не понимая, как ты так быстро успела выйти из душа, одеться и спуститься вниз. Во мне вновь вспыхнула злость и проснулось желание послать тебя на хуй. Почему я вообще стою и слушаю, как ты пытаешься построить меня? Строй свою жену! Да и вообще, иди и дальше развлекайся с ней!        Какая же ты все-таки сука, Сурганова! Ебаный кардинал! Все продумала! Ну что же, твоя месть удалась. Довольна?! А теперь отпусти моих детей, мы уезжаем!        Я дергаюсь вперед, намереваясь без объяснений высвободить Мартемок и только тут понимаю, что ты одета так, словно откуда-то возвращаешься. Еще и рюкзак за плечами, который я не заметила сразу. Отступаю, заставляю работать мозг и прокручиваю в памяти недавние события. Где-то явно было что-то не так. Но где и что? И неожиданно понимаю, что когда Элла открыла дверь, она была не в домашней одежде, более того, в ботинках, поэтому и вылетела так быстро за нами. А значит... значит про душ... она соврала?! Я изумленно поднимаю на нее глаза, будто желая узнать, зачем она это сделала, и тут же понимаю, что всему виной мой ядовитый вопрос.        - Теперь понятно, почему ты так настаивала, чтобы я забрала свои вещи, - слышу голос Эллы, но не решаюсь посмотреть на тебя. Вслух я, конечно, ничего не успела наговорить, но мысленно опять обложила тебя хуями, и от этого так противно, что теперь уже хочется уехать добровольно, потому что я и правда тебя не заслуживаю. - Я все собрала, чемодан стоит в прихожей, но заеду я за ним в другой раз, уж прости.        - Эль, не выдумывай, тебе нужно переодеться и вымыть это страшилище, - кивком указываешь на пса, который еще совсем недавно был белоснежным, а сейчас напоминал грязную, облезлую дворнягу.        - Я сделаю это дома, - твердо говорит она, - а сейчас подержи Масика, я застелю заднее сиденье пледом, чтобы хотя бы частично спасти машину.        Я молча слежу за всем происходящим, чувствуя жуткий стыд и вину перед тобой. А ты отпускаешь детей и идешь за Эллой к ее внедорожнику. И пусть я погружена в свои мысли, я все равно слышу ее слова:        - Свет, ты хорошо подумала? Она задушит тебя своей ревностью! Тебе придется каждый день оправдываться ни за что...        Я сглатываю ком в горле, подтаскиваю Гриню к детям, передавая его на их попечение, а сама отхожу в сторону и сажусь на низкое ограждение, разделяющее двор и детскую площадку. Не обращаю внимания на мокрую холодную железяку под собой, только ежусь и еще больше сутулюсь.        Светка, она ведь права. Я никогда не избавлюсь от этой раздирающей меня, жуткой, черной ревности. Из-за нее и сегодня все могло закончиться совсем иначе. Если бы не наши псы, я уехала бы отсюда с уверенностью, что ты все это устроила специально, чтобы проучить меня. А ты и вовсе могла не узнать о моем приезде, если бы Элла, к примеру, решила промолчать. И подумала бы, что я приняла решение вычеркнуть тебя из своей жизни. И мы обе старательно избегали бы друг друга какое-то время, пока какой-нибудь случай не столкнул бы нас лбами.        Я же ехала сюда с желанием все исправить! Я надеялась, что у меня получится держать себя в руках! И я готова была начать меняться, чтобы больше не мучить тебя и не причинять боль своим поганым характером. Я действительно хотела сделать тебя счастливой, но судя по моим вспышкам злости и ярости, я не способна на это.        - Диана! - я поднимаю голову и утыкаюсь в тебя взглядом. Ты стоишь, обняв детей за плечи, и судя по твоему обеспокоенному виду, пытаешься меня дозваться не в первый раз. - Ты же брала с собой запасные вещи? - поняв, что привлекла мое внимание, задаешь вопрос, на который я на автомате киваю, не понимая, чего ты хочешь. - Давай вставай и живо переодеваться, не хватало еще, чтобы вы заболели, - не терпящим возражений тоном, говоришь ты.        Все еще находясь в своих мыслях, скольжу взглядом по Мартемкам, на которых как раз падает свет фонаря, и только сейчас понимаю, насколько они грязные и мокрые. Впрочем, я от них не отличаюсь. Мигом прихожу в себя и, вскочив, бросаюсь к машине, из багажника которой достаю чемодан и пакет с мисками и кормом Грини. Вы в это время направляетесь к подъезду, и когда я вас догоняю, замечаю твой удивленный взгляд, брошенный на мой большой багаж. Чувствую себя неловко, но не объяснять же, что я так волновалась, что вначале вообще готова была ехать с одним рюкзаком, в который кинула запасное белье и футболку, затем с огромным чемоданом, в который поместилось пол шкафа моих и детских вещей, и лишь позже, немного успокоившись, я все же ограничилась именно этим монстром на колесиках.        Ты останавливаешься у двери и переводишь взгляд на Гриню. Понимаю тебя без слов и начинаю оправдываться.        - Это я виновата, совсем забыла о том, что его нужно куда-то пристроить и только перед отъездом поняла, что в доме никого не остается. Если ты… совсем не сможешь его терпеть, то я… я завтра поищу какую-нибудь… гостиницу для животных, - перевожу взгляд на лабрадора и поджав губы, тяжело выдыхаю. Гриня давно был членом семьи, и сдавать его куда-то даже на несколько дней было неприятно. Но я знаю, что ты не любишь собак, а мы притащились с ним без приглашения.        - Нет! - заорали Мартемки и кинулись псу на шею. - Если ты сдашь его в гостиницу, значит и нас сдавай туда! - Гриня, будто поняв, что речь идет о нем, громко гавкнул и лизнул поочередно детей.        Я растерянно смотрела на них, прекрасно понимая их чувства, но, не зная, как разрешить неожиданно назревающий конфликт.        - Никто и никого ни в какую гостиницу сдавать не будет! - твердо говоришь ты, и я с детьми облегченно выдыхаю. - А теперь живо все домой, - открываешь дверь, пропуская нас вперед, и дети с собакой тут же залетают в подъезд.        - Свет, я сейчас чемодан подниму и погуляю сразу с Гриней.        - Он уже погулял, - морщишь свой носик и я понимаю, что тебе не нравится, что он нагадил во дворе. Забираешь у меня пакет, а я перехватываю дверь и кивком пропускаю тебя вперед. Плетусь следом, невольно любуясь тобой, но длинный пуховик скрывает от меня твою изящную фигурку. А я все равно не могу оторваться от тебя. Я так соскучилась!        - Он почти не поврежден, смотри! - слышу радостный голос дочери и, не понимая, о чем она, пытаюсь рассмотреть ее за тобой. – Будет жалко выбрасывать его только потому, что он лежал на полу, знаешь, как долго мы искали эти цветы? - с грустью говорит она и я, наконец, понимаю, что речь идет о букете.        - Мы ничего не будем выбрасывать, Мартиш, - улыбаешься ты, забирая цветы. – Снимем упаковочную бумагу, а цветы поставим в воду. Спасибо.        - Это маме спасибо, - исправляет дочь тебя.        - Маме, разумеется, тоже спасибо, - ты поворачиваешься, прижимая к себе букет, и смотришь на меня так открыто, что я невольно торможу. Слишком давно я не видела такого взгляда: без боли, издевки, сожаления и тоски. Сейчас на твоем лице искренняя улыбка, и она так подкупает, что я сама невольно расплываюсь в ответной, правда идиотской. И кстати, тебе идут эти цветы! Не зря я их так долго искала! Знала бы ты, что в больших количествах они есть в розовом, красном, оранжевом и бордовом цвете, но никак не в желтом! Пришлось делать заказ на доставку и ждать курьера в машине. Правда, ему от меня как следует досталось, потому что я просила букет без упаковки, просто перевязанный лентой, а он приволок упакованный по всем правилам. Но как оказалось, и задержка, и упаковка, были только к лучшему.        Наконец мы все оказываемся в квартире, я торможу, невольно замирая и захлебываясь от воспоминаний, но ты не даешь мне погрязнуть в прошлом и настойчиво требуешь моего внимания.        - Так, Дин, у меня есть ванна и душевая кабинка, ты, где будешь мыть это чудище? - указываешь на Гриню, вынуждая меня думать, а я именно сейчас этого совсем не хочу!        - В душевой, - бурчу я.        - И Марту возьмешь с собой, она как раз успеет помыться в ванне, пока ты возишься с псом.        - Я не хочу, - начинает ныть дочь.        - Ты вся мокрая, тебе необходимо согреться, - твердо отвечаешь ты.        - А Тема? - тут же вставляет пять копеек она.        - А Тема, как мальчик, сначала пропустит девочек, - хмыкаешь ты и поднимаешь с пола грязные куртки детей. - Сейчас заброшу это стираться и принесу вам полотенца. Давайте, проходите, не стойте у порога.        Ты скрываешься, а я только сейчас ощущаю, насколько противно липнут к ногам мокрые джинсы. Быстро избавляюсь от обуви и с пренебрежением смотрю на свою куртку. Интересно, ее еще можно спасти или утром придется идти в магазин?        Я слишком хорошо помню, где и что находится, поэтому безошибочно попадаю в ванную комнату. Ты как раз отходишь от включенной машинки:        - Мартиш, раздевайся и в ванну, а ты, - подходишь к сыну и, обняв его за плечи выводишь, - пойдем со мной. Дин, я сейчас принесу полотенца.        Я оглядываюсь, пытаясь не сопоставлять в памяти некогда скудную обстановку коммуналки с отделанным со вкусом современным санузлом. Перевожу взгляд на бьющего меня хвостом лабрадора и подхожу к душевой.        - Гриня, ты вообще в курсе, что своим поведением создал кучу проблем? - довольно лает и облизывает мне руку. - Отвяжись! - отталкиваю его, а он тут же заваливается мне на ногу. - Гриня!.. - бьет хвостом об пол, готовый вскочить в любой момент и начать играть дальше. Вздыхаю, с трудом стягиваю с себя мокрые штаны и захожу в душевую. - Иди сюда! – снимаю шланг с распылителем и настраиваю воду.        - Марта, ты почему еще не в ванне? - слышу твой голос. Пока я занималась Гриней, я совсем прошляпила дочь, которая увлеклась рассматриванием комнаты.        - Я уже! - тут же отвечает она. - Только со штанами сейчас справлюсь.        Выглядываю и понимаю, что она пытается выбраться из мокрых джинсов, которые и до этого были узкими, а теперь облепили ее, как вторая кожа. Ты смеешься, сажаешь ее на закрытый унитаз и стаскиваешь с нее штаны, пока она заливисто хохочет и держится руками за края.        - Вот ведь чудо! - хмыкаешь и бросаешь их на пол к моим. - Давай дальше сама. - Вешаешь полотенце на крючок для нее, а затем подходишь к душевой и уже здесь на вешалку цепляешь два полотенца. - Синее для чудища, желтое для тебя.        - Светка, ну он же совсем не чудище, ну посмотри! - ты вела себя спокойно и расслаблено и я, обрадованная этим, решила выбираться из своего потерянного состояния. Я и без того весь вечер словно пришибленная пыльным мешком, что на меня совсем не похоже.        Заглядываешь в кабинку, бросаешь взгляд на Гриню, а затем переводишь его на мои ноги, по которым медленно скользишь вверх.        - Да, совсем не чудище, - довольно хмыкаешь ты, затем щуришься, облизываешь губы и закрываешь створки, оставляя меня с псом наедине. И что это было?!        От твоего откровенного взгляда по мне бегут мурашки, а соски тут же напрягаются. Слишком неожиданным было все происходящее: и ты, вполне довольная, и я, молчащая и боящаяся сказать лишнее слово, и дети, которые обычно вели себя более сдержанно, и Гриня, неожиданно сошедший с ума.        Я на автомате мою это... чудище, пока вытираю его, из ванны выбирается Марта. Они покидают комнату, а я, почистив душевую и окончательно раздевшись, быстро моюсь сама. Выхожу завернутая в полотенце и теряюсь, не зная, в какой именно комнате искать чемодан.        - Вторая справа, - кричишь из кухни, при этом не видишь меня, а значит, просто догадываешься о причине моего замешательства.        Я быстро облачаюсь в мягкие штаны и футболку, нахожу теплые носки и, натягивая их, запрещаю себе вспоминать прошлое. Квартира даже частично не похожа на ту, какой была прежде, за исключением расположения комнат, и это хорошо, иначе я совсем погрязла бы в тоске. По хлопку двери понимаю, что в ванну пошел Тема и, встав, выхожу, направляясь на кухню.        - ... никогда не ведет, это все вторая собака, - слышу голос Марты. - А кто эта тетенька? Почему она была у тебя дома? - резко торможу и задерживаю дыхание в ожидании твоего ответа.        - Элла моя подруга, - после короткого молчания, говоришь ты.        - Какая-то нехорошая подруга, - недовольно говорит дочь. - Она соврала про тебя.        - В чем? - слышу по голосу, как ты настораживаешься.        - Когда мама спросила, где ты, она сказала, что ты в душе.        Я со свистом выдыхаю, чем выдаю себя. Марта, черт возьми, ты иногда держала бы язык за зубами!        Ты поворачиваешься, пристально вглядываешься в меня и я готова поспорить, что наверняка знаешь все мои мысли, которые в тот момент витали в моей голове. Мне и сейчас неприятно вспоминать об этом, несмотря на то, что я и знаю, что она соврала. Прости Светка, но я уже не буду другой. Слишком многие покушаются на тебя, а я так хочу, чтобы ты была только моей! Но я помню, что еще должна заслужить твое доверие, поэтому беру себя в руки и подхожу к вам.        - Она просто неудачно пошутила, - наконец отвечаешь ты Марте, продолжая обрабатывать глубокую царапину на ее ладони. - Дин, ваш зверь накормлен, - хмыкаю, замечая, что ты перестала называть Гриню чудовищем, и натыкаюсь взглядом вначале на его миски, а после и на него самого, лежащего у батареи на чем-то, смахивающим то ли на плед, то ли на покрывало. – И вы тоже скоро будете сыты. Пока вы мылись, Тема заказал пиццу, должны вот-вот привезти.        - А что будешь есть ты? - тут же уточняю я.        - Я не хочу, меня мамуля перед отъездом накормила, поэтому просто попью чая, - она заканчивает с рукой дочери и переводит взгляд на меня. - Меняйтесь местами. - Я удивленно изгибаю бровь. - У тебя на виске царапина, ее нужно обработать.        - Да ничего страшного, сама заживет, - отмахиваюсь я, боясь почувствовать твои руки на себе.        - Мам, это совсем не больно! - Марта тянет меня здоровой рукой, вынуждая подняться со стула и мне ничего не остается, кроме как сесть напротив тебя.        - Руки показывай, - я, недоумевая, выгибая брови. - Давай-давай, видела я, как вы там валялись, удивительно, как обошлось без серьезных травм. - Я молча демонстрирую тебе ладони, поражаясь самой себе и не понимая, почему позволяю тебе обращаться со мной, как с ребенком. Но отмахиваюсь от этих мыслей, стоит мне ощутить на себе твои руки. Теплые, осторожные, заботливые... Я закрываю глаза и чувствую, как ты тихо дуешь на поврежденную кожу. Забываю о ране. Слишком хорошо! - Хочешь, нарисую цветочек? - шепчешь ты и я, не открывая глаз, расплываюсь в улыбке.        - А рисовать будешь зеленкой? - вспоминаю, как когда-то, ты именно ею изобразила на мне цветок.        - Могу йодом, - хихикаешь. - А могу вообще зелено-рыжий букет намалевать. Правда, на виске места маловато, но можно на ладони.        Я открываю глаза и тут же упираюсь в твои - лукаво-блестящие. Как же ты мне нравишься вот такая! Спокойная, беззаботная... Светка, я сделаю все, чтобы больше никогда не видеть на твоем лице боли!        - Свет... - шепчу я, чем тут же привожу тебя в чувства. Ты опускаешь голову, разрывая наш взгляд, и тянешься за чистым ватным диском.        - Давай ладонь, - произносишь спокойно, и я понимаю, что момент упущен.        Вздыхаю, протягиваю тебе левую руку и наблюдаю за тем, как ты обрабатываешь кожу. Щипает, но я заставляю себя сидеть смирно и не скулить, а так хочется заныть, как когда-то, и потребовать обезболивающее в виде поцелуя. Прежде тебе часто приходилось обрабатывать мои раны, а я каждый раз выла, давя на жалость. Теперь не могу себе этого позволить. Во-первых, будет стыдно перед дочерью, а во-вторых, я должна доказать тебе, что повзрослела.        - Дин, ты сегодня не в своем вечном пубертате? Даже не голосишь, как тебе больно, - усмехаешься ты, но совсем беззлобно, и бросаешь на меня взгляд из-под ресниц.        - А я решила дать тебе возможность поработать доктором, не зря же ты училась на него несколько лет, - хмыкаю я.        - Ну, моя специализация дети, поэтому ты наоборот прежде как раз вписывалась в круг моих подопечных, - теперь ты орудуешь над моей ладонью ватной палочкой, а я не могу понять, ты специально пытаешься причинить мне боль или давишь на самые глубокие раны, пытаясь окончательно убить всю заразу?        - Ну, теперь я повзрослела, и лекарства мне требуются взрослые!        - Это какие же? - хихикаешь ты, закручивая пузырьки, и я понимаю, что моя экзекуция закончена.        - Вот, к примеру, пилюля килограмм в пятьдесят подошла бы идеально. Я бы ее прикладывала к больным местам и принимала внутрь, - не отвожу от тебя глаз и чувствую, как голос садится буквально на каждом слове, а у тебя начинают немного розоветь щеки. Светка, ты что, смущаешься?!        - Мам, а что это за пилюля в пятьдесят килограмм? - я совсем забыла о Марте, а она, повиснув в игрушке на телефоне, все же прислушивалась к разговору. Ты посмеиваешься, ожидая, как я буду объяснять это дочери, но ты плохо знаешь Мартишу! - Ты, наверное, опять все перепутала! Пятьдесят миллиграмм, да? - и смотрит на меня так строго, что я ощущаю себя полной дурой. Умеешь же ты Марта выставлять свою мать идиоткой!        - Вот завтра посмотрим, чем закончится ваше валяние в грязи и холоде, возможно в ход и правда пойдут таблетки, - ты встаешь, убираешь аптечку, моешь руки и ставишь чайник, а я с дочерью переглядываюсь и кривлюсь, заранее выражая протест против подобного лечения.        Слышу, как хлопает дверь и вскоре на пороге появляется Тема.        - Ты откуда такой нарядный? - со смешком, вздергивая брови, спрашиваю я, окидывая взглядом сына в белом махровом халате до пола.        - Я же не могла оставить его в мокрой одежде, пока вы были в ванне, вот выдала ему свой халат, - отвечаешь вместо него. А я в очередной раз борюсь с желанием заорать. А мне?! А мне, почему ты не выдала свой халат?! Но я понимаю, что ты заботилась о моем отпрыске, и конечно благодарна тебе за это, но Светка, я всегда была для тебя на первом месте, а теперь мне приходится делить его с собственными детьми. И я не понимаю, что мне надо делать: то ли скинуть их с этого пьедестала, то ли поставить перед собой, то ли вручить нас всех тебе в руки, а ты уже сама решай, как дальше быть. - Тем, ты иди переодевайся, пиццу вот-вот привезут.        - А мне так удобно! - отмахивается сын и подходит к тебе. - Пить хочу.        - Темыч, тебе слишком велик этот халат, так что шуруй облачайся в пижаму, - наблюдаю за тем, как ты наливаешь воду в стакан и подаешь ему, он с жадностью опустошает его и возвращает обратно.        - Вот-вот, наступишь на край и долбанешься, - вставляет Марта, выражая и мои мысли тоже. Он дразнится, но кухню покидает.        Ты достаешь заварочный чайник, затем изучаешь все имеющиеся чаи, и наконец, насыпаешь из двух пачек сразу. Марта снова в игре, а я молча слежу за каждым твоим движением и понимаю, что совсем не хочу разговаривать. Ты рядом, вполне довольная, и большего пока не надо.        Звонок домофона звучит неожиданно. Марта вскакивает со стула, Гриня тоже подрывается и лает, а из комнаты выбегает Тема.        - Я открою, - галдят дети и летят к входной двери, но лабрадор опережает их.        - Это всего лишь домофон, - кричишь им вслед.        Я неожиданно решаюсь воспользоваться минутным уединением:        - Свет, прости, что я заявилась к тебе со всем семейством и устроила кучу проблем. И спасибо, что возишься с нами, а не выставила за дверь.        - Дин, не говори ерунды, ну какие проблемы? - поворачиваешься ко мне, опираясь ягодицами на столешницу позади. - И потом, я бы очень удивилась, если бы вы добрались до меня без приключений, - улыбаешься, а я почему-то чувствую, как настроение неожиданно ползет вниз. - Просто позвонить в дверь и спокойно войти в квартиру, это не ваш стиль, Диан Сергевна.        - Ты совсем в меня не веришь, - бубню я, закрываясь и не понимая, как тебе доказывать, что я могу быть другой.        - Наоборот, - вдруг серьезно говоришь ты, наверно заметила, как я поникла. - Я слишком хорошо тебя знаю и понимаю, на что ты способна.        Ты наверняка хотела меня успокоить, а получилось наоборот. Твои слова сработали, как удар под дых. Ты права, Светка, ты слишком хорошо знаешь, на что я способна, и чтобы стереть все это из твоей памяти, мне не хватит никаких хороших поступков.        - Дин, - ты подходишь и кладешь руку мне на плечо, но я все равно не решаюсь посмотреть на тебя. - Ты здесь, потому что все для себя решила и на данный момент этого достаточно. - Я вскидываю голову и впиваюсь в тебя взглядом. Неужели ты, правда, так думаешь, Светка?! Ведь я и сама пару минут назад думала о том же самом!        - Светка... - неожиданно выдыхаю я и сгребаю тебя в объятия, упираясь лбом в твой живот. Девочка моя...        Лай Грини сбивает меня с мыслей, а ты проводишь ладонью по моей голове и отстраняешься:        - Им нужно помочь...