Пациент

Операция прошла успешно. Пятая ожидала большего, а Какаши был рад услышать, что предложение Ируки все еще в силе. В целом, их быт не особо изменился. Разве что, Хатаке наловчился сам исполнять медицинские техники, а Умино приходилось готовить на двоих. Когда Ирука путался в количестве порций, то пил больше чая, но не обделял едой сожителя. Хатаке продолжал целыми днями лежать в постели, ждать возвращения Ируки. Изначально неболтливый, после вынужденного многодневного молчания Хатаке стал совсем экономным в использовании слов, ограничивался лишь приветственным бурчанием, пожеланием приятного аппетита и еще парой стандартных атрибутов вежливости. Выслушивающий на всех работах тысячу и одно оправдание о несданном отчете или домашнем задании, Умино с расспросами не лез, лишь бросал странные взгляды, когда Какаши, задумавшись, втыкал в стену. В один из вечеров, все же, не выдержал, спросил: – Скучно? Хатаке, забывшись, ответил честно. Теперь в маленькой комнатке безумная расстановка мебели, зато с кровати Какаши видно зеленую ветвь и кусок неба, а не ржавую крышу соседнего дома. Из-за новой планировки совершенно невозможно передвигаться по комнате, и первое время Ирука размышляет, действительно ли он хочет еще чая, чтобы забывшись, обзавестись новым синяком или ушибом мизинца тумбочку в непривычном месте. Треснувшись третий раз за вечер о внезапную мебель, он, раскрасневшись от сдерживаемой ругани, садится в ноги Хатаке. Тот не высказывает недовольства. Ирука смеется. – Что? – чуть глуховато спросил с другого конца кровати похожий на большого пса в своем спокойствии Хатаке. – Просто подумал, что мог сделать так гораздо раньше. Был бы целее. Хатаке пожимает плечами и спрашивает: – Очень болит? Ирука машет рукой, конечно, нет. Ему неловко говорить об этом с Какаши, получившим тяжелые боевые ранения. Да еще Хатаке смотрел снизу вверх как-то странно, будто впервые увидел Умино. Может быть, дело в новом ракурсе? Хатаке, привыкший скрывать чувства и эмоции не только от окружающих, но и от самого себя, с поразительной отчетливостью понимает, что хочет остаться здесь навсегда. Перспектива остаться калекой на всю жизнь не пугала его. Промелькнула мысль – пара десятков минут шарингана, и каналы чакры в труху. Умино – хороший мальчик, тащил бы на своих плечах его долго и упорно. Умино зябко кутается в огромный не по размеру свитер, очевидно, с чужого плеча. Хатаке подумал, что вязаный гигант вполне мог принадлежать Мидзуки или любому другому бывшему парню Ируки. Хатаке фыркнул, раздосадованный мыслью. Уже засыпая над книгой, Ирука слышит тихое: – Могу я остаться здесь?