II
25 марта 2020 г. в 20:10
Донхёк знает Марка ещё со старшей школы, с тех времен, когда тот только приехал в новую для себя страну и в силу этого первое время был робким и тихим. Новичок сразу привлек внимание Донхёка, поэтому он вызвался быть его гидом и наставником (хотя сам был младше Марка почти на год, но учился в том же классе). Благодаря своей активности и открытости эти роли удавались Хёку «на ура», а Марк хоть и приехал совсем недавно, но корейский знал достаточно хорошо, и веселый нрав младшего пришелся ему по душе. Парни быстро поладили, Марк раскрылся и показал себя почти таким же непоседой, как и сам Донхёк, и спустя короткое время они стали лучшими друзьями.
На последнем году обучения в старшей школе Хёк стал подмечать за собой вещи, которых определенно точно не наблюдалось раньше: тянущее чувство в груди в те моменты, когда он узнавал, что Марк гуляет с кем-то без него; долгие взгляды на черты лица старшего, на его руки и сияющие глаза; нежелание отпускать из своих объятий и тоска по его теплу, сопровождающаяся желанием прикасаться к коже, что была на несколько тонов светлее медовой Донхёковой.
За младшим никогда не замечалась тяга к рефлексированию, однако происходящее явно требовало обдумывания и систематизации. Осознание того, что Хёк влюбился, пришло к нему неожиданно просто: вот он выходит из школы, всё еще не уверенный в том, что с ним творится; вот он прощается с Марком, ведь его дом в противоположной стороне; а вот он доходит до своего дома, уже имея представление о том, что он чувствует.
Новая информация слегка упрощала, но никак не облегчала существование Донхёка. Знать – это одно, но что делать с этим знанием – младший даже не предполагал. Он ведь даже не был уверен в том, есть ли шанс на взаимность. Такие личные темы, как предпочтения в романтических отношениях, они с Марком не обсуждали. Хотя девушкой старшего за несколько лет так и не стала ни одна из желающих, несмотря на то, что их было достаточно. Хотя это и не показатель вовсе, думалось Хёку.
Когда метафорическая карусель всевозможных «хотя», связанных с Марком, набрала в голове Донхёка сверхзвуковую скорость, и младшего от этого начало подташнивать вовсе не метафорически, он решил, что стоит что-то сделать. Хотя бы попытаться. Рискнуть, рассказать, но при личной встрече, чтобы видеть реакцию и суметь в случае чего обратить всё в шутку. Уж этим навыком Хёк владел отлично.
Поэтому собравшись с духом и написав на листе бумаги достаточно расплывчатое по своему содержанию сообщение, немного намекающее на то, о чем состоится разговор, с указанием даты, места и времени, внизу вместо подписи Донхёк нарисовал солнышко. Это была их с Марком фишка. В какой-то момент старший решил, что прозвище Хэчан, которое можно было примерно перевести на родной для Марка английский как full sun, как нельзя лучше подходит яркому мальчику с солнечными лучами в волосах. Теперь же Хёк старался не думать о том, какие именно смыслы Марк вложил в это имя, и просто надеялся, что старший поймёт, кто написал ему послание.
Улучив момент, Донхёк подбросил в рюкзак Марка конверт с сообщением, и стал ждать времени встречи.
Весь день, что отделял их от разговора, Марк вел себя как обычно и не показывал абсолютно никаких изменений в обращении с младшим. Донхёку казалось, что это может одинаково предвещать и конец всего, и новое начало.
Для разговора Хёк выбрал вечернее время и тихое место под кленом в дальнем углу парка, что расположился в нескольких минутах ходьбы от дома старшего. В выбранный день и время, нервничая и повторяя про себя те мысли, что сформулировал, младший стоял под деревом и ждал, когда появится Марк.
Вместе с каждым движением минутной стрелки на наручных часах Донхёка время стремилось к ночи, и уверенность в том, что младший собирался сделать, таяла. Но старший мог ведь опаздывать? Или перепутать время?
Прождав его четыре часа сверх назначенного времени, уставший и морально, и физически Хёк уходит домой. Самым логичным кажется то объяснение, что Марк просто-напросто не получил послание. Выронил его на пол, когда доставал из рюкзака учебник или тетрадь, и не заметил этого. Ведь даже если содержание письма ему не особо понравилось, он всё равно пришел бы на встречу, хотя бы для выяснения того, что же случилось. Но он не сделал этого, и Донхёк решил, что для своего же эмоционального здоровья безопаснее оставить всё как есть и не пытаться что-либо узнать. Просто сделать вид, что ничего и не было.
На следующий день они с Марком как обычно встретились перед занятиями, поболтали о новостях и поспешили в класс. Всё как всегда. Хёк чувствовал одновременно облегчение и тоску, ведь хуже не стало, но и один из шансов на что-то лучшее был потрачен впустую.
Какое-то время их общение продолжалось привычно хорошо. Однако близились выпускные экзамены, все озаботились выбором специальностей и учебных заведений. Где-то среди всей этой суеты и суматохи, подготовки к тестам и изучения листовок с программами университетов, Донхёк и Марк потеряли друг друга. Это не случилось резко или неожиданно, просто встреч и разговоров становилось всё меньше и меньше, причины для этого становились всё весомее и весомее, и никто из них не решался сделать первый шаг после длительного молчания.
Куда точно решил поступать Марк, Хёк не знал. Как и сам не сообщил другу того, что поступает в университет в Сеуле. Так даже лучше, думал Донхёк. Новое место предлагало не только интересную программу обучения, но и новые знакомства, время и пространство, чтобы вздохнуть полной грудью и забыть одного-единственного человека.