они тоже умеют любить

We don't want the same things But we're afraid to let go

ᅠᅠМальчик с большими карими глазами запомнит имя иностранки,       Ягами Лайт был тактичным ребёнком, но он дёргает мать за рукав и спрашивает про девочку, которая катается на качелях, пока другие дети разыгрывают сценки из любимых мультиков, что транслировались накануне вечером, и просит разрешения подойти к ней. — Привет, меня зовут Лайт, — маленькая ладошка протянута в подражании взрослому жесту. — Привет, я… — клаксон в автомобиле отца глушит последнее слово. ᅠᅠᅠᅠᅠᅠпотому что оно выбито на запястье витым почерком. — Лайт, мне не нравится это имя, — скулит Миса и дует губы, чтобы произвести впечатление на своего парня, коим считала и считает Лайта. Она готова повторять это легко: «Лайт. Лайт! Л а й т». Повторять, пока не отсохнет язык и не выпадут зубы, и даже тогда Амане Миса будет скулить имя Лайта и слова любви в одном предложении.       Но всё портит имя. — Я ничего не могу с ним сделать, а ты не можешь убить его носителя, — такой же разговор у них состоялся вчера, был позавчера и завтра повторится, только слова и место будут другими. Как легко Амане Миса может произносить имя Лайта, так же тяжко ей даётся произнести вслух то, кем она никогда не будет являться — родственной душой и самым близким человеком Бога, который восстанет на костях преступного мира. — Мы сами решаем судьбы людей, их жизни принадлежат мне и тебе, Миса, — Ягами держит девушку на расстоянии вытянутых рук, большими пальцами гладит голые плечи, ведь до собаки команды доходят лучше, если её поощрять, — имя на твоей руке не принадлежит мне, но я же не закатываю истерику.       Этот снисходительный тон. — Я поняла, Лайт, — она обнимает его первой, сокращает расстояние и не понимает, что пропасть между ними только растёт. — Прости меня, — её голос потух. Амане Миса уязвлена, но вместе с тем она понимает, что никогда не будет иметь всего Ягами Лайта.        Хотя бы потому, что на его запястье не её чёртово имя. — Знакомьтесь, это — Адам, — Эл представляет нового участника расследования, — она будет моим личным помощником в деле Киры.       Ягами Лайт понимает, что на шахматной доске появилась новая фигура, но какая? Не похожа на обычную пешку, если сам Эл пригласил её. Вносить коррективы в идеальный план придётся несколько дней, и первым вечером — назначить роль в этом спектакле кукловодов. Вторым пунктом должно быть имя. Лайт не настолько глуп, чтобы согласиться на сделку и сократить оставшуюся жизнь вдвое, для этого есть Амане, только как пригласить нового участника в уединённое место, где будет Миса.       Познакомить их? Глупо.       Попросить Мису надеть маскировку? Возможно, но запомнит ли она нужное имя? Забудет, как только с её губ сорвётся заветное Лайт.       Использовать обаяние и харизму? Всегда срабатывало, осечки быть не должно.       Ружьё не выстрелило.       Ты отказываешься от предложения выпить кофе и познакомиться ближе, как главный подозреваемый и будущий тюремщик. Ягами сдержано улыбается и говорит, что в другой раз обязательно покажет все достопримечательности Канто… — Меня интересует только поимка Киры, спасибо за радушный приём, Ягами, — и уходишь, даже не оборачиваешься, когда чувствуешь разъедающий кости взгляд.       Лайт свернул бы твою прелестную шею прямо здесь, под камерами и на глазах у Эла. — Подай, пожалуйста, те материалы, — детектив указывает на соседний стол. Ты вытираешь едва липкие пальцы о бумажное полотенце и обещаешь клубничному пирожному скорое возвращение, слегка закатываешь длинные рукава по привычке, и острый взгляд ловит имя на левом запястье.       Ещё одно чёртово имя. — Спасибо, — благодарит Эл. Отвечаешь стандартно и возвращаешься к изучению ранних документов. Слишком близко к его сопернику.       С каких пор Ягами Лайт даёт слабину? — Вы достаточно близки с Элом, — неосознанно он вкладывает спрессованные желчь и ярость в достаточное невинное замечание. Тетрадь Смерти меняет людей: она открывает самые тёмные и потаённые места, до которых не мог дотянуться владелец ранее. Самый яркий свет сопровождается самой густой тенью, и тень Ягами Лайта поглощает без шанса выбраться из вязкого болота всех, кто осмелится прикоснуться к Богу. — Тебя не должно это волновать, мы всего лишь коллеги, и не лезем в постель друг друга, — оставаться наедине с незрелым и не по годам умным человеком опасно. Особенно, когда этот человек является главным подозреваемым в серии безжалостных убийств, прикрытых субъективной справедливостью.       Тебе тошно смотреть в карие глаза, отливающие кармином на ярком солнце.       Тебе тяжело находиться наедине с психопатом, крадущим воздух прямо из лёгких.       Ты хочешь опустошать себя до тех пор, пока не забудешь те редкие мысли с налётом романтики, потому что поддалась влиянию психопата.       Ты целуешь Ягами Лайта со всей ненавистью и любовью, и получаешь обжигающий и обнажающий душу ответ, когда язык скользит по губам и встречается с твоим. — Это была минутная слабость, перестань преследовать меня, — ты боишься Ягами Лайта, а сейчас загнана им в угол, как заяц в поисках норы, гонимый лисицей. — Твои глаза говорят об обратном, — карминовый взгляд рушит стены, с особым старанием возведённые вокруг сердца. Он касается твоего лица — ты отмахиваешься от его руки; приближается для нового поцелуя — уворачиваешься и пытаешься увеличить дистанцию; резко делает шаг и хватает левую руку, слегка сжимает и в пресечении попытки выбраться обнажает запястье, где его чёртово имя.       Если Амане Миса узнает, что имя на запястье Ягами Лайта принадлежит иностранке, которая стала частью расследования по делу Киры, то убьёт соперницу без колебаний.       Вероятность встретить родственную душу — предначертанного Богами человека, который станет спасением и низвергнет в подземные глубины одним существованием, — мала настолько, что с большей вероятностью Ягами Лайт женился бы на Амане Мисе в ближайшие месяцы.       В замешательстве позволяешь случиться ещё одному поцелую: голодному, жаждущему и ревностному. — Ты достаточно близка с Элом, — самопровозглашённый Бог даёт дурману накрыть пеленой всю рациональность, логику и хладнокровие. Прикосновение побуждает сделать ещё одно, и ещё, и ещё, пока зверь не пресытится, но сейчас он рычит и готов впиться зубами в собственность, заклеймённую с рождения. — Мы не лезем в постель друг друга, Лайт, — задыхаешься. Преступник, коллега, убийца — он крадёт воздух из лёгких, дышит им, а ты дышишь им — преступником, коллегой и убийцей.       Он называет твоё имя, ассоциирующееся со звоном клаксона. Кармин в полутьме предупреждает, горит опасностью, и ты понимаешь истину.       Кровь невиновных, выжженная на коже.       Кровь виновных, окропляющая руки по локоть. — Ты действительно Кира, — в неверии шепчешь и получаешь очередной поцелуй, потому что голод одолевал Ягами Лайта с представления тебя как нового участника расследования.       Не имеет значения, чьей стороне ты принадлежишь: одно лишь чёртово имя отправило гореть в аду с самого рождения, рука об руку с Дьяволом, и не имеет значения, что именно ты отправишь Дьявола в ад.       Ангелы никогда не будут петь для Адама, который пошёл на поводу у Змея и вкусил запретный плод в садах Эдема.