Мор и лагерный костёр

      Спать идти было вроде как ещё рано. Пить с Огреном — уже поздно. Страж задумчиво смотрела в темноту, распростёршуюся за порогом шатра. Между шатром и костром сидел мабари. Он мечтательно чесал себе загривок задней лапой, иногда останавливаясь и поднимая хвостом тучу пыли. Видимо, мысли о бренности всего сущего одолевали и его.       Страж уже хотела было встать, плюнуть на поздний для выпивки час и отправиться-таки накачиваться гномьим элем в компании с истинным его знатоком, как вдруг между ней и темнотой возник хорошо знакомый силуэт. Он пересёк территорию лагеря и удалился в заросли, при этом так треща сломанными ветвями, что на этот звук непременно должна была бы сбежаться целая орда гарлоков. К счастью, ароматы выпивки Огрена чрезвычайно надёжно отпугивали любую нечисть.       Страж хмыкнула. Так ломиться сквозь заросли мог только Алистер в доспехах, поскольку Алистер даже в кусты не ходил без доспехов.       «Алистер!» — вдруг поразила её неожиданная мысль.       Попойка с Огреном отменилась сама собой. Действительно, кто же, как не Алистер, был настоящим кладезем лучших колыбельных на свете — задокументированных историй и откровенных небылиц о героическом прошлом славного Ордена Серых Стражей.       К моменту, когда кусты затрещали в обратном направлении, предводительница отряда уже караулила разложенный у костра Алистеров тюфяк. А точнее, она развалилась на этом самом тюфяке, положив себе под голову притащенную из шатра подушку и не оставив хозяину тюфяка ни полпальца свободного места.       Завидев начальство в полном единоличном составе у себя на спальном месте, Алистер вытаращил глаза, сглотнул и судорожно застегнул все крепежи своих лат, одновременно вставая во фрунт.       — Садись, — Страж похлопала по тюфяку рядом с собой и великодушно поджала ноги. — И сними уже свои железки, они так скрипят, что у меня голова болит.       Алистер вздохнул с облегчением. После того, как доспехи были сложены аккуратной кучкой, мабари, чуть не задравший на них лапу, спугнут и обруган, а из командирского шатра притащены ещё несколько подушек, оба Серых Стража с удобством расположились на честно поделенных спальных принадлежностях.       — Так чего тебе? — поинтересовался Алистер, жуя травинку.       — Скучно. Послушать бы что-нибудь занятное. Расскажи об Ордене, — попросила Страж. — Ты же прошёл Посвящение раньше меня. Наверняка знаешь много чего интересного. Какие-нибудь истории… Героические. Но чтоб с хорошим концом. Люблю счастливые концы.       — Ну, истории про Серых Стражей со счастливым концом — это все те, в которых архидемон хорошо отдаёт концы, — сказал Алистер.       — Но они же не только с архидемонами бились, — Страж отняла у него показавшуюся аппетитной травинку.       Алистер пожал плечами, сорвал новую.       — Ну хорошо, вспомнил я тут одну историю, как раз Дункан совсем недавно рассказывал. Вот слушай.       Мабари, подобравшийся поближе к хозяйке, удачно замаскировал неприличный звук под глухой фырк. Страж не глядя показала псу кулак.       — Дело было после Первого Мора, — начал Алистер. — Когда архидемон отдал-таки все свои концы, — что отсохло, что отрубили, что само отвалилось, — Серые Стражи ещё долго загоняли под землю остатки нечисти. И тогда пришла новая беда, откуда не ждали!       Предводительница отряда заворожённо смотрела на боевого товарища.       — От скверны заразилась земля, и начался голод. Птицы, звери — всё сдохло, — Алистер с аппетитом жевал травинку. — Люди еле таскали ноги. И вот тут размножились комары. Птиц не было, так что комары плодились, получая море удовольствия и от процесса, и от результата…       Страж издала многозначительное «гм!»       — …потому что их никто не клевал. А так как люди бегать от слабости не могли, то комарам было очень легко их догонять и кусать на лету. Так что кровососы жрали вволю и плодились, плодились и жрали, жра…       По другую сторону костра раздался смачный «плюх». Такой звук могла произвести только кунарийская ладонь, столкнувшаяся с кунарийским лбом.       — В общем, я о чём, — опомнился Алистер. — К тому времени на поверхности оставалось ещё много скверны, люди заболевали и превращались в вурдалаков. Ну а комарам всё равно кого грызть. И случилось так, что некоторые комары напились… — тут он понизил голос, растопырил пальцы обеих рук и красноречиво пошевелил ими в воздухе, — …осквернённой крови.       Страж разинула рот.       — Заражённые комары от скверны выросли вдвое и сбились в стаю, — вдохновенно продолжал Алистер. — Они несли в себе Мор и кусали здоровых людей, летая туда-сюда с огромной скоростью. Уничтожить их было невозможно — ни изрубить мечами, ни поймать в ловушку. Это был поистине новый бич Серых Стражей, и моровую комариную стаю, наводившую ужас на людей, назвали так: Коморой.       — Гемор… чего?!.. — оторопела Страж.       — Ко-мо-рой! — сердито повторил Алистер. — От трёх слов. Комариный моровой рой. Понятно?       Предводительница отряда набрала воздуху в грудь, подумала и захохотала так, что мабари гавкнул и шарахнулся в сторону.       — А тебе всё ха-ха! — возмущённо крикнул Алистер и вскочил, размахивая руками. — Я б посмотрел, как бы ты смеялась, если б на тебя попёр целый жирный обозлённый рой… да вот прямо… прямо в точности, как этот!       Алистер застыл на месте. Побелев лицом, он вытянул руку и пальцем тыкал во что-то за спиной Страж. Та резко развернулась.       Над землёй на уровне человеческого роста висело жужжащее облачко действительно на редкость раскормленных насекомых. Облачко не сдувалось слабым ночным ветерком и вообще вело себя, как нечто единое целое и живое: перетекало с места на место, будто танцевало в воздухе.       — АААА!! — не своим голосом завопил Алистер. — К оружию! Нападение! Порождения тьмы!! — Он подхватил с тюфяка очень кстати попавшуюся кучку собственных разобранных доспехов и принялся по частям швырять их в насекомых.       Страж тоже испугалась, тем более что насекомым даже от прямых попаданий было ни жарко ни холодно, мошкара просто разлеталась в стороны, а потом снова собиралась в противно зудевшую стаю.       — Чё ты орёшь? — донёсся из-за костра недовольный голос Огрена. — Блажной, что ли? Чё швыряесся? Это ж ведьма!       — Ка-какая ведьма? — опешил Алистер, разжав кулаки. Ронять ему было уже нечего, латы часть за частью пролетели сквозь тучку комарья и приземлились где-то в окрестностях палатки Бодана.       — Какая, какая… — хрипло передразнил Огрен. — Эта! Ваша… ну, которая с сиськами!       Страж плюхнулась наземь — хорошо, что попала на подушку, — и заплакала от смеха.       — Огрен, — рыдая, выговорила она, — у нас тут, знаешь ли, не одна ведьма, и все с сиськами!..       Гном, пробурчав нечто нечленораздельное, с хлюпаньем втянул в себя эль:       — Да у всех у вас сиськи одинаковые…       — Враньё! — авторитетно заявил Зевран, высунув голову из-под своего навеса.       Лицо Алистера налилось качественными свекольно-пурпурными оттенками.       — Я не понял, — угрожающе произнёс он, забыв о насекомых и, судя по всему, вообще о существовании каких-либо порождений тьмы, — ты что, мерзкий разбойник, уже всех успел перещупать?..       Страж, притянув к себе мабари, всхлипывала ему в загривок, уже будучи не в силах смеяться. Оба, и пёс, и его хозяйка, валялись в пыли, дрыгая в воздухе ногами, кто двумя, кто четырьмя.       — Настоящий мужчина, — с достоинством ответил Зевран, — никогда так не скажет о самых прекрасных формах, что создала природа!       Тем временем стая мошкары перераспределилась в воздухе, образовала силуэт женской фигуры, сгустилась и уплотнилась. Морриган, снова обретя человеческое тело, а с ним возможность говорить, сообщила:       — На самом деле Зевран одним точным словом выразил не идею Огрена, а твою, щеночек, историю…       — Но это правда! — взвился Алистер. — Я своими ушами слышал, как Дункан всё это рассказывал!..       — Ну да, видали мы таких, — усмехнулась Морриган. — Сам придумал, сам поверил. Ишь до чего дошло, уже и на прогулку девушке нельзя сходи… то есть, слетать. Я это! Я! А в меня не кидайся больше ничем, а то покусаю.       — Не надо, — буркнул Алистер. — Мало ли чем от тебя можно заразиться. Повышенной ядовитостью, например. И как ты сама себя терпишь, не понимаю.       Огрен, рассудив, что инцидент исчерпан, забулькал элем.       Мабари самозабвенно рылся в земле. Его хозяйка кое-как поднялась на ноги, не собираясь отвлекать собаку от рытья.       Рой не рой, рассудила Страж, а отмывать лицо от пыли пополам со слезами всё равно придётся.