acronym letter

      Денверское солнце опаляло, разрушало и разминало кулаки, имея все виды на одно-единственное окно. Желая его разнести на осколки всей мощью ультрафиолета, лучи проходились почти что лазером по закрытым глазам людей, что находились внутри в тёплой постели. Вместо солнечных зайчиков уверенно вышагивали лоси, топча и сметая всё на своем пути, и отчаянно заигрывали с зеркальными поверхностями, отбиваясь и перепрыгивая с одного конца на другой. Золотистое обрамление больше напоминало хищный одноглазый взгляд очередного монстра из Doom, который вот-вот выплюнет зарево в лица посмевших дальше спать жалких людишек. И даже бравый приёмный крысёныш не посмеет препятствовать адскому светилу, что уверенно решило идти до конца. Когтистые лапки скреблись в клетку, а сам зверёк то ли насмехался над беззащитностью более разумных двуногих существ, то ли отчаянно им соболезновал и выражал слова поддержки.       Эрик не выдержал первым. Он недовольно щурился, пытаясь скрыться от нахальных солнечных стрел, что уверенно указывали именно на него. И то ли они оба пропустили сигнал будильника, то ли биологические часы, что почему-то перекочевали из тела на небосвод, решили опрокинуть его раньше. Так или иначе, Эрик ласково приобнял лежащую впереди него Сьюзан за талию, прижимая ту к себе. Сьюзан в его руках чуть заворочалась, а затем всё же не преодолела желание ещё сладко потомиться в нагретой и уютной кровати. Открыв немного слезящиеся ото сна глаза, она осторожно повернула голову и столкнулась с таким же заспанным, но определенно счастливым Эриком. И это несмотря на довольно «грандиозное» ознаменование сегодняшнего дня, как возвращения к студенческим будням.        — Доброе утро, звёздочка, — нежно протянул он мягким шёпотом, притягивая Сью к себе за подбородок и целуя в немного потрескавшиеся губы.        — Кажется, ещё вчера я была Гитлером в юбке, — беззлобно сказала Сьюзан, довольно улыбаясь. Эрик же хихикнул, плотнее прижимая к себе девушку.        — Потому что кое-кто очень сердился из-за Брукса на нашей постели, — рука очерчивает плавные изгибы женского тела, пробираясь под одеяло и касаясь разогретой кожи. Сью невольно вздрагивает, покрываясь мурашками от почти что щекочущих касаний. — А ведь он пока что полноправный член семьи.        — Из-за твоего Брукса у меня вчера были приступы чиханья, — возразила Девитт, переворачиваясь так, чтобы теперь уже лежать лицом к Эрику. — И почему Брукс? Что за дурацкое имя? Почему не Уголёк?        — А разве Уголёк — классное имя? — Харрис вопросительно изогнул бровь, но Сью лишь закатила глаза и не смогла сдержать улыбки.        — Хотя бы никого не вгонит в ступор словосочетание «убери за Угольком» или «Уголёк вновь напрудил на кровать», — Сью убрала несколько мешающихся прядок, что спадали на лицо Эрика. Тот перехватил женское запястье, прислоняясь к нему своими мягкими губами. Сьюзан почувствовала необычайное тепло в районе щек и вновь расплылась в улыбке.        — Уголёк, вставай давай, а то опоздаем, — Эрик отстранился, а затем спустя несколько мгновений выпорхнул из кровати, на ходу оправляя немного задравшуюся футболку.        — Уже не звёздочка? — наигранно обиженно протянула Девитт, заставив Эрика притворно цокнуть языком. Потянувшись немного затекшими ото сна конечностями, Сью шустро пробежала мимо Эрика, пытаясь первой занять место в ванной.        — Лети давай, звёздочка, — ладонь, не упустив момент, изящно проехалась по ягодицам девушки. Сьюзан кинула на Эрика игривый взгляд, а затем продолжила свой путь к ванной комнате.       Наверное, если бы в Денверском университете был факультет архитектуры и Сьюзан поступила туда, то Эрик запросто бы смирился с огромными ватманами в комнате и у стен, полностью исчерченными линиями, геометрическими фигурами и с попыткой передать перспективу. Казалось бы, он и не прочь сам периодически помогать. Всё же, небезызвестный австриец также решил сплести свой бренный путь именно с деятельностью архитектора, смирившись с проваленными экзаменами в Венскую академию. А потом как-то не срослось, и вместо плавных и резких штрихов на бумаге появлялись рваные края на карте Европы, а сам Эрик ещё давно с упоением наблюдал за этим действом. Было красиво и заманчиво наблюдать за тем, как бесятся окружающие от подросткового максимализма, что выливался в интерес к устройству Третьего рейха. С кем не бывает? Побесится и отпустит. И хвала Геббельсу, что со временем действительно отпустило.       Сейчас же Сьюзан пичкает его юриспруденцией, всячески напоминает о том, что в стране очень много проблем от второй поправки к конституции, а Харрис натянуто улыбается, пытаясь соглашаться со всеми аргументами против повсеместного приобретения оружия при достижении всего лишь восемнадцати лет.        — Мы живем в стране, где пить пиво легально можно только после выпуска из школы, а покупать оружие — хоть в двенадцатом классе! А если бы в нашу школу кто-то вошёл с ружьём наперевес? — когда-то неугомонно толковала Сью, переворачивая страницу за страницей из учебника. Эрика тогда пробрал настоящий мороз вместо какого-то там холодка по спине; его бросало попеременно в жерло вулкана, а затем опускало на поверхность отколовшегося в следствии столкновения с «Титаником» айсберга. Словами не передать, как сильно он тогда напрягся, нервно перебирал пальцами, а затем просто молча согласился, бросив что-то наподобие «разве что конченные придурки так могут». А он не смог.       На часах было полвосьмого, когда Брукс в клетке чихнул, Эрик уверенно ударился мизинцем о ножку кровати, а Сьюзан выпорхнула с влажными плечами из душа. Выматерившись себе под нос, Эрик окинул взглядом уже ожидающего на прутьях Брукса, что пытался унюхать хоть какое-то присутствие временного хозяина. Подойдя ближе и превозмогая ноющую боль в ушибленном месте, Харрис открыл дверцу и протянул раскрытую ладонь внутрь. Крыса быстро на неё взобралась, цепляясь коготками за слегка шершавую кожу.        — Опять ты за своё! — Сьюзан нахмурила тонкие брови и скрестила руки на груди, пока черный шерстяной комок взбирался по предплечью Эрика. Пронзительно чихнув несколько раз, Сью поспешила удалиться на кухню, шлепая тапочками по кафелю.        — Эх, дружище, никто нас, мужчин, не понимает, всё им не так, — вздохнул Эрик, усаживая Брукса к себе на плечо. Грызун слабо прикусил ткань футболки, а затем оказался вновь у своей клетки. — Мне нужно пойти в душ, тебя я не потащу, ты плавать не умеешь.       Животное понимающе кивнуло, а потом переползло через порожек к себе в опилки.       Сьюзан монотонно размешивала ложкой сахар в своём кофе, то и дело постукивая по стенкам чашки. Взгляд её смещался с пузырьков на поверхности напитка на вид за окном. В носу снова неприятно покалывало, а капилляры в глазах постепенно наливались кровью. Не сказать, что от нового питомца слишком много проблем, но и не замечать его присутствия в принципе для её организма было довольно тяжело. И потянуло ведь Эрика забрать именно эту шерстяную булку, да и ещё заранее, за несколько недель до праздника, на котором этот маленький чёрный кусок наконец проявит себя. Интересно, спустя какое время Дилан выбросит его на помойку? А вдруг у него тоже обострится аллергия? Неужели в таком случае придется экстренно пристраивать Брукса в добрые руки? А если да, то кому?        — Я чувствую твою грусть издалека. Что случилось? — мужские ладони опустились на поникшие плечи, а затем к её спине прижался Эрик. Ласково поглаживая тело Сьюзан, тот слегка наклонился, оставляя смазанный поцелуй на щеке.        — Почему именно его и почему именно сейчас? — Сьюзан отхлебнула немного кофе и поставила чашку на стол. Напиток немного остыл, потому никакого противного жжения на языке и в горле не было, но и явная прохлада не придавала какого-то изящества к утренней традиции бодрости. Девитт вздохнула, потирая щеку, на которой всё ещё мимолетом оставался след от поцелуя.        — Ты до сих пор за Брукса переживаешь? Я тебя умоляю, — Эрик присел рядом, заправляя намокшую от воды прядку за ухо. — Его скоро здесь не будет, он будет радовать совершенно другого человека. Но, по правде говоря, я к нему так привык...       Харрис прикрыл глаза и подпер щеку рукой. Вид у него был крайне задумчивый, словно он пытался придумать дальнейшие оправдания для своей выходки и разного рода мольбы о том, чтобы завести какого-то питомца. Сьюзан видела, какими грустными глазами проводил своего хозяина Спарки, когда тот уже окончательно перебирался в Денвер. Тогда было ощущение, что вся его длинная шерсть вмиг поседела и осыпалась, принимая всё положение данной ситуации. Говорят, что питомцы похожи на своих хозяев, но между йоркширским терьером с гладкой шёрсткой и Эриком явно чувствовалась огромная разница. Хотя, только во внешнем виде.       Всё своё свободное время он посвящал только двум существам на этой планете: Сьюзан и Спарки. Осыпал их такой заботой, что терьеру бы хватило на тридцатилетний защитный купол вокруг, что все блохи и паразиты вымирали при малейшем попадания в зону действия резвой собачонки; тогда как при таком раскладе Сьюзан явно поняла, что судить людей по внешнему виду и мгновенно ставить знак равенства между грубым стилем в одежде или стрижке и таким же состоянием души — ничем не подкрепленный бред. Порой хотелось задать один-единственный вопрос: «Что же ты, Эрик Дэвид Харрис, сделал такого, что не остался незамеченным для меня и моих чувств?». Люди в подобных случаях могли бы искать ответ на него в исписанных тетрадках или в текстовых сообщениях на телефоне втайне от партнёра, но в случае Эрика, чтобы понять причину таких действий, нужно было наоборот сметать прочь все бумажки, а затем просто выслушать его до конца. Сделал ли это кто-нибудь за его жизнь? Да, всё те же два главных существа в его жизни.       И Дилан Беннет Клиболд.       Он выслушивал его даже тогда, когда крик, казалось, утопал ещё где-то в горле, не выбравшись наружу. Он приодобрительно улыбался и говорил «я всё решу», если дело касалось чего угодно... В большинстве своём, прикрытия задницы Эрика, но при повседневных проблемах эта мягкая улыбка и полные искренности голубые глаза выглядели убедительнее тысячи жалких потуг психологов, что с нескрываемой скукой даже не пытались докопаться до проблемы внутри него. По правде говоря, сам Эрик не хотел лезть внутрь себя, а затем что-то оттуда доставать с победным видом, но спустя какое-то время это «что-то» давало о себе знать. И тогда он полез. Только это заставило его напрячь самого себя, вывернуть кости на сто восемьдесят градусов, а затем с горькими слезами выбрасывать и уничтожать весь мусор, что приносил удовольствие не ему самому, а маленькому ребёнку внутри него. Обиженному, озлобленному на весь мир, который хотел славы, внимания и... несколько десятков напалма. Свой обещанный огонь он получил — искрился и плавился в костре, пролетел заслуженные десятки метров в виде пепла, а затем осел на дно, больше не выказывая себя никоим образом. И с этой частью было покончено.       А Дилан вёл себя подозрительно.       Он выглядел порой страшнее, чем до этого. Нет, не в плане внешности, а скорее исходящей от него ауры. Была надежда, что все эти махинации дадут ему наконец спокойно пожить, найти что-то стоящее, а в конечном итоге же Дилан продолжал разлагаться, но уже без финальной цели умереть. Эрик беспокоился, но не мог разузнать причину такого странного отрешенного состояния лучшего друга. Не выспался, снова мучила изжога, головка молотка неудачно приземлилась на большой палец — да что угодно! Он явно увиливал от ответа, но продолжал увядать на глазах. Его состояние было прямо пропорционально длине его волос, которые он также запустил. И если раньше отросшие вьющиеся пряди придавали ему определенной миловидности, то сейчас напоминали пакли старухи, что уже не имела банально сил на их уход. Эрик был уверен, что Дилан точно не преодолел рубеж в пятьдесят лет, но морально давно мёртв, а за его спиной явно находится кто-то ещё, не давая Дилану просто беззаботно закончить этот школьный переполох. Эрик отчетливо видел промелькнувшие тени вдалеке — закат июньского дня дал ему индульгенцию. Но Клиболда будто засасывало с двойной силой.       С двойной силой его также нужно было оттуда вытаскивать.       Эрик был в бешенстве, когда Дилан, словно ничего не случилось, спокойно поведал ему, что расстался с девушкой, с которой он встречался до этого. И даже не потому, что Дилан его не уведомил, хотя и это тоже, а потому, что он продолжал крутить шашни с теми, кто должны были наконец оставить его в прошлом. Не было у Эрика ненависти ни к Кристин, ни к кому более, зато была ненависть к обстоятельствам, что вновь пускали Дилана в водоворот колумбайновских дней. А ведь какая разница, что они давно выпустились и учатся в колледжах? Если рядом с человеком находится его прошлое окружение, то оно определенно будет напоминать о событиях, что пронеслись позади. И это не какая-то ностальгия в их понимании. Всё было куда серьёзнее, и Дилан относился к этому куда лучше, а всё равно будто тормозил весь процесс восстановления намеренно. А что, если и не Дилан вовсе?..        — Существует право, по которому мы можем отнять у человека жизнь, но нет права, по которому мы могли бы отнять у него смерть, — беспричинно выдал Эрик, чем приковал к себе взгляд Сьюзан. — Ницше сказал.        — А к чему здесь Ницше?.. — с долей осторожности спросила Сью, отчетливо видя неоткуда-то взявшееся подавленное состояние Эрика.        — Вспоминал наши тёрки по поводу второй поправки, да и подумал, что куда проще объяснить людям, почему ты убил человека, нежели то, почему ты этого не сделал при дозволяющих обстоятельствах, — Эрик открыл глаза, а потом слабо улыбнулся. — Вот нужно было мне с Диланом поступать на факультет философии — такой талант пропадает!..        — Талант сейчас пропадёт, если кое-кто через пятнадцать минут не заведет машину, — Девитт погладила щеку Эрика большим пальцем, а затем прошлась ладонью, к которой Харрис мгновенно прильнул, словно котёнок, ищущий ласки.        — Уже бегу, будущая Фемида, — Эрик на долю секунды прижался к губам Сью, после чего отстранился и пошёл переодеваться.

***

      Когда комната уже несколько часов стабильно не ощущала дневного света, то услышать шум на кухне было последней здравой вещью. Брукс долго ворочался, пытаясь не обращать внимание на шипящие звуки за стенкой, а потом всё же не выдержал. Распахнул глаза, пытался привыкнуть к темноте, осматривал потолок и близлежащие вещи, пока не добрался до кровати Дилана. Самого его там не было, хотя никуда чисто физически он уйти не мог. Брукс лежал в неком ступоре ещё несколько мгновений, а затем всё же встал, надел тапочки, после чего пошёл докладывать взволнованному такой ночной активностью друга головному мозгу.        — Привет? — Дилан с неким испугом отстранился от плиты, на которой что-то готовилось. Он взглянул на вошедшего Брукса, а потом нетерпеливо вернулся за прежнюю деятельность.        — Ты на часы смотрел? Ты чего тут забыл в три утра? — практически никаким от прерванного сна голосом спросил Брукс, на что Дилан ответил уж слишком бодро, словно он и не ложился:        — А я картошку жарю.       Брукс на минутку выпал из реальности, что даже его рука, потянувшаяся к выключателю, повисла в воздухе.        — В три утра? — переспросил Браун, нажимая на кнопку. Свет противно резанул по глазам обоих, отчего они недовольно зажмурились.        — Ага, не спится мне, — объяснил Дилан, деревянной лопаткой переворачивая крупные куски картошки. В целом, состояние её также оставляло желать лучшего: где-то с глазками, где-то с небольшой оставшейся кожурой, да и ломти чересчур большими были. Тем не менее, Дилан выглядел счастливее некуда, будто его пригласили обслуживать вечер самого Джорджа Буша-младшего. — Будешь?        — Я не фанат ночного жора, уж прости, — хмыкнул Браун. — Сворачивайся давай, ты же утром не проснешься, да и меня уже тянешь в этот бедлам. Случилось что-то?       Шипящее масло выстрелило прямо на руку Дилану, из-за чего тот ощутил явное дежавю. Шикнув в сторону разъяренной сковороды, он убавил огонь, а потом с тяжелым вздохом опустился на стул.        — Я не мог уснуть всю ночь. Постоянно думаю о ней и ничего с этим не могу поделать. Я боюсь, что я не успею сделать всё так, как изначально задумывал... — Дилан потёр виски, а потом просто опустил подбородок на сложенные руки на столе. Брукс чутка помедлил, а затем также сел за стол, с нахмуренным видом глядя на обеспокоенного товарища.        — Вечно ты впутываешься с этими девками куда-то, мне на тебя смотреть уже не больно, а тошно. Ты с одной не разобрался, а тут снова лезешь, — Дилан бросил на него взгляд, как будто хотел уничтожить и испепелить в сию же секунду.        — Я с ней разобрался, теперь очередь разбираться с другой, — буркнул Клиболд, вновь опустив взгляд на свои сведенные локти. — Как думаешь, у меня есть шанс?        — Оставь эту жаренную картошку в её аудитории, напиши на боксе «Для Марлы Фауст», и она твоя, — Браун хмыкнул, а затем покосился на дымящееся блюдо. — Пока она, блять, не сгорела, Дилан! Дилан подскочил, а затем метнулся к плите, отставляя сковороду с огня. Как бы Дилану не хотелось назвать одну из сторон «слегка поджаристой и хрустящей», она была абсолютно сгоревшей. В целом, только одна, которую можно было легко убрать при помощи тёрки...        — Приятного аппетита тебе, завтра попробуй только поныть, что тебе плохо и голова болит, — Браун вернулся обратно к себе, по пути с громким хлопком закрывая дверь на кухню. Дилан остался один. Он и его жареная картошка на зубчиках вилки.       Этой же вилкой хотелось выколоть себе глаза, что едва разлепились наутро. Он просидел на кухне ещё час, а затем только пошёл к себе, завалился на кровать и попытался уснуть. Уснул он только за полтора часа до ожидающего их звона будильника, а потому его терзало стойкое чувство, что он и не спал вовсе, а так, прикрыл глаза на секунду-две.        — А я говорил, — с долей ехидности сказал Брукс, пока наблюдал за тем, как Дилан трёт свои глаза. — Если бы ты не картошку жарил, а какую-то одну из этих двух, то я бы тебя понял гораздо лучше. Не туда ставишь приоритеты, Дил.        — Не думал, что когда-то буду мечтать вернуться во времена старшей школы, — изрёк Клиболд, напоминая скорее запойного пьяницу, нежели нормального подростка. — Там пропускать можно было, да и общение внутри стен имело другой подтекст.        — Тебе бы дали нагоняй за совращение юных десятиклассниц, — пожал плечами Брукс.        — А здесь меня дерут похлеще Колумбайна. Люди всё те же, представь себе, а стало в разы сложнее! — Дилан сел на кровати и просто пребывал в прострации, не двигаясь ни в какую сторону. — Раньше это было круто — видеть знакомые лица. Сейчас это дико невыносимо.       Иногда Дилану казалось, что если у него появится шанс свалить отсюда в другой штат и поступить в другой университет, то он бы им воспользовался. Главное — подальше от Колорадо, от старшей школы Колумбайн, от Литлтона, от всего этого. Интересно, дорого ли стоит обучение в штате Мэн?       На занятиях Клиболд чувствовал себя стеклянным попрыгунчиком, который при каждом ударе неумолимо трескался и истошно вопил, не желая разбиваться вдребезги. Из-за недосыпа зрение расплывалось ещё больше, отчего Дилан понемногу начинал злиться. Обиженная злость — он называл это как-то так, когда всё настолько вокруг тебя сжимается, что ты обижаешься и отвечаешь агрессией на происходящее, давишься слезами и кричишь о том, как же тебя всё заебало. Хотелось порой уткнуться лбом в стол, а затем сладко проспать оставшиеся пары. Но громкое и отчетливое постукивание преподавателя рядом с собой постоянно выводило мозг из уже настроенного на отдых состояния. Приходилось терпеть, превозмогать неприятное покалывание в глазных яблоках, а потом снова по кругу.        — Клиболд, возьмите себя в руки, — постоянно твердили ему преподаватели, когда видели апатичное состояние своего студента. Дилан казался сам себе разбитым и склеенным с помощью нескольких пластырей. Они лишь создавали видимость целостности, но едва ли попадали в неблагоприятную среду, так сразу расходились и отклеивались. В руки не хотелось брать себя. Хотелось брать кого-то другого, да и желательно надолго, чтобы не отпускать вовсе. Но Дилан понимал — это всё временно. Это — не обещание, а шанс. Шанс, который упускать Дилан не имел права. Оставалось не так много, что сводило с ума самого Клиболда и пускало его по кругу несбывшихся ожиданий и надежд. Сколько ещё он сможет так выдержать? Год? И что он будет делать в октябре, если доживет? Закончит начатое? Вполне вероятно.       Высокая фигура без какого-то толка и без определенной цели слоняется по коридорам. На левом плече висит рюкзак, а правая рука каждый раз оправляет немного заломленную голубую ткань. Как будто от этого что-то поменяется.        — Ди-ил! — тянется из другого конца коридора, на что Дилан поворачивает голову. К нему буквально мчится на всех порах Девон, держа в свободной покачивающейся руке учебник в мягкой обложке.        — Привет, — Дилан вновь трёт неприятно колющий глаз, а затем мягко улыбается своей подруге. Девон тянется к нему с объятиями, на что Клиболд немного приседает, чтобы не создавать ростовых проблем. — Как жизнь за первый взрослый день?        — Ты называешь это взрослыми днями? — Адамс с ответной улыбкой смотрит ему прямо в глаза, а затем склоняет голову набок. — Здесь гораздо лучше, чем было до этого! Ну, по крайней мере, мне так кажется. Всяко ты здесь больше меня.        — Взрослая жизнь начнется после того, как ты и ещё сотни нерадивых первокурсников будете взбираться на вершину Сэнтинель только ради покраски огромной буквы «А» у самой вершины*, — Дилан ей подмигивает, на что Девон с непониманием в глазах вопросительно ожидает объяснения. — Я слышал, что в этом году это посвящение выпадает на мой день рождения, поэтому буду хвастаться всем, что ради моего юбилея новички выкрашивали в триколор целую букву.        — Вот так вот, да? — Девон прищуривает глаза с небольшим слоем персиковых теней на веках, а потом вновь хватает Дилана под руку, как вчера. — А всё же, Дил, что тебя так взволновало в ней?       Дилан нервно оглядывается по сторонам, а потом вместе с девушкой отходит в сторону. Этот перерыв между парами самый большой, потому не было никакой спешки.        — Ты же сама знаешь, что я часто жалею о том, что не успел сделать раньше. Я как будто не взрослый человек, а маленький ученик, что постоянно вынужден сдавать хвосты злому дяде в очках и пиджаке, — Дилан опускает глаза вниз, рассматривая носки своих кед, но затем бегло проходится по виду за окном, возле которого они разместились.        — Так это твой шанс, не упусти его! Ты же разве не этого хотел? — Девон складывает руки на груди, пока Дилан в попытке что-то выдать открывает рот.        — Я не думал, что я столкнусь с этой проблемой. Вернее, я не думал, что этих проблем будет уже две...        — Ты о чём? — Адамс, немного погодя, запрыгивает на пластмассовый подоконник, чтобы быть на одном уровне с лицом Дилана. — Почему проблем две?        — Я очень радовался, когда выбрался из клоповника под названием Колорадо, но сейчас я уже не чувствую себя в прежней безопасности. Просто... Меня окружают те же люди, пускай события разнятся. От этого должно быть тепло на душе, но от некоторых оно резко усиливается и устремляется в голову, — Дилан запрокинул голову назад, выдыхая накопившийся воздух наружу.        — Кстати, ты как? Тебе хорошенько так досталось? — Девон отчасти чувствовала свою вину, ведь удержать тело друга для неё оказалось непосильным трудом, отчего тот грохнулся прямо рядом, да и она сама спровоцировала такую бурную реакцию.        — Нормально, но жить буду. В конце концов, сотрясения я не получил. Зато замечательно порезвился в отключке, — его уголки губ сами по себе взметнулись вверх, хотя ситуация к тому не располагала.        — Кристин здесь, ты знаешь об этом? — внезапно перебила того Адамс, вогнав Дилана в самый настоящий ступор.        — Она пришла?! — с огромной радостью в голосе спросил Дилана, скрестив два пальца на удачу. Адамс развела руками.        — Я её не видела, но я знаю, что она тоже здесь. Я потому и спросила, — ответ мгновенно охладил пыл Клиболда, потому оставалось только вздохнуть и надеяться на чудо завтрашнего дня. — Я хочу тебе только добра, Дил, поэтому если что, то не пугайся, хорошо? В плане, я прекрасно помню твои мысли по поводу Марлы, но если ты уже не в этом, то просто скажи мне.        — Я всё ещё в деле, — Дилан почесал затылок, а потом снова обернулся. Через несколько компаний мимо проходящих студентов он уловил высветленные пряди из общей тёмной копны волос, а затем обернулся на Адамс.        — Дерзай, Водка, или как вы там ещё себя называли, — неосторожно кидает ему вслед Девон, из-за чего Дилан останавливается на полуразвороте.       Горло сдавил отчаянный спазм, а паучьи лапки уже собственными силами взбирались наверх с помощью канатика пищевода. Это не её вина, она ведь не знала. Рука дёргается в тике, а дыхание спирает напрочь, будто он превратился в астматика, которому нужна доза из заранее припасенного ингалятора. Когтистые волосатые конечности обвивают тело сзади, теснее прижимаясь и въедаясь в кожу. Дилан боится оглядываться назад, хотя чувствует присутствие в прямом смысле этого слова.        — Спасибо, — небрежно отвечает Дилан, холодно отстраняясь и идя навстречу своей верной смерти и неизменной пищи для существа позади. Марла подымается по лестнице, и Дилан ловит подол её лёгкого платья уже на пороге библиотеки. Боже, сейчас он чувствует себя чёртовым маньяком, что охотится на юных дев, но вместо дикого адреналина он чувствует лишь волнение и безумно стучащееся сердце, что готово было выпрыгнуть из груди. Лапка больно щипает за голень, отчего Дилан шипит, а затем, поняв уловку, вновь аккуратно лавирует вслед за девушкой. Восемь глазок оглядываются по сторонам, а рот обнажает клыки, теперь уже указывая налево: в область локеров. Дилан криво усмехается и уже даже не чувствует ног, проходя скорее автоматизированно, нежели сознательно. Осталась ли у него частица самосознания? Не развеялась ли она вслед за писаниями, что были наполнены только частью его искренности перед этим миром? Какие из тех строк принадлежали Дилану, а какие — Водке?       Марла стоит у локеров вместе с кусочком бумаги, где, по всей видимости, был код и указание местонахождения. Она сопоставляет цифры и буквы с представленными впереди шкафчиками, а затем продолжает поиски, отходя всё больше и больше вправо. Наконец, её рука останавливается рядом с дисплейным пин-кодом, уверенно нажимает четыре цифры, что визуально собирались в какое-то подобие квадрата, а потом отпирает шкафчик. Она забрасывает вещи внутрь, затем захлопывает его, прежде чем почувствовать, как её талию обвивают мужские руки, а на плече умещается крупный подбородок.        — Привет, — лапки цепляются за ткань, прижимая Фауст покрепче к себе.       Она тонко и пронзительно вскрикивает от испуга, а затем пытается вырваться из объятий. Поворачивает голову в сторону, а затем, с округленным глазами, перестает брыкаться. Хватка ослабевает, а они сами выжидающе ждут то ли ниспослания сверху, то ли каких-то объяснений.        — Ты меня напугал! — отчаянно говорит Марла, инстинктивно вжимаясь в локеры. — Да что ты вообще знаешь о личном пространстве?!        — Стой-стой, я не хотел тебя напугать! Ты не помнишь меня, да? — рука почему-то тянется к коротким волосам, будто бы вся причина крылась именно в них. А вернее — в их длине. Марла качает головой, но затем немного отходит от шокового состояния.        — Ты... — она обводит указательным пальцем всю его фигуру, а затем останавливается на лице. Обводит по кругу волосы, а потом указывает на мочку левого уха. Она не выделялась привычным серебром, что вновь вгоняло в ступор. — Господи, да неужели?!       Дилан почему-то пожимает плечами, в непонятках улыбаясь и пытаясь справить на девушку адекватное впечатление. Она нетерпеливо трясет руками, после чего бросается ему навстречу, уволакивая по кругу в объятиях.        — Поверить не могу, кто-то вспомнил, — Дилан скользит ладонью по открытой спине Марлы, подсознательно задерживая пальцы на родинках и небольших шрамах.        — Тебя попробуй узнать! — оправдывается Марла, отпуская Дилана из теперь уже своей хватки. — Что случилось с твоими волосами? Ты похож на себя в одиннадцатом классе!       — Пойдём, — Клиболд подает ей руку, которая она охотно сжимает, а затем оба направляются к выходу из библиотеки.       Они проходятся по коридорам, будто бы какая-то парочка — держась за руки. Дилан слегка уводит её вбок, после чего оба садятся на мягкий диванчик в зоне отдыха.        — Так что случилось с твоими прекрасными локонами, а? — она задает ещё один вопрос, прежде чем прикасается к коротким кудряшкам. Пальцы мягко вплетаются в общую густую копну, а Дилан почти что на грани, чтобы ненароком не выдать какой-то звук, схожий с кошачьим мурлыканьем.        — Моя новая жизнь, — спокойно отвечает Дилан, задерживая взгляд на искренне довольном лице девушки, что трепала его за волосы.        — То есть? — она отстраняется, складывая руки на коленках.        — Мы с Эриком... Ты помнишь Эрика Харриса?        — Смутно, если быть честной, — Марла закидывает ногу на ногу, оправляя чуть задравшийся подол, что обнажал область выше бедра. Взгляд голубых глаз устремился от колена и выше, но Дилан мотнул головой, вновь приковывая внимание к лицу девушки.        — Мы после выпуска решили сделать что-то такое, что могло бы начать нашу жизнь с чистого лица, — объясняет Дилан, пока Марла постепенно расплывается в улыбке.        — И ты решил постричься? — с долей насмешки спрашивает она, вновь пытаясь сдержать себя от огромного желания погладить мягкие завитки.        — О нет, я не просто постригся — мы оба побрились налысо, — с долей гордости отвечает Клиболд, пока Марла открывает рот в изумлении.

8 августа, 1999 год

      Процедить сквозь зубы «конченный» — самая лёгкая вещь, что могла быть использованной по отношению к Эрику. Это не было предательством, но Дилан ощущал огромную обиду внутри. Эрик беззаботно предложил ему встретиться, поскольку у него появилась новая идея, что можно сделать ещё, чтобы окончательно слететь с этой вагонетки под названием «Колумбайн», чей путь стремился в никуда.       «И как только Сьюзан не выпнула тебя из неё раньше?» — думал про себя Клиболд, затем изумленно оглядываясь то вперёд, то назад. Огромная зависть внутри продолжала распирать тело и вырабатывала кислоту вместо слюны и пота, вынуждая Дилана струиться радиоактивным свечением и отравлять всё живое. Окончательный стресс сглаживал лишь позавчерашний концерт, после которого Дилан не чувствовал ни ног, ни шеи, ни чего-то другого. Места, где останавливались ладони Марлы, чтобы подарить ему объятия на прощание, горели адским огнём, стоило только вспомнить об этом моменте. Щека пылала не меньше — там оставался невесомый след поцелуя. Редкость, если судить по меркам Дилана Беннета Клиболда.       Этот же мелкий козёл определенно получал такое ежедневно.       Август и так трепал ему нервы дальнейшим отъездом, но почему-то злость по отношению к нормальной и налаженной жизни Эрика только возрастала в геометрической прогрессии, даже не думая идти на спад. И Дилан корил себя за это, ведь так неправильно. В подобных случаях нужно радоваться за лучших друзей, что решили свободно расправить крылья, ощипать подгорелые перья и наконец наладить своё бытие. Но Дилан и дальше продолжал сжигать напрочь всю вспомогательную конструкцию для полёта, мучаясь в вечных экзистенциях. Хитрость сыграла с ним злейшую шутку, за которую скоро придёт час расплаты — его крылья окажутся выдранными с корнем. Но падшие ангелы всё равно остаются ангелами, не так ли?       Дилан подцеплял заусенцы и неторопливо рассматривал изменившийся интерьер комнаты Эрика. Он решил остаться внизу, но голые стены непривычно давили на голубые глаза и на неокрепший мозг своей пустотой. Было чувство, что это совершенно другое место, да и пахло здесь также по-другому.        — Выкладывай, — вальяжно сказал Дилан, на что Эрик окинул его каким-то соболезнующим взглядом.        — Уверен? — переспросил он, на что Клиболд кивнул. — Я сам в шоке, почему мне пришла эта идея в голову, но я просто пересматривал «Прирождённых убийц» и кое-что заметил.       Эрик достал кассету с фильмом с полки, а затем вновь сел рядом с Диланом.        — Смотри, — он показывает пальцем на Вуди Харрельсона на обложке, а затем выжидающе смотрит, слегка прищурившись.        — Смотрю. И? — Дилан пытается вглядеться в лицо актёра, но так ничего и не подмечает, пока Эрик не начинает накручивать его длинную прядь на палец.        — Теперь дошло? — Харрис чуть тянет её на себя, отчего Дилан шипит. — Ты же ради него и отращивал их, не помнишь? Ты сам сказал, что хочешь быть похожим на Микки, чтобы найти свою Мэллори, и так же защищать её от копов в баре, как и он...        — Эрик, нет! — Дилан отрицательно качает головой, прикусив нижнюю губу.        — Я с тобой, — уверенно отвечает ему Эрик, заглядывая в голубые глаза. — Я тебя здесь не оставлю одного. Пойми же, что это — тоже часть твоего прошлого. А если ты хочешь и дальше наследовать Микки, то он под конец тоже бегал лысым.        — Да, но я обзаведусь волосами только к следующей жизни! — настойчиво противится Дилан. — Это только у тебя они отрастают за несколько месяцев!        — Новые ощущения? — Харрис выгибает бровь, на что Дилан нетерпеливо выдыхает.        — В жопу эти новые ощущения.        — Нет, как раз в жопу новых ощущений не нужно! — Эрик отвечает слишком резко даже для себя, отчего оба, немного выждав, начинают смеяться, будто бы посетили какой-то качественное американское стенд-ап шоу.       Дилан ещё сомневается, но затем просто кивает. Если это действительно нужно — он заметит прогресс в скором времени, и все сомнения махом развеются. Они делят различные тупые планы поровну, сталкиваясь на одном перекрёстке с одними и теми же результатами, проблемами и их решениями. Почему же и здесь не поддаться?        — Блять, чувак, да я прирождённый убийца! — Эрик цитирует Микки, едва ли он покидает парикмахерское кресло. Дилан задерживает взгляд на его гладкой макушке, прикрывая собственный рот, словно теперь уже его собираются вести в газовую камеру.        — Ну а я не такой плохой, каковым меня все считают, — подхватывает Дилан, пытаясь разворошить память на предмет бегущих строк субтитров. — Каково оно, Эрик?        — Странно, — Харрис осторожно касается пальцами кожи головы, словно пытаясь найти там хоть один намёк на волосы. Но всё тщетно.        — Я боюсь, — признается Дилан, уводя глаза вбок. Эрик понимающе кивает и угукает.        — Я рядом, — напоминает ему Харрис, прежде чем Дилан начинает свой последний путь по красной дорожке вплоть до кресла. Эрик действительно рядом — это чертовски успокаивает. Они действительно делят различные тупые планы поровну. Но Дилан, в отличие от Эрика, не предпочитает наблюдать за их исполнением, поэтому просто высиживает положенное время с закрытыми глазами, отчетливо ощущая щекочущие его шею состриженные пряди волос. И не менее по-детски жмурится, когда по короткому ёжику проходится бритва. Эрик держит за того кулачки, словно сейчас его друг проходит самое сложное испытание за свою жизнь. В целом, так оно и было. Минуты превращались в какую-то пытку, и Эрик божится, что слышал какой-то звук, напоминающий крик. Дилан даже не смотрит на своё отражение после, а просто надевает сверху кепку и торопливо идёт к выходу.        — Я похож на ебанное яйцо, да? — с нервным смешком спрашивает Дилан, на что Эрик пожимает плечами.        — Ты и до этого сильно не отличался, — Харрис улыбается, а затем толкает друга в плечо. — Не бойся, морской пехотинец, у тебя есть бравая команда!        — Ты и моя шизофрения?        — Я не знал, что у тебя шизофрения, — как-то несвойственно тихо бормочет Эрик, уходя прочь.        — С такими темпами разовьется, — бросает вдогонку Клиболд, идя следом.       Дверь дома распахивается совершенно по-новому. Такое чувство, что Дилан не был здесь долгие годы, а теперь вот вернулся. Он проскальзывает внутрь, снимает с себя обувь, а после хочет по привычке снять кепку и пригладить волосы, но...        — Боже мой! — из рук Сью Клиболд выскакивает пустая тарелка, а затем с громким звоном разбивается о кафель, пока женщина неподвижно стояла на прежнем месте и неморгающим взглядом окидывала фигуру младшего сына.        — Привет, мам, — Дилан пытается выразить спокойствие, хотя хотелось разрыдаться прямо на пороге. Будто с волосами ушла часть души, ей-богу.        — Когда я говорила, что мне не нравились твои длинные волосы, то я не имела в виду это! — с долей оправдания говорит Сью, наконец сдвигаясь вперёд. — Дилан, что случилось?!        — Всё в порядке, мам, — Клиболд идёт к ней навстречу, а потом успокаивающе обнимает. — Я просто захотел изменить в себе что-то.       Дилан гладит мать по спине, а потом наконец понимает, что же ещё исчезло вместе с длинными светлыми прядями.

Кто это сделал? Микки и Мэллори Эрик и Дилан это сделали!

***

       — О боже, я бы не хотела это видеть, — честно тянет Марла, с одобрения Дилана кладя голову ему на плечо.        — Эрику не привыкать — он со своей морпех прической всю жизнь ходил. А я чувствовал себя огромным яйцом. Вот представь — по привычке тянусь завязать хвост или заправить прядь, а волос-то нет уже, и я так и стою с рукой у уха. Долго потом отвыкал, — Дилан усмехается.        — И это только за два года так? — Марла вновь накручивает короткую прядь на палец, чуть ли не пища от победы внутри себя, будто она прикоснулась к чему-то таинственному и запретному.        — Я не думал, что волосы могут расти так медленно. Эрик вернулся к себе прежнему уже спустя пару месяцев, — рука Дилана осторожно обнимала девушку за плечи.        — Так ты снова будешь отращивать волосы до прежней длины или будешь поддерживать эту? — она смотрит на него с неподдельным интересом, явно намереваясь склонить его к прежнему образу.        — Снова Микки Нокс? — наконец спрашивает у неё Клиболд, на что Фауст кивает:        — Ага.        — Да вот только без Мэллори, — Дилан скользит ниже, касаясь нежной кожи локтя и предплечья.        — Ну, это пока что, — загадочно тянет Марла, подмигивая ему. Дилан щелкает пальцами, а потом кивает, полностью соглашаясь с сутью её слов.