...приди на помощь, если видишь чужие страдания...
— Ну и помотало тебя знатно, — фыркает Брукс, глядя на вновь взбешенного и одновременно расстроенного чем-то Дилана. Тот взметнул руками вверх, а потом с силой сдавил всё ещё находившиеся в зажатом кулаке ключи. Послышался треск, отчего Дилан мгновенно разомкнул руку, пытаясь сразу же понять причину такого звука. На брелоке с астрологическим знаком проступила ещё одна трещина, но уже побольше, чем была до этого. К ней присоединились совсем незаметные малютки, грозящиеся при следующем небрежном движении отшвырнуть полноценный кусок стекла. — Отъебись от меня, Брукс, — с заметной дрожью в голосе сказал Дилан, кладя ключи обратно в карман джинсов. Он прошел в комнату, по пути едва ли не снеся содержимое на письменном столе. Брукс подбежал к нему сзади, пытаясь встряхнуть того за плечи, чтобы он ещё чего-то подобного не наделал, но Дилан попытался грубо отстраниться. — Отстань, блять, мне плохо! Браун застыл в неком шоке, но затем просто отпустил друга, что пошёл в противоположную сторону и заперся в ванной. — Ты не можешь просто так взять и закрыться в этой чертовой ванной комнате! Что случилось? — Брукс дёрнул за ручку, чтобы ещё раз удостовериться в не послышавшемся ему щелчке щеколды, а потом прижался к двери плечом. — Дилан, ты реально меня напрягаешь. — Уходи, — голос по ту сторону вновь дрогнул, после чего послышались многозначительные всхлипы. Брукс мгновенно поменялся в лице, прикусив вдобавок губу. Такое отчаянное настроение Дилана перекинулось и на него, вынуждая тоскливо вздохнуть и вновь дёрнуть ручку. — Давай поговорим об этом, я тебя прошу. Пожалуйста, — мягко обратился к нему Браун, в ответ слыша нечленораздельную речь и новые судорожные вздохи. Хотелось вынести эту чёртову дверь, ведь в ванной был фен, что можно было подсунуть под воду включенным, там были станки, которыми можно было вскрыться, там был стеклянный стакан, который можно было разбить и вспороть себе кожу в каких-то местах. Зная настрой Дилана — в такие моменты не каждый-то человек может себя контролировать! — действительно было страшно. Брукс сполз у двери, пока с той стороны не послышались шорохи, а затем дверь открылась. Брукс вновь взглянул на Дилана снизу вверх, подмечая красные щеки и влажные дорожки на них. — Господи... Он потянул того за штанину джинсов, вынуждая обратить на себя внимание. Дилан пытался дышать глубже, чтобы просто утихомирить давящее ощущение в груди, но вместо этого вновь крепко зажмурился, пропуская сквозь сомкнутые веки несколько капель слёз. Он буквально грохнулся на колени перед Брауном, обвивая его тело, будто маленькая коала: закинул ноги на согнутые колени и по-хозяйски уселся на них, прижимаясь плотнее к Бруксу. Дилан уткнулся влажным и чуть саднящим носом в плечо Бруксу, который то и дело продолжал молчать, просто поглаживая Клиболда по спине. Вместо тысячи слов. — Обещай мне, что ты дослушаешь меня до конца и не будешь ничего спрашивать, — наконец подаёт голос Дилан, обращая внимание Брукса на своё заплаканное лицо. Брукс кивает и дает время оправиться судорожно встающему Дилану. Он выдерживает мучительную долгую паузу, затем сглатывает слюну и начинает: — Всё должно было закончиться ещё в апреле 99-го....мы не изолируемся, а группируемся...
— Что за чертовщина вокруг?! — Рейчел стучит кулаками по столу, едва сдерживаясь, чтобы не оставить хорошие вмятины на дереве. — Почему ничего не работает?! Рейчел продолжает тарабанить по столу, привлекая излишнее внимание не только со стороны Кесси, но и со стороны улицы — кто-то настойчиво свистит под окнами и передразнивает её голос. — Что случилось? — мягко спрашивает Кесси, пока Рейчел утирает выступившие слёзы тыльной стороной ладони. Она наконец отстраняется от и так побитого жизнью письменного стола, а потом облокачивается на спинку стула. — С возрастом весь мой максимализм должен был исчезнуть, мне нужно было быть более рассудительной, верить в реальные вещи, но я продолжаю и продолжаю миссионерскую деятельность, которая никому не помогает! Я должна быть хорошим примером, всё ещё хорошей девочкой, но вместо этого я хочу сигануть из этого окна, чтобы больше не видеть своих жалких попыток измениться! Люди реагируют с таким лицом, будто я им что-то должна, будто я убила их семью или вообще подорвала их дом с помощью сотни вязок динамита! Я устала! — Рейчел прячет покрасневшее лицо в ладонях, в них же она и протяжно стонет от досады. — Я скоро уже не смогу отличить, это говорю я или же моя героиня из пьесы! Я каждый раз падаю с воображаемой сцены, когда всё идет наперекосяк, постоянно хватаюсь за занавес, который раскрывает чужие раны и позволяет плохим воспоминаниям терзать душу. Я больше не хочу причинять боль одним своим существованием! Я несу разочарование и горечь! Скотт шумно втянула воздух ноздрями и запрокинула голову назад, начав усердно махать ладонями. Её словно бросило в лихорадку. — А ты подумай, а что было бы, если бы не было тебя, меня, кого-то ещё? Разве ты не думаешь, что главная ценность — человеческая жизнь? Мы ведь были рождены для чего-то, каждый имеет своё предназначение в обществе. От этого не убежать. Если рассматривать жизненные трудности в качестве столов, то ты под ними долго не спрячешься — кто-то определенно найдет тебя. А там уже один выход — на волю, — Кесси указала ладонью в сторону окна, за которым на небе постепенно восходили не самые красивые серые тучи. — Мне бы даже стол не достался, — бурчит Рейчел, вновь доставая свой дневник. Хотелось в какой-то момент вырвать из него все страницы, просто перечитывать их раз за разом, искать ответы на вопросы, что даже спустя года терзают девичью голову, а затем одним махом уничтожить это. Измазать в грязи, утопить, сжечь, ошпарить кислотой, изрисовать текстом песни Селин Дион, которую она так ненавидела. — Как там Дилан? Он же Дилан, верно? — Берналл опускает голову вниз, но исподлобья смотрит на кивнувшую Рейчел. — Прячется под столом, — Рейчел грустно улыбается, притягивая к себе колено и укладывая на него подбородок. — Или же ходит промеж них и выискивает нас. Во-от, посмотри, Рейчел, все твои труды идут насмарку! Ха-ха, я пришёл сюда с одной целью — убить вас всех! А потом и себя! Бам! — она старается сделать свой голос грубее, пародируя мужской, а также активно жестикулирует: размахивает руками, изображает пистолет, а затем прислоняет два пальца ко лбу и «выстреливает», отклоняясь назад. — Неужели ты думаешь, что он способен на такое? — осторожно спрашивает Кесси, резко вогнав Рейчел в некий ступор. Её длинные тонкие пальцы сжимались и разжимались, теребили ткань шорт, постукивали по деревянной перегородке спинки стула. — Я не думаю, что он из таких людей. Хотя, я его даже не знаю. Но если он чувствует то же, что и я, то... Боже. Кесси прикладывает ладонь к губам, замолкая. А разве не она, Кесси Рене Берналл, передавала записочки подруге с планами по убийству родителей, подрыве старой школы, совместному суициду? Разве не она в истерике вопила, грозилась перерезать себе вены, билась в припадке головой о раковину? Не она ли первые недели нахождения в церкви продолжала перечить священникам и спорить с прихожанами? Разве не она пустилась по сладострастному кругу алкоголя, курения и лёгких наркотиков? Нет. Не она. Другая Кесси Рене Берналл, которая уже давно погибла. Возможно, всё же нашла своё пристанище под одним из столов, выпуская на волю совершенно новую личность, которая готова была на многие подвиги, недоступные ранее....не каждая обидная фраза таит в себе обиду...
— Меня снова назвали Кевином, — Эрик сдавленно рычит, бросая рюкзак на стоящий стул, пока сам садится на пуфик в прихожей. Внутри него вновь клокочет гнев, поскольку за три года, за три чёртовых года, один из преподавателей не мог до конца свыкнуться, что молодой человек с острым носом и фамилией Харрис — Эрик, а не Кевин. — Куда бы я не пошёл, я уверен, что там ко мне обратятся как к Кевину Даниэлю Харрису! Ой, что-что, ты не Кевин и не Даниэль? А, ты же его маленький брат, о котором он рассказывал? Вас не отличишь! Но Кевин всё же красивее и поумнее... Брови нахмурились до слабой отдающейся во внешние уголки глаз боли, пока Эрик потирал лицо ладонями. Пожалуй, это — единственная вещь, от которой нигде не спрячешься и никуда не убежишь. Никоим образом сходство и родство не сожжешь и не утопишь, не потопчешься на нём и не спилишь ножовкой. — Кому я вообще это рассказываю, разве меня поймёт крыса? — Эрик с утробным рыком поднялся с мягкого пуфика, в несколько движений скинул обувь и потопал в комнату, где маленький шерстяной комок мирно спал в своей клетке. — Иногда я чувствую себя максимально бесполезным для этого общества. Удивительно, что я вообще, по сути, разговариваю сам с собой и упрёки тоже адресую сам себе, но мне большего и не нужно! Что из этого я могу рассказать семье или Сьюзан? Они разве поймут, что у меня на душе накопилось? Опять будут виноваты видеоигры и плохие привычки, от которых не могу отвыкнуть со времён старшей школы. А-а! Пальцы автоматически пробрались в непривычно густую шевелюру, стискивая русые пряди. Харрис устало прикрыл глаза, желая сейчас же упасть на пол и раскинуться в позе звезды. Не думать ни о чём, ни о проекте, ни об учебе. Ему искренне нравилось совмещать хобби с возможностью будущего трудоустройства, но такие выходки порой цепляли за живое. Как будто Эрика снова опускали лицом в грязь, заставляли давиться, а потом доставали и тащили за отросшие волосы куда-то прочь. Хотелось выместить измотанность и усталость когда-то привычным способом — пробивать очередные кровавые пятна на костяшках путём стука ими же о стену. Больно, страшно, практически неэффективно. Если всё станет куда хуже, то зажившие раны, покрытые корочкой, будут лишь отвратительным напоминанием слабости. — Ладно. Ладно, хорошо. Я обязательно продержусь, ещё неделька, — Эрик подходит к календарю, а затем открывает рот в изумлении. — Не может быть! Я снова забыл?! Указательный палец снова и снова надавливал на обведенный в красный кружок дату пятого сентября: день рождения мамули. И нет, не его мамули. — Сью! — Харрис скрипнул зубами, но вмиг успокоился. Им снова придется тащиться в Литлтон, это можно даже не уточнять, ведь всё давно решено. Без него, естественно. Его ведь поставят перед фактом, хотя такие моменты Эрик должен был помнить. Не первый же год вместе, и не первый же год они едут поздравлять родню Девитт. Послышался шорох опилок, и Эрик повернул голову в сторону клетки. Видимо, его крик пробудил маленького Брукса, который с интересом вновь грыз металлические прутья. Эрик прошёл к нему, чему животное невероятно обрадовалось. — Маленькая жопа, — ласково сказал Эрик, вновь беря грызуна в ладони. Он покрутился ещё раз, щекоча шерстью подушечки пальцев, после чего оказался на плече. Излюбленное место, откуда вся квартира отчетливо видна. — Чёрт, Брукс, когда ты уже успел... Не могу поверить, что я действительно говорю об этом: Брукс, ты уже успел нассать? Эрика пробирает смех, когда он смотрит на характерное мокрое пятно внутри обители крысы. Действительно, подобные возгласы могут поразить людей, ранее не обознанных в том, кто же такой этот Брукс. — Господи, Брукс! — Эрик пальцем почесал загривок крысы, что вцепилась коготками в ткань одежды. Увидела бы Сьюзан — сразу бы приструнила обоих, а Эрику вдобавок напомнила о своей аллергии. Ну вот же зараза! Не Сьюзан, конечно, а её аллергия. В любом случае, если Девитт не посчиталась с мнением Эрика по поводу поездки на праздник, то кто тут ещё крыса и кто от кого должен чихать?...не осуждай людей за предпочтения, которые тебе могут показаться странными...
Сьюзан не видела себя в каком-то типичном строгом брючном костюме, сидящей в кресле перед обеспокоенной парой, что не могла поделить имущество; не видела она себя и поправляющей очки в толстой оправе, пока рядом с ней сидел подсудимый или же сторона потерпевшего. Зато она воображала себя истинным борцом, держащей плакаты или даже микрофон против лобби Национальной стрелковой ассоциации. — Вы не сможете закрыть нам глаза — вспомните убийство Кайлы Ролланд! Шестилетний ребёнок смог застрелить невинное дитя благодаря отцу, что приобрел используемое в убийстве оружие! Неужели скоро начнутся массовые убийства шестилетних детей в их же домах, садах и школах?! Требуем контроль и ужесточение за оборотом и хранением оружия! Она была уверена, что никогда не будет встречаться и тесно контактировать с тем человеком, что, брызжа слюной, доказывал правомерность своих действий. Ей было трудно представить себе спокойный и здоровый сон, зная, что где-то в шкафу, в подвале или на чердаке лежит винтовка, ружьё или пистолет. Это могло пригодиться при самообороне, но ведь поправка была принята в действительно решающей эпохе Независимости. К чему она сейчас, когда основные силы, ранее призывавшие к повсеместному ношению стволов, уже распались? Откуда брать опасность, если она начинает исходить внутри страны? — Это недопустимо в нашем обществе, что легализовало огнестрельное оружие намного раньше, чем признало темнокожих людьми! Мы убивали намного раньше, чем признали людей с другим цветом кожи полноправными гражданами! Мы уже обучались жестокости намного раньше, чем начали проводить кампании по искоренению этой самой ненависти! Но мы всё ещё не избавились от одной из самой главной составляющей этой жестокости — вседоступность оружия. Мне будет страшно отправлять своих детей в школу, если я знаю, что двенадцатиклассник спокойно может приобрести гладкоствольное ружье и пойти вершить «справедливость». Я не хочу представлять, что кто-то из моих близких и родных ненавидит людей с цветом кожи, что хоть как-то отличается от их собственного; я также не хочу представлять их ладони, что снимают оружие с предохранителя и наводят на других людей! — Сьюзан разгорячённо произносила свою тираду, привлекая к себе искреннее внимание находящейся там аудитории. Казалось, никто не отвлекался, не писал друг другу записочки, не передавал неизвестные вещества. Сидели смирно и просто вдумчиво слушали импровизированную речь, в которой слова и предложения набегали друг на друга из сердца, а не с заранее подготовленного листка. — Извините за эмоциональность, мне действительно это важно. Сьюзан поправляет воротник белой рубашки и прикусывает губу, когда обводит взглядом сидящих. — Браво, Девитт, я впервые вижу такое ярое стремление будущего юриста к изменениям в конституционном праве. Знаете, порой складывается впечатление, что вы уже пронесли тяжесть всех тех отвратительных событий, о которых вы нам рассказываете. Вы не сталкивались с проблемой дискриминации или стрельбы в учебных заведениях? — преподавательница склонила голову чуть вбок, словно проникаясь не только возможными исходами, но и морально готовясь к действительно наболевшим темам. — Нет. Нет, я очень рада, что в моей жизни есть люди, которые уважают других людей, таких же абсолютно, и не позволяют себе даже думать о том, чтобы пойти и выместить злость на безоружных детях или собственных одноклассниках, — Сьюзан смущенно улыбнулась, вновь задевая пальцами воротник, чтобы как-то сгладить острый социальный конфликт. Эрик всегда казался ей надёжной опорой, что решал определенные споры только остротой ума, совершенно никогда не вкладывая в него подобные сюжеты, что будто бы пришли из боевиков. У Эрика был замечательнейший пёсик, он и слова поперек не говорил практически, да и создавал великолепнейшую видимость прекрасного человека. И разве у таких людей могут быть припрятанные орудия смерти?25 августа, 1999 год
— Называется, в какую же дыру мы попали, — Брукс отогнул держащийся на соплях кусок обоев, что скрывал под собой неплохую такую щель. Широкую, будто в ней когда-то обитал какой-то карлик, там же он и умер, но залатать непотребье после его смерти никто не решался. — За шкафом же, — пожал плечами Дилан, внутри себя уже отмечая удачность данного курьёза в стене. Там можно обустроить неплохой тайник для дневника или же... — И что? Всё равно неприятно находиться в комнате, куда к нам могут пробраться иные личности или всякая живность. Слышал о том, как к Вейку пробралась уховёртка? Залезла прямо внутрь! А случай-то один на тысячи и тысячи! — Брукс ещё раз потрепал цветочные обои, что кардинально разнились с нейтральным бежевым цветом по остальному периметру. Он задвинул шкаф на место, прикрывая дыру. Дилан остался сидеть на кровати в позе лотоса, чуть сгорбившись. Перспектива провести не один год обучения, проживая совместно с Бруксом, уже не казалась такой радужной. Хотя, это только начало, кто знает, может максимализм вперился Дилану в одно место. — Тебя так волнует эта дыра? Можем её заделать. Или предоставь эту работу мне, — Клиболд потянулся, поднимая кверху скрепленные в замок руки. — Всё будет в порядке. — Никогда не думал, что огромный говорящий Шалтай-Болтай может быть таким полезным, — Брукс искренне рассмеялся, вгоняя Дилана в краску смущения и непонимания. Всё ещё было дико непривычно. Нельзя было нервно потеребить прядь волос, когда кто-то настойчиво психологически давил, дать потрогать мягкие волосы девочкам тоже нельзя, но это же во благо, почему бы не потерпеть? Терпеть приходилось и многие другие вещи. Оторванность от родителей, в виду чего уже не попросишь маму приготовить поесть, как и денег на прогулку. Приходилось распоряжаться бюджетом, да что уж там — все деньги Дилана и Брукса оказывались в «общаке» и затем, спустя триста тысяч манипуляций с цифрами, псевдо-бухгалтеры наконец могли купить столько еды, сколько было нужно. Одежда покупалась только когда заштопанные дырки на носках расходились по четвертому кругу, а тащиться в город за оставленными вещами было чертовски лень. Они в другом штате! Всё, вокруг пустыня и яркий небосвод! Следующее возвращение должно было выпасть как раз на одиннадцатое сентября — день рождения Дилана. Если быть откровенным, то Дилан не верил, что всё же дожил до этого момента. Ну как, пока что не дожил, но и не умер ещё в апреле. Уже величайшее достижение всей его никчемной жизни. Бруксу не нравится дыра в нашей комнате. Понравилась бы ему дыра в моём сознании, что уже созрело для идеальной нычки? — Что пишешь? — раздается откуда-то из-за левого плеча, отчего Дилан практически подскакивает и испуганно оборачивается. Он захлопывает дневник, гневно прожигая ещё одну дыру в этой комнате, но уже во лбу Брукса. — Почему тебе это интересно? — резко спрашивает Клиболд, стремительно начиная паниковать. — Это личное. — Дневник? — снова спрашивает Браун, на что Дилан сдается и кивает. — Давно ведёшь? — С 97-ого, — честно признается Дилан, проходясь подушечками пальцев по пружинам. — Тут такая история записана — на фильм Тарантино сгодится. — Не поделишься? — Брукс обходит его, садится на кровать и опирается руками на стол. — Если хочешь, конечно. — Я ещё не готов, — Клиболд отводит взгляд в сторону, а потом прячет блокнот в ящик. — Как-то я тебе расскажу его тайны. Когда созрею. — У Эрика тоже такой есть? — не унимался Брукс, как-то мгновенно оживившись ради беседы. — Был. Он его разворотил, — Дилан внезапно ощущает, как быстро пересохло в горле, и как сильно обстановка и стены начинают давить. «Я тоже должен был», — думает он, царапая обложку дневника. Некоторые части откровений обрываются, поскольку их конец располагался аккурат на вырванных и уничтоженных страницах. Всё по феншую. В голове расползаются слишком много дыр и щелей, что туманят разум и не дают мыслить критически. По сути, никого, кроме Брукса, рядом с ним не осталось. Эрик остался в Колорадо, остальные мальцы либо не доросли, либо разъехались кто-куда. Кажется, Крис вообще вылез из области Четырёх квадратов и чертыхнулся куда-то в Теннеси. Земля ему беретом, одним словом. — Как бы ты отреагировал, если бы узнал, что в твоём окружении водится опасный тип? — Дилан сам поразился такому вопросу. В любом случае, отмахиваться «каким-то другом, который интересуется этим вопросом» не выйдет. — Не знаю? — Брукс пожал плечами. — Тут нужно исходить из того, насколько и для кого он опасен. Орешки будешь? Дилан закатил глаза, но протянул руку вперёд, которая спустя момент наполнилась солёным жареным арахисом. — Вот умеешь ты уводить всё в удобное тебе русло, Брукс, — хмыкнул Дилан, отправляя лакомство одним махом в рот. — А я серьёзно. — Ты знаком с Эйлин Уорнос? — Браун вопросительно изогнул бровь. — Если бы я был с ней знаком, то был ли я здесь, перед тобой? — Клиболд цокнул языком. — Но если бы среди твоих знакомых была такая личность, как Эйлин или же... Банди, к примеру, то что бы ты сделал? — Написал бы книгу, каково быть другом серийного убийцы. Делов-то, — Брукс усмехнулся, явно загоняя интерес Дилана в тупик или же направляя его подальше от изначальной цели. — А если бы я что-то сделал из ряда вон выходящее, то ты бы тоже книгу написал? — Дилан поставил вопрос прямо, теперь уже внимательно наблюдая за физиономией друга. Он сначала был в недоумение, потом осознал принятие и неподдельный интерес к такому повороту. — Да. Я бы рассказал о тебе всё, что знаю. Ещё с самого детства. Мы с тобой сколько лет знакомы, тринадцать? Вот видишь! Столько всего вместе пережили! У меня будет двухтомник, который посвящен тебе, а другой — Эрику, — Брукс сказал это без цели съязвить или подколоть, но Дилан нервно выдохнул. — А Эрик причем? — А ты без него никуда не пойдешь. Знаешь, я честно думал, что Эрик сотворит какую-то хуйню под конец года. А он начал ходить таким белым и пушистым, что просто загляденье. Как так, а? Зато ты начал вести себя, как обдолбанный наркоман — ни туда ни сюда, на свет реагируешь плохо, шипишь и скалишься. У вас там опыты дома проводились? — Брукс отложил в сторону шуршащий пакетик с орешками, пристально всматриваясь в беглый голубой взгляд Дилана. — Я не знаю, поймешь ты это или нет, но действительно... — Клиболд сжал руки в кулаки, а затем решил — пора избавиться от этого, пока не стало слишком поздно. — Дело в том, что... В дверь громко постучали, а после получения разрешения вошли. — Брукс Браун и Дилан Кл... Клеб... — тёмнокожий парнишка усердно пытался выдать правильно звучание фамилии со своим характерным акцентом, но Дилан остановил его на полуслове, ограничившись неудачными попытками. — Клиболд. Что такое? — он уставился на него с нескрываемой безинициативностью, ведь их тут практически прервали на интимных положениях вещей. — Послезавтра начало учебного года, если у вас есть желание до наступления этого дня записаться на дополнительные секции, то завтра подойдите к соответствующим педагогам. Список секций и имён педагогов есть в корпусах ваших колледжей. Заявки вкинете в ящик, который там где-то тоже рядом. Бывайте, — он исчез так же быстро, как и появился, оставляя двоих в комнате в каком-то странном настроении духа. — Делать мне нехуй, — язвительно отозвался Брукс, сложив руки на груди. — Я буду и так бегать туда-сюда, заучивать непонятно что, да и вообще не увижу света вне сцены, а ещё записываться куда-то. — Если здесь есть бейсбольная секция, я только за, — Дилан скрепил руки в замок, незаметно для себя улыбнувшись практически до ушей. — Наконец-то могу отвлечься и влиться в новые реалии. — Так а что за разговор?.. — начал Браун, но Дилан прислонил указательный палец к его губам. — Мы поговорим об этом позже. Обещаю. Я хочу обработать эту интересную информацию прямо сейчас! — Дилан метнулся со стула, напялил на ноги кроссовки, после чего буквально пулей вылетел из комнаты общежития. Этот вопрос был с лёгкостью подброшен питчером в позиции «виндап», а отбит великолепнейшим бэттером Диланом Беннетом Клиболдом на третью базу.***
...мы находимся в не самой приятной видимости...
— Он действительно такой хороший, как ты его описываешь? — Марла заинтересованно размахивала ногами. Она лежала животом на немного колючем ковре, подперев лицо руками. Кристин успела довольно много рассказать об особенностях отношений с Диланом. О личном она не упоминала — просто поведала вкратце, что что-то порой может в нём смущать, но на что нельзя обижаться. Это было невероятно странно, ведь Марла не была девушкой Дилана, а Кристин такое наставничество было ни к чему. Но что-то в её сердце подсказывало, что случайности не случайны, да и сам Дилан слишком бурно реагировал на её присутствие. Неспроста же. Может, им уже заранее было подготовлено поступление Фауст в Аризонский университет. Но не мог же он забыть о ней, в таком-то случае? — Посмотри на это, — Кристин отодвинула вешалки с одеждой в сторону, доставая оттуда одну из них, довольно ощутимую по весу. — Это никогда не сравнится с сотнями плюшевых медведей, с тысячами пачками конфет и десятками миллионами просмотренных вместе фильмов. Марла во второй раз за этот вечер раскрыла рот в изумлении, а затем её губы растянулись в невероятно радостной и даже жадной улыбке. — Не могу поверить! — она поднялась на ноги и прошла к Кристин. Тиболт оправляла на себе всё ещё заметные не в пору плечи, а затем протянула руку со скрытым кожей запястьем. — Ага. Со мной уже два года, — Кристин покрутилась, чувствуя приятную тяжесть кожи. Воспоминания вновь захлестнули её с головой, но она старалась не подавать виду. Нет, не при Марле. Пока что не время. — В этом и есть извечная часть Дилана....с которой мы...
— Дождь идёт, — тихо и монотонно произнесла Рейчел, положив голову на подушку. Её настроение также опускалось вниз с барабанящими по стеклу каплями. Это была довольно несвойственная Аризоне погода. Обычно, дожди тут надолго не задерживаются, если приходят раз на несколько месяцев. Видимо, погода-матушка чем-то либо очень расстроена, либо поражена. Или всё вместе. — Может, кто-то умер, именно поэтому небо плачет по покойнику, — с похожей долей грусти отозвалась Кесси, теперь уже сама восседая за столом вместе с карандашом в руке. Лёгкими движениями, особо интересные части ранее распакованных книг оставались подчёркнутыми, чтобы в дальнейшем помочь при очередном написании текстов на креативном письме. — Завтра должно быть солнце, да поярче сегодняшнего. Рейчел прикрыла глаза, стараясь не думать о том, как сильно накаляется ситуация вокруг неё. В колледже дела идут необычайно хорошо: задания делаются регулярно и верно, тексты заучиваются до посинения, эмоции трепещут и вне сцены... Для её жизни всё было заготовлено лучшим образом. Но, как часто бывает, всегда находилась маленькая неприятность, которая и не касалась человека напрямую, но влияла на неё со всех сторон. Рейчел всё ещё переживала за Дилана, за его состояние. За эти порезы, за эти резкие взлёты настроения и громкие падения на пол. Что-то было явно не так....мириться не собираемся...
— Ты ничего мне не сказал! Ты хотел меня убить, нет, вы хотели нас убить! — Брукс с нескрываемым ужасом и испугом ходил кругами, шарахаясь от попытки Дилана подойти поближе. — Чем ты думал?! Вы хотели нас взорвать! Убить, расстрелять! За что?! — Брукс, ты не понимаешь! — Дилан судорожно вытирал пот с ладоней и пытался не допустить новой истерики, что кирпичик за кирпичиком выстраивалась от основания позвоночника до самой головы. — Я сам не знал, что на меня тогда нашло! — Ты думал об этом несколько, блять, лет, а ты не знаешь, что на тебя нашло?! — Брукс всё не унимался, едва удерживаясь от того, чтобы не швырнуть в противоположную стену что-то хрупкое и звонкое. — Дилан, ты просто мудак последний! — Я не отрицаю! Просто попробуй это принять, я не могу так больше! — Клиболд выставил руки вперёд в попытке защититься, прежде чем с его глаз хлынули слёзы, а горло надорвалось в крике. Он вновь опустился на колени, прижимаясь лбом к полу, пока его руки дрожали в неистовой ярости и отвращении к самому себе. — Ты предал меня, ты знаешь? — Брукс прикрыл рот ладонью, ощущая ответную защитную реакцию. Его голос дрогнул, а по щекам также устремились влажные потоки. — Ты не жалел нас всех, почему мы должны жалеть тебя теперь? Дилан безвольно рухнул на пол, всё ещё судорожно дыша и дрожа в попытке переварить случившееся. Не было никакой рухнувшей горы с плеч — был новый выстроенный Эверест, что вжимал с ещё худшими усилиями. — Мне так жаль, — глухим голосом произнёс Дилан, потянувшись под прикрытое одеялом дно кровати ближайшей рукой. — Мне так жаль. — Это всё Эрик, — констатировал Брукс, чувствуя неимоверное давление на солнечное сплетение, будто его уже успели ударить карабином под дых. — Это же он тебя заставил, да? Рука, пробирающаяся к коробке, остановилась на полпути, а затем помогла Дилану наконец привстать. — Это я им воспользовался, пока мы оба не зашли в тупик....до самой..
— Пятого я собирался поехать к Дилану! — Эрик хлопает ладонью по стене рядом с календарём, пока Сью молча стояла рядом и хлопала глазами. — Но ты же знаешь, что в начале сентября у моей мамы день рождения. Что случится, если ты не поедешь к нему пятого? У тебя будет время для него, а для меня ты не можешь найти?! — Сьюзан нервно поправила манжеты, пытаясь не натолкнуться на жёсткий отпор в виде Эрика. Он глубоко вздохнул и откинул голову назад. — Хорошо. Извини меня, я просто не люблю, когда всё снова идёт против меня. Навевает не самые приятные мысли. Иди сюда, — Харрис протянул руки для объятий, послушно притягивая к себе поникшую Сьюзан. — Не хватало нам ещё из-за Дилана ссориться, чёрт бы побрал это всё. — Ты прекрасно проведешь с ним время, я же не буду с тобой. У тебя будет свобода, — женские пальцы проводят по лопаткам, а потом стискивают ткань одежды в этом же месте. — Ты когда вернешься? — Думаю, к четырнадцатому я буду уже здесь. Одиннадцатого праздник, двенадцатого нужно будет отходить, выеду на следующий день, в пятницу уже буду у тебя. Сдам проект, затем закрою все пропуски как-то. Ты же не обижаешься, я надеюсь? Да бро-ось! — Эрик слегка сжал лицо Сью пальцами, подушечками потирая её щеки. — Нашла повод для волнения. — У меня плохое предчувствие, как будто ты что-то скрываешь, — Девитт прищурилась, пытаясь взглянуть в зелёные глаза наиболее глубоко. — Я сегодня вновь с шиком преподнесла свой доклад по поводу ношения оружия, ты бы видел это! — Я регулярно вижу и слышу это от тебя. Но скажи мне, разве я похож на того, кто пойдёт стрелять? — Эрик вновь притянул к себе девушку, целуя её в макушку....смерти