***
Парень, приставленный к дому Кобаяши за слежкой, сильно удивляется, но не задаёт лишних вопросов, когда Ута говорит ему (в очень мягкой форме) валить с этого места. Настроения нет совершенно, а сюсюкаться с зелёным молодняком, только-только присоединившимся к ним, ему ой, как не хочется. Этим любит заниматься Итори, вот пусть к ней мальчик и бежит. Он присаживается на самый край, предварительно подогнув края куртки под свою задницу, и пристально вглядывается в нужные окна, к его неудовольствию, зашторенные, а потому не пропускающие никакого вида. Напрягаться и пытаться что-то услышать, или же, учуять, смысла нет — с такого расстояния даже его гульи обостренные чувства не сработают. Какие-то силуэты мелькают за шторами, и все, что может понять мужчина, так это то, что Чие не одна. Хоть что-то. Маленькие уколы ревности мешают ему сосредоточиться, потому что провоцируют и без того неприятные мысли сильнее клубиться в его голове. Он не может понять, кто с ней дома. Возможно, она дома с мужчиной. От этого гуль сжимает кулаки сильнее, от чего впивается отросшими ногтями себе в ладони. Больно? Нет. Неприятно? Не более, чем подобные абсурдные мысли. Свет на кухне никто и не думает выключать, что весьма удивляет Уту. В период дорогого обслуживания Чие-чан жжёт электричество, будто в ее запасах хранятся миллионы йен. Этому должна быть причина, и кажется он догадывается, какая. Окно на балконе вдруг открывается, являя его взгляду такую домашнюю, без макияжа, девушку. Она ярко улыбается, пока сжимает между губ сигарету и роется в карманах безразмерной толстовки в поисках зажигалки. Эта улыбка притягивает к себе, и гуль в очередной раз беспочвенно злится на то, что эти эмоции предназначены не ему. Японка закуривает и выпускает облачко сизого дыма в темноту Токио. Безликий любуется серостью этой картины и не может не подметить, как его сердце ускоряется, а кровь в венах вскипает. Так далеко. Она не дымит на него, не огрызается, не пытается защититься. Совсем другой человек, в котором мужчина узнаёт свою маленькую Чие-чан, девочку, с которой у него были первые (и единственные) настоящие отношения. Ту, которая научила его чувствовать не телом, а душой, наполнила жизнь смыслом и показала, что даже такое чудовище, как Ута, имеет шанс. На что? На счастье? Вероятность стремилась к нулю, а после того, как Кобаяши-старшая сбежала от него, так и вовсе ушла в минус. И сейчас он имеет полное право злиться на неё. Просто потому что… Было больно. Обидно. От злости гуль чуть не сошёл с ума, хотя его разум уже тогда начался сыпаться на самые разные кусочки. Чие-чан на минутку исчезает с балкона, после чего шире открывает окно, выпуская на темную улицу не только себя, но и тёмную голову своей сестры. Ага, значит, сестры Кобаяши помирились. В каком-то смысле, ему выгодно, чтобы у девушки сохранялись тёплые отношения со всеми родственниками. Тогда и удары будут больнее, и последствия страшнее. Отличный рычаг манипуляции над ней. Нана обнимает старшую сестру за шею и что-то горячо шепчет на ухо, от чего Чие начинает заливисто смеяться, да так, что до него долетает ее мелодичный голос. И снова, мужчина тонет в своих воспоминаниях, пока смотрит на неё. Из них невозможно выплыть, а сделать спасительный вдох как-то и не хочется. Он погружается с головой в чёрный омут, пока наблюдает. — Ута-кун, — она подходит осторожно и с любопытством заглядывает в его глаза, — ты не пойдёшь на физкультуру? Он отрывается от учебника математики и окидывает ее внимательным взглядом, от маленьких ступней и вверх до аккуратного и такого живого личика, на котором открыто горит вопрос. Пухлощёкая, улыбчивая и приветливая ко всем староста Кобаяши Чие. Его сейчас стошнит. — А это обязательно? — уставше спрашивает и ведёт ноющим плечом. Укус какого-то гульего обрыгана удивительно долго заживает. — Ты не любишь занятия физической активностью? — она не отстаёт от него, садится за парту спереди и разворачивается к нему лицом. — А выглядишь спортивным. — Ты наблюдала за мной? Ты что, сталкер? — Уте хочется приструнить ее, а ещё отбить все желание общаться с ним. Он не дружит с потенциальной едой, не в его правилах подпускать к себе людей. — Не-е-ет! — Чие начинает активно махать руками, пока ее лицо заливает краска (и это, почему-то, его не раздражает). — Я просто видела через забор, как вы, мальчики, сдавали нормативы. У тебя же лучшие результаты среди всех старших классов! — Точно сталкер, — он ухмыляется и открывается на спинку стула, закрывая учебник и пряча его под парту, — ладно, я понимаю твои чувства, потому что знаю, как хорош собой. — А скромности тебе не занимать, — староста прикрывает рот ладошкой и тихо хихикает, а ее необычные светлые глаза превращаются в два голубых месяца. Парень замечает за собой, что его не так сильно напрягает ее смех, как смешки и хихиканье остальных одноклассниц. Он у неё мелодичный и даже можно сказать милый. Как и она сама. Такой большой хомяк, которых гуль периодически видит в зоомагазинах, с такими же любопытными глазками и щеками, которые непременно хочется помять, чтобы узнать их мягкость. — А ты почему не на физкультуре, староста? — снова колет ее школьник, а после улавливает от неё весьма яркий аромат крови. И как только не заметил раньше? Ему, и правда, нужен отдых. — Ну… Я неважно себя чувствую… И я получила разрешение от медсестры… — Кобаяши упирается взглядом в свои сцепленные на коленях руки,а ее щеки украшает живенький румянец. — У тебя месячные? — в лоб спрашивает ее Ута и с плохо скрываемым удовольствием наблюдает за бешеным спектром эмоций, который прокатывается по ее румяному лицу. — Вы, девушки, любите ходить вокруг да около, если дело касается этой темы. — К-как ты можешь об этом так громко и открыто говорить? — у неё глаза становятся двумя огромными голубыми озёрами от шока, и это ещё больше его забавит. — А что в этом такого? Это естественный процесс, — пусть и весьма возбуждающий все его рецепторы. Запах крови для него сродни психостимулятору, но ему ещё хочется доучится в этой школе, поэтому приходится держать голодного зверя внутри себя на цепи. — Ну… Ты прав. Однако, о таком неприлично говорить в обществе! — она выставляет указательный палец и смотрит на него с упрёком, а ему почему-то радостно от того, что Чие с ним так эмоционально и открыто разговаривает. — Плевать я хотел на общество, если у него под табу такие важные аспекты физиологии человека, — среди гулей такое табуирование тоже распространено, и потому у него нет друзей даже в его родных кругах. Ута терпеть не может всякие правила, табу и ограничения. Они мешают жить полноценной жизнью, а он уже слишком много (особенно по меркам CCG) прожил на этом свете, чтобы теперь следовать хрен кем надуманным вещам. Ему комфортно жить в свободе, ведь только тогда гуль в ладах с собой. Со своим злым и жестоким, психопатичным «я». — На самом деле… Это удивительно, — он вскидывает бровь, а Кобаяши тупит глаза в его стол, — твой уклад мыслей. Никогда не встречала людей, которые думали бы также. — Приятно познакомиться, я Абэ Ута*, — школьник слегка склоняет голову, продолжая играть непонятную для себя, но отчасти весёлую роль. — Думаешь, я не знаю, как тебя зовут, Ута-кун? — девушка улыбается, а затем аккуратно убирает прядь длинных тёмных волос за ухо. — А ты знаешь, как меня зовут? — Кобаяши Чие, — без промедления отвечает, — я бы не простил себе, если бы не знал имени нынешней старосты класса. — Знаешь, твои слова сейчас прозвучали крайне фальшиво, — Чие поворачивает голову к окну, и Ута машинально делает то же самое. За окном нет ничего, кроме скучного серого пасмурного неба, — но я могу тебя понять. Прости, если докучаю тебе. — Не заставляй себя общаться со мной, если не хочешь, Чие-чан, — он продолжает смотреть на тяжёлые облака, которые еле-еле ворочают свои бока по серой безграничной глади, а после языком дотрагивается до своей серьги в губе, — скоро занятия закончатся и вернутся твои друзья, так что подожди совсем немного. — Почему ты думаешь, что я не хочу с тобой общаться и сейчас заставляю себя говорить с тобой? — гуль медленно поворачивает голову к ней и после слегка склоняет ее на бок. — Мне кажется, что все наоборот — ты заставляешь себя говорить со мной. — Не то чтобы… Ута вздрагивает, выныривая из воспоминаний, и достаёт вибрирующий телефон из кармана. Удивительно, совсем недавно расстался с Итори, а она уже обрывает ему мобильник своими звонками. — У голубей пополнение в рядах, — сходу шепчет ему в трубку барменша, и судя по шорохам на фоне, она где-то и не одна, — не уверена, что у паренька все в порядке с головой. Он рубит наших направо и налево без разбора, так что будь осторожен, Безликий. — А ты давай убирайся оттуда, — в тон ей отвечает мужчина и слышишь тишайший смех, после чего кладёт трубку и снова направляет взгляд на теперь пустующий балкон нужной ему квартиры. Удивительно, но он даже не заметил, как в окнах погас свет. На Токио опустилась глубокая ночь. А что это значит? Правильно, наступило времени самым отвратительным созданиям выползти из своих нор, чтобы сеять хаос. У него руки чешутся свернуть кому-нибудь шею, но он твёрдо для себя решил, что сегодня будет здесь. Ему нужно лично убедиться в ее безопасности, иначе паранойя, которая, как Безликий думал, умерла ещё лет шесть назад, его просто-напросто сожрет. Ему хочется взвыть на луну, которая спряталась за густыми облаками. Настроение на сегодняшнюю ночь идёт в задницу, ему даже наблюдать не за чем — последнее его развлечение решило, что нужно лечь спать. Ута заламывает пальцы, а после причмокивает. У него никогда не было желания курить, но сейчас он бы не отказался от одной сигаретки. Потушить бы в ней свою скуку на предстоящую ночь, но увы, ему придется довольствоваться малым. Или нет? Масочник успевает заметить едва заметное движение на соседней крыше и моментом срывается с места, прыжком сокращая расстояние. Был бы кто в этом районе на улице и задрал голову — остался бы при смешанных чувствах. Тень быстро исчезает, но от этого гуля остаётся характерный запах, который он с жадностью вдыхает, чтобы запомнить. Сигареты, парфюм и природный, слабый запах. Гуль не отличается физической силой, скорее, из разряда тех, кто предпочитает мимикрировать под обстоятельства. В данном случае — под людей. Это молодая девушка. Молоденькая и свежая кровь, которую мужчина не знает. Ему теперь до неприличия любопытно, кто она такая и как так быстро смогла смыться от него. Конечно, можно было бросить все и пуститься в (не особо) захватывающую погоню, но на сегодня Ута выбрал душную скуку. Поэтому пальцы быстро щёлкают по телефоне, набирая сообщения Итори. Уж кто-то, а она точно не пропустит никого новенького, кто нарисуется в, по факту, принадлежащему гулям Токио. Дело времени, когда ему ждать досье на всех, кто приехал в столицу. А за ним останется, разве что, своеобразный обряд инициации. Гуль скрипит зубами, ощущая прилив необычайно сильного раздражения. Давно его не выводило из себя что-то, что напрямую не связано с их организацией, или им самим. Нельзя сказать, что Чие — важная часть его жизни. Ох, нет же. Этот как раз его сердечко, чёрное и больное, но такое драгоценное. Да, давно Ута не был таким дураком. Ему нужно защитить то, от чего напрямую зависит его жизнь. В данном случае — рассудок. Вряд ли кому-то понравится съехавший с катушек Безликий. Конечно, среди давно просвещённых мужчина славится как самый что ни на есть деспотичный психопат, но этот круг настолько узкий, что ему вряд ли понадобится вторая рука, чтобы посчитать их по пальцам. Остальные… Потеряют почву под ногами. Безусловно, масочник давно стал важным звеном в жизни практически каждого токийского гуля (маски и прикрытие сами себя не сделают), потому его потеря… Скажется на многих. Ему… Приятно чувствовать себя нужным. Фамилию "Абэ" Ута взял в честь реки, протекающей на территории префектуры Сидзуока.Часть 14.
24 декабря 2021 г. в 00:15
Примечания:
Доброго времени суток, дорогие читатели!
Эта глава — мой небольшой подарок вам к предстоящему Новому Году! Желаю вам приятного чтения!
Увидимся с вами в 2022 году!
— Что ты хочешь на день своего рождения, У-чан? — гуль отрывается от маски, которую до этого осторожно расписывал чёрной краской и самой тонкой кистью, и смотрит на подругу, которая придирчиво осматривает свои ногти, будто надеясь найти в алом покрытии хоть один изъян.
— А какие есть варианты? — меланхолично спрашивает, снова опуская взгляд на свою работу, но понимает, что настроение творить дальше улетучивается, а потому откладывает маску на стол, после чего потягивается, прислушиваясь к тому, как похрустывает позвоночник.
— Мне казалось, что этот вопрос должна задавать я, разве нет? — Итори смотрит на экран своего телефона, и у неё всего на секунду появляется морщинка между бровями. — Ты не в настроении? Что-то случилось?
— Проблемы случились, — его голос звучит выцветше, но и Уте не хочется придавать ему эмоциональную окраску. Он слишком устал за последнюю неделю.
— Голуби? Или клоуны? — барменша достаёт из своей сумки маленькую пудреницу с зеркалом и всматривается в собственное отражение, желая, наверно, рассмотреть каждую пору.
— Все вместе, — Ута не припоминает, когда последний раз высыпался, и устало трёт виски, пока изо всех сил подавляет раздражение, — дети вышли из-под контроля, а нам, как старшим, теперь придётся это разгребать.
— А я говорила Роме-сан, что нам ещё слишком рано принимать в свои ряды новеньких, — рыжеволосая никогда не участвует в зачистках ненужного материала, предпочитая быть болтливым источником информации, из которой, однако, ещё попробуй вытащить нужные данные, — она проявила излишнее милосердие к вшивым щенкам.
— Продолжай собирать информацию и, прошу, не лезь к Клоунам сейчас со своими советами, — молодой человек косится на подругу, а после лениво вытаскивает из кармана широких штанов телефон, который вибрацией оповещает его о новом сообщении, — ты нужна всем нам, как информатор, и я очень расстроюсь, если Рома-сан отдаст приказ открутить тебе голову.
— Я же тоже часть всего этого, — кокетливо ведёт плечами Итори и медленно встаёт со скрипучего кожаного дивана, поправляя до неприличия короткое платье, — и, как полноценный член Клоунов, имею полное право выражать своё мнение. Или ты, У-чан, считаешь, что только тебя, великого Безликого, могут слушать?
Он опирается локтями о свой стол и растравляет широко ноги, наблюдая за тем, как его подруга, виляя соблазнительными бёдрами, подходит ближе. Может, его глаза и загорелись бы характерным, голодным блеском, но сейчас ему не до красивого женского тела, к тому же, ту стадию, когда они, будучи друзьями, спали друг с другом ради крышесносного, по-настоящему животного секса, уже прошли.
Сейчас Итори для него не более, чем своеобразный идеал друга. Красивого друга, однако же, уже давно не рассматриваемого в сексуальном плане.
Девушка подходит ближе, встаёт между его ног и опускает аккуратные руки ему на плечи, после чего склоняется к уху. Обдаёт его горячим дыханием, и скрыть реакцию тела просто невозможно — масочник тихо и сипло выдыхает, приготовившись слушать.
— Я догадываюсь, что ты хочешь на свой день рождения, — нежно шепчет Итори, — но знаешь… Я не смогу сделать тебе такой подарок.
— Потому что ревнуешь меня к Чие-чан? — Ута поворачивается к ней и внимательно смотрит в яркие глаза. — Да брось, это бесполезная затея.
— Я никогда не видела, чтобы ты так носился с девушкой. Тем более, с человеком, — доверительным тоном говорит ему рыжеволосая, пытаясь считать хоть что-то в чёрных глазах перед собой, — кто она такая и почему с ней ты теряешь себя, У-чан?
— Теряю себя? — гуль усмехается, а после толкает язык за щеку. — Так вот, что ты думаешь? Боюсь, Итори, ты слишком мало знаешь.
— Откуда же мне знать, что творится между тобой и Чие-чан, когда ты ничем со мной не делишься, а с ней я, в принципе, не общаюсь?
— Я думаю, — он поднимает руки и осторожно касается ими щёк девушки, после чего сжимает их и едва улыбается на получившуюся забавную моську, — тебе стоит об этом поговорить с Рен-куном. Не потому, что я не хочу отвечать на твои вопросы, а потому что ни я, ни Чие-чан не дадим тебе конкретного ответа. Тебе нужно поговорить… С человеком, наблюдавшим со стороны и не имеющем предвзятого мнения.
— Сливаешь меня ты красиво, — барменша выпрямляется и поправляет причёску, — ничего, я ещё вернусь со своими вопросами к тебе. В конце концов, должен же у нас быть равноценный обмен данными, не так ли?
— С каких пор моя личная жизнь приравнивается к важным сведениям о передвижении отрядов CCG? — насмешливо приподнимает надбровные дуги Безликий, а после встаёт, чтобы проводить подругу на выход и попрощаться.
— Любая крупица информации о миротворце четвёртого района стоит целое состояние, ты не знал? — она напоследок встаёт на носочки и целует его невесомо в щеку (привычка, которую Итори завела, насмотревшись кучу западных фильмов, и против которой никогда не возражали ни Ута, ни Ренджи). Она само очарование, если опустить тот факт, кто барменша вообще такая.
Мужчина бы настоятельно советовал никому не опускать во избежание неприятностей, но ему слишком плевать на большую часть окружения.
— Да я лакомый кусочек для всех, — Ута прикрывает глаза, пока придерживает подруге дверь, а после тихо выдыхает, вслушиваясь в мимолетный звон дверного колокольчика.
В последнее время никаких хороших новостей о положении в четвёртом районе, впрочем, масочника греет мысль, что голубями оккупированы фактически все места скопления гулей. Двадцатый район, по слухам, несёт меньше всего убытков, но наведываться туда в поисках пристанища на время мутных разборок слишком опасно. Да и не ему же искать помощи?
Гуль ведёт плечами, пока отгоняет от себя настойчивую мысль о том, чтобы прямо сейчас выйти на улицу и устроить кровавую бойню. Расквасить пару десятков следователей, сожрать под сотню людей, устроить себе пир живота и извращённого разума.
Нельзя. Одно слово, а как же оно раздражает Безликого. Несмотря на всю свою силу, мужчина прекрасно понимает, что один в поле не воин. Да и, к тому же, узнай организация Козы об его кознях, то немедленно вышлет по его голову своих лучших представителей. А заводить новых врагов, пока старые ещё не подохли, такое себе занятие.
Он проходит обратно в студию и планирует снова усесться за работу, но в последний момент резко сворачивает и заваливается на диван, который жалобно под ним скрипит, едва выдерживая столь сильную и тяжёлую тушу. Слова Итори дали толчок новым мыслями, и ему нужно хорошенько все обмозговать, чтобы прийти к правильным (для себя) выводам.
Она говорит, что из-за Кобаяши Чие Ута теряет себя. Вспоминая эти слова, гуль не может не начать улыбаться, потому что все, как раз, диаметрально противоположно. Прислушиваясь к себе, молодой человек осознает, что то отвратительное чувство пустоты, плавящее его тело и душу, почти пропало. Чие, наоборот, наполняет его, как любят писать во всяких классических книжках, чувством полноты и любви. Извращённой, садисткой, с дополнениями в виде помешательства и желанием тотального контроля. Его все устраивает в этом порядке вещей, что не скажешь о Кобаяши-старшей. Правда, ему не привыкать ломать слабых людишек под себя. Чие-чан отличается лишь тем, что в конце ее не будет ждать спасение в виде смерти. О нет, страдать ей придётся, как и ему, до конца своих дней.
Масочник сцепляет пальцы и вытягивает руки до блаженного хруста, а после касается указательным и средним пальцем жилы, начиная считать свой пульс. Он полон того, чего ему не удалось из себя выветрить из себя. Отвратительным чувством, сродни болезни. И нет никакой пилюли, чтобы Ута мог ее выпить и избавиться от чертовой симптоматики. Процесс давно перешёл в хронический, а ему остаётся только наблюдать за тем, куда приведут его дальнейшие действия.
Телефон снова пищит новым сообщением, оказавшимся приятнее предыдущего. Гуль слабо дёргает уголками губ и нащупывает в штанах ключи от мастерской. Давненько он не закрывал свою студию и не выходил на (не очень) свежий воздух, и холодный металл как-то неестественно ложится в его сухую ладонь. Словно и родное что-то, но в то же время и чужое.
Вечерний воздух пускает по коже мурашки, они бегут от шеи по спине, давая лёгкий пульс возбуждения. Ута кутается для вида в свое тонкое пальто, так не сочетающееся с широкими штанами под камуфляж и новенькими мартинсамм на белой подошве, и моментом запрыгивает на ближайшую крышу. Ни к чему ему сейчас ходить среди людей, потому что мозг сосредоточился на одном-единственном человеке. Той, которая, наверняка, сегодня дома не одна, судя по сообщению.