Louder than bombs

      С самого утра Уту преследует дурное предчувствие, но, как это обычно и бывает, он отмахивается от него, с головой погружаясь в работу. Не проходит оно и в обед, сдавливает ему желудок так, что сделанный перекус из свежей печени недавно отловленного мальчишки в подворотне грозится вылезти наружу. Масочник ненавидит такие дни, потому что прекрасно знает, что это никогда не бывает с ним просто так. Что-то должно случиться.       Итори заходит к нему ближе к закрытию, предлагая пропустить стаканчик-другой в её баре, но Безликий отказывается, пока в очередной раз считает шагами длину и ширину собственной студии. Его работа застопорилась ещё несколько часов назад, и теперь мужчина бродит внутри помещения, не находя себе покоя.       Подруге это не нравится и, понаблюдав ещё пару минут за неспокойным видом гуля, она ловит его под локоть и останавливает, чтобы заглянуть в чернильные глаза.       — Что с тобой, У-чан? — женщина прищуривается, пытаясь что-то высмотреть в его глазах, но быстро сдаётся, потому что Ута возводит между ними стену. Он делает так всякий раз, когда его что-то гложет, что он хочет решить самостоятельно.       — Мне не нравится это чувство, — все же, мужчина делится с ней, пусть и очень неохотно, — ощущение, что должно что-то произойти. Тебе никакой информации не поступало?       — Ты был бы первым, кто её получил, — Итори смазливо улыбается, после чего откидывает волосы на спину, — что-то произошло между тобой и Чие-чан?       — Я же говорил, как ты должна её называть.       Она замолкает и стирает с пухлых губ улыбку, после чего отворачивается и проходит к одному из манекенов, на котором красуется уродливая красная маска тэнгу. Брюнет смотрит ей в спину, после чего достаёт телефон из кармана своих безразмерных штанов. Никаких новых оповещений, поэтому, вздохнув и спрятав мобильник обратно, Абэ проходит к шкафу, где хранит кошачий корм, и достаёт вскрытый пакет. Ему нужно отвлечься, иначе не миновать беде.       Улица встречает его ноябрьским холодом, со дня на день наступит декабрь, а там и до его дня рождения рукой подать. Выдохнув облачко пара, масочник проходит к пустым мискам и опускается на корточки, открывая пакет и собираясь насыпать еды бездомным кошкам. Он хмурится и протягивает руку к миске с мутной водой, как под его ладонь подныривает грациозная чёрная кошечка, тут же начиная мурчать.       Гуль дарит ей короткую улыбку и хватает на руки, с лёгкостью отпрыгивая в сторону, уворачиваясь от тяжёлого, мощного кагуне, врезавшегося в стену. Мелкая крошка сыпется в миски, и Ута недовольно цокает, оборачиваясь к противнику и придерживая в руках замершую от страха кошку.       — Рома-сан, — он прищуривается, смотря на женщину, которая убирает свой кагуне и складывает руки на груди, — невежливо вот так заявлять о своём присутствии. Однако, я все равно рад, что Вы посетили мою скромную мастерскую.       — Безликий, — Хойто Рома медленно подходит к нему, — я вижу тебя насквозь. Откинь свою маску и слушай сюда. У тебя проблемы, и если ты их не решишь, то могут пострадать все. И тогда уже я займусь не только голубями, но и тобой.       Безликий смотрит на неё, не моргая, после чего отпускает громко мяукающую кошку и прячет руки в карманы, чтобы не показывать, как он сейчас зол. Нечего ей тут демонстрировать его готовый проломить гулий череп кулаки.       — Вы уже раньше меня предупреждали и, как видите, ничего не произошло. Я слежу за ситуацией, поэтому Вам незачем было приходить сюда лично. Могли бы послать весточку — я сам пришёл бы в Антейку, — леденяще-спокойным тоном отвечает ей, а краем глаза замечает, как выходит из студии Итори, явно, услышавшая шум снаружи.       — Твоя информация устарела, — Хойто отходит от него и проходит к улыбающейся барменше, — либо меняй информатора, либо следи за тем, чтобы она получала информацию вовремя.       С этими словами она сжимает руку в кулак и с размаху впечатывает его в живот рыжеволосой. Та, не ожидав подвоха, тут же падает на четвереньки и закашливается от боли, дрожа всем телом.       — CCG получили информацию о тебе. Недалёк тот день, когда твою голову насадят на один из твоих манекенов —твоя человеческая подружка согласилась на сотрудничество в обмен на свою защиту и защиту её семьи. Сейчас я понаблюдаю за тем, как ты это будешь решать. Надеюсь, это будет весело.       Безумно рассмеявшись так, что её смех отразился от стен переулка жутким эхом, Рома снова активирует свой кагуне и одним прыжком оказывается на крыше, оставляя двух гулей обдумывать произошедшее. Мужчина поднимает голову, ещё минуту смотря на крышу, после чего подходит к все ещё отходящей от удара подруге, протягивая той руку.       — Сумасшедшая старуха, — сплюнув, Итори хватается за руку и поднимается на ноги, после чего отряхивает колени, придирчиво осматривая колготки на наличие дырок, — даром что лицо молодое, так мозг уже старый и совсем не соображает.       — У стен есть уши, — гуль обнимает её за плечи, — давай зайдём обратно и продолжим наш разговор.       Заведя женщину в студию, Абэ возвращается за чудом не рассыпанным пакетом корма и замирает, потому что кошечка снова подходит к нему, чтобы потереться о ноги. Он опускается на корточки и чешет её за ушком, после чего вытаскивает крупные кусочки отвалившегося от стены кирпича из корма. Ута почти забыл, что ему надо поменять воду.       Раздражение вперемешку с зарождающейся злобой клубятся внутри него чёрными змеями, когда брюнет заходит обратно. Наверняка, от этого состояния вся его кожа покрыта красными неровными пятнами, но ему прямо сейчас на это всё плевать. Руки сжимают хрустящий пакет, а краем глаза он замечает, как подруга с тревогой смотрит на него.       — Черт, это совсем свежая информация, — рыжеволосая небрежно откидывает волосы со лба и садится на диван, — как она смогла узнать это раньше меня?       — Наши псы не справляются, — гуль трогает подбородок, после чего скрывается в одной из небольших комнаток, где выливает испорченную воду в раковину, — а теперь нам, помимо них, придётся ещё и голубей дрессировать.       — Что ты будешь делать? — Итори достаёт телефон и хмурится. — Пойдёшь к ней прямо сейчас? Не думаю, что это хорошая идея.       — Я прямо сейчас открутил бы ей голову, — Ута, недолго думая, сжимает руку в кулак и со всей силой бьёт им в стену, от чего плитка, которой отделана комнатка, покрывается мелкими трещинами, — но тогда всякое веселье закончится.       — Что за шум? — барменша заглядывает к нему и прикрывает ладонью рот. — Ты хоть представляешь, во сколько тебе обойдётся ремонт?       — Плевать, — он убирает руку, и некоторые осколки падают на пол, — подготовь нескольких малышей. Сегодня ночью нас ждёт самое настоящее шоу.       — Что ты задумал?       — О, ничего такого. Просто хочу побыть сегодня в кругу одной семьи. Уверен, они с радостью примут меня, — после этих слов на лице Уты появляется ужасающая улыбка, больше похожая на оскал бешеного зверя, — фактически, у них нет выбора.       Тонкая сетка алых сосудов прорезает кожу вокруг глаз масочника, а его подруга начинает хихикать, ожидая дальнейших подробностей.

***

      — Ч-что вам н-нужно? — Тамаки вжимается в стену и глазами, полными ужаса, бегает от одного гуля к другому, пока не находит среди них знакомое лицо. — Ит-Итори, так т-ты…       — Т-ш-ш-ш… — женщина проходит вперёд, после чего опускается перед ним на корточки, зажимая подол платья ногами. — Тамаки-кун, не нужно сейчас кричать. Ты сделаешь себе только хуже.       Она улыбается, сверкая своими красными радужками, и наслаждается, впитывает в себя этот животный страх, что исходит от парнишки перед ней. Для гулей это сродни наркотику, на который они быстро подсаживаются. Человеческие эмоции таким садистам, как Клоуны, лучше всяких закусок перед основным блюдом.       — Вы меня убьёте? — поборов заикание (наверняка, это далось ему с трудом), молодой человек задаёт тот самый вопрос, который интересует всех жертв.       — Н-е-е-е-т, — барменша протягивает руку и взъерошивает его и без того лохматые темные волосы, — нам это не нужно. У нас на тебя другие планы, не волнуйся. Мы всего лишь… Хотим поговорить с тобой и твоими сёстрами.       Кобаяши-старший сглатывает, обрабатывая полученную информацию, после чего отводит от неё взгляд и ещё раз пробегается по лицам, окружившим его, замечая отстранённо наблюдающего за всем этим Уту.       — Это все из-за Чие, да? — масочник перестаёт смотреть в пустоту и фокусирует взгляд на нем. — Я ведь помню твою реакцию на неё. Я помню тебя и я, правда, думал, что ты хороший парень.       — Все так думают поначалу, — меланхолично отвечает на его выплюнутые с ядом слова гуль, — мы же гули, а значит, притворство у нас в крови. Но ты прав. Все из-за твоей сестрички, Чие-чан.       — Оставь её в покое! — резко повышает голос Тамаки. — Ты понятия не имеешь, что она пережила! Что она тебе сделала?       — Я не люблю, когда на меня повышают голос, — Безликий раздраженно ведёт плечами, после чего отворачивается от него, — да и кто ты такой, чтобы говорить мне, что я чего-то не знаю? Вырубите его и отнесите на склады. У нас ещё много дел, на одного человечишку итак слишком много минут потратили.       — Стойте! Н-не подходите! — брюнет выставляет руки перед собой и начинает трястись, когда двое прихвостней клоунов выходят вперёд.       — Парни, запомните, — Итори, улыбаясь, встаёт на ноги и слегка одёргивает облегающее платье, — если кто-то из вас только попробует его убить — я лично вытащу его кишки и засуну в горло. Я понятно объясняю?       Вздрогнув, подчинённые сконфуженно кивают, а Ута разворачивается, направляясь к выходу из тёмного переулка, куда они загнали бедного старшего брата Чие. Внутри него всё кипит, но до финала ещё далеко. Он слышит цокот каблуков подруги по асфальту и ухмыляется. Она следует за ним, чтобы воплотить вторую часть плана.       Они начнут с Наны-чан, которая, несомненно, побежит к старшей сестрёнке. Гули на позициях уже выставлены, им всего лишь нужно за ней проследовать, и тогда они убьют одним выстрелом двух зайцев. Мужчина и сам бы хотел присоединиться к этой охоте, но ему сейчас нужно на склады.       Итори проследит за тем, чтобы все вышло идеально, а вот ему ещё предстоит побеседовать с Кобаяши-старшим. О, масочник уверен, что им есть, что сказать друг другу.       — Нам нужно успеть до рассвета, — бросает брюнет через плечо нагнавшей его подруге.       — Ты не доверяешь мне и моим методам? — рыжеволосая поправляет пиджак, который небрежно накинула на плечи. Гулям не страшен холод, а сейчас, когда вокруг нет людей, незачем и притворяться, что ты такой же, как эта серая, трусливая и мерзлявая толпа.       — В этом мире никому нельзя доверять, — просто отвечает ей Ута, остановившись и даже не оборачиваясь. — Но я знаю, что могу положиться на тебя, моя милая Итори.       Барменша неопределённо хмыкает, после чего проходит мимо и, слегка задев его плечом, скрывается с нагнавшими её гулями на следующей улице.       Мужчина задирает голову и смотрит в бордовое ночное небо, на котором нет ни одной, даже яркой, звёзды. Светящийся ночной Токио просто перебил такую природную красоту, оставляя людям вид на сухой остаток. Грязный воздух, проникший в него при глубоком вдохе, оседает выхлопами в лёгких, когда масочник достаёт из кармана широких штанов зажигалку. Маленький, но такой горячий огонёк бросает колышущийся свет на его бледное лицо, после чего гаснет от одного лишь лёгкого дуновения.       На его лице жуткая улыбка, которая, скорее, искажает его лицо в какой-то чудовищной гримасе. Кончики пальцев покалывает от нарастающего возбуждения, и кто-то может прямо сейчас смело заявить ему в лицо, что Ута больной. Да, этот храбрец окажется прав, а после гуль разорвёт его надвое. А сейчас… Молодой человек прикрывает глаза, позволяя вспышкой мелькнуть под веками образу его милой, любимой Чие.       Ему нужно отправляться на склад, чтобы провести с одним раздражающимся человечком воспитательную беседу. И, к сожалению, исход этой беседы будет очень неприятным для его подружки. Ну, Итори переживет. В конце концов, в их троице именно Ута правит бал, а потому ему никто не сможет указать, поступает ли он правильно, или же нет.       Заснувшие голуби на крыше с перепугу сильнее бьют крыльями, взлетая, когда рядом с ними приземляется Безликий. Ему ещё предстоит проделать весь путь до складов, к которым потащили старшего Кобаяши его маленькие ученики. Хотелось бы надеяться, что столь ценный груз доставят качественно, как будто бы на нём стоит оплаченная пометка «особо хрупкий».       Ведь ему хочется, чтобы в его грандиозном спектакле братик ещё успел увидеться с сестричками. Как-никак, а воссоединение семьи — весьма грандиозное событие. Пусть и насильное, да и не по весёлому поводу. Уж Ута позаботится об остальном, в конце концов, эти ребятки часть его «семьи» в виде несносной Чие-чан.Эта маленькая мерзавка снова втаптывает его чувства в грязь, наступает своей маленькой ножкой на его горло, пытаясь перекрыть кислород. Ну ничего, сейчас он перетерпит, проглотит этот склизкий комок, что Чие вложила ему в рот, зато отыграется потом так, что никому мало не покажется.       Холодный ветер бьет ему по лицу, пока Абэ огромными прыжками сокращает расстояние до складов. Будет забавно, если Безликий прибудет раньше своих подчиненных. Тогда они получат по шапке, да так, что впору будет задуматься о сотрясении мозга.       Возбуждение бурлит внутри, требует выхода, и потому, уже ближе к назначенному месту, он начинает вести себя более дёргано. Болты контроля грозятся вылететь, открыв путь на свободу его темнейшей злости. Если Ута, всё же, решит дать эмоциям взять вверх над разумом, то цунами ужаса снесёт всех, без исключения.

***

      — Что тебе нужно? — с ходу задаёт вопрос Тамаки зашедшему в комнату Уте, пытаясь вырваться из липких объятий строительного скотча, которым его примотали к стулу.       В маленьком помещении пахнет сыростью и цементом, белый свет голой лампочки окрашивает все в болезненные оттенки, а сам Ута отбрасывает уродливую тень, которая точно тянется своими лапками к бедному парнишке, который из последних сил давит из себя храбрость. Ему некуда бежать, и он прекрасно знает об этом. За дверью его прихвостни, которые в секунду вывернут его наизнанку, стоит Абэ только отдать приказ.       — Достал орать, — гуль подавляет желание пнуть по стулу так, чтобы этот Кобаяши-старший улетел в стену, и скрещивает руки на груди, — или мы с тобой ведём конструктивный диалог, или ты меня доводишь до того, что я размазываю твою голову по стене. Что выберешь?       — Так мы даже… — молодой человек закрывает рот под тяжёлый взгляд чёрных глаз, после чего с шумом вздыхает и на некоторое мгновение закрывает глаза, переваривая информацию и ситуацию. — О чём ты хочешь со мной поговорить?       — О твоей драгоценной сестричке, — брюнет удовлетворенно хмыкает, после чего заходит пленнику за спину и опускает свои руки на его плечи, — Чие-чан совсем скоро тоже будет здесь, так что у нас остаётся все меньше времени.       — И что я должен понять из твоих слов? — Тамаки огрызается. — У меня, между прочим, тоже куча вопросов к тебе. И самый главный, пожалуй, так это почему ты зацепился именно за мою сестру?       — А у тебя нет совсем никаких догадок? — он начинает плавно разминать его каменные плечи.       Тамаки затихает, явно, думая о чем-то, а потом разом задерживает дыхание, словно к нему пришло озарение. Жаль, мужчина не видит, какое у него сейчас выражение лица, зато прекрасно слышит, как ухает человеческое сердце где-то в глубине груди, убыстряясь.       — Есть парочка, но я никогда не любил играть в угадайку, потому и спрашиваю, — Кобаяши вертит головой, пытаясь углядеть стоящего сзади парня.       — И правда — настоящие брат и сестра, — гуль отрывается от его плечей и опускает руки на голову молодого человека, фиксируя её в одном положении, — как много ты знаешь о том, что происходило в старшей школе Чие-чан? Мне-то она про тебя рассказывала, а вот тебе обо мне…       — Думаю, ты лучше меня знаешь о том, что к тому моменту я уехал уже на учебу в Токио, — он умудряется запрокинуть голову и встречается с чёрным взглядом масочника, прищуривается, замолкнув, а затем широко раскрывает глаза и тихо-тихо шепчет:        — Ведь это ты — Абэ Ута?       Безликий замирает, услышав свою фамилию. Ах да, точно. Давно он не заглядывал в свои документы, а из чужих уст последний раз слышал полное имя лет так шесть назад. Для всех он просто Ута — такой же загадочный, закрытый, как и его маска. Прозвище «Безликий» пожалуй, самое точное описание его. Никто не знает, возможно, даже его лицо, которое он демонстрирует людям каждый день, ни что иное, как очередная маска.       — Так значит, она рассказывала-таки обо мне, — его губы трогает тень улыбки, после чего Абэ обходит его и присаживается перед ним на корточки, наблюдая снизу вверх за беспомощным человеком, — если бы ты вместо того, чтобы заливать свои глаза, сопоставил раньше два и два, то возможно, сейчас бы твоя сестричка была в порядке, а ты бы не проходил весь этот кошмар.       — Можешь попрекать меня, сколько хочешь. Я и без тебя знаю, насколько я хуевый брат, — Тамаки отводит взгляд и затихает, только его плечи мелко трясутся, выдавая его разбитое состояние.       — Ну-ну, будет тебе, — мужчина протягивает руку и хлопает его по плечу, но его руку стряхивают небрежным движением, — я тоже был такой хуевым парнем.       — Мне кажется, ты только в своей голове был для неё парнем. Ты никогда у неё спрашивал, а что думала она о ваших отношениях, м? — брюнет морщится, потому что рука, вновь приземлившись на его плечо, болезненно сжимает его.       — Не думаешь, что заходишь слишком далеко? — Абэ ведёт надбровной дугой на этот выпад. — Ты сам только сейчас смог сообразить своим мозгом, кто перед тобой. А ведь, я уверен, ещё до того, как мы с ней начали встречаться, она рассказывала тебе, какой я и кто буду.       — Откуда у тебя такая уверенность?       Безликий отводит взгляд, после чего причмокивает губами, точно, играет с ним, как кошка с мышкой.       — Потому что Чие-чан очень хотела, чтобы я познакомился с её «любимым братиком Тамаки, который, к сожалению, сейчас в Токио, учится на юриста», — описывает гуль пальцами кавычки в воздухе.       Кобаяши снова округляет глаза, услышав это, а после опускает голову, погружаясь в воспоминания. Ему явно не по себе от того, что слишком многое стало выстраиваться в единую картину только сейчас. Абэ Ута не спешит его разговорить, о нет, он смакует этот вид, ожидая, что же будет дальше.       — И знаешь, что самое дерьмовое? — выдавливает из себя Кобаяши-старший, поднимая на него взгляд, полный боли и разочарования в самом себе, когда Ута выпрямляется. — Я безумно злился на неё и был обижен за то, что она никому не рассказывала о том, что с ней произошло. Чие молчала даже тогда, когда мать в отчаянии стояла на коленях и умоляла её рассказать хоть что-то. Я так злился на неё, потому что думал, что кто она такая, раз собралась молчать об очевидном насилии над собой. Почему не может с нами поделиться, почему уезжает из страны, нормально не объяснившись и не попрощавшись? А оказалось… Все из-за тебя. Ты заставил ее молчать.       — А что, если я скажу тебе, что никто не заставлял её молчать? — брюнет склоняется к его лицу, растягивая губы в зловещей улыбке, обезображивающей его лицо. — Просто Чие-чан умная девочка и прекрасно знала тогда, чем ей грозил простой рассказ обо мне и всех, кто со мной связан. Впрочем, сейчас она молчать не стала, поэтому сегодня ты насладишься последствиями того, что бывает, если не вовремя открыть свой рот.       — Отвали от неё уже, — гуля корёжит от этих слов, и он закатывает глаза, — ты сломал ей жизнь, так что тебе ещё нужно? Мстишь за то, что он бросила тебя? Так ты это заслужил, с таким-то отношением к ней.       — Говоришь, что это месть? Хм… — молодой человек прикладывает пальцы к подбородку, имитируя задумчивость. — Да ты попал в яблочко, друг мой!       — То есть ты, весь из себя такой великий и ужасный гуль, на самом деле мелочный до того, что тебя бросила когда-то девчонка? Ударила по самолюбию, да? — старший брат Чие усмехается, наблюдая за тем, как начинают играть желваки у Уты.       — Как она ударила меня, так и я ударю её. Я бы забыл её, не появись она передо мной спустя столько лет, — Безликий вздыхает, после чего сжимает правую руку в кулак, — но видимо, её судьба сама толкает ко мне, чтобы я, наконец, переломил её тонкую шейку.       — Ну ты и мразь, — Тамаки бросает эти слова и тут же закашливается, когда кулак прилетает ему в живот. Его мутит, но он, кряхтя, все же обратно поднимает на Абэ свой взгляд, — давай, бей меня. Это все равно ничего не исправит — ты будешь дерьмом для всех. Дерьмом под чужой подошвой, и это тебе стоит запомнить. Ты думаешь, что своими действиями сможешь её вернуть? Да черта с два, ты подавишься своими ложными надеждами, сукин ты сын.       — Настоящие брат и сестра, — масочник цокает, а затем наклоняется ещё ближе, к самому уху Кобаяши, — ваш рот полон гнили, и никакое мыло его не отмоет. Продолжай храбриться, дурак. Не все еще сказал? Так подумай, чтобы тебе ещё хотелось сказать мне, я никуда не тороплюсь. Главной гостьи пока нет, так что мы можем миленько побеседовать ещё некоторое время. А я пока расскажу тебе то, что будет с тобой дальше.       У парнишки округляются глаза, а сам он гулко сглатывает, молча уставившись на отстранившегося гуля, на чьих губах расплывается до ужаса отвратительная усмешка. Она уродует его лицо, неестественным слоем ложится на выверенную до мелочей маску, и пугает.       — Я сожру тебя прямо на глазах твоей ненаглядной сестрички, — шепчет Абэ Ута и прикрывает глаза, наслаждается первобытным страхом, что хлынул по комнате от Кобаяши Тамаки, — и ты ничего не сможешь сделать, только будешь визжать, как свинья. Потому что я не подарю тебе лёгкую смерть. Ты будешь страдать также, как я, когда Чие-чан решила, что имеет право бросить меня.       — Сумасшедний уебок. Гореть тебе в Аду.       — Я уже там.