Фальшь стали

      - Я не пыталась покончить с собой! – Шайла вопит в отчаянии.       Перона шмыгает носом, трет полные слез глаза и умоляет не умирать. Взгляд Зоро со странной смесью снисхождения и презрения не меняется. И только эмоции Михоука никак не удается прочитать – слишком уж много там всего.       - Это все из-за тебя! – кричит девушка, тыкая пальцем в грудь зеленоволосого мечника. – Придумал сам себе неизвестно что и всех перебаламутил…       Не выдерживая собственного крика, она срывается на кашель. Болезненный, рвущий горло, не дающий разогнуться. Удушающий. И лишь когда Дракул, оказавшийся рядом с Шайлой в одно мгновение, силой заставляет ее выпрямиться, той удается вдохнуть.       - Сделай чай, - брюнет просто кидает это в нарушаемую прерывистым дыханием аловолосой да всхлипами Принцессы Призраков тишину комнаты. Неожиданную, звенящую в ушах тишину.       Мужчина никак не выражает того, кому адресовано оказание. И потому Ророноа сначала смотрит на Перону, которой его наставник иногда до неприличия ловко помыкает, и лишь потом – видя ее бездействие – принимает фразу на свой счет.       Когда молодой мечник возвращается с чаем, Шайла уже сидит рядом с розововолосой, а Михоук вернулся на свое кресло. Все трое молчали, хотя Ророноа еще полминуты назад, подходя к двери, слышал спор.       Поднос остается на небольшом столике, а Зоро занимает свободное кресло.       Принцесса Призраков касается плеча подруги, привлекая к себе ее внимание. Та дергается, одаривает Перону полным злости взглядом, который правда тут же смягчается и выражает уже безысходность.       - Тебе принести? – спрашивает аловолосая и, не дожидаясь ответа, поднимается с места, чтобы вернуться уже с двумя чашками чая. – Горячий. Будь аккуратнее.       - Шайла, теперь ты не будешь жить в башне! – голос Дракула заставляет девушку вздрогнуть и пролить горячий чай на себя.       - Какого?! – она чувствует себя безосновательно обвиненной. Хочется взбеситься, закричать снова, но саднящее горло останавливало. Снова зайтись кашлем она желанием не горела.       Но, пожалуй, даже если бы аловолосая решила поспорить, тяжелый взгляд брюнета мигом бы ее утихомирил. Не в силах это выдержать, она поставила чашку на столик и поднялась на ноги.       - Ророноа-Кун, помоги мне с вещами, - стараясь не встречаться с Михоуком взглядом, просит она. – Пожалуйста.       Глаз молодого мечника открывается. Он сначала молчит, словно ждет чего-то. Но Шайле теперь просто хочется уйти. Она даже жалеет, что обратилась к нему – причине всей этой ситуации. Просто было так привычно его просить о чем-то, даже зная, что зеленоволосый откажет. Девушка пожимает плечами и выходит из зала, направляясь в ведущий к ее башне коридор. А мечник нагоняет ее уже на лестнице.       - Могла бы подождать, - говорит он просто чтобы начать разговор.       - Могла, - аловолосая даже не поворачивается к нему.       - Так какого черта? – молодой мужчина до сих пор не получил ответа.       - Возвращаю вопрос, - голос Шайлы становится грубым. Внутри клокочет не нашедшая выхода ярость. И на кого ей было еще срываться, если не на того, кого она считала виноватым? – Какого дьявола ты устроил?       Первым желанием зеленоволосого сказать: «Ну что ты опять начинаешь?» Только суть была в том, что они и не закончили. Он мог просто спокойно оставить ее или, что лучше, остаться с ней. Но в груди что-то клокотало, словно огненный шторм выжигал внутренности. Это не давало успокоиться, тянуло к действиям. А в итоге чего он добился? Какой результат получил? Девушка теперь тоже кипит, считает себя единственно правой, жертвой ложных обвинений. Неуслышанной. Задавленной чужим авторитетом.       - Нельзя утонуть в ванне, заснув, - бросает она в промерзлый полумрак заледенелой лестницы. – Начав тонуть, я бы проснулась. Да и желай я умереть от ощущения собственной бесполезности, я бы выбрала более эффективный способ. Но самоубийство - это грех. Ужасный. Мама отдала за меня жизнь…       Ророноа молчит. Просто не знает, что сказать. Что не подумал? Что вспылил? Звучит, как дешевое оправдание, как неспособность принять ответственность за сделанное. Что не был готов к правде? Что ему не стоило лезть? Но все равно же влез, убежденный в своей правоте. Желал добра? Хотел помочь? Только вот помощь никому не была нужна, и своим вмешательством он вымостил дорогу в ад. Маленький, личный ад, врата которого теперь разверзлись и закрыть их никак. Что испугался? За нее. За последствия своих действий. Он? Может, еще начать оправдываться тем, что она названая сестра Луффи, чтобы хоть как-то обосновать то, что ему есть до этого всего дело? Или признать, что за вспышкой гнева прятал этот страх, мчась по замку? Что не может влезть в ее голову и предугадать ее поступки? Что чувствует вину? Что ослепленному этим чувством, ему оказалось проще поверить во что-то ужасное? Что, черт возьми, не справился с собой?       - Скажи хоть что-то? – голос Шайлы звучит странно. Словно в ее голове точно так же роились десятки вопросов, и она просила его дать ей хоть какие-то рамки, что позволят откинуть часть из них.       - Я сожалею, но… Я не знаю, как объяснить, - рука непроизвольно тянется к затылку. – Не о том, что сделал. Считаю, что все равно прав был в отношении тебя и твоих способностей.       Мысль дается тяжело, а превратить ее в слова еще тяжелее. Но девушка молча ждет, и разобрать ее реакцию никак не выходит. Ему остается лишь продолжать говорить.       - Мне стоило успокоиться, - вздыхает он, теряясь где-то между сожалением и оправданием. – Я думал, что спокоен. Но… - «рядом с тобой я теряю покой», - рвутся из подсознания и все же застывают невысказанными слова. – Я не хотел снова кричать на тебя. Прости.       - Ты меня бесишь, - аловолосая разворачивается и начинает подниматься выше. – Все еще нравишься мне, но вот именно сейчас бесишь. Даже оправдаться нормально не можешь. Я бы в любую чушь поверила.       - Если тебе станет легче…       - Мне не станет легче! – голос девушки становится чуть жестче, а затем тише и словно наполняется капризными нотками. – Я устала. Мне не хватает солнца и витаминов. У меня ничего не выходит. Я пытаюсь добиться твоего внимания с первых минут нашего знакомства, а в итоге веду себя как идиотка. Мы вроде нормально общаемся, но как переключатель щелкнет и все идет через задницу! А тут еще и это. Ну ведь жила я в своем идиотском, фальшивом мирке, а теперь…       Она замирает на ступеньках, чешет шею, но скорее не от того, что свитер колется, а от нервов, и силится не заплакать от жалости к себе. Это недостойно и глупо, но так искренне и понимающе никто ее не пожалеет.       - Почему я все порчу? – не удерживает она в себе вопрос, когда Зоро разворачивает ее к себе. – Мне нужно было остаться дома с Макино. Почему я не осталась?       На аккуратное прикосновение чужих губ к ее губам она не отвечает. Лишь неглубоко вздыхает, закрывая глаза. Но стоит Ророноа отстранившись выпрямиться, Шайла заключает его в объятия, утыкается лбом в грудь. Он все такой же теплый, несмотря ни на что, покойный как сталь, превосходящий ее во всех отношениях. Уж его-то не сломила бы такая мелочь. Чтобы сломить таких людей, нужна трагедия. И даже так они найдут в себе силы жить дальше. Именно таким людям и поклоняются толпы, ставя их на пьедестал недостижимого идеала, забывая, что те тоже люди. Именно в таких и влюбляются до беспамятства. И нет сил противиться собственному влечению, как не хватает и умений заметить человека за пеленой собственных иллюзий. Почувствовать поцелуй у виска и услышать чуть изменившийся ритм в груди.