Август 2018
Кирилл читал новости, когда ему позвонила Большакова. Он снял трубку: – Кирилл, что за дела ты творишь у меня под носом? – вместо приветствия пошла в атаку звонившая. Олешкевич даже вздрогнул от голоса Марии, настолько непривычно был разговор в таком тоне. – В смысле, Маш? Какие дела? – не понял продюсер. Он собирался домой, и «творить дела» уже не было желания. – Ну а что ты в Питере пару дней назад устроил? Сказать, может, где конкретно? Наши просто в шоке были, когда об этом узнали! Олешкевич молчал. Формально, она была права. Он приехал на чужую территорию, в Санкт-Петербург, и ритуал передачи он устроил там же, в «Космонавте». Будь то Москва или же область, вопросов бы не возникло: Кириллу для этого не требовалось бы ни Разрешения, ни согласования с Куратором, он был волен делать всё, что заблагорассудится, но только в пределах своей территории. А тут, мало того, что «понаехали» и не поставили в известность питерское Отделенин о своём пребывании в Северной столице, так ещё и самоуправством занялись. – Кирилл, ты меня слышишь? – Большакова на том конце, мягко говоря, была недовольна. Он слышал нотки металла в её голосе и понимал, что она костерит его не просто так. По чесноку, Олешкевич должен был быть благодарен Большаковой, что ему не позвонил сам Старший Куратор и не устроил «вырванные годы» за то, что его подопечные устроили в «Космонавте». – Слышу, Маш. Мы ничего не сделали такого, что бы позволило вашему Управлению оштрафовать нас. – Олешкевич, ты смеешься надо мной? – возмутилась трубка. – Вы же весь «Космонавт» на уши поставили! Погода даже испортилась, когда Казьмин ритуал начал, и два дня дождь в Питере лил. Ты даже меня не предупредил, что ты планируешь делать. Я еле-еле уговорила Куратора дать мне возможность сначала самой поговорить с тобой и понять, что тобой двигает, что ты в обход всех предписаний и правил решил своевольничать. Ты понимаешь, что вашему Отделу не поздоровится, если эта информация дальше пойдет? Кирилл отъехал в кресле от стола к окну и потер пальцами глаза. Понедельник и так всегда был очень загруженным днем, нужно было решить очень много к сентябрю, времени становилось все меньше и меньше, и выслушивать ещё нотации от Большаковой ну совсем никак не вписывалось в его вечернее расписание. – Маш, ну, ведь, по факту-то ничего не произошло. Ну, побаловались мальчики, никто не пострадал. Ярослав счастлив, Саша не слишком уставший был. Всё хорошо. – Кирилл, ну нельзя так делать, ты понимаешь? Нель-зя! Да хрен с парнями, если ты их не жалеешь, я надеюсь, они были в курсе, на что они шли. Но там были зрители! И именно из-за этого наше Управление рвёт и мечет, что «московские» снова проявили самодеятельность и сняли Энергию с ничего не знающих, считай, людей. – А может, ваше Управление «рвёт и мечет» потому что эту Энергию хотели забрать Вы? – Олешкевич задал вопрос, который крутился на языке с самого начала разговора. – Вы же следите за всеми мероприятиями, которые проходят на вашей территории, значит, планировали сами использовать наш концерт для забора Энергии от фанаток. Или я не прав? – Ты – идиот и непроходимый баран. Не удивляйся, если тебя вызовут на разговор, – зашипела гневно трубка и Большакова отключилась. Кирилл, не глядя, отбросил «iPhone» на стол и обхватил голову руками. Черт! А ведь Мария может вывернуть ситуацию так, как будто бы они там чуть ли Третью мировую войну устроили и пол-города «обескровили». По факту, Мария была права. На чужой территории приоритет сначала имеют хозяева, и только во вторую очередь – гости. Даже если эти гости – сами организаторы и участники мероприятия. Он набрал телефон Большаковой. Всё-таки, извиниться, как минимум, он должен. Иначе не по-человечески это как-то. Не в правилах Олешкевича прерывать разговор, не окончив его. Трубку сняли на пятый гудок, без приветствия. – Маш, ты права. – с ходу начал Кирилл, так, чтобы она не перебила очередной претензией. – Я должен был хотя бы поставить в известность, что мы приедем. – Продолжай, – голос был спокойный, но напряженный. Казалось, она впитывает каждую букву, сказанную продюсером. – И, да, то, что произошло, это целиком на моей ответственности. Но, Маш, мы не забирали Энергию. Саша передал свою Ярославу, ты же понимаешь, полнолуние было, мы не могли не воспользоваться. – Кирилл, ты меня за идиотку держишь? Полнолуние было на следующий день, в воскресенье. Кто мешал бы вам втроем проводить ритуал? Но нет, тебе нужна была толпа ничего не подозревающих зрителей, молодых девчонок, с которых можно было бы без проблем получить немного Энергии, и они бы ничего не заметили, да, Олешкевич? Кирилл автоматически кивнул, даже не заботясь о том, что Большакова его не видит. – Чего, согласен? И как ты объяснишь свой поступок сейчас? Я готова выслушать аргументы. – Саша. – Что «Саша». – Я не хотел жертвовать им, – тихо продолжил Кирилл. – Я знаю, что он уже один раз помог Ярославу, поделился с ним Шармом, чтобы он хотя бы мог небольшое количество зрителей увлекать своей игрой. И тогда он несколько дней с мигренью мучился, после ритуала. И это ещё в тот момент он не так работой был загружен. У него непроходящая головная боль, и я тоже это знаю. И ты думаешь, я бы позволил Саше опять свалиться на несколько дней, как в прошлый раз, после передачи шарма Ярославу? Большакова молчала. – И мы не брали Энергию у зала больше, чем требовалось бы Казьмину для завершения ритуала. Мы не воспользовались этим карт-бланшем, мы просто завершили процесс и всё. Саша не тратил свою Энергию, только магию. Ярослав принял передачу и дальше продолжил концерт. – У тебя есть доказательства? – деловито спросила Маша. – Доказательства? – рассмеялся Олешкевич в трубку и задумался. Его осенило, ведь это прямая помощь Марией ему для будущего отчета перед Управлением. – Кто-то из ваших был на концерте? А на «служебку» потом выходили? Они должны были заметить, что парни вышли через два часа только. Ничего подозрительного не заметила? Нестыковку, если исходить из того, что мы, как ты считаешь, «выкачали» весь зал. – Думаю, можно найти свидетелей, – осторожно ответила та. – Несколько питерских зрительниц были на концерте, так получилось, что оказались Смотрящими. – И как они прошли? – с усмешкой осведомился продюсер. – Кирилл, ты считаешь, что мы только рыщем и вынюхиваем ваши косяки? – пошла в атаку трубка. – Девчонки решили сходить на концерт, расслабиться. Вот, расслабились. Купили билет и пошли. И увидели ваши непотребства. – Маш, ты что, не знаешь, что все билеты распроданы были? – он попытался подловить Большакову на нестыковке. Не вышло. – У вас оставались билеты впритык к мероприятию, не пытайся меня переубедить. – Голос в трубке был непреклонный. Как с ней муж-то живет, с такой жестокой и не идущей на компромиссы. Железная женщина! – Так что не пытайся уповать на то, что я что-то могу не знать. – Ну, раз ты и так всё знаешь, зачем ты со мной играешь, расставляешь какие-то ловушки, пытаешься подловить меня на чём-то? – Я хочу тебе помочь, что тут непонятного, – голос Большаковой, тихий и казалось, уставший, доносился через динамик телефона. – Я понимаю, что Баярунас не тянет на артиста мирового уровня, и даже до всероссийского масштаба не дотягивает. Но ты же понимаешь, что ты нарушил Правила. Пункт третий… – Подпункт первый, Маша, я понимаю, к чему ты ведешь, – перебил Олешкевич. – Запрещается использовать Энергию третьих лиц без согласования со всеми Сторонами. Я помню Кодекс, я сам подписывал его. Но там есть маленькая оговорка, которая оправдывает действия моих подопечных. И именно на ней я надеюсь «выехать», если дойдет до объяснения с Управлением. Помнишь о ней, Маш? – с усмешкой спросил Кирилл, ожидая реакции собеседницы. – «Допускается изъятие Энергии у третьих лиц в достаточном количестве исключительно для завершения процесса, если восполнение Энергии иным способом не представляется возможным, или же грозит наступлением тяжких последствий, влекущих за собой серьезные изменения Энергетического равновесия», – процитировала Большакова. – Именно. Я могу использовать это в качестве аргумента, почему я не поручил провести ритуал во время полнолуния, а именно во время концерта. Заметь, Маш, парни делали это не в конце, а практически в середине концерта. – Это было сделано перед уходом на перерыв, – не унималась Мария. – После процесса была еще одна песня! Ты придираешься! – Олешкевич был непреклонен. – Маш… – Кирилл замолчал и добавил, уже спокойным голосом. – Ну, что сейчас ты от меня хочешь? Чтобы я написал объяснительную записку, как в школе? Или чего ты добиваешься? – Я хочу, чтобы ты признал, что ты намеренно не поставил нас в известность, чем ты собираешься заниматься в «Космонавте». Чтобы никто тебе не смог помешать. А в идеале, хочу, чтобы ты соблюдал Правила, только и всего. Ты же их нарушил. И не хочешь это признавать, – отчеканила трубка. Повисла пауза. Оба абонента ожидали, пока кто-то другой нарушит тянущую тишину. – Маш, если Управление решит, что я нарушил Правила, так и быть, я понесу наказание за себя и за своих подопечных. Но сейчас ты, ей-богу, переливаешь из пустого в порожнее. Парни просто обменялись Энергией, да, прилюдно, чтобы Сашка не болел потом нескольку суток, да и Ярик был бы под присмотром несколько часов. Отъема Энергии от толпы в прямом смысле, то есть в пользу «Пентаграммы», не производилось. И это ваш Отдел тоже сразу понял. – Олешкевич выпалил это на одном дыхании и замер, в ожидании. – Кирилл, – раздался ответ в трубке. – Моё дело тебя, как друга предупредить. Я предупредила. Если тебя вызовет Управление, ты знаешь, по какому поводу. И что говорить в своё оправдание, я надеюсь, ты тоже знаешь. Хорошего тебе вечера, Кир. Привет жене! – Я тебя услышал, Маш. Спасибо. – Олешкевич выдохнул в трубку. Он был рад, что неприятный разговор закончился. Крутя в руках телефон, он то и дело прокручивал в голове события питерского концерта. Он с Казьминым остался в Санкт-Петербурге, побоялся отпускать Сашку в ночь на поезде. Он хотел убедиться, что тот в порядке и мигренью в последующие дни страдать не будет. И Саша был на следующее утро бодрячком, будто бы никакого ритуала накануне не проводил и Шармом с приятелем на сцене под ошарашенные взгляды фанаток не делился. Что касается Ярослава…. После почти двухчасовой задержки после концерта, когда Ярику, натурально, стало плохо сразу за кулисами, и суток без сна, которые Ярослав провел на ногах, Олешкевич всерьез опасался за его психическое и физическое состояние. Его била дрожь, он буквально не мог поначалу стоять на ногах, а потом, когда он более-менее оклемался, просто не мог уснуть. Точнее, спать ему совсем не хотелось, и даже на следующий день, казалось, в нем ещё работает аккумулятор «Энерджайзер». Слишком большой вброс Энергии – Ярик не был готов к такой порции магии в измотанный последними событиями организме. Он был бы рад уснуть и проспать хотя бы пару часов, да не мог. Для посторонних и непосвященных всё было похоже на то, что парня накачали амфетаминами, чтобы он вообще дотянул до окончания этого долгого дня. Но то, что творилось внутри Ярослава, никому не нужно было знать. Последние дни репетиций на пределе возможностей, и неуловимое возбуждение внутри, когда ты прикоснулся к тайне, когда ты стал непосредственным участником магического ритуала – они несли с собой непередаваемые эмоции, которые Ярослав, почти спустя сутки, не мог сдерживать и даже записал видеообращение поклонникам со словами благодарности. Трясущимися руками держа микрофон, Ярик, практически не глядя в камеру, благодарил всех пришедших на его концерт. Он, как ребёнок, который еще не осознает значение подарка, всё ещё находился в приятном шоке, и только несколько человек, как то - сам бессовестный виновник «волшебного концерта», Саша и Кирилл понимали, какой подарок на самом деле ему был подарен на этом концерте. И очень хотелось верить, что подарок сработает «как надо». Олешкевич открыл недавние звонки, и нашел контакт Саши. Для успокоения совести он должен был убедиться, что с его подопечными всё в порядке и по истечению пары дней. Как знать, что молодежь может выкинуть, когда получаешь Энергетическую встряску? У Кирилла не было такого опыта, в его команде до этого не было места артистам, не обладающим магическими способностями изначально, и теперь он чувствовал ответственность за единственного простого человека в «Пентаграмме», который открывал для себя новые грани своей жизни. Продюсер задержал и набрал Саше. Трубку сняли почти сразу, как будто бы человек ждал этого звонка. – Привет, Саш, – голос Кирилла мягкий, обволакивающий, поприветствовал парня. – Привет! – Казалось, Казьмин выдохнул от облегчения, услышав в трубке голос продюсера. – Как дела? – Дежурный вопрос для обычного человека, но Саша понимал, что именно хочет знать продюсер. Ему было не всё равно на новенького. – У меня всё прекрасно, Кир, спасибо. За Ярослава…– он помолчал, подбирая слова. – За него не волнуйся, он в порядке. Уже в порядке. Продюсер закрыл глаза. Приятно слышать, что парни общаются вне работы и Саша поддерживает младшего напарника. Как-никак еще пару-тройку лет им нужно будет вместе работать, бок о бок. И встречаться только лишь по рабочим вопросам – ну, совсем не вариант. Им нужно подружиться. И желательно, даже в частном общении, без прицела фотоаппаратов и поклонниц вокруг, сохранять этот налёт флирта в общении и «чуть больше, чем дружеских» взаимоотношений. – Ты что-то хотел мне сказать? – спросил Саша, и Олешкевич почувствовал, как напрягся голос собеседника. Не проведешь парня, ох, не проведешь! – Саш, я хотел про концерт с тобой поговорить. Точнее… – он замялся, не зная, как правильно сформулировать фразу. – Мы что-то сделали не так? – Нет-нет, всё так, Саш, просто…. Понимаешь, мы были, как бы тебе это сказать, помягче…. Не на своей территории мы проводили этот ритуал. И не спросили разрешения. – И что нам за это будет? – По-хорошему, ничего, потому что мы не забирали чужую Энергию, а использовали именно столько, сколько нужно было бы для поддержания тебя и Ярослава в нормальном работоспособном состоянии. Чтобы вам обоим, грубо говоря, хватило Энергии до конца концерта. – А по-плохому? – не унимался Александр. – По плохому… Меня вызовут «на ковер», к вышестоящему начальству и заставят объясняться, почему мы своевольничаем, точнее, почему своевольничают мои подопечные ребята, а я им всё спускаю с рук. – У тебя есть начальство? То есть выше тебя есть еще структура, иерархия прямо? – удивился Саша. До этого продюсер ни разу не упоминал о том, что над ним есть ещё что-то могущественнее, и то, что он тоже может кому-то подчиняться. – Конечно. А ты думаешь, я такой один, уникальный человек на всём белом свете? – с натяжкой рассмеялся Олешкевич. – Таких как я много, просто в развлекательной сфере Москвы, нас можно по пальцам одной руки пересчитать. Да и то, та ниша, которую занял я, она в своем роде уникальна. В шоу-бизнесе, там-то побольше таких людей будет, со способностями, а в театральной среде – только я. И я надеюсь, ты ещё не пожалел о своем решении быть артистом «Пентаграммы». – Пока что нет. Ты платишь деньги, я участвую в крутых проектах, занимаюсь любимым делом. Все довольны. О чём я могу сейчас жалеть? – спросил Саша. – Ну, вдруг. Вдруг то, что произошло на концерте…. – начал Олешкевич, но Казьмин перебил его. – Кирилл, я добровольно пошёл на это. Я согласился сейчас помочь Ярославу, так же как я помог ему пару лет назад. Да, поначалу я сомневался, стоит ли, я очень хорошо помню, как мне было плохо после первого ритуала, что я потом мучился с мигренью несколько дней. Но, сейчас мы делали это на концерте… – протянула трубка. – Вот, кстати, насчет концерта я и хотел поговорить, – вернулся к актуально волнующей его теме Олешкевич. – Если меня вызовет начальство, нужно, чтобы ты и Ярослав, как непосредственные участники процесса, были в курсе, что происходит. – И кто у тебя начальство? – живо поинтересовался Саша. – У нас. Оно начальство над всеми нами, – мягко поправил Кирилл. – Это Управление. Оно может обратиться к тебе через меня, или даже непосредственно к тебе. Управление следит, чтобы никто не нарушал Правила. – Правила? О чём речь, Кирилл? – было слышно, как Саша занервничал. Продюсер выдохнул. Ох, блин, нетелефонный это разговор. – У нас есть Договор о не злоупотреблении магическими способностями в мирное время, – на полном серьезе выдохнул Олешкевич. – Чего? Такое что, реально существует? – Саша, казалось, рассмеялся бы сейчас в трубку во весь голос. – Существует, ещё как, – улыбнулся Кирилл краешком рта. – В нём прописаны Правила поведения нас, как носителей магической Энергии, и ответственность за несоблюдение этих Правил. Поэтому, чтобы ввести тебя в курс дела, ставлю тебя в известность, чтобы тебе позже не было сюрпризом, что мы своими действиями на концерте совершили нарушение этих самых Правил. – И что же мы такого сделали? Людей не гипнотизировали, битами не били, «двадцать пятый кадр» не использовали. – удивился Саша. – Ну, за исключением того, что ритуал мы проводили не на нашей территории, всё остальное это так, мелочь. – Мелочь? А что, например? – То, что проводили на концерте, при большом скоплении народа, без анонсирования процесса, и даже не уведомили питерское Отделение о своем приезде, – начал перечислять Олешкевич и спохватился. – То есть тебя не пугает новая информация? – Отнюдь. – Саша, казалось, абсолютно спокойно воспринимал информацию, которую ему сообщал продюсер, но лишь человек, обладающий недюжинной интуицией, мог понять, что Саша, как губка, сначала впитывает информацию, а только потом будет сидеть и разбираться с полученными данными, обрабатывая их в одной только ему понятной системе. Недаром с пяти лет в компьютерные игры играет, логика развита, голова соображает. – Ну, вот это вот всё, что мы провели в Питере, а не на своей территории, кажется мелочью по сравнению с грубым нарушением границ. И из-за этого только могут быть проблемы. – А ты почему не предупредил «питерских»? – Саша не понимал систему взаимодействия двух больших ведомств. Прямо КГБ или ещё какие министерские тайны и игры. – Не хотел, чтобы они знали, – нехотя ответил продюсер. – Я тебе позже расскажу всю систему. По факту, предъявить им нам нечего, поскольку отъема Энергии не было, а ты всего лишь передал немного Шарма Ярославу. Ничего дико криминального не было. – А если они докопаются? – Ну, территориальные претензии грозят нам максимум Штрафом. Поэтому просто прими как данность, что за концерт с тебя спросить могут, – сказал продюсер. – Только с меня? А Ярослав? – Он – не подлежит ответственности, он не обладает способностями от рождения, он приобрел немного Шарма, то есть способности нравиться людям от тебя. Поэтому ты несешь ответственность. – отрезал Кирилл. – Нормально! – воскликнул Саша. – То есть, если Ярослав что-то заруинит вследствие приобретенного дара, мне всё равно за него отвечать? – В зависимости от тяжести совершенного правонарушения, – Олешкевич рассказывал обстоятельным, «лекторским» голосом. – Всё, как в Уголовном Кодексе. Кстати, с этими Правилами, как видишь, нужно тебе уже ознакомиться. Будешь свободен, забеги на днях, почитаешь и подпишешь. Вообще-то, как ты понимаешь, не телефонный это разговор, но, ситуация такая, что вечер понедельника у тебя омрачён новой информацией. Нужно было, чтобы ты был подготовлен к разговору, если он, конечно, должен будет состояться. В чём я, как твой продюсер и наставник, очень сомневаюсь, но лучше перебдеть и рассмотреть все варианты развития событий. – Чем дальше в лес, тем толще партизаны, – пробормотал Казьмин. – Я надеюсь, это всё, что я должен буду знать про «Пентаграмму» как бонусная информация пользователя? Или завтра окажется, что нужно резать черную курицу на каждый Новый год? – Он уже в открытую смеялся. – Никаких куриц, только хардкор. – понял сарказм Кирилл. – Нет, кроме знакомства с простыми Правилами ничего в твоей жизни не поменяется. – Так, и что же я должен буду сказать тому, кто будет жаждать от меня пояснения про концерт Ярослава? – Правду. Что да, на концерте ты отдал немного шарма Ярику, воспользовавшись тем, что своей Энергии у тебя недостаточно и не использовав чужую Энергию зрителей в своих интересах. Ты просто, можно сказать, подстраховался, чтобы не пострадать самому и не подставить Ярослава. Вот и всё. Саша молчал, «переваривая» новую информацию. – Скажи, а мы правда использовали Энергию зала только для подстраховки? Только честно, Кирилл, я же почувствую, что ты врёшь! – Саше нужно было знать ответ на этот вопрос. – Правда. Вы взяли немного фанатской энергетики с зала, поэтому многие могли это почувствовать, – ответил Кирилл, не задумываясь. Над правдой долго не думают. – Да, мы после концерта слышали шепот фанаток, что кому-то, то ли плохо стало, то ли просто холодно, – пробормотал, вспоминая концерт, Саша. – Ну, это так проявляется безобидный отъем энергии. – согласился Олешкевич. – Поэтому тут к вам претензий нет. Вы не снимали энергетический баланс, не питались Энергией толпы. Ты видел Ярика, в каком он был состоянии. Себе он не может взять Энергии, он простой человек. Так что расслабься и продолжаем сотрудничать дальше. Я ответил на твои вопросы? – Я думаю, на данный отрезок времени, мне достаточно. Я приду к тебе в среду, утром, там и узнаю остальное, если у меня возникнут вопросы, – ответил Саша. – Договорились. И, – продюсер помедлил, но всё же пробормотал, – знаешь, я в тебе не ошибся. – Приятно слышать, Кирилл Игоревич, – расхохотался Саша в трубку. – Хорошего вечера! – попрощался продюсер с Казьминым и положил трубку. Ему не терпелось покинуть офис.***
Саша в изумлении уставился на потухший экран телефона и, не справившись с внезапно подступившим гневом, со всей дури ударил кулаком по косяку двери. И скривился от боли, рикошетом пронзившей руку до самого локтя. – Да блять! Он пнул рюкзак, так некстати оказавшийся под ногами, тот отлетел под стол с хрустом ломающегося сухаря. Опомнившись, Казьмин подбежал к текстильному изделию, и вытащил оттуда очки и пустую термокружку. От сильного удара пластик треснул, и по поверхности кружки расползлась паутина. Ну ёб твою мать! Казьмин разразился длинной матерной тирадой. Ей-богу, если бы это услышала бабушка, или не дай бог, отец, Саше прописали бы ремня, несмотря на вполне себе взрослый возраст. Ибо - нефиг! Ничего не понятно. Раньше, когда всё было втайне, когда Саша просто сам для себя пользовался магией, в студенчестве и театре, проблем не было. А сейчас он считай, в открытую числится в «Пентаграмме», а артисты продюсерского центра все, как на подбор, необычные. Ну, кроме Ярика, он обычный человек, без сверхспособностей. Но и он тоже теперь в это вляпался, потому что согласился на ритуал и знает немного эту «кухню» изнутри. Александр потёр руку, растирая пальцы. Ему нужно поговорить с Кириллом. Олешкевич сходит с ума? Какие Правила, какие Управления? Или.… И ведь сам признался, что не хотел никого посвящать в свои планы. Получается, он откровенно подставил Сашу, втянув в какие-то свои игры с питерским отделением. И Баярунаса он тоже, получается подставил. Даже не в прямом смысле подставил, а просто не объяснил толком ничего и никому. Передать немного шарма Ярославу на концерте под взгляды девчонок, это, конечно, было заманчивым, чтобы свою энергию не тратить, но, камон, если это идет вразрез с установленным порядком, зачем Кирилл ведет себя так? А другие правила он и не знал. И вообще ничего не знал про какие-то там правила и соглашения. Определенно, чем быстрее он поймёт, как и что работает в этой системе магии в Москве, тем спокойнее ему будет. Или наоборот. Обратного пути нет. Ему вдруг стало холодно и неуютно. Нажав на кнопку включения чайника, Саша вытащил смартфон и открыл меню последних звонков. Ему нужно было выговориться, поговорить с тем, кто действительно смог бы ему помочь, а не запутал бы еще больше. Ярослав? Точно нет, только посеет ещё больше сомнений. Олешкевич сейчас его вежливо, считай, послал, сказав прийти в офис днём. Но ответы-то Саше нужны сейчас! Прокрутив адресную книгу под звуки закипающего чайника, он остановился пальцем над контактом Свешниковой и почти уже нажал на номер Веры, как палец скатился на пару строк ниже и самопроизвольно вызвал номер Гордеева. Ну, что ж, Кирилл так Кирилл. До Кирилла ему удалось дозвониться не сразу. Точнее, когда трубку сняли, Саша услышал тихий женский голос: – Привет, Саш! – Вера, казалось, улыбается в трубку. Он не видел девушку, но почему-то ему хотелось верить в это. – Привет, Вер! А… – начал Казьмин, но Вера уже продолжила сама. – Кир занят, может, я смогу тебе помочь? Саша осёкся, но, сглотнув, взял себя в руки. Не с Верой ли он хотел поговорить изначально? Мечтайте правильно, юноша! Он налил кипяток в чашку, где уже находился пакетик черного чая, заварил его и продолжил: – Да, пожалуй… – начал Саша и замолчал. А что он должен спросить? – У тебя проблемы? – Вера, как ему послышалось, ушла в другую комнату, потому что телевизор на заднем фоне внезапно стих. Или же она просто выключила мешающий звук. В любом случае, Вера показывала Саше, что сейчас её внимание сосредоточено на нём, и ничего не будет отрывать от разговора. Разве что Гордеев решит вмешаться и дать очередной «мужской» совет. – Вер… Мне нужно обьяснение, что такое Управление, Правила и всё вот это. – А Кирилл Игоревич тебе что, не рассказал? – удивилась девушка. – Нет, он… Он позвонил сегодня, вот буквально час назад, и… и сказал, что я с Яром вроде бы что-то нарушил, какие-то правила или что-то такое. Ты можешь мне объяснить, что это такое? Вера молчала. Слышно было только её дыхание. – Вер, ну расскажи мне, что всё это значит? – Казьмин буквально взмолился в трубку. – Почему все обо всём в курсе, только я, как непосредственный участник, тыкаюсь, как слепой котёнок и ищу объяснения? Почему мне никто ничего не говорит и не объясняет? – Саша почти кричал в трубку от обиды. – Саш, – мягко начала Вера, аккуратно подбирая слова. – Тебе Кирилл Игоревич вообще что-то рассказывал? – Да ничего конкретного он не рассказал, в том-то и дело! Сказал на неделе заехать в офис, подписать какие-то правила… Он, понимаешь, сделал это постфактум, когда его другие люди к стенке припёрли, якобы Олешкевич что-то сделал неправильно, не предупредил Питер, что мы приедем и будем проводить ритуал передачи шарма... Саша осёкся, запоздало прикидывая, будет ли для Свешниковой сюрпризом то, что они с Ярославом совершили на концерте несколько дней назад. Пакетик чая из чашки полетел в мусорку и Саша, подхватив чашку, отправился в комнату. – Ритуал? Ты передал Ярику немного своей харизмы? Зачем? – вопросы посыпались из Веры. – Это Олешкевич предложил, чтобы Яр на сцене себя более уверенным чувствовал и мог держать зал, – тихо пробормотал в трубку Саша. Он сел за компьютер, поставил кружку рядом и продолжил. – Вер, а мы вообще можем про такое говорить, хотя бы друг с другом, или каждый живет обособленно и других артистов с магическими или просто сверхспособностями даже спрашивать не стоит? Я ведь даже не знаю, как себя вести в такой ситуации, как эта. Помоги мне. Вера вздохнула. Саша – её друг, но Олешкевич… Она вытащила свой телефон. – Саш, а как ты вообще решился Ярику передать харизму? Ты раньше с ним уже делился? – спросила Вера, параллельно ища контакт продюсера и быстро набирая ему несколько слов в сообщении. – Да, пару лет назад я немного поделился с ним шармом, чтобы он не чувствовал себя совсем уж бесталанным, – начал Саша и понизил голос. – Чтобы его принимала публика, чтобы поклонницы его любили. Вер, мне захотелось ему помочь, только и всего. Чтобы парень в себя поверил, поверил в то, что он тоже что-то может. – Саша замолчал, сделал глоток из кружки и закрыл глаза. О том, что он вообще-то о своих магических способностях до появления Ярослава не распространялся, а Ярослав его буквально вынудил признаться и поделиться с ним, Саша предпочитал не вспоминать. Всё равно, эта скользкая тема была и будет чуждой среднестатистическому человеку, даром, что живём в эпоху цифрового контроля, а из каждого утюга про религию и экстрасенсорику идёт неиссякаемый поток информации. Два мира, две вселенные идут рядом рука об руку, и ты хочешь-не хочешь, но сталкиваешься то с одной, то с другой стороной этого нематериального мира. Саша – столкнулся с момента своего появления на свет, Ярослав – с момента первого магического ритуала. Саша много раз возвращался к тому моменту, пытаясь понять, как так получилось, что мальчишка буквально выцыганил у него немного волшебства. Как вообще Саша согласился признаться, что обладает какими-то магическими способностями и уж тем паче, после натуральной истерики в центре Петербурга, устроенной Баярунасом, поделиться с ним своей магией, своим шармом. И Саша рассказал Вере о своём детстве, о том, как он использовал чары в школе и колледже для получения оценок; о том, как боялся первым заговорить с девушкой и о том, как назначал свидания по три штуки на неделе зараз, чтобы доказать в первую очередь, самому себе, что он, розовощекий пацан с по-девчачьи пухлыми губами, тоже может нравиться девушкам и быть для них предметом вожделения. Он забывал про них тут же, мысленно ставя галочку напротив очередной школьной красавицы. Поступив в колледж, он не изменил своим привычкам, только сюда уже добавились прогулки допоздна, неумелые жаркие поцелуи по подъездам, и первый секс. И первая любовь, разом перечеркнувшая все попытки перещеголять Пушкина к своему совершеннолетию. Саша, познакомившись со своей тёзкой, пытался быть обычным, своим в доску парнем и стать для Неё тем, кто достанет звезду с неба, а при желании – и клубнику в феврале, но...не сложилось. Первый брак в ранней молодости вообще редко доживает до своего трехлетнего юбилея, так что, можно сказать, Саше ещё повезло, что он продержался на влюбленности, а не на взаимных претензиях. Магию на жене он, грешным делом, первое время применял, но после полугода близкого общения оставил эту практику. Выйдя из этого студенческого брака с относительно крепкой нервной системой, и расплевавшись по всем сторонам, он зарёкся подпускать к себе кого-либо ближе, чем пара жарких совместных ночей. Нахрен не нужно. Работа, признание, поклонницы – а личная жизнь…. Вот и сейчас, устроив себе европейские каникулы, он наслаждался обществом девушки, не загадывая и не планируя ничего на будущее. Идёт всё так, как идёт, и хрен с ним. Она конечно, понимающая, но это пока. Как обычно, пока поклонницы не переходят черту дружественного общения, все прекрасно. Как только девушка начинает ощущать власть над тобой и требовать признания её как твоей пассии, твоей половинки, случаются жертвы. Либо приходится жертвовать работой, точнее, частью поклонниц, которых твои попытки устроить личную жизнь не устраивают, либо этой самой треклятой личной жизнью. Загруженность в театрах, репетиции и редкие вылазки в онлайн-игры тоже не оставляли вариантов для манёвра. А тут еще и Олешкевич со своим концептом «больше-чем-друг» и внедрении фансервиса с Ярославом на пару. – В смысле «больше чем друг»? – голос Веры прервал такой увлекательный автобиографический монолог Казьмина. Саша, кинув взгляд на часы, с удивлением отметил, что «висит» на телефоне добрых сорок минут. Чёрт, как неудобно получилось. – Ну, этот концепт же Кирилл….– он замялся и всё-таки добавил отчество, – Игоревич придумал. Два парня на сцене, бросающих друг на друга многозначительные и даже двусмысленные взгляды. А ты думала мы… Саша замолчал. А вдруг и правда, вдруг даже для коллег, да даже для «Пентаграммы» он выглядел так, как будто бы между ним и Ярославом что-то да есть? От таких мыслей Сашу просто передернуло. Нет, даже в мыслях не может представить себе того, что он, да с парнем, да не просто с парнем, а с Яриком…. Нет-нет, увольте! – Ну, Саш, да чего ты, ну мы похихикали с Кириллом, что ты и Ярик прям друг к другу идеально подходите, но – нет, так нет, что уж, – рассмеялся динамик у уха. Саша готов был поклясться, что именно в этот самый момент Вера на том конце усмехается и ни на секунду не верит тому, что Саша и Ярослав абсолютно «не из этих». Ну, про Ярика Саша и сам первое время ломал голову, а не из «этих» ли его новый друг. Воспитание отца-военного и юность в провинции наложили сильный отпечаток на всё его восприятие картины мира. Нет, Саша не был гомофобом в самом страшном его представлении, он не кривился демонстративно от любого абстрактного упоминания этого в разговорах, но пресекал на корню любые попытки применения этих или подобных эпитетов к нему. Переехав в Санкт-Петербург, он был морально готов к тому, что его внешность будет обсуждаться именно в контексте «голубой» морали, и даже пару раз почти съездил в нос особо отличившимся личностям, но так, в открытую, его ещё не троллили: – Вер, ну, неужели ты с твоими способностями, не увидела, что я далеко не сторонник крепкой мужской любви? – попробовал, было, отшутиться Казьмин, допивая последний глоток остывшего чая. – Саш, мои способности не позволяют мне видеть, кто гей, а кто нет, – вывернула на нейтральную линию Свешникова. – То есть ты хочешь сказать, что, я для тебя такой, сладкий мальчик, котик, который прыгает по мужским членам? – саркастически вставил шпильку Саша. – Казьмин, меня бы удивило, если бы у нас существовали женские члены, – отпарировала Вера. – Я не лезу в твою личную жизнь, также, как ты не лез в мою и Гордеева. Личная жизнь на то и личная. Мы немного похихикали, что ты и Ярослав выносите свои межличностные отношения на обозрение публики, и это ей еще как нравится, только и всего. А было у вас там чего, или не было – не особо-то и интересует. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось. Саша замолчал. Это был провал. Получается, все их ужимки, взгляды и шуточки уже переходят грань адекватности, раз это даже коллеги заметили. – Жесть. Блин, это так стрёмно... – пробормотал Саша, на автопилоте щелкая джойстиком, лежащим перед ним на столе. После таких разговоров, как после хорошего секса, хотелось покурить. Его триггернуло на события полугодовой давности и Саша непроизвольно дёрнулся от мыслей, некстати посетивших его голову. Ещё свежи были воспоминания с прошлого «Comic Con'a», на котором у Саши, натурально, случился первый шок, когда какой-то парень отказал своей девушке в желании сфотографироваться с ним и Яриком, мотивируя это тем, что «с пидорасами я ещё тут не фоткался». Наверное, это был первый раз, когда он осознал весь ужас того, как он, артист, выглядит в глазах других, совершенно посторонних людей. Шок-терапия по-русски! – Да ладно, чего ты так пригрузился, Сашк! Ну было и было, по пьяни, чего переживать? – Да не было ничего, Вер! – Ну, так, тем более, чего переживать? Или ты переживаешь, что не было? Саше внезапно перестало хватать воздуха. Этого еще не хватало! То есть, Свешникова сейчас серьезно считает, что он, Александр Казьмин, «загоняется» и переживает от того, что он не переспал в свое время с Баярунасом? – В смысле «не было?» – только и смог выдавить из себя парень. – А, то есть всё-таки «было»? – смешок Веры загнал его в тупик. – Вер, стой-стой! – Саша запутался. Ох, сигаретная затяжка была бы сейчас кстати! – Я не спал ни с парнями, в общем, ни с Ярославом в частности. Заруби себе это на своем хорошеньком носу! – Да что ты так раздухарился, Саш? – Вера бросала фразы в воздух, либо серьезно не осознавая их абсурдность, либо нарочно, чтобы вызвать в Саше волну гнева. – Ну, нет, так нет. Просто… – Нет! Никаких «просто» и тому подобного. И вообще, у меня девушка есть. – попробовал было призвать к разуму Казьмин. – Кому и когда это мешало, Саша! – на распев проговорила Вера и рассмеялась от души. – Ладно, забей болт. Тогда мне и вовсе непонятно, как Баярунас тебя на передачу шарма ему развел, если не от большой и светлой любви. Саша скрипнул зубами. Будь Свешникова рядом, точно бы запустил в нее подушкой или чем потяжелее. Бедный Гордеев! – Жалость. Есть исконно-русское чувство, и «жалость» зовётся оно, – с вызовом ответил Саша и замер в ожидании «подачи» от собеседницы. Та фыркнула и что-то пробормотала в ответ, но звонок в дверь заглушил последние слова девушки. Удивившись, Саша поднялся из-за стола, и, проходя мимо зеркала и мельком взглянув на своё отражение, провернул ключ в замке. Открыв дверь, Саша удивился. На пороге стоял Олешкевич. Саша, продолжавший сжимать трубку, с удивлением уставился на продюсера. – Войти не пригласишь? – Кирилл с интересом осматривал Казьмина, одетого в домашние штаны и майку. Саша молча кивнул. Опомнившись, он поднёс телефон к уху: – Вер, я тебе попозже… как-нибудь наберу. «Если выживу» некстати пронеслось в голове у Казьмина. Вера довольно хмыкнула в трубке и отключилась. Вызванный её сообщением продюсер успел доехать до Саши до того, как она, словно уж на сковородке, должна была бы выкручиваться от неудобных расспросов новичка.