— А ты уверена, что это именно так будет работать?
Ярослав смотрел на Марию, сидя у нее в кабинете. За окном низкое серое небо грозило разверзнуться и исторгнуть из себя то ли снег, то ли дождь, но в любом случае находиться в помещении было намного приятнее, чем выходить и мокнуть на улицу.
Большакова потянулась к «мышке».
— Уверена. Ты же хочешь стать круче и ярче. А для этого одного желания недостаточно. Нужно развиваться и расти. Поэтому тебе, нужна Энергия не только Казьмина. А «новая, свежая». Я не знаю, как ты ее получишь в таких условиях, как у нас, но постараюсь помочь. В законных пределах, конечно.
Ярослав смотрел на Марию. Когда она в декабре вскользь упоминала про то, что Ярослав может сам достичь большего, он не думал, что это потребует не только физических, но и такого количества Энергетических сил.
— Я уже устал, Маш, — тихо добавил Ярослав, смотря в одну точку перед собой. — Я так задолбался, что у меня не получится, что у меня нет новых идей и вообще...
Он замолчал. Мария не торопила парня. Она понимала, что за напускным спокойствием и даже какой-то «расхлябанности» этот мальчик прячет свои комплексы и душевные раны, которые даже с передачей Шарма не могли зарубцеваться настолько, чтобы Ярослав поверил наконец-то в свои силы и просто отпустил ситуацию, продолжая придумывать и творить.
Да и...
Её мысли прервал тихий голос Ярика:
— Я не справляюсь, Маша, — изрёк, наконец-то Ярослав. — На меня всё вокруг давит, бесконечное «давай», «больше», «лучше», а я... Я не могу, Маш.
— А ты обращался за помощью? — Большакова осторожно задала вопрос, пристально смотря на Баярунаса. Спросишь «в открытую» про психолога и как знать, как расценит парень этот намёк. Психолог приравнивался к психотерапевту, а признаваться в том, что у тебя беды с головой не каждый готов, для этого тоже определенная смелость нужна.
— Да к кому? — выдохнул резко Ярик. — К Сашке что ли?
— К профессионалам, — не отставала Большакова.
— К «профессионалкам»? — усмехнулся Баярунас. — Спасибо, я как-нибудь так, «Соло под одеялом» сам.
— Ярик, я вообще-то под профессионалом психолога имею ввиду, а не твои странные ассоциации с игрой «в доктора» — усмехнулась Мария. Парни, всё-таки, такие парни!
Ярослав опустил глаза и тут же поднял их на женщину:
— Прости, я сначала недопонял. Нет, к таким профессионалам не обращался. Думаешь, пора?
— Думаю, давно пора. Ты же сам на себя не похож.
Большакова смотрела на парня, а в голове крутилась мысль, позвонить Олешкевичу и задать воспроизвести в лоб, почему он не следит за здоровьем своего подопечного артиста.
— Просто внутреннее выгорание, Маш. Можно мне ещё чай, какой-нибудь? И поеду я, — тихо сказал Ярослав.
— Ну уж нет, сейчас девчонки подойдут, будем тебе настроение поднимать всеми легальными способами.
— Какими же? — с неподдельным интересом спросил Баярунас.
В дверь коротко постучали и, не дождавшись приглашения, отворили её. Катя, дизайнер проекта, мягко прошла и села в кресло. Коротко поприветствовав девушку, Большакова ответила:
— Ну, например, начнём концепт нового концерта разрабатывать.
— Да какой концепт концерта, чёрт побери, — почти выкрикнул Ярослав, забыв о присутствии постороннего человека, выступившим случайным свидетелем монолога, и почти подскочил со стула.
Спохватившись, он сел на стул, даже не посмотрев на Соболеву, в качестве извинений. — Я не знаю, как я вообще что-то придумывать буду, такими темпами, когда из рук всё валится.
— Маш, я, наверное, в другом кабинете тебя подожду, не вовремя я как-то пришла, да? — подала голос Катя, вставая с места. — Не люблю быть свидетелем.
Она встала с кресла и направилась к выходу. Обернувшись, она добавила:
— Потерпевшим тоже быть не хочется.
И вышла.
Ярослав медленно перевёл взгляд с закрывшейся двери на Большакову:
— У неё уже был свидетельский опыт?
— У неё был «депрессионный» опыт, как и у тебя сейчас. Поэтому-то она и понимает тебя так, как никогда, — ответила, вздохнув, Мария. — Чай ещё налить?
Ярослав посмотрел на чашку и помотал головой.
— Нет, я передумал. Пойду искать профессионала. Или лучше профессионалку.
Он поднялся со стула, одел пальто, схватил за лямку рюкзак и вышел, не дав Большаковой ответить на его выпад. Та покачала головой и, оставшись одна в кабинете, открыла контакт Олешкевича. Надо было срочно поговорить.
На третий гудок Кирилл снял трубку. Мария вышла из-за стола и подошла к двери, закрывая её на задвижку. Не нужно, чтобы посторонние, даже частично, услышали обсуждения
таких тем.
— Кирилл, ты чего парня «маринуешь»? — вместо приветствия задала вопрос женщина, возвращаясь к столу. — Он ведь совсем «загнался» и в себе уже почти разочаровался.
— И тебе доброго дня и всех благ в хату! — ответил Кирилл в своей манере, догадываясь, по какому вопросу звонит Большакова. — Почему «мариную»?
«Вот и пришёл День Х» пронеслось у него в голове.
— Ну, мы же с тобой прекрасно знаем, что он не совсем бестолковый мальчик в магическом смысле, — открыто начала разговор Большакова. — Полгода прошло, он далеко не несмышлёный мальчик. Ты же видишь его потенциал, почему не пускаешь парня дальше и не объясняешь ему?
Трубка закашлялась. «Так тебе и надо, не будешь оставлять вопросы неотвеченными, а дела — незавершёнными» тут же мысленно отреагировала Мария.
Кирилл прокашлялся и с насмешкой спросил:
— Что, жалко стало? У Баярунаса это прекрасно получается, вызывать жалость.
— Ты неисправим, Олешкевич! Чего ты боишься?
— Я? Боюсь? — расхохотался Кирилл в трубку. — На тот свет не вовремя отъехать, не поставив «Тетрадку» в России. Вот этого да, боюсь. А больше ничего не боюсь.
— Олешкевич, ты думаешь, я совсем ничего не понимаю? Ты же намеренно не хочешь, чтобы Ярослав развивал свой потенциал.
— Каких возможностях, Маш? — воскликнула трубка и Большаковой на секунду показалось, что Олешкевич искренне не понимает, что та хочет от него услышать.
«Не поддавайся на провокации, Маша» сказала Большакова сама себе, закрыла глаза и резко открыла их. Ещё чего не хватало, чтобы Олешкевич на нее мысленно влиять пытался. Не выйдет!
— ...да во всей Западной России дружнее наших Отделений нет, ты чего? — продолжала вещать трубка, когда Большакова вернулась из своих мыслей в реальность.
— Кирилл, отдай его мне? — внезапно тихо сказала Мария.
Трубка замерла. Было слышно дыхание мужчины на другом конце «провода»:
— В смысле «отдай»? Он и так принадлежит тебе, подчиняется тебе с января этого года, забыла что ли?
Мария закрыла глаза.
«Не отдаст!» отчетливо чувствовала она.
— Кирилл, отдай мне его официально, — продолжила Мария. — Откажись от него, в пользу моего Отделения, передай в Питер его документы. Он больше принесет пользы тут, в Санкт-Петербурге, чем в Москве. А я взамен обещаю тебе, что... — она, буквально, готова была подписаться под любым, даже самым сумасбродным предложением, которое теоретически мог выставить Олешкевич со стороны «московского» Отделения и был бы прав, черт побери, тысячу раз прав, потому что открыл и провёл Посвящение парня в своё «московское» Отделение по всем Правилам, а она хочет просто забрать артиста под своё крыло. По факту, почти готового артиста. Вылепленного Олешкевичем.
В конце прошлого года пришло письмо Старшего Куратора о том, что де-юре Баярунас должен принадлежать «питерским» по территориальному праву, но де-факто он всё равно был под протекцией «Пентаграммы», и Кирилл имел полное право использовать возможности Ярослава на благо своего продюсерского центра. Половину собранной Энергии он обязан был бы отдавать в Питер, но, положа руку на сердце, взаимодействие Ярослава с Казьминым приносило «Пентаграмме» такой объем Энергии, что, как говорится, на пол-Китая бы хватило и еще сдача бы осталась. Поэтому делился Олешкевич по установленным новым Правилам Энергией с Питерскими не особо-то напрягаясь.
— Маш, — негромко начал Кирилл и Мария напряглась. Снова этот «преподавательский» тон, точнее, настрой, после которого ощущаешь себя не просто двоечником, а отъявленным прогульщиком, который не то чтобы совсем не, а даже ни разу не соизволил открыть книгу и не потрудился выучить хотя бы имя преподавателя лекции. Как в том анекдоте: «вопрос на «тройку» - какого цвета учебник?» — Ну как я тебе его отдам, и вообще, зачем он тебе нужен? В твоём Отделении столько талантливых ребят, ну зачем тебе Баярунас? За одного Кроля десять Яриков дадут, и это в базарный день!
— Мы теперь успех и потенциальную рентабельность как в том мультфильме, в Баярунасах измеряем? — не удержалась от подкола Большакова и, не меняя интонации, добавила:
— Он же не такой бестолковый, каким ты его пытаешься выставить перед другими, и самое главное, перед собой, не так ли?
Олешкевич оторопел.
«Откуда она...?»
В его голове тут же возникла странная мысль, что Ярослав, прихвастнув для красного словца, что-то мог сболтнуть лишнего, да даже про «бессовестные», но он подавил эту идею. Не мог. Слишком зыбко всё у него на этом поле, слишком всё неуверенно в его будущем и так же непонятно, «выплывет» ли мальчишка, если он узнает о том, что он не совсем «без способностей».
Он судорожно подбирал слова, как бы поэлегантнее ответить Большаковой, как та продолжила:
— Кирилл, не нужно считать себя самым умным на этой планете, а остальных так, не способными сложить «два плюс два». Давай, признайся уже, наконец, самому себе и мне, что уж, что мальчишка не без способностей. Просто они —
другие. И ты не мог этого не увидеть. И для «Пентаграммы» эти его способности, скажем так, не представляют исключительной ценности, а возможность «прокачки», развития его других качеств не устраивает тебя, точнее, не устраивает «потолок» этой гипотетической «прокачки». Выхлоп, так сказать, нерентабелен. А отдавать его в более подходящую «семью» — а это моё Отделение — ты не горишь особым желанием, но тут уже возникают другие вопросы «почему?» и «зачем?». Поэтому и принижаешь демонстративно его способности, не даёшь ему раскрыть свой потенциал для будущего.
— Как ты догадалась? — бросил отрывисто Олешкевич.
— Карты ещё раз сравнила, те, что ты мне показывал. С Старшим Куратором поговорила. Понаблюдала. За ним, за Казьминым, за вашими проделками в моменты передачи Шарма. Он просто
другой, понимаешь? Ты искал в «Пентаграмму» уникальных артистов, и ты их нашёл. Просто Ярослав не несет в себе то, что для тебя является одним из основных критериев «уникальности», поэтому ты снисходительно кивал в его сторону, пока он становился тем, кем он является сейчас. И он хочет расти дальше. Он хочет выходить на новый уровень, но ты не даёшь ему эту возможность. Почему ты не хочешь просто поговорить с ним, сказать, что он не бездарь, что он не бесталанный парень?
Вопросы сыпались как из пулемета, но Марию было уже не остановить. Откуда-то из глубины души поднялась самая настоящая обида за парня, которому не дают возможности раскрыть свой талант, намеренно закрывая перед ним все двери.
Повисла тишина. Секунда, две, три. Мария сделала вдох, чтобы продолжить, как трубка внезапно ожила, словно Олешкевич обдумывал фразы, используемые в споре.
— То есть Старший Куратор уже в курсе того, что я, Кирилл Олешкевич, не разглядел в Баярунасе потенциал, даже не особо подходящий моему Отделению, но всё-таки - способности?
— Кирилл, ты меня сейчас обидеть или задеть пытаешься, что я якобы тебя подставлю перед начальством? Нет, ты не прав. Насчёт этого я ничего не говорила, и, если уж по-честному, то распиарила твои способности как человека, который, увидев способности Ярослава, решил до поры до времени ему ничего не говорить, поскольку решил предоставить мальчишке выбор, хочет ли он жить с этим, каково это, в шкуре человека со способностями, или же он поиграется какое-то время и решит, что ему достаточно того, что он имеет, не развивая это на будущее. Многие кстати, предпочитают оставаться на том уровне, что достигли, и не хватают звёзд с неба, довольствуясь весьма скромным местом в жизни. Амбиций, так сказать, не имеют, чтобы по головам идти. То есть в глазах Старшего Куратора ты не бестолковый продюсер, который не увидел того, что перед носом лежит, а наоборот, человек с высокими моральными принципами, несколько раз взвешивающий все «за» и «против» в вопросах, касающихся своих подопечных. Как врач, давший в своё время клятву Гиппократа, он первым делом будет думать «не навреди» в отношении пациента, а уже потом просчитывать варианты лечения.
Она вздохнула и продолжила:
— Да, у него средние возможности голоса, да, у него чуть-чуть есть пресловутой Харизмы, благодаря небезызвестному Казьмину он стал на ступеньку ближе к своей мечте, но ты, как его наставник, как продюсер, не хочешь, почему-то способствовать развитию Ярослава. Почему, Кирилл?
Кирилл молчал. Мария услышала на том конце трубки, как Олешкевич в полголоса просит секретаршу что-то принести и звук захлопывающейся двери.
— Я боюсь, Маш, — наконец, услышала она.
— Чего? — не поняла Большакова. К такому ответу она, честно сказать, была не готова.
— Боюсь того, что маленький мальчик, за несколько дней превратившись во взрослого мужчину, набедокурит так, что ни мне, ни тебе, ни нашим обоим Отделениям годами не разгрести будет. Раз ты поняла про Ярослава, что он таки парень со способностями, то ты понимаешь, почему я до последнего хранил эту тайну. И дальше бы хранил, да ты докопалась. Мотив у тебя какой?
— Вполне прозаичный, Кир, — ответила Мария, по интонации голоса чувствуя, что Олешкевич готов к конструктивному диалогу. Бизнесмен! — Я же давно говорила, отдай Баярунаса мне. И нам хорошо, и вам хорошо. А дуэт с Казьминым никуда не пропадёт, я тебя уверяю. Ну, вырастут мальчики, разбегутся, но ведь где деньги, там дружба, и нет места личным обидам и ссорам, не так ли?
— Аргумент. Но, в то же время, можно добиться абсолютно противоположного результата - где начинаются «другие» деньги, заканчивается дружба. И боюсь я, как бы это не стало нашим сценарием. Риски и убытки нужно взвесить прежде чем Ярославу правду рассказывать. Да и, давай начистоту, довести его знания до ума нужно, а то рано радоваться будем. Дай мне еще пару месяцев и я передам его тебе. По крайней мере, передам человеком, который уже что-то знает и умеет.
— С таким аргументом, Кирилл Игоревич, даже спорить не хочется. Принято без раздумий, как говорится. Скажи... — она задумалась, стоит ли спрашивать его дальше, но Кирилл сам продолжил развивать тему, начав говорить одновременно с Большаковой:
— Маш, ты помнишь....у нас был прецедент с недостачей Энергии.
— Угу, помню. У нас она не появилась. У тебя, как я понимаю, тоже, — её озабоченность в голосе не укрылась от Кирилла.
Он продолжил:
— Просто...ты понимаешь, я не могу напрямую предьявить обвинения или даже претензию Ярику, потому что у меня нет доказательств.
— Я понимаю тебя, Кирилл. Я учту этот момент на будущее, — Мария перебирала документы на столе. Открыв папку, она достала биографию Ярослава и его натальную карту. — Расскажи мне про него? Чего он достиг за эти полгода?
Олешкевич задумался. Если так судить, то многого — два сольных концерта, что-то по мелочи, мероприятия разной степени важности. Конечно, собранная им Энергия помогала Отделению, дуэт «Казьмин & Баярунас» приносил неплохие дивиденды и даже Александр, первое время скептически относившийся к идее «сервисить фаном» стал подыгрывать Ярославу. И вот теперь Большакова хочет забрать мальчишку себе окончательно.
Магически парня за пару оставшихся месяца «прокачать» можно, Кирилл ему ещё в другой группе других знаний передаст, благо интерес у Ярослава имеется. С этим проблем как раз не будет.
Намного больше Олешкевича волновал другой, более насущный вопрос. Допустим, скажет он Ярославу, что тот обладает таки магией. Пусть не настолько мощной, как у него самого, да что там, даже не как у Саши, которой магией пользовался постольку-поскольку. Что сделает Ярослав в первую очередь? Захочет прокачать эту магию, «максимально» повысив уровень, как в играх. А это чревато. Ох как чревато.
— Ну, два концерта, с передачей Шарма от Казьмина, — начал перечислять Олешкевич. — «Камикадзе», несколько ролей в театре. Кстати, парень про скандинавскую магию читал, сам дошёл, как оказалось.
— В смысле? — не поняла Мария. — Ты разве не учишь их этому на тренингах?
— Понимаешь, какая штука, — протянул Кирилл. — У нас разговор зашёл, и я удивился, что Ярик легко оперирует этими фактами и знаниями. Настолько глубоко в магию прошлого я не погружаюсь — все эти кельтские, скандинавские, германские верования мне не очень близки, и я специально не акцентирую на лекциях большого внимания на них, потому что считаю, что в современном мире мы можем сами многого добиться, не тревожа древние силы. А вот Баярунас наоборот, с утроенным рвением интересовался определёнными темами, особенно всего того, что касается Имболка.
— Имболк? — переспросила Маша. — А на черта ему ещё это? Он же не хочет перевернуть всё с ног на голову, чтобы стать единоличным Ассамблёром?
— Вот поэтому, Маш, я и не хочу говорить ему про его способности. Пусть для него это так и останется скрыто. Мир целее будет.
Мария замолчала. То, что парень заигрывает с темными силами, используя кельтские знания, с одной стороны было не страшно. Намного серьёзнее представлялись последствия неумелого использования Энергии в таких ритуалах.
— И ты думаешь, он так и не решится использовать это в своих целях? Рано или поздно он захочет испробовать знания в деле, и тогда....
— И тогда всё пропало, Маш, — тихо добавил Кирилл. — Я не могу запретить ему что-то делать, потому что этот упрямец поступит по-своему. Насколько я понимаю, он даже не столько осознанно, сколько по наитию выбирает то, с чем собирается работать. Поэтому привлечь к Ответственности можно с натяжкой. Потому что ни обучения, ни практики у него нет, и касаться этих тем я не могу. С другой стороны, пускать всё на самотёк я, как его продюсер, тоже не имею права. Из-за этого я и принял решение не говорить ему ничего, как сам вытянет, так и вытянет.
— А ты уверен, что «по наитию», а не то, что у него есть помощник? — спросила Мария и Кирилл удивился её вопросу. — Может, у него есть или был кто-либо, кто понимает в этих темах, практикует и поэтому он быстро учится? Ну там, я не знаю, девушка, друзья. Казьмин тот же?
Кирилл задумался. Казьмин точно отпадает — Саша хоть и обладал неплохими задатками, но считал это всё напрасной тратой времени, свою Магию использовал редко, и не привлекая к процессу никого. Нет, знания из Поволжья имели мало общего с кельтской мифологией и магией, поэтому помочь Ярославу в этих вопросах Казьмин бы точно не смог. При всем желании.
— Сашка точно отпадает. А больше в их окружении и нет никого.
Внезапная догадка осенила продюсера:
— Разве что....девчонка-поклонница, если у Ярослава с ней контакт остался. Она помогала в начале, фанфики писала.
— Чего писала? — не расслышала Большакова.
— Ай, рассказы, для пиара, чтоб парней раскрутить, сама предложила — пояснил Кирилл и вкратце рассказал Марии о том, что происходило за это время, не утаив ничего.
Большакова дослушала и вздохнула:
— Она же совсем девчонка, откуда современные дети столько знают? А она была Посвящена?
— Мне кажется нет, но я могу ошибаться. Она тоже из Поволжья, в тот субъект мы доступа не имеем, хотя можно официально запрос подать. Думаешь, она практикует?
— Ничего нельзя исключать. Лучше перебдеть, чем недобдеть, ты же понимаешь! — Мария записала словесное описание девчонки. Хотя, если это совсем молодая девочка, внешность молодежь меняет часто, поди найди её в городе. Но, проверить следовало. Следы ритуалов остаются в воздухе, а если это происходило на её территории, то найти девчонку не составит труда. Если же не на подконтрольной её Отделению земле, то возникнут трудности. Будет день, будет пища.
9 марта 2019
***
Ярослав сидел в кресле, в то время как над его причёской кружил стилист. Очередной концерт «Пентаграммы», и это будет третий концерт, когда он возьмёт немного Шарма, но не у Казьмина. Правда, с небольшим уточнением — в этот раз он сделает это не с помощью Саши, а замахнётся на большее: возьмёт Энергию со всего зала. Подумаешь, невелика проблема, провести ритуал самостоятельно. Зато никто не будет морду кривить, что «устал» «не дам» и не будет задавать вопросов «зачем тебе столько?».
Ярослав вспомнил разговор с Олешкевичем. Как только он заикнулся про «Ghastly Silence», продюсер изменился в лице.
— Нет! — почти выкрикнул тот.
Ярослав удивленно уставился на Кирилла:
— Какая муха вас укусила, Кирилл Игоревич?
— Никаких ритуалов больше! — уже чуть тише ответил Олешкевич. Ещё чего не хватало, в праздник, посвящённый международному женскому дню такие ритуалы проводить. Там посетители наоборот, ждут Энергию от ребят, а не пребывают в ожидании гнетущего чувство опустошённости после концерта.
— Ну, нет так нет, — демонстративно согласился Ярослав, бросая быстрый взгляд на продюсера.
Кирилл внимательно посмотрел на Ярослава.
— Ты что задумал? — спросил Олешкевич.
— Ничего, просто теперь думаю про номер в концерте этом, чтоб красиво было, — невинно отозвался Ярослав.
— Пиджаки поменяй пару раз, будет тебе «красиво», — ответил продюсер.
— Ну, это я так и так хочу, куда мне их кроме наших концертов и мероприятий выгуливать, — добавил Ярослав, улыбаясь.
***
Проведя несколько дней в изучении теории, попрактиковавшись пару раз на других людях и поняв, что и как используется, за пару часов Ярослав придумал, как он проведёт впервые в жизни самостоятельный ритуал по получению Шарма. Одним ударом, можно сказать, он убивал сразу двух зайцев — не привлекал Сашу в очередную авантюру, несмотря на то, что де-факто он был его Наставником, и планировал собрать не только свежую Энергию, но и Шарм со всего зала, где проводился концерт. А всем любопытствующим и обозлённым после завершения процесса Ярослав объяснит, что это всего лишь шоу. Бессовестный кусочек
его шоу.
Очень кстати в этот концерт вписывалась «Bernadette». Ярослав уже брал эту песню в свой репертуар, никого не удивит появление кавера на группу «IAMX»— в узких кругах называемая «Я ХэЗэ» — и проведение ритуала за те несколько минут, которые унесут зал в декадентскую атмосферу кабаре, останется для посетителей незамеченными.
«Wir verlieren Gefühle,
Freunde oder Feind,
Vergessen werden Geister»
«Мы теряем наши чувства,
Друзья или враги,
Границы становятся очень зыбки»
Эта, казалось бы, простая песня о любви, но одновременно она олицетворяла и освобождение от оков прежней жизни, как момент отделения ступени у космического корабля, когда тот набирает скорость и выходит в открытый космос. Бернадетт — внутреннее альтер-эго, то, что сидит в каждом из нас, и в моменты отчаяния находит выход наружу.
А Большакова права, нужно постепенно уходить от Казьмина — нужна свежая Энергия. И самостоятельный ритуал это отличное подспорье в этом! Боевое крещение, так сказать.
«Bernadette, du öffnest meine Welt.
Ich feiere jeden Tag, meine Weichen sind gestellt.
Das Leben, der Tod, führen uns Menschen hin zu Liebe und Not»
«Бернадетт, ты открываешь дверь в мой мир, ты моя свобода!
Я праздную каждый день, скрывая свои страхи.
Жизнь и смерть ведут к любви и сожалению.
Открой же дверь и впусти меня к себе,
Бернадетт!»
Но только в этот раз Ярослав сделает красиво. Возьмёт часть ритуала со своих «бессовестных», заменит цвет краски с белого на малиновый цвет любви и радости, и контраст с чёрным не так будет бросаться в глаза.
Да и чтобы ассоциации сильной не было с теми «Ghastly...» номерами, всё-таки делает он его без Саши. Пусть уже и не новолуние, но Казьмин снова может взбрыкнуть, что Энергии мало. Так лучше сразу брать у зала, не заметят особо.
А по факту — всё будет тоже самое: пять артистов, сильных «пентаграммовских» ребят, двое из них — Саша и Вера — будто бы пажи, прислуживающие этому вечеру: их балахоны, напоминающие мантии с капюшонами, показывали, кто является сдерживающей силой, такие «столпы спокойствия». Да и энергетика Казьмина и Свешниковой уравновешивала бурю эмоций от Газаевой и Ярослава.
Олешкевич знал, кого набирать в свою команду. Только почему-то он не видит потенциал его, Ярослава....или не хочет видеть. Но это он спросит у него самого уже на тренинге, через пару недель. Сейчас главное, чтобы не сорвалось ничего, в самый последний момент....
