Endspiel за чёрных

март 2019

      Репетиция шла из рук вон плохо. Казьмин сидел чуть наискосок от центра, как обычно, слегка в отдалении от всех и ждал своего выхода. Всё бы ничего - и роль интересная, и строчка в послужном списке, но вот сам процесс... Нет, он-то, как раз, профессионально, был на высоте, но другие коллеги чудили, кто во что горазд. Режиссёр два раза выходил за двери, утирая платочком лоб, и, казалось, был готов послать всё к чёрту, но обязательства, и, по слухам, госзаказ, не позволяли спустить всё на тормозах. Саша ещё толком не выздоровел от очередной простуды, и сейчас, как вампир, жадно посматривал вокруг. Энергия просто летала в воздухе, она почти искрила, и если бы Саша захотел, то на «раз-два» и здоровье бы своё улучшил, и взносов в Банк с их Отделения ушло бы прилично, но перейти черту и собирать Энергию без разрешения Олешкевича или хотя бы без его ведома, Саша не мог. Моральные принципы не позволяли, и Казьмин, не выпуская телефон из рук, в свободные от своих реплик минуты бездумно шарился по Сети. Он даже украдкой, а точнее, в основном от скуки и лишь немножечко из праздного интереса просмотрел коллег, кто мог бы быть потенциальным Ассемблёром, но, как и ранее, следов присутствия необычных артистов в театре обнаружить не смог. «Наверное, либо их действительно нет, либо не в моём состоянии работать ищейкой» — решил Саша, чувствуя, как в голове пульсирует сосуд. Голова снова давала знать о себе, но парень ничего не предпринимал и мужественно терпел тупую боль, объясняя самому себе, что просто душно, кислорода не хватает, и вон, многие постоянно пьют воду, как и он. Репетиции в зале без окон, логично, что не SPA-салон, да ещё и режиссёру не нравились какие-то моменты. Скукота. Он снова и снова прокручивал очередную страницу подписок Инстаграма - друзья, знакомые, знакомые знакомых... и ведь никто, точнее, почти никто не обладал и долей того, что зацепило в своё время Олешкевича в Казьмине. Первое время Саша, пристально вглядываясь в зеркало в гримерке, пытался найти в себе то, что могло бы выдать его «с головой», а окружающих - почувствовать необъяснимое, но все попытки были тщетными. Даже Олешкевич, когда Саша спросил было осенью про отличия людей с магической «составляющей» от простых смертных, лишь усмехнулся и быстро перевёл разговор на другую тему: — Ты думаешь, люди с такими способностями, как у тебя, внешне чем-то отличаются? Может, у них по шесть пальцев или они светятся, как Эдвард Каллен в «Сумерках»? Нет, Саш, ты, походу, аниме пересмотрел. Нет такого, чтобы среднестатистический человек, глядя на тебя, понял, что ты - необычный. Разве что могут восторгаться направо и налево, что у тебя необыкновенный талант, неиссякаемая харизма и всё в таком духе. То есть ты как бы косвенно причастен к этому. Саша вздохнул, крутя кольцо на пальце: — Понятно. То есть я даже не пойму, например, если рядом со мной бок о бок будет работать такой же, как я? Я ничего не почувствую? Олешкевич поднял на Казьмина глаза. Не праздный интерес у парня, ох не праздный: — Ну, я же видел, как ты удивился, что Гордеев и Свешникова тоже обладают магией. А ведь до того момента ты даже не подозревал об этом, ведь так? Казьмин кивнул, и Олешкевич продолжил: — Да и зачем тебе? Искать в толпе таких же, как и ты? Бестолку. Каждый, кто обладает магией и пресловутым Шармом, рано или поздно выдаст себя с головой. Энергия в человеке долго спать не сможет, и вырвется наружу. — На всякий случай, Кир. Ведь лучше быть готовым к тому, что на одной сцене можно столкнуться с тем, кто априори сильнее и опытнее тебя, чем думать, что ты неуязвим. — А разве, в обычной, «среднестатистической» так сказать, жизни, это не хорошее качество? — удивился ходу Сашиных мыслей Кирилл. Иногда Казьмин озвучивал такое, что было бы простительно школьнику, ну на крайний случай, студенту-первокурснику, но никак не артисту, да ещё и обладающему сверхспособностями. — Удивительный человек ты, Александр. Нужно быть начеку и быть готовым от любого человека получить подлянку. Твоё мастерство, твоё умение будет не в том, чтобы «не получить» эту подлянку, а просчитать свои шаги наперёд, и выйти из ситуации с наименьшими потерями. — Как в шахматах? — Именно, — кивнул тот. — Как в шахматах. Кстати, ты играешь? — Фигуры знаю, в турнирах не участвую, — беспечно ответил Казьмин, доставая телефон. Продюсер пристально посмотрел на Казьмина, помедлил немного и пробормотал: — Ну, это пока. И тут же добавил, утыкаясь в смартфон: — Надо бы расписание пересмотреть, чтобы накладок не получилось. А то пойдут репетиции, мясо.... — Да хоть бы, Кир, — вырвалось у Казьмина непроизвольно, да так искренне, что Олешкевич поднял на того глаза. — Ну просто зиму я провёл по «нулям», потому что ни проектов, ни репетиций не было, куда бы меня пригласили. Только сейчас худо-бедно репетировать стал. — А эти, как его, стримы? — спросил Олешкевич, не отрываясь от телефона. Казьмин поджал губы. Ну, да, спасение, голодным не оставят и ладно, но это - не то. Игры это отдушина - полное ощущение, что играешь не один, но рядом никто не мешает и не комментирует, да и чат поклонниц греет душу. И донаты капают, копеечка к копеечке. — Стримы, да. Но я театр хочу. Ты же понимаешь? — Понимаю, — кивнул продюсер. — Я подумаю, что можно сделать. — Кир, — немного подумав, спросил Саша. Было видно, что вопрос его интересует, но задать его он не решался. — Я тут подумал...а ведь, если тебе, ну, или такому, как ты, кто-то станет неугоден, ты ведь, ну... отомстишь? — Я? — расхохотался удивленный Олешкевич, чуть не выронив телефон из рук. — Удивил так удивил, ничего не скажешь. Ты слишком преувеличиваешь мои возможности, Александр, — Кирилл перешёл на шутливый тон, глядя в упор на Казьмина. — Месть это не то блюдо, которым я предпочитаю закусывать. Невкусно. Я люблю всё свежее и горячее. Выдержка хороша только у виски и вина. Да и то, — он убрал телефон и улыбнулся Саше. — Ты не пьёшь, тебе не понять. — Ладно, извини, — поняв свою ошибку, кивнул Саша и, свернув разговор, уехал домой... И вот теперь он, голодный, с зарождающейся от духоты и пустого желудка головной болью, искал глазами, чем бы занять внезапно образовавшееся окно в репетиции. Когда там помреж, вылетевший вслед за режиссёром, вернётся, одному Богу ведомо. Внезапно завибрировавшие часы — странно, Саша всегда отключал оповещения — отобразили пиктограмму конверта. Новая почта. Казьмин автоматически открыл почтовый ящик. Самое верхнее письмо с восклицательным знаком и пометкой «urgent» и пустой строкой адреса. Как спам, ей-богу. Он занёс палец над непрочитанным письмом, чтобы свайпнуть в сторону и удалить, как сверху показалось окошко мессенджера с сообщением от Олешкевича: «Письмо открой, это не спам» Удивленный Казьмин вернулся в «Почту», открыл письмо с так и не отобразившимся адресатом, и уставился на буквы: «Возьми Энергии, сколько тебе нужно, Старший Куратор распорядился!» И лаконичная подпись: «Кирилл». Ничего не понимающий Саша отбил в «мессенджере» короткое сообщение: «Как?» В этот момент голос вошедшего в репетиционный зал режиссёра возвестил о продолжении прогона, и Казьмин краем глаза выхватил ответ от Олешкевича, который высветился на дисплее: «Улыбайся. И люди к тебе потянутся!» Саша поднялся с кресла и, убирая телефон в карман, поплёлся к сцене, как вдруг сзади на него налетела, почти запрыгнув, коллега: — Саша! Казьмин! Глазам не верю! Это ты! Сколько лет, сколько зим! Она крепко обнимала его руками, будто бы стиснув тисками. Сашу бросило в жар. Он не то, что бы терпеть не мог объятия, он просто не любил близость незнакомых людей. Друзья-приятели уважали его границы, поклонницы на служебках атаковали в основном других артистов, а к Саше лезли с «обнимашками» только самые наглые и упоротые фанатки. Саша терпел, справедливо считая это обязательной «работой лицом», но на репетициях всё, что не предполагало тесного контакта с другими артистами, он старался свести к минимуму. Да и подхватить очередную заразу в зимний период было с его иммунитетом проще простого. — Ничего себе, как ты оброс, — пальцы девушки скользнули снизу вверх и мурашки пробежали у Казьмина по спине. «Твою мать!» — Казьмин! — голос режиссёра, словно гром среди бела дня, прогремело почти над ухом. Во внезапной тишине репетиционного зала парень уставился туда, откуда шёл звук. Руки, обхватывающие его со спины до этого момента так крепко, внезапно - точнее, «закономерно» - ослабли и Саша, подавшись всем телом вперёд, рванул на освещенную площадку перед сценой. — Я здесь! — ошарашено пробормотал Саша, почти влетая перед очи режиссёра и слегка оборачиваясь назад. Он посмотрел на девушку и улыбнулся самой дружелюбной, но в то же время, извиняющейся улыбкой, мол, прости, «рад-был-бы-поболтать-но-тоже-ведь-слышишь-меня-тут-зовут», и в завершении этого немого монолога похлопал глазками. Та ответила ему широкой улыбкой и слегка вскинула ладонь, пошевелив пальцами в воздухе в дружественном приветствии. За эти пару-тройку секунд, которые потребовались Саше, чтобы позорно сбежать от обнимающей его коллеги, девушка направилась к другим артисткам, сидящих на первом ряду стульев, делая вид, что ничего не произошло. «Блять, как неудобно получилось!» мелькнуло в голове. На автопилоте Саша взъерошил рукой волосы и с удивлением заметил, как противная тупая боль в виске исчезла, будто бы и не появлялась, а Саше всё это просто померещилось. Издержки профессии-с. Прилив сил, будто бы Казьмина подключили, как почти разряженный «айфон» к сети, он почувствовал почти сразу же, и речь режиссёра долетала до него сквозь вату. «Нихрена себе, вот, значит, как оно работает, если брать Энергию для себя», — думал Саша, отрабатывая монотонные движения. Мыслями он в данный момент был ну совсем не на репетиции. Сашу уже не удивляли ни непонятное письмо без адресата, ни удачно полученное сообщение от Олешкевича с разрешением брать Энергию для себя, ни то, что продюсер, как чувствовал, что Саша не особо здоров, прислал эти Разрешения в нужный момент. «Стоп, ну почему «как», - оборвал сам себя Казьмин. — «Олешкевич-то как-раз «чувствует», и вовремя принимает меры. Спасает, так сказать. Только, сдаётся мне, долг платежом будет красен». Он отработал репетицию и вышел из театра в отличном настроении. Пропуская впереди себя девчонок, он вздрогнул, увидев знакомую по объятиям толстовку и подошёл к девушке. — Прости, закрутился, — начал было Казьмин, и увидел, что девчонка, которая пару часов назад лихо запрыгивала на него в приветствии, сейчас еле держалась на ногах. — Эй, Маш, ты чего? Он буквально подхватил девушку и усадил её на банкетку в коридоре. Торопливо расстегнул рюкзак, вытащил бутылку с водой, с сомнением покосился на горлышко бутылки - негигиенично пить из одного горла - но всё-таки протянул «Святой источник» собеседнице. — Да нормально все, Саш, просто голова последний час болит, — девушка отодвинула рукой бутылку и достала из своего рюкзака «колу». — Как будто бы болт в голову вкручивается без наркоза. И дятлы с юга прилетели. — Какие дятлы? — не понял Казьмин, поправляя шарф. Мерзкая погода на улице, а до машины ещё под открытым небом пилить. — Может, тебя довезти? Ты где живешь? — В голове будто бы дятлы стучат, — усмехнулась она, вставая. — Не надо, за мной парень приехал, он на парковке стоит уже, «эсэмэску» прислал, когда выходили из зала. Я резко вскочила, вот и давление, неверное упало. Казьмин подал руку и помог Маше подняться. — А когда, говоришь, голова заболела? — как бы между прочим, небрежным тором уточнил Саша. «Только бы не удивилась», молил он мысленно. — Да как на тебя вот запрыгнула, —расслабленно, но всё-таки по-женски кокетливо, ответила Маша, застёгивая пальто и для проформы стреляя в Казьмина карими глазами. — Но ты же вырвался, тебя на сцену режиссёр позвал, а я к девчонкам пошла и голова болеть начала. Домой приду сразу спать завалюсь. Они дошли до автомобиля, в котором угадывался силуэт водителя. Маша взялась за ручку дверцы: — Ну, до завтра! — Доброй ночи! — пробормотал Саша, направившись к своей машине, а мыслями то и дело возвращаясь к инциденту в репетиционном зале. Неужели это так просто и так... невозбранно? Теперь понятно, почему Ярик так радовался, когда он получил какую-никакую, но самостоятельность, и собирал Энергию на своих и не только концертах в достаточном количестве, чтобы хватило и Банку, и себе. Казьмин вспоминал, как довольно-таки хлипкий Ярик буквально расцветал на общих концертах, не говоря уже о его «сольниках». Да, перед концертом он мог лежать без сил, переживать приступы и истерику, но стоило ему выйти на сцену, как парень преображался. Он жадно ловил Энергию, идущую из зала, и как вампир, не мог насытиться ею. И ведь это не с детства началось, а с момента, как Олешкевич взял Ярика в «Пентаграмму», а точнее, когда они стали продвигать дуэт из «Тетради Смерти» и анимешные песни в народ. Саша сел за руль и завёл мотор. Тихий рокот двигателя обычно отвлекал Казьмина от неприятных мыслей и помогал разложить их по полочкам. Вот и сейчас, автомобиль почти было тронулся с места, но Александр внезапно заглушил мотор, подумал пару секунд и буквально обнял руль, ложась на него всем телом, обдумывая сегодняшний день. Разные мысли роились в голове, и Саша то и дело возвращался мыслями к причине и следствию, а точнее, к ситуации сегодняшнего вечера с внезапно исчезнувшей головной болью у него, так «удачно» совпавшей с вечерним Машиным недомоганием. «Улыбайся, и люди к тебе потянутся!». Ну да, Казьмин и постарался, улыбнулся коллеге, чтобы сгладить неловкость момента, но — как же чётко и главное, вовремя был это жест доброй воли. И получается, что... Значит, вот оно как работает! Он сам, даже не осознавая этого, взял недостающую ему в данный момент Энергию, считав эйфорию и счастье коллеги от встречи с ним — и подлатал, так сказать, огрехи в своём здоровье. А потоки... Он ведь даже видел сегодня, эту Энергию — воздух в репетиционном зале дрожал, как рябь, такая прозрачная, как пленка. Она выглядела как желе, — Саша не мог подобрать более подходящее описание для этого состояния — как вибрирующие в воздухе почти невидимые ручьи. На концертах Саша не обращал особо на них внимания, Энергия для личного использования ему не была нужны, но сегодня, когда Саша чувствовал себя неважно, нервы были оголены и восприятие было обострено, он видел это, видел вибрацию воздуха, превращающая пространство в прозрачное желе. Александр потряс головой, будто бы отгоняя наваждение. Да камон, молниеносно снимать боль руками только лекари в книжках и сказках могут. Да, бывает, что после массажа головы кровообращение улучшается и голова проходит, ничего необычного как бы, но ведь тут Маша просто небрежно провела пальцами по волосам, а боли как и не бывало. Саша невольно вернулся к сравнению жизни «до» и «после», и мыслями переключился на Ярослава. Да, черт побери, да! Саша дал слабину и поделился с ним Харизмой, но ведь кто знал тогда, во что это выльется. Да и положа руку на сердце, Харизмы-то в их первый, прости Господи, раз, с гулькин нос там было. Это уже потом Ярик pieu a’pieu получал от Саши Шарм, а от продюсера - необходимые знания, но толчок уже был дан давно, когда Казьмин, ещё даже не догадываясь о своём будущем, поделился с нескладным худым парнем толикой волшебства. А уже на последующих концертах, которые были организованны «Пентаграммой», Яр, словно наркоман, получал такую желаемую «дозу» Энергии, буквально купаясь в этом «желейном» пространстве. Отсюда и слегка хаотичные движения на сцене, будто бы заторможенные или пьяные. Почуяв запретный плод он изыскивал возможности оставить немного Энергии себе, на что Олешкевич и Большакова закрывали глаза, и списывали это в погрешность перерасчета. Либо делали вид, что списывали. Ярослав быстро понял, как работает откачка Энергии с публики и наслаждался тем, что через него проходят эти потоки. Саша однажды уже стал невольным свидетелем разговора между Ярославом и Кириллом, когда продюсер допытывал Баярунаса, куда пошла собранная но недополученная Отделением Энергия. Тогда Олешкевич, не добившись вразумительного ответа, свернул разговор. «До лучших времён» подумал Казьмин, ибо Кирилл ничего не упускал из виду. Про грядущее лето Саша боялся даже думать: судя по возросшему спросу на них обоих, Сашу и Ярослава, как говорится, дайте обоих и двойную дозу, в смысле несколько мероприятий сразу, подряд, и увеличившейся фанбазе, любые мероприятия будут до упора забиты фанатками и как бы чего не вышло.... Кстати, насчёт Баярунаса — судя по последним событиям, он начал что-то мутить своё, отдалился от Саши и уже не играет роль послушного щеночка: не заглядывает преданно Саше в глаза и вообще, такое ощущение, что от него остаётся только внешняя оболочка, а внутри зарождается что-то новое, незнакомое и — непонятное. Было у Казьмина такое чувство, только гнал он от себя его как можно дальше. Телефон моргнул тусклым дисплеем, и осветил темный салон автомобиля. Саша скосил глаза на панель: вспомни Ярика, как говорится, он и объявится. Время пол-одиннадцатого, но кого волнуют такие мелочи? Точно не Ярослава. Саша смахнул по дисплею и переключился на громкую связь: — Да, привет! — Сааашк, — протянул на том конце провода мягкий кошачий голос Ярика. — Не спишь? — Яр, я только что вышел с репы и сижу в машине. Я дико, вот просто безумно устал. И твой голос совсем не способствует сну, между прочим, — ответил Саша, медленно поворачивая ключ зажигания и нажимая на педаль. Домой. Просто доехать домой. — А-а-а. А к чему способствует больше? А где у тебя репы? — зачастил парень. — Тебе адрес или расстояние? — съязвил Казьмин, умышленно проигнорировал первый вопрос. — На Крымский вал поворачиваю, если ты в курсе, где это в Москве. Как твои дела? — Да нормально... — протянул Яр, секунду помолчав. Казьмин, выкручивая руль что было силы, погнал по полупустому проспекту. Вечером можно было на пару секунд вдавить газ в пол, но если его сейчас засекут, то это будет уже второй штраф за месяц. Въезжая на магистраль и набирая скорость, он вполуха слушал Ярослава, рассказывающего о своих планах, как вдруг он переключил внимание на рассказчика и чуть было не ударил резко по тормозам. Съехав на обочину, и включив «аварийку», Саша переспросил: — Пжди-пжди, я не понял, какого черта? Ты с Олешкевичем это обсуждал? — «Айфон», лежащий на панели и включённый на громкую связь, держал Ярика на связи с Сашей, а Сашу - в этой реальности. Усталость, накопившаяся к концу недели, давала о себе знать. — Ты понимаешь, на что ты идёшь? — Саш, да, я всё обдумал. Я хочу этого. Я понимаю... — начал Баярунас, но Саша резко оборвал друга, вложив в голос силу: — Да блин, Яр, ты же не понимаешь нихрена. Ты хочешь сразу в «дамки», но ты и понятия не имеешь, как это - быть продюсером, самому решать все дела. Ты не учился этому, кроме как у Кирилла пару лекций. Ну, камон, — Казьмин выключил «аварийку», тронулся, притормозил у светофора и откинулся на спинку кресла. До дома оставалось несколько минут. — Ну, неужели ты думаешь, что это вот всё работает так, по щелчку пальцев? Захотел - и тут же стал организатором, или продюсером или ещё чего? Светофор переключился на зелёный и Саша вдавил педаль газа в пол. Баярунас молчал. Не сказать, что Ярослав считал это более лёгким, чем поступить в университет и успешно окончить его, но определено интереснее и выгоднее. Как в финансовом, так и в других аспектах. — Сашк, я не спрашиваю твоего мнения, я просто делюсь с тобой. Мыслями, планами, понимай как хочешь, — голос Ярослава стал тверже и Саша услышал в нём такие редкие металлические нотки. — Эта идея держит меня, можно сказать, на этом свете, я чувствую, что у меня получится, да и Кирилл Игоревич... — А Ярослав Игоревич, значит, решил, что он уже большой, как Кирилл Игоревич, так? — не удержался от сарказма Саша. «Блин, остановись, Казьмин, не перегибай палку!» Ярослав молчал. Наконец, он тихо пробормотал в трубку. — Саш, не надо так. Я к тебе, как к другу, у меня....накатывает временами, и я себя не чувствую нужным, а Большакова... — А что Большакова? — удивился Саша. Не ожидал он чужого влияния на друга. — Она, если ты забыл, в Питерском отделении, а ты... Молчание. — Ярик, давай колись, что сказала Большакова? — не унимался Саша. Ещё два поворота и он будет заезжать в свой двор. Осталось совсем чуть-чуть! — Ну, мне же тоже интересно, что может быть общего у конкурентов. — Ну, — нехотя ответил Ярик, не желая посвящать Казьмина во все свои планы. — Мы виделись когда, она мне пару дельных советов дала и вообще, классная тетка. Могла бы матерью моей быть, по возрасту-то! — Ну да, ну да, — сделав вид, что поверил, ответил Саша. — Я задолбался уже. Круглов с Герасименко мозг выносят, — между делом частил Ярик. — А Круглов-то чего? — удивился Саша. Анонс о его вводе в «Последнее испытание» был с успехом встречен фанатками, и «даламарить» Саша готовился с энтузиазмом. — Герасименко я ещё могу понять, режиссёр, а с Кругловым тебе что не работается? Ты же его боготворил буквально! — Да так... — уклончиво ответил Ярик. — Не устраивает его то одно, то другое. Требовательный, будто сто режиссеров. — Яр, Антон - композитор и он хочет видеть свои произведения именно так, как выстроил их в своей голове, понимаешь? — попытался встать на защиту Круглова Саша. Ох, ну почему Ярику нужно объяснять прописные истины? Тут ведь как в армии, в которой ни он, ни Саша не служили - подчиняться вышестоящему это аксиома. И доказательств не требует. — Поэтому просто делай, как он говорит. Сцепи зубы и делай. — Легко сказать, Сашк, — Ярик замолчал и в трубке послышался громкий глоток. Ярик сделал глоток чая или ещё чего-то, да так смачно, что у Саши заурчал желудок. — Я просто ещё тут задумался, что молодость не вечна, хочется, понимаешь, самому хозяином своей судьбы быть, а не под режиссёром плясать. Ну, и вот.... подумал, что самому бы режиссёром стать, или там, продюсером, ну и ты бы, как друг верный, со мной бы был. Вот. Как тебе мысля? Саша опешил. А Ярослав будто бы ждал Сашиного ответа. — Не знаю, Яр, — отрывисто ответил Саша, паркуясь во дворе. Заглушив мотор, он потянулся к рюкзаку, сгрёб мобильник и перчатки и вышел из машины. — Идея, может, и неплохая, но надо все риски просчитать, посмотреть, с Олешкевичем посоветоваться, как-никак, наш непосредственный шеф, а так... — Ладно, я тебя понял, Мистер Скептик, — перебил того Ярослав. — Я думал, ты обрадуешься, загоришься этой идеей, а ты снова математику включил. — Ну а как иначе, Яр! — Саша отключил громкую связь и прижал телефон к уху. — Нужно же всё принимать во внимание, спроси Олешкевича, он в этом точно больше, чем я шарю. Ключи не хотели находиться в рюкзаке. Наконец, Саша подцепил небольшую связку из металла и направился к подъезду. — Короч, спать надо, поздно уже. Ну, ты там уже доехал? — как ни в чем не бывало нарочито-радостным голосом осведомился у Саши Ярик. — Да, ключи искал, уже в подъезд захожу, — ответил Саша. В голове промелькнула мысль о сегодняшнем инциденте с Олешкевичем, и Саша невольно поджал губы. Всё-таки, до Кирилла Ярику ещё далеко. Расти и расти, как говорится. — Тогда до послезавтра, встретимся на репе. Саша кивнул двери, будто бы собеседнику, потом спохватился и поспешил ответить: — Давай, до встречи. Пока! — и вошёл в подъезд. Мысль в голове, наконец-то, оформилась, и, зайдя домой и бросив рюкзак в прихожей, Саша вытащил телефон и, положив болт на поздний час, набрал Олешкевичу. Трубку тот снял с первого же гудка, но ответ голосом Саша услышал секунд через десять. По звукам, которые раздавались в трубке, Казьмин решил, что Кирилл вышел из одного помещения в другое и услышал глухой щелчок. «Дверь закрыл, чтоб не мешать», понял Саша. — Привет! Ты чего так поздно звонишь? — спросил Кирилл, и Саша, не ожидав такого четкого голоса в трубке, икнул. — Прости, Кирилл. Поговорить нужно. — Логично. Ради молчания в трубке ты бы не стал звонить, — резонно заметил Олешкевич и участливо спросил: — Как голова, прошла? Саша прошёл в комнату и сел на диван: — Да. Я... — По Разрешению Главного Куратора, Саш, — твёрдо отчеканил продюсер. — Ты ничего не крал. — Я украл её энергию, её здоровье, — почти вскрикнул Казьмин, но спохватился и почти спокойным голосом добавил: — Кирилл, я только сегодня понял, как это работает. Как это для Ассамблёра работает. — И? Что ты почувствовал? — спросил Олешкевич. — Честно? — Саша задумался. Соврать и сказать, что ничего, Кирилл сразу просечет враньё. Поэтому лучшим выходом будет говорить правду. — Облегчение. Облегчение я почувствовал. Спасибо за возможность поправить здоровье. И увидеть, наконец-то, что мы собираем. И воздух, он прям как в «Хищниках», желе такое. Интересный экспириенс был. — А ты не видел до этого? — удивился продюсер и сам себе ответил на этот вопрос. — Хотя да, ты же всегда приходишь на концерты в годном рабочем состоянии, не как некоторые, и Энергию «для себя» тебе оставлять не надо. Но, да, Энергия выглядит как желе, как сдвинутая голограмма реальности, ты правильно сравнил. — Теперь понятно, почему Ярик в этой Энергии купается, как в бассейне. Для него это в кайф, да? — спросил Казьмин. — Да... — ответил Кирилл, соображая, как поделикатнее ответить на щекотливый вопрос. — Для неопытного это что-то вроде аттракциона, развлечений. Ярику в диковинку это, скоро наиграется и будет себя вести как взрослый. — Как взрослый, говоришь... — протянул Саша, вспоминая последний разговор с Баярунасом. — Мне кажется, Яр уже сейчас чувствует себя достаточно опытным, можно даже сказать, профессионалом. — Ты о чем? — тут же спросил Олешкевич. — Что ты имеешь ввиду, говоря про «профессионала»? Саша помолчал, обдумывая фразу. Сказать Олешкевичу про планы Ярослава, это считай, слить того вышестоящему. Предать друга, коллегу. Нет, на такое Саша пойти не мог. Надо поделикатнее как-то, что ли. — Ну, — начал Саша, крутясь, как уж на сковородке. — Ярик... он.... Внезапно Олешкевич перебил парня: — У тебя завтра репетиция только до «восьми», я заеду в театр, поговорим без проводов? Удивленный Казьмин не нашёлся, что сказать. — Д-давай, хорошо. — Ничего страшного, не боись, я просто думаю, что это не телефонный разговор, а до тренинга несколько дней ждать не хочется, Точнее, ты не дождёшься, — успокоил Сашу продюсер. — Думаю, нам есть, что обсудить. — Тогда, до завтра. — Доброй ночи. В трубке раздались гудки. Казьмин, собирая остатки сил, дополз до спальни. Куда он вляпался на этот раз?