Ты никогда не узнаешь

      — Хей, Мими! — меня окликает Ости уже на выходе, сбавляю шаг, но не останавливаюсь, — Ты давно не заходила ко мне, я заскучала. Заинтересовалась новой соседкой? — издевательски тянет, приподнимая бровь.       — Отвали, Ос. Я спешу.       Демоница вздёргивает крылья у основания и кривит тонкие губы.       — Слабости тебе не к лицу, сладкая… — она подходит близко, настолько, что затянутая тугим лифом грудь касается моего плеча. — Особенно, — наклоняется к уху, намеренно жжёт его дыханием, — «непризнанные» слабости.       — Остынь, — кидаю ей небрежно и отхожу на шаг, она не должна догадаться, поэтому смягчаюсь и меняю взгляд на слащавый, — Наши игры — моя единственная слабость, детка. Я зайду, как только… Не буду спешить, — добавляю чуть резче, чем следовало, и разворачиваюсь к выходу.       Вслед слышу усмешку и обрывки бессмысленной издёвки, но мне не до этого. Мне нужно найти Вики.       Измеряю шагами сад у школы, поднимаю взгляд на башню — никого. Прислушиваюсь к ощущениям: Люцифер в библиотечном крыле, его энергия перебивает всех в радиусе нескольких километров. Кроме неё улавливаю слащавый шлейф от группы ангелов в саду, ещё нескольких знакомых мне ребят лучатся терпкой агрессией недалеко от лабиринта. Вздыхаю. У девчонки слишком слабый поток. А желание оказаться рядом с ней шкалит по всем датчикам. Оно растекается по телу с того самого момента, как утром я не обнаружила её в кровати, и, по ощущениям, уже достигло даже самых мелких из перьев за спиной.       Подключаю логику, раз ощущения бесполезны. Куда она могла убежать с самого утра? К Дино? Морщусь от одной мысли об этом напыщенном индюке с комплексом отличницы. Перебираю мысленно ещё варианты и на одном из них приземляю ладонь на лоб — точно! Плачущие девы! Сами же показали ей наше место. Шуршу заспанными крыльями, поднимая себя ввысь, и немедля устремляюсь туда.       Понимаю, что попала в точку, когда приземляюсь у грота, улавливая знакомые нотки миндаля и черники. Втягиваю жадно носом и каждой клеткой кожи, её близость успокаивает, даже укачивает немного, кружит голову. Захожу.       Вики сидит на каменном выступе спиной ко мне, смотрит на воду, пыльно-винного цвета локоны плотно покрывают спину. Шумно выдыхаю, не приближаясь. Разворачивается сначала пугливо, а увидев меня, расслабляет плечи и улыбается. Жадно облизываю её взглядом. Цепляю каждую деталь. Она опускает ноги и отворачивает их от меня, но короткое платье не прячет разбитых коленей. Свежая кровь на них говорит, что упорства у девчонки в разы больше умения летать, точнее — приземляться. Не могу сдержать доброй усмешки.       — Почему не взяла меня с собой? — встаю прямо перед ней, чуть раздвигая собой её колени.       — Ты спала, — хмыкает Вики, передергивая плечами. — А я хотела побыть в одиночестве.       — Уйти? — напрягаюсь, но силой удерживаю ухмылку на лице.       — Нет-нет!       Я смотрю на неё сверху вниз, и, клянусь, она не подозревает, какие выразительные у неё глаза. В глубокой синеве можно рассмотреть миллиард оттенков и не меньше сотни эмоций. Жадность во мне шепчет, что хочет узнать их все, каждую, от самых благородных чувств до самых низменных, похотливых, алчных желаний и страхов.       Хочу ли я начать с последних? Определённо. Но есть проблема. Я уже не хочу на них останавливаться. И, казалось бы, надо сунуть непризнанную во френд-зону, но прежде, чем я успеваю осмыслить эту необходимость, девчонка тянет ко мне руки и обхватывает запястья прохладными пальцами. Чтоб тебя!       В голове ревёт предупреждающая сирена, но слишком поздно. Освобождаясь от её рук, присаживаюсь перед ней, оплетаю пальцами тонкие лодыжки. Чувствую, как в моих руках сжимаются сухожилия над пяточками. Нервничает. Я касаюсь губами ссадин на коленях, стараясь не обжечь, и попадаю в яблочко — Вики низко выдыхает, а кожа под моими пальцами мгновенно заходится мелкими мурашками. Продолжаю ощупывать губами шершавые колени. Хотелось бы, конечно, как в сказках: целую, и ссадины испаряются, но я же не феникс, чёрт возьми. Я просто показываю, как не хочу видеть в ней ничего разбитого, и как в то же время принимаю в ней любые изъяны. Учу её не прятать, быть со мной честной, обнаженной.       И мне удаётся. Вики, запинаясь, хватает воздух и отпускает себя из плена зажатых мышц, легко касается моего виска, ведёт мягкими пальчиками дорожку к уху, от него — через ямочку и пульсирующую вену — к шее, склоняется ко мне, но отвлекать не смеет, только иногда чуть шипит сквозь зубы, когда я уделяю внимание ранкам поглубже.       Перестаю мучить коленки и следую выше по бёдрам, не разрывая контакта с кожей больше чем на секунду. Короткими сухими поцелуями продвигаюсь к краю платья.       — На Земле ты носила такие же короткие? — звучит чересчур требовательно, но я не могу иначе. Челюсть сводит, когда представляю взгляды самцов, которым какой-нибудь неопытный демон нашёптывает их желания.       — Никогда… — слетает с её губ еле слышно. — Ты же сама сказала не одеваться как монашка, — девчонка улыбается сквозь очередной вдох, прогибается мне навстречу, предлагает себя.       — Я пересмотрю свои советы, пожалуй, — проговариваю отрывисто, по слову между поцелуями.       С каждым её вдохом сознание отдаляется, уступая место слепым инстинктам. Поддеваю носом край платья и льну щекой к мягкой коже, за ней — губами, чуть выше. Цепи на её поясе откликаются звоном, привлекая внимание к ненужной детали. Щёлкаю застёжкой, и тяжёлая кожа, щедро пронизанная металлом, падает на камень, нарушая интимную тишину.       — Подними руки… — шепчу, приподнимаясь, и вместе с прикосновениями веду платье, которое больше ничего не сдерживает, вверх к груди. Вики сверлит меня помутневшим взглядом, но слушается.       Побеждаю платье, скидываю его за спину и лицом к лицу сталкиваюсь с нежнейшим кремовым кружевом. Жгучая смесь, Уокер. Ангельское белье под платьем с кожаной шнуровкой и металическими крестами. В этом она вся. Смотрит на меня чистыми небесно-голубыми глазами, в них пока сомнение, а прогиб спины и мягкие пальцы на моих плечах уже заверяют, что девчонка готова. Кожей ощущаю вопрос, повисший в воздухе и, не дожидаясь, отвечаю:       — Ты уже однажды сказала мне «да». Теперь я просто беру своё.       — Мими, но… — шепчет.       — Молчи, — перебиваю её, — молчи, Уокер. Я побольше твоего знаю о запретах.       На секунду фиксирую собственный страх спугнуть её, но он отступает, как только Вики разводит колени шире, доверяясь мне. На смуглых бедрах не осталось ни единого сантиметра без поцелуя. По светлому кружеву растекается влага, но ещё слишком рано, слишком просто. Ухмыляясь сама себе, приподнимаюсь над ней, опираюсь коленом между её бедер и мягко укладываю девчонку на камень, заставляя прогнуться. Любуюсь.       Именно такой я хочу её видеть: покорной и дрожащей от недостатка воздуха. Я и сама еле дышу, но природная выдержка вперемешку с демонической похотью помогают стянуть трепет к желудку, оставляя руки твёрдыми. Она прикрывает глаза, не выдерживая взгляда, смачивает языком пересохшие губы и заходится крупной дрожью в ожидании. Странно, но, заполучив добычу, не теряю к ней интерес. Касаюсь легко, почти невесомо, наблюдаю. Выдерживаю её, как крепленое домашнее вино, хочу, чтобы сдалась без остатка. Хочу видеть эту капитуляцию.       — Открой глаза. — вырывается властно, но черта страха уже пройдена, поэтому спустя мгновение на меня устремляется нечёткий, уже почти полный желания взгляд — он хорош, но пока ещё не покорный, не совсем тот, что мне нужен сегодня. Я не играю с ней, я учу. — Хочу, чтобы ты смотрела на меня.       Веду подушечками по животу, через ребра и под мягкую дугу спины, двумя пальцами поддеваю последнюю застёжку, и верхняя часть её нежного образа падает на каменный пол. Восхитительна. Её грудь словно создана по размеру моих ладоней, а ореолы по центру, цвета молочного шоколада, кричаще стремятся к губам. Не смею отказать себе, склоняюсь на локтях и прихватываю один губами. Эхом разлетается по гроту первый стон, а энергетика девчонки становится настолько терпкой, что нам не нужна дверь — я уверена, никто и так не посмеет зайти. Растекаясь в улыбке, перекатываю уже твёрдую горошину между зубами, сжимаю, а спустя секунду зализываю, пространство раскалывается ещё одним грудным полукриком, а дуга под моей ладонью становится ещё более явной. Моя отзывчивая девочка. Собственное возбуждение внутри кожаных штанов чувствуется почти кипящей лавой, ты всё отработаешь, Уокер, но позже.       Слишком много внимания уделяю груди, в прямом смысле не могу оторваться до тех пор, пока вместо стона краем сознания не фиксирую всхлип. Кажется, кто-то собрался кончить без разрешения. Скольжу губами выше к шее, чуть прижимая её пальцами сзади. Кровь в ней бьётся глухими ударами, рваными толчками.       — Пожалуйста… — шепчет надрывно, почти хрипит, а пальцами тянется к шнуровке моего топа.       — Чшшшш, — перехватываю тонкие запястья и прижимаю их одной рукой к камню над головой. — Будь паинькой, — в её глазах мелькает принятие, а тело реагирует совершенно иначе: прогибается, касаясь меня грудью, трётся о моё колено, обхватывая его бёдрами.       И я сдаюсь. Впервые за множество своих демонических лет я сдаюсь непризнанной девчонке, четким ударом в затылок ощущаю свою готовность дать ей всё, отдать себя целиком. И по тому, как она смотрит, понимаю, что цвет глаз выдаёт меня бордовыми всполохами на привычно серой радужке. Она — последний, кто должен знать об этом. Я сжимаю её руки крепче, склоняюсь к влажной от пота шее, обжигаю её намеренно, девчонка шипит, но не отстраняется ни на миллиметр. Её податливость и мягкость срывают крышу. Следуя секундному порыву, захватываю губами тонкую кожу под бьющейся веной и оставляю космически-бордовый след. Пусть все индюки знают, что эта девочка занята. Веду руки к бедрам через мягкие изгибы талии и прокладываю дорожку поцелуев следом. Прикусываю тонкую кожу на животе и почти рычу, злясь на себя за эту слабость. Цепляю зубами последнее кружево на её коже и нежно, стараясь не задеть ссадины, избавляюсь от него.       Перехватываю ладонями бедра, разводя их шире, и впиваюсь в неё глубоким поцелуем, придавливая клитор языком. Вики срывается на крик, стонет подобно экзотической птице, надрывно, отчаянно. А я… Я на коленях перед ней. Склонив голову к единственному источнику жизни для меня, я стою на коленях. Внутри срывает какую-то плотину, и нежность сбивает меня с толку, накрывает, её столько, что я не в силах вынести даже половины. И бороться с ней не в силах. Движения языка становятся плавными, витиеватыми, томяще медленными. Птичий крик переходит в сиплое, шумное дыхание, а после — в тягучий, сладкий стон — ценнейший трофей. За ним ещё и ещё, она награждает меня ими, словно медалями, протыкая иголкой, вешает прямо на голую кожу.       Слизываю её до последней капли, выпиваю, а девчонка неиссякаема. И настолько вкусна, что я не в силах оторваться, даже чтобы дать ей секундную передышку. Закрываю глаза от удовольствия, отпуская контроль, отдаваясь моменту, когда чувствую её ладошку на затылке, она не давит, только ласкает, вплетает тонкие дрожащие пальчики в волосы. А я не просто позволяю, я подставляюсь, прячу уже почти бордовые радужки под веками. Девочка, можно. Тебе всё можно. Только ты никогда не узнаешь об этом.       Она уже давно готова, но мне мало. Не могу насытиться ею, жадность переходит все мыслимые границы и устраивается неподалёку от самых первобытных инстинктов, — брать, брать, обладать, — стучит в висках. Самым кончиком языка ласкаю каждую складочку, удерживаю её на грани, не позволяю сорваться. Вики захлёбывается в своих криках, шепчет что-то невнятное. Моё терпение заканчивается, как только я ловлю своё имя, эхом отскочившее от каменного свода. Пользуюсь моментом, когда бёдра подаются мне навстречу, и резко вхожу в неё пальцами. Она горячая до одури и зажата уже настолько, что пережимает кровоток. Это не больно. Осознание, от чего именно холодеют кончики пальцев, не даёт считать болевой сигнал, блокирует его. Проникаю плавно, настойчиво, с каждым движением всё глубже. Придавливаю верхнюю стенку и зажимаю поперек живота свободной рукой как раз вовремя, чтобы сдержать резкий инертный толчок её тела. Крик доходчиво рассказывает всему гроту и как бы не всему двору, насколько ей хорошо со мной. Держу напряжённый бугорок губами, даю ей возможность прочувствовать всё до последней капли, до последнего стона, до той секунды, когда сорванный голос позволяет ей только сипло дышать. Пальцы внутри крепко зажаты ею, влага течет по ладони, запястью, стремится к локтю, обжигает кожу на своём пути. Удерживаю её до последнего спазма внутри, впитываю каждой клеткой, глушу дрожь своим телом, а когда она совсем затихает, падаю рядом, прижимая к себе за плечи.       Дрожит, она вся крупно дрожит, утыкается носом мне в ключицы, оставляет пунктиром несколько коротких поцелуев. Откуда у тебя силы на это, Уокер? Я накрываю нас крылом, пряча её наготу от всего мира. Жму её к себе, впитывая вибрацию. Моя.       — Эй, ты жива? — шепчу ей тихонько в макушку, нежнее, чем следовало бы.       — Почти, — откликается непризнанная, понемногу успокаиваясь. Молчит некоторое время, а потом поднимает на меня глаза и сипло продолжает, — Если мы будем начинать так каждое утро...       Вот он. Нужный мне взгляд. Покорный, восхищённый, глубоко преданный. Тону в нём, ощущая, как пальцы своевольно сжимают её крепче. Придется прятать синяки, Вики.       — Нет никаких «мы», Уокер, — морщусь и перебиваю её, — Ты и я. Я и ты.       И я говорю правду. Умалчиваю лишь о том, что это «ты», кажется, уже выжжено под моей левой грудью словно клеймо. Это «ты» проникает в меня насквозь, течёт по венам, шуршит в крыльях. И я сдаюсь. Уже сдалась. Только ты никогда не узнаешь об этом, Вики Уокер.