***
— Да всё не так страшно было! — надоедливый коллега снова хлопнул его по плечу, когда Дейдара позорно пытался скрыться после репетиции. — Подумаешь, разок не туда тарелками бацнул, ещё и перед кульминацией, с кем не бывает! Дейдаре чересчур сильно захотелось отрезать ему ладонь, и он прикрыл глаза и досчитал до трёх, ускоряя шаг, чтобы оторваться. Но «семпай» не отставал, приклеившись, как тень. Когда Дейдара немного остыл, он нашёл в себе силы разжать зубы и спросить: — А у тебя такое было? Коллега поднёс палец к подбородку, будто задумался, но быстро помотал головой. — Неа, не было. Я довольно одарённый. Дейдара едва не взорвался и вылетел на улицу, сдерживая себя из последних сил. — Да ты расслабься, пойдём поедим, и всё забудется, — схватив его за руку, коллега потянул сопротивляющегося Дейдару в сторону какой-то кафешки, пока тот с надеждой смотрел на проезжающие машины и отчаянно желал, что хоть одна захочет его сбить, желательно насмерть. Они влетели в светлую и довольно просторную забегаловку, пихаясь и шипя друг на друга, и «семпай» повёл его к стойке. — Нам два обеда со свиным раменом, пожалуйста! — попросил он у официанта, едва сел на высокий стул. Надувшийся Дейдара плюхнулся рядом и положил голову на сложенные на столешнице руки. — Меня точно уволят, да… — пробормотал он, и коллега засмеялся. — За один раз не уволят, — заверил он. — Я Обито, кстати. Можно просто Тоби, но это только… — он поднял палец, — для друзей, понятно? Дейдара закатил глаза: становиться другом своему надоедливому коллеге он не собирался. Обито, видимо, понял это по взгляду и тут же схватил палочки для еды, чтобы занять себя. — Раз ты теперь мой кохай… — Я не соглашался быть твоим кохаем, ты! — возмущённо прошипел Дейдара, но Обито проигнорировал его, продолжив: — …я должен рассказать тебе об оркестре всё-всё-всё! Дейдара выгнул светлую бровь. — Мне неинтересны сплетни. — А кто сказал, что это сплетни?! — взвился Обито, буравя его возмущённым взглядом. — Это ценнейшая информация, чтобы влиться в коллектив и раствориться в нём! Подарок от семпая! Скривившись, Дейдара отвернулся. — Всё равно неинтересно, ага. Обито несколько мгновений оценивающе смотрел на него, а потом хмыкнул и внезапно едко, почти как дирижёр, заметил: — А ты напоминаешь мне Учих. — Кого-кого? — тут же прищурился Дейдара, поворачиваясь к нему и глядя исподлобья. Знакомая фамилия резанула слух и неприятно осела в горле. — Братьев Учих, виолончелистов из нашего оркестра, — пояснил Обито. Его глаза стали вдруг ледяными. — Такие же надменные ублюдки, правда, талантливые. Значит, Дейдара подумал именно о тех Учихах. — Не сравнивай меня с ними, ясно? — пробормотал он угрожающе и тоже потянулся за палочками. От злости голод только усилился, и Дейдара вспомнил, что с самого утра ничего не ел. — О, так вы знакомы? — тут же оживился Обито, и ядовитая ухмылка исчезла с его лица, оставив только заинтересованность. — Ну так, немного… — нехотя ответил Дейдара. Учиха Итачи был его однокурсником и самым талантливым на потоке, чего Дейдара никак не хотел признавать. Поэтому когда Учиху взяли в этот оркестр сразу после окончания колледжа, Дейдара намеревался доказать ему, что он ничем не хуже и тоже легко туда пройдёт. Легко не вышло, пройти — тоже, и только через пять лет Дейдаре случайно удалось это, да и то на замену через знакомство. Едва Обито хотел начать расспросы, им принесли ароматный рамен, и они, скомканно пожелав друг другу приятного аппетита, накинулись на еду. — Короче, есть у нас один, — с набитым ртом начал Обито, — Хидан. Валторнист. — Уже смешно, — хмыкнул Дейдара, вылавливая палочками кусок свинины. — Лажает на каждой репетиции, на комментарии дирижёра вообще не реагирует, даже огрызается. На концертах играет как бог. Уволить не могут, потому что незаменим. Продал душу дьяволу, а зад — Какузу. — Хочешь сказать, что меня за одну ошибку не уволят? — спросил Дейдара. — Пока нет, ты сейчас тоже незаменим, — подмигнул Обито. — Обнадёжил, — протянул Дейдара, утыкаясь обратно в тарелку. — А кто такой Какузу? — Да наш тромбонист и инспектор оркестра, за порядком следит и бабки на гастролях выдаёт, а ещё единственный человек, который может ударить Хидана так, что у того мозги сразу встают на место. — Надо же, а у вас в оркестре есть кто-то нормальный? — без особого интереса спросил Дейдара. Обито умолк на мгновение, припоминая, и улыбнулся: — Полностью нормальных нет, мы же сейчас о музыкантах говорим, ты что, не понял ещё? — Ясно, — смиренно выдохнул Дейдара. Мысль о том, что ему вообще не стоило соваться в этот оркестр, всё чаще приходила в голову, потому что он совсем не так представлял себе стабильную работу в профессиональном коллективе. — Но есть забавные! — заверил Обито. — Кисаме, наш контрабасист, огромный устрашающий бугай, но добродушный, хотя шутки у него странные, и вообще он пугает. Хотя по сравнению с Итачи, с которым они так дружны, он отличный парень. Дейдара почти успел мысленно записать Кисаме в список возможных приятелей, но тут же вычеркнул: с друзьями Учихи Итачи он водиться не собирался. Обито тем временем успел уже всё выловить из своего бульона и поднял тарелку двумя руками, чтобы выпить оставшееся. Ел он действительно быстро, при этом успевая говорить — не верилось, что кто-то вроде него может так много успевать. — Есть ещё Яхико, — продолжил он сразу же, как только опустил пустую тарелку на стол и схватил салфетку, — рыжий такой, кларнетист, но он тусуется только с флейтисткой и гобоистом, они вроде как друзья детства, с самой музыкальной школы вместе, — он вытер губы и взял стакан с соком. — Кстати, наш дирижёр… — Что, Тоби, выкладываешь новичку всю подноготную? — раздался позади флегматичный голос, и на макушку Обито опустился корешок книги. Дейдара посмотрел за спину и увидел странного парня с серебристыми, будто седыми волосами и в медицинской маске, прикрывающей пол-лица. — Ничего я не выкладываю, Какаши, — проворчал Обито. — Вот как, — Какаши повернулся к Дейдаре, — отличное соло в генеральной паузе, кстати. — Да пошёл ты, — огрызнулся тот, никак не припоминая, где приятель Обито сидел в оркестре, но, судя по футляру, он был то ли скрипачом, то ли альтистом. — Ну-ну, всё было не так плохо, — из-за плеча Какаши появилась девушка с аккуратно уложенным каре. — Я на первых репетициях тоже страшно ошибалась, с Сасори иначе не получается, он очень строго смотрит. Дейдара кивнул и отвернулся. Может, всё и правда было не так страшно. — В любом случае, мы тебя заждались, Тоби, так что пойдём, — Какаши стянул Обито, спешно допивающего сок, со стула, и потащил к выходу. Девушка виновато улыбалась и кланялась, извиняясь, и только когда они почти вышли за дверь, Обито прокричал: — Заплати за меня, дружище! Дверь хлопнула, и колокольчик жалобно звякнул, оставляя Дейдару в тишине. Следующим был хруст палочки в руке, когда до Дейдары дошёл смысл слов Обито. Сочувствующий взгляд официанта только злил.***
Крепкий кофе обжёг горло, и Сасори поморщился — он так и не научился ждать, хотя бы когда остынет горький напиток, который теперь приходилось пить чаще обычного. — Выглядишь неважно, Сасори, — послышался тихий сиплый голос, и Сасори посмотрел на приоткрытую дверь своего кабинета. Лицо Орочимару в своей болезненной бледности и остроте было похоже на лицо смерти, а взгляд ярко-зелёных глаз вгонял иглы под кожу. — Стареешь, что ли. Сасори проигнорировал этот выпад и отвернулся, отпивая из чашки. Жар горького кофе отлично согревал после кислой насмешки. Не спрашивая разрешения, Орочимару вошёл в кабинет и потянулся за стулом в углу. Его движения, нарочито плавные и гибкие, как у змеи, гипнотизировали. — Знаешь, некоторые дирижёры принимают наркотики, чтобы справиться, — продолжил он и, поставив стул спинкой к Сасори, сел на него, широко раздвинув ноги в узких чёрных брюках. — Не хочешь попробовать? — Даже не думал об этом, — отрезал Сасори холодно, поднимая глаза. — Зачем ты пришёл? Давать мне идиотские советы? — Нет, конечно, — Орочимару расплылся в едкой усмешке. — Всего-то пришёл справиться о психологическом самочувствии старого знакомого. Змеиные глаза скользили по его телу, изучали и выискивали слабые места, но не для того, чтобы ударить — для Сасори и так было достаточным ударом то, что они у него есть, и Орочимару об этом знал. — Я в порядке, и меня ничего не беспокоит, — проговорил Сасори и немного расслабился, откидываясь на спинку стула. — Просто раздражают безответственность и малопрофессиональность. — Ты так молод, а ворчишь как старик, — Орочимару нехорошо оскалился, но Сасори проигнорировал и это. — Кто на этот раз? К Хидану ты должен был привыкнуть, тогда это, видимо, тот ударник? Сасори выдохнул и посмотрел в противоположную стену. — Он, конечно, эволюционирует с каждой репетицией, но этого недостаточно. Он справляется со всеми партиями, но я всё равно хочу дать ему один только треугольник, чтобы он не сломал ничего. Он подрывает дисциплину на репетициях, и мне очень не нравится его взгляд — слишком дерзкий. Раздражает. — Как объективно, — отметил Орочимару с той же змеиной ухмылкой. — Он молод и горяч ещё, но это пройдёт. Смешной ещё маленький птенчик, всегда так ёжится, когда я оглядываюсь на него. Сасори слабо улыбнулся — на первых порах и ему от Орочимару было не по себе. — Кстати, Кабуто нашептал мне, что видел его на одной из афиш. У него своя рок-группа. Не хочешь сходить? — С какой стати? — нахмурился Сасори. — Там шумно и воняет. Мне точно не понравится. — Зато узнаете друг друга получше, — вкрадчиво проговорил Орочимару, — вдруг проблема решится сама собой. — Проблема решится, когда его уволят, и всё, — ледяным тоном сказал Сасори. — Я не об этом, — Орочимару быстро, по-змеиному облизнул губы, и взгляд его стал совсем тёмным. Сасори некстати вспомнил, какой сильный у него язык и как крепко фаготисты держат в губах свой инструмент. — А вот так я проблемы не решаю уже давно, — тихо отчеканил Сасори. — Если у тебя всё, то не смею задерживать. — Какая скука, — Орочимару плавно поднялся со стула и поставил его в угол. — Скину тебе афишу, а ты уже сам решай. — Не трать время, — сказал Сасори ему в спину.***
Дейдара волновался. Адреналин волнами расходился по телу, разгоняемый частыми ударами сердца. Кончики пальцев подрагивали от нетерпения, и Дейдара то и дело вертел в руках барабанную палочку, чтобы унять это ощущение. — Что, братишка Дей, тебе неспокойно? — Куроцучи цепко схватила его руку, вынуждая обернуться, и хитро улыбнулась. — Ещё чего, хм! — с насмешкой ответил Дейдара. — Это наше первое сольное выступление, и мы зажжём как надо, да, Акацучи? — Да, Дейдара-семпай, — прогудел бас-гитарист, пробуя пухлыми пальцами металлические струны. — Вот и отлично, да! — Дейдара повернулся к тёмной лестнице, ведущей на сцену, и, взглянув на браслет, махнул рукой и начал подниматься. Толпа небольшого клуба встретила их громкими аплодисментами — не такими оглушительными, о каких мечтал Дейдара, но они были пока ещё совсем молодой группой и ещё не успели собрать множество фанатов. Сегодня Дейдара готов был выложиться на все сто даже перед теми немногочисленными зрителями, которые были на их сольном концерте. Когда Куроцучи и Акацучи встали на свои места, он звонко отстучал метр по ободу барабана, и взвизг электрогитары начал их феерию. Заводной ритм, постоянные сбивки и стройный виртуозный дуэт двух гитаристов в сочетании со звонким голосом Куроцучи мгновенно захватил внимание толпы, заставляя её двигаться в такт мелодии и подпевать хором незатейливые, но въедливые припевы о молодости и свободе. Куроцучи нередко опускала гитару, брала микрофон и шла вдоль края сцены, разжигая слушателей не только дерзостью своих текстов, но и ритмичными движениями. Не забывая об Акацучи и Дейдаре, она подходила к ним, ловко переступая через многочисленные провода, и выводила на сложное соло, против правил выкрикивала в микрофон их имена. Софиты слепили глаза, и пот градом катился со лба. Дейдара играл в полузабытьи, подчиняясь только окружающим его звукам, пока руки и ноги двигались почти самостоятельно, точно ударяя по поверхностям барабанов и тарелок. Майка липла к телу, натруженные мышцы начинали приятно побаливать, и каждый удар доходил прямиком до сердца. Сетчатые чулки Куроцучи рябили в глазах, а её голос начал приобретать хриплые нотки. Короткие перерывы между песнями, заполненные бормочущими переборами бас-гитары и лёгкой импровизацией на барабанах, давали небольшие передышки, которые необходимы были, чтобы ринуться дальше, потянув за собой настроение толпы. Дейдара в который раз открыл глаза, чтобы увидеть поднятые руки слушателей, взглянул дальше в глубину зала, пытаясь проникнуть в самые тёмные уголки, и неожиданно заметил человека с медно-рыжими волосами, которые полыхали, отражая едва долетающие до них лучи прожекторов. Сначала Дейдара не поверил, продолжая отбивать тысячу раз отработанный ритм и вглядываясь получше, но это был не мираж: суровый дирижёр, который награждал Дейдару убийственным взглядом за малейшую ошибку, и правда был на этом концерте. — Дей! — звонко позвала его Куроцучи, давая сигнал для соло, и Дейдара, стиснув челюсти, растянул губы в упрямую ухмылку. Руки пролетели по томам, выбивая хаотичные и одновременно чётко выверенные удары, кардан отозвался низкой рычащей дробью, и звонко лязгнули тарелки, давая сигнал Акацучи включиться в игру. Дейдара сам не заметил, как его соло пронеслось, словно вспышка, оставляя только покалывание в кончиках пальцев и гулкое сердцебиение в грудной клетке. По сетчатке расходились жёлто-фиолетовые круги, оставленные софитами, и он долго ещё не мог всмотреться в темноту, а когда зрение вернулось, медно-рыжей макушки уже не было. Они сошли со сцены полностью вымотанные и разбитые, но одуревшие от счастья. Руки свисали по бокам, как безвольные плети, палочки едва держались в пальцах, но Дейдара не мог убрать улыбку со своего лица. Они ввалились в гримёрную и разлеглись кто где: на диване, в кресле или прямо на полу. Твёрдая прохлада, упирающаяся в спину, возвращала силы, и Дейдара блаженно выдохнул. Щёлкнула внезапно распахнувшаяся дверь, и знакомый голос воскликнул: — Ребята, было потрясно! — Не-е-ет, Тоби, как тебя сюда пустили вообще, — с мучительным стоном протянул Дейдара, поворачиваясь на бок. — Я знаю проходы, — он уселся прямо на него и, положив руку на плечо, тряхнул его. — Вот, пришёл вас лично поздравить! — Братишка Дей, кто это? — сквозь усталость в голосе Куроцучи пробивалось любопытство. — Это Обито, мой коллега из оркестра, ага, — лениво отозвался Дейдара. — Для друзей просто Тоби, — подмигнул Обито. — Рады знакомству, Тоби, — пробасил Акацучи, развалившийся на диване. — Слушай, Тоби, ты видел Сасори? — спросил Дейдара, глядя на него одним глазом. — Сасори? Не смеши! — захохотал Обито. — Он на такую дрянь не ходит! — Как ты назвал наш концерт, ты?! — тут же взился Дейдара и попытался завалить Обито на пол, но тот быстро вскочил и отпрыгнул к двери. — Но я же так не думаю! — поспешил оправдаться он. — А не хотите съездить выпить? Я знаю одно отличное местечко. — Знаю я твои местечки, — Дейдара даже сделал над собой усилие, потянувшись за диванной подушкой, и метнул её в Обито. — И как ты потом за себя не платишь. — Это случайно было! — со всей искренностью воскликнул он, уворачиваясь от подушки, летящей прямиком ему в голову. — Такое больше не повторится, честно! — А я сказал… — Ну братишка, дай ему шанс, — протянула Куроцучи с кресла, закидывая ногу на подлокотник. Дейдара повернул к ней голову, затем глянул на Акацучи и наконец выдохнул: — Валяй, Тоби. Обито победно вскрикнул и скрылся с глаз, а Дейдара опустил голову на пол, намереваясь полежать ещё пять минут, пока дрожь из натруженных мышц не уйдёт окончательно.***
Проснувшись утром, Дейдара с кряхтением потянулся, разминая гудящие после концерта мышцы, взглянул на часы и громко выругался. Выходить нужно было полчаса назад, на телефоне горело несколько пропущенных от Обито, которого он попросил позвонить, чтобы разбудить вместо будильника. Из коридора раздалась противная трель, и Дейдара, прыгая в одной штанине, приблизился к входной двери и громко спросил: — Кто там, мать твою? — Это Тоби, открывай! Дейдара быстро открыл замок и попрыгал обратно в комнату, чтобы кое-как натянуть остальную одежду. — А я говорил, что надо было у меня оставаться, тогда бы точно не проспал, — наставительно протянул Обито, когда Дейдара пролетел мимо него в ванную. — А теперь мне пришлось ехать за тобой почти на другой край города, делать огромный крюк… — Чёрт тебя дери, я проставлю тебе обед, если мы будем вовремя! — рявкнул Дейдара, и брызги пасты полетели на зеркало. Быстро прополоскав рот, он расчесал волосы и выскочил в коридор. — Идёт, — ухмыльнулся Обито и вышел за дверь, когда Дейдара схватил сумку с палочками. Вчера Дейдара в силу усталости не мог оценить, насколько хорошо водил Обито, но теперь он ясно видел, как тот виртуозно огибает пробки и в последнюю секунду проскакивает на зелёный сигнал светофора, не нарушая ни одного правила, и при этом успевает болтать без умолку о всякой ерунде. Сил раздражаться не было, Дейдара мог только следить за дорогой, вцепившись в ремень безопасности, и напряжённо кивать. Навыки вождения Обито позволили им явиться на репетицию ровно за минуту до начала и влететь туда раньше Сасори, который проводил их тяжёлым взглядом, но ничего не сказал. Они даже успели открыть ноты и подготовить нужные инструменты, пока Сасори встал за пульт, оглядел весь оркестр и поднял палочку, начиная репетицию. Несмотря на усталость, которая давила на плечи и гудела в ногах, Дейдара был максимально сосредоточен и считал так чётко, как никогда прежде. Ритм и постоянно меняющийся размер больше не заставляли его напрягаться, а Сасори не кидал в него уничтожающие взгляды за каждый удар, попавший на долю секунды раньше или позже — ошибок больше не было. Дейдара успевал следить не только за строчкой, но и за рукой, держащей дирижёрскую палочку, и впервые заметил, как красиво она смотрится в тонких пальцах, будто выточенных из слоновой кости. Иногда он смотрел и на самого Сасори, пытаясь понять, мираж это, или дирижёр симфонического оркестра и правда каким-то образом оказался на рок-концерте. Мерное течение работы над симфонией прервала лишь одна перепалка с Хиданом, который снова сорвал высокую ноту. Когда Сасори закрыл партитуру и объявил окончание репетиции, Дейдара выдохнул, размял затёкшие шею и спину, наблюдая, как Сасори о чём-то переговаривался с Какузу. Это было забавно: инспектор возвышался над Сасори, даже несмотря на то, что тот стоял на дирижёрской трибуне. Взгляд лениво скользнул вправо, где Учиха Итачи, в простой чёрной рубашке и брюках, переговаривался с обнимающим контрабас Кисаме. Тот и правда был пугающим здоровяком, но Обито рассказывал, что лучше всего Кисаме открывался на фуршетах, где подливал всем алкоголь и говорил самые проникновенные тосты. Кто действительно пугал Дейдару в оркестре, так это фаготист, чей острый взгляд иногда как будто резал поперёк горла. Сейчас он мирно говорил с сидящим перед ним гобоистом: интеллигентным юношей в круглых очках. По словам Обито, обычно они говорили о каких-то тростях, но Дейдара мало в этом смыслил. Сам Обито клеился к той скрипачке с аккуратно уложенным каре, Рин, кажется, а Какаши, собирающий инструмент в футляр, отпускал по этому поводу добродушно-ироничные комментарии. Усмехнувшись, Дейдара сложил палочки в сумку и пошёл на выход, как вдруг его догнал голос Сасори: — Дейдара, ко мне в кабинет. Дейдара обернулся, непонимающе хмурясь, но кивнул и свернул в коридор, ведущий к кабинету. Вскоре он услышал шаги Сасори, но не остановился, а решил подождать возле нужной двери. Мысли о том, зачем дирижёр вызвал его к себе, прыгали в голове и стучали об черепную коробку. Дейдара склонялся к тому, что причина была либо во вчерашнем концерте — пусть это было маловероятно, но на это очень хотелось надеяться, — либо затем, чтобы объявить об увольнении. Он мялся у входа, когда Сасори быстрым шагом дошёл до двери и открыл её, пропуская его за собой, но не выдержал и спросил первым: — Сасори-сан, вы были вчера на концерте? Дирижёр, успевший взять из кофеварки прозрачный чайник, прожёг Дейдару цепким взглядом и отвернулся, наливая себе кофе. — Был. Дейдару охватили смешанные чувства. Он не знал, как это повлияет на его дальнейшую судьбу, хотя был уверен, что вчера выложился на полную. — Вам понравилось? — осторожно уточнил он. Сасори посмотрел на него снова, но Дейдара упрямо выдержал его взгляд. — Нет. Дейдара смиренно кивнул, хотя внутри него всё похолодело и взорвалось одновременно: Обито ведь говорил, что Сасори не любитель таких концертов, но Дейдара изо всех сил старался верить, что именно его концерт переубедит классического до мозга костей музыканта, что рок — это тоже искусство, яркое и самобытное. — Тогда зачем вы на него пришли? — дерзко спросил он, наплевав на то, что эти слова дорого могли ему обойтись. — Чтобы решить, оставлять тебя в оркестре или просить директора Мадару, чтобы он нашёл на замену кого-нибудь получше. Прикрыв глаза, Дейдара поджал губы: удача, которая улыбнулась ему с этой заменой, была слишком неожиданной, так что ничего удивительного, что она так быстро иссякла. — И что вы решили? — Ты способный музыкант, хотя тратишься на шумную ерунду. Дейдара поднял голову и удивлённо посмотрел на Сасори, который пил кофе, пристально глядя на него. — Очень выносливый и умеешь работать в команде. Это ценно, — продолжил тот. — Неплохо читаешь с листа и ровно считаешь, способен к обучению. Однако в тебе нет дисциплины и доверия к оркестровому делу. Не отдашься ему полностью — и оркестр выплюнет тебя, как застрявшую в горле рыбную кость, ясно? — Я понял, Сасори-сан. — В следующей программе у нас «Болеро» Равеля, учись выносить партию целиком и тренируйтесь вместе с Обито. — Как скажете, — Дейдара легко поклонился и покинул кабинет, изо всех сил стараясь не закричать от радости, хотя бы пока не окажется на улице.***
— «Болеро»?! Не шутишь?! — воскликнул Обито, нашедший его сразу после того, как Дейдара вышел из филармонии, и потребовавший свой обед. Они снова сидели в той забегаловке, и Дейдара медленно ворочал куски еды в рамене, до сих пор прокручивая в голове отрывки их с Сасори разговора. — Да не ори ты на ухо! — рявкнул он. — Сказал «Болеро», значит, «Болеро», да! Обито сел прямо на своём стуле и задумался, а потом усмехнулся. — Попса какая-то. Либо Сасори стареет, либо у нас какой-то представительский концерт. — Что значит попса? — возмутился Дейдара. — «Болеро» — отличный шанс показать себя почти для каждого музыканта, ага! — Особенно для ударников, которые стоят и выстукивают один и тот же ритм. Очень показательно, — с сарказмом подтвердил Обито. Дейдара надулся и вернулся к своему рамену, запихивая в рот половинку яйца. Обито, как обычно, всё съел гораздо быстрее него. — Но я рад, что тебя не уволили, — неожиданно весело воскликнул тот, — как знать, если бы я тебя сегодня не подвёз, то из-за твоего опоздания Сасори мог бы изменить своё решение. Дейдара похолодел и спешно всё проглотил. От слишком большого куска пищевод отозвался тянущей болью. — И что ты хочешь за такую услугу, м? — сердито проговорил он. — Возьми меня в свою рок-группу, я уверенный пользователь электрогитары! — неожиданно попросил Обито, и лицо его засветилось. Дейдара нахмурился, скользнул по нему оценивающим взглядом и снова посмотрел в глаза. — Мне надо спросить у Куроцучи и Акацучи. — А если они согласятся, то мне можно к вам присоединиться? Вздохнув, Дейдара кивнул. — Супер! — радостно воскликнул Обито и хотел уже было обнять жующего Дейдару, но тот вытянул руку и просверлил недовольным предостерегающим взглядом, всасывая лапшу. — Но за обед ты тогда платишь сам, ага, — отрезал Дейдара, проглотив, и Обито насупился. — Ничего подобного! Два дела — две платы! — Какие ещё два дела? — непонимающе переспросил Дейдара. — За то, что подвёз, и за то, что не дал испортиться твоим отношениям с дирижёром. И вообще, может, это я позвал его на этот концерт! — Обито спрыгнул со стула и быстро пошёл к двери. — Так, подожди, это же был не ты! — вслед ему прокричал Дейдара, но не встал, чтобы догнать: в тарелке оставалась ещё добрая половина рамена. — А этого ты никогда не узнаешь! — весело парировал Обито и сбежал, звякнув дверным колокольчиком. В пальцах Дейдары снова треснула палочка, и официант сочувственно вздохнул. Где-то в филармонических коридорах Кабуто пил воду, чтобы справиться с икотой.