***
Питер так подумал, и, возможно, задачи стоит объединить. Поэтому он совершенно неожиданно оказался в самом нетривиальном месте для объединения задач, которое только смог придумать. В кабинете директора. В среду, в семь утра. Ну, как бы, доброе утро? — Питер, — дружелюбно изумился Дамблдор, после того как в его кабинете оказался нежданный посетитель. К тому же, ещё как оказался — вошёл через, предположительно, запертую дверь, пароль к которой сменили вчера вечером. — Чем обязан столь раннему визиту? Питер не стал ждать, пока его пригласят присесть, поэтому сам упал на кресло напротив Дамблдора. Тот собирался как-то это прокомментировать, но дедуля слишком медленный, куда ему угнаться за Человеком-Пауком? — Будете лимонную дольку? — весело поинтересовался Питер, протягивая Дамблдору жёлтую конфетку. — Не переживайте, она не отравлена, я просто нашёл её на дне своего рюкзака. Подумал, что вам будет интересно попробовать конфеты из будущего. Дамблдор кивнул, забирая свою любимую сладость. Питер пару секунд подождал, наблюдая за тем, как профессор её пробует. — Непривычный вкус. У вас стали по-другому делать конфеты? — Заменители теперь повсюду, в еде больше пластика, чем самой еды, — непринуждённо хмыкнул Питер, а Дамблдор грустно покачал головой (видите, Дамблдор нас осуждает). — Вы знаете, где сейчас находится Сириус Блэк? — Довольно резкая смена темы, — Питер пожал плечами, мол, что есть, то есть. — Могу я поинтересоваться, зачем тебе Сириус? — Мне не нужен сам Сириус, хотя я совсем немного его фанат. Мне известно, что он сейчас движется на север, или будет в ближайшем будущем, я не очень хорошо помню хронологию событий. И мне бы очень хотелось, чтобы он сделал остановку, забрал то, что мне нужно, и передал в Хогвартс. — И что нужно? — Это долгий разговор, профессор, а у нас с вами ещё есть дела, запланированные на сегодняшнее утро, так что мне некогда посвящать вас в тонкости сейчас. Я скажу, если вы не будете задавать вопросы, — Дамблдор кивнул, соглашаясь с такими условиями. — Мне нужен медальон Салазара Слизерина, в данный момент находящийся у домового эльфа Кикимера, принадлежащего Сириусу и живущего сейчас в Лондоне на Площади Гриммо, дом двенадцать. Дамблдор глубокомысленно замолчал, обрабатывая информацию. Он уже должен был догадываться о крестражах, так что в его глазах промелькнула тень понимания. — Будет очень хорошо, если вы сможете связаться с Сириусом и попросить его забрать этот медальон, — попросил Питер, очаровательно улыбаясь. — Я бы и сам смог с ним связаться, это не такая уж большая проблема, но думаю, он охотнее доверится вам, а не мне. — Это действительно верное суждение, — улыбнулся Дамблдор. — Так о каких таких запланированных делах вы говорили? Питер многозначительно поиграл бровями, делая загадочное выражение лица. — О, профессор, думаю, нам нужно прогуляться. Прогулялись они не слишком далеко — до Гремучей ивы. А там Питер запустил камешком в нужный сучок, предлагая Дамблдору первому пролезть в проход. Как для того, кому шло второе столетие, дедуля был очень проворным. Хотя, Стиву тоже уже сотня есть, а он ещё очень даже ничего. Если так подумать, Питера окружают сплошные старики. Но, ладно уж, придётся потерпеть. Он кратко объяснил Дамблдору, в чём суть его просьбы («Поставьте тут, пожалуйста, какую-нибудь магическую защиту, чтобы никто даже за милю не приближался, вы знаете больше и куда искуснее меня в этих делах»), а потом клятвенно пообещал, что в следующий раз, когда ему не надо будет бежать на уроки через несколько минут, точно всё Дамблдору расскажет. — Вы когда-нибудь слышали имя Боб Огден? — задал наводящий вопрос Питер, пока они оба вылезали из-под ивы. — Нет, — недоуменно покачал головой Дамблдор. — Это важно? — Это сотрудник отдела правопорядка Министерства магии, которого в тысяча девятьсот двадцать пятом отправили в дом семьи Мраксов в Литтл-Ханглетоне, — объяснил Питер, засовывая руки в карманы толстовки, пока они с Дамблдором шли к замку, делая вид, что просто прогуливаются. — Остальное вы сможете выяснить сами, ведь это то, что я узнал от вас, но только вам было сто шестнадцать, то есть через два года. Но нужно, чтобы вы узнали это раньше, потому что у меня не так уж и много времени. К тому же, через двадцать дней меня может сожрать дракон, так что я перестраховываюсь. Эй, Драко, стоять! Питер с улыбкой кивнул Дамблдору, а потом убежал к Малфою, испуганно замершему прямо посреди беговой дорожки. Ну, не электрической, а обычной дороги… не суть, в общем. Он почувствовал, как Дамблдор смотрит ему в спину, но это был не настороженный, а скорее изучающий взгляд. Питер позволил себе довольно улыбнуться, прежде чем пересказать Драко свои утренние приключения (читай: «издевательства над стариками»). У него на этого парня сегодня ещё были планы.***
Обсуждать план ограбления Малфоев с представителем этой семьи — одно дело. А вот обсуждать это на уходе за магическими животными — совершенно другое. Питер считал, что это — абсолютно ответственный и ни капельки не ненадёжный подход к делу. — Ты же договорился о том, чтобы там присутствовать, да? — спрашивает Питер, пока им приходится следить за тем, чтобы Тануки не превратился в камень. Из-за аномальной тяги животных к Питеру, Драко, которому не посчастливилось быть с ним в паре на всех существующих предметах, приходилось иметь дело с максимально странными образцами. Тануки, например, мог превратиться во что угодно, включая человека или блоху, а ещё имел потребность держать листик над головой. И за этим чудо(вище)м нужно было постоянно приглядывать. Да, он милый и похож на енотика, но он такой засранец. Который, впрочем, обожал Питера, поэтому пытался сделать всё возможное, чтобы, стоило тому отвлечься, забраться к нему в рюкзак и остаться там, видимо, навечно. В том числе, он уже дважды притворялся камнем. — Да, — кивнул Драко. — Мама была в восторге, а папа слишком озабочен чем-то, чтобы отреагировать нормально. Но он заберёт меня вечером восемнадцатого числа. Тануки безумно мило хлопал глазками, стараясь заставить Питера прекратить его ужасающее дело (он пытался забрать старый и пожухший лист, которым Тануки прикрывал голову, чтобы заменить его на новый и свеженький), но Питер и сам мог делать милые глазки, так что в этом соревновании побеждал не Тануки. — Тебе надо будет заменить один кубок на другой, который я тебе дам, — объяснил Питер. — Это будет идеальная копия, так что никто не должен ничего заподозрить. — Кубок? — переспросил Драко, а Питер, показав Тануки язык, перехватил его покрепче, забирая-таки листочек. Ну, он пытался быть нежным. — Чаша: небольшая, золотая, с изображением барсука и магически заточённой в ней частичкой души Воланчика, — хмыкнул Питер, чувствуя какую-то странную потребность коверкать имя Того-Кого-Нельзя-Звать-На-Вечеринки каждый раз, когда их произносит. Драко же выпучил глаза. — Не говори мне, что в моём доме есть Чаша Хельги Пуффендуй, — прошипел он, а Тануки добросовестно его скопировал, шипя прямо точь-в-точь как Драко. — Он же не хочет превратиться в меня, да? — Хочет, ты ведь такой красавчик. Да, малыш? — Тануки сморщил мордочку. — Я не буду этого говорить, но в твоём доме определённо есть чаша. А ещё у меня есть специальное задание. Драко сделал самое недовольное лицо из всех, которые только бывают, а Питер сверкнул клыками, суя ему в руки маленькую круглую коробочку. — Надеваешь эту штучку на свой большой палец иголкой вперёд, подходишь к папе и колешь его в левое предплечье. Моя русская подруга частенько использует эту штуку, поэтому я её создал. Удобно, надо сказать, — Драко моргнул, а Питер, почесав Тануки за пузико, попытался объяснить. — Подкожный парализующий гель. Вводится через тонкую иглу, которую даже не почувствовать, содержит микроскопические частицы, которыми я могу управлять с пульта. Когда наступит нужный момент, я заблокирую чувствительность в левом предплечье твоего отца, тем самым не дам ему пойти по зову Тёмной метки, и его не посадят в тюрьму с другими Пожирателями. Съездите вместе летом на море, а не в Азкабан. Драко ещё раз моргнул, но коробочку убрал в карман. Что же, вот тебе и второй шанс. Не потрать его зря, Люциус. — Хагрид, а он должен так пищать? — громко спрашивает Питер, когда Тануки начинает вопить. — Да, да, не пугайтесь, это те звуки, которыми Тануки привыкли переговариваться с теми, кто им нравится, — кивает Хагрид, а Тануки тянет ручки к лицу Питера. — Редко когда можно услышать то, как они говорят. В голове Питера проскакивает совершенно тупая шуточка, которая, почему-то, вырывается наружу. — А вы знаете, как говорит лиса? Хагрид, как и все остальные, очевидно, немного смущён этим вопросом. — Лисы лают, — неуверенно тянет лесничий, а Питер хочет разбить себе голову, потому что, ну, конечно же, они не в курсе. — Это просто шутка к песне, — жмурится он, а потом вскидывает голову. — Могу объяснить. Именно таким образом в Хогвартсе в тысяча девятьсот девяносто четвёртом году (за девятнадцать лет до того, как эта песня была написана) заиграла песня «What does the Fox Say». И, надо сказать, Пэнси Паркинсон теперь обожает её. А Гермиона всю песню недоумённо смотрела на Питера, но улыбалась. И это — победа. Это ведь не сломает пространственно-временной континуум?***
Питер правда собирался заняться чем-то чуть более продуктивным до того, как познакомиться с Ритой Скитер, но не судьба. В смысле, у него было тринадцать дней, первые четыре из которых он бодренько делал всё, что только мог придумать. А потом ещё девять дней, за которые он выяснил, что, во-первых, Сириус на авантюру согласился, во-вторых, Дамблдор ждал подходящего момента, чтобы наведаться в министерство по поводу Боба Огдена, а в-третьих, проверил надёжность заклинаний директора на бедном и ничего не подозревающем Снейпе. И заклинания — это, конечно, очень хорошо, и Питер рад, что они не подведут, но он привык перестраховываться. Поэтому ещё один день он потратил на то, чтобы напичкать свой тайничок камерами и сигнализацией. Вот это уже по-нашему. Сигнализацию проверяли на Драко. Питер торчал в самом далёком месте от ивы — на Астрономической башне, и ему пришло оповещение от Карен на часы, что кто-то белобрысый (опознавание работало не только на Драко) вторгся в тайничок. Питер был доволен. Драко, которого пригвоздило к полу паутиной (б-безопасность), не очень, поскольку ему пятнадцать минут пришлось ждать, пока его отпустят. Потом Питер делал всякую мелочь. Первое — стащил диадему из Выручай-Комнаты, припрятав её в лючок под половицами под кроватью, который можно открыть только при помощи кодового слова. И кодовое слово — «Бугагашенька», сказанное именно в той интонации, в которой его обычно произносит Шелдон Купер. Драко на все эти меры безопасности сказал, что Питер — шизик. Что же, это невозможно ни доказать, ни опровергнуть. Второе — провёл семь консультаций со Снейпом, чем в край его достал (по-доброму), а в конце выписал итоговый рецепт зелья. Осталось только сварить. Третье — совмещал наблюдения за тем, как история продвигается чётко по его плану, учёбу (надо сказать, рубинов в колбу Гриффиндора в большом зале нападало порядочно) и философские думы… Размышления о том, как он может облегчить жизнь Грюму, не подставляясь. И как-то незаметно наступило тринадцатое ноября. Питер даже запамятовал об этом, но потом, прямо посреди пары по зельям, на которой он пытался сварить несмертельный яд, чтобы отравиться и понаблюдать за своим организмом (бывает, не спрашивайте), за ним и Гарри пришёл Колин. Встречу с Ритой Питер предвкушал. Поэтому, когда их ввели в комнату к другим чемпионам, фотографу и распорядителю игр, Людо Бэгмену, Питер позволил Флёр, своей новой лучшей подружке (конечно, он подозревал, что немного ей нравится, но жизненный опыт подсказывал, что скоро она это пересилит ради одного рыжего красавчика), утянуть себя от Гарри. Он, конечно, не хотел его бросать, но нужно, чтобы Гарри показался Рите легкодоступной мишенью. Так что, пусть пока один постоит (он немного побаивался Виктора и Флёр, поэтому Питер планировал устроить дружеский чемпионат по волейболу, чтобы все познакомились). Так что он делал вид, что мило здоровается с Флёр и Виктором (ну, так-то, это не совсем неправда), краем глаза высматривая (просто выражение, так-то он слушал), как Рита медленно подбирается к Гарри. Ещё пара слов, и его выход… — Вам не стоит с ним разговаривать, — скучающе вмешался Питер, отходя от Флёр и Виктора к Гарри и Рите. Гарри, находящийся в глубоком смятении, поскольку он, пожалуй, впервые встречается с журналисткой и ещё не знает, как сопротивляться её напору, отступил на пару шагов, приближаясь к Питеру. Бедный. Питеру искренне жаль его, потому что у него самого в такие моменты был Тони, а у Гарри сейчас нет вообще никого. — Здравствуй, Питер, верно? Почему же? — приторно улыбнулась Рита, пытаясь расположить к себе его. Упс, не на того нарвалась. — Я беру интервью у всех Чемпионов, так что… — Вы не берёте интервью у чемпионов, вы пишете статью. Вы можете дополнить её кратким интервью с каждым из нас, но вы ведь не этого добиваетесь, — Питер с прищуром улыбнулся, стараясь вложить в своё лицо выражение «Я знаю все ваши уловки, можете даже не пытаться», которое часто мелькает на Пеппер и Тони. — Уверен, что вы знаете, сколько лет Гарри, а значит понимаете, что не имеете права разговаривать с ним без согласия его законного представителя на территории этой школы, и я не вижу здесь ни директора, ни декана нашего факультета. Рита и Гарри растерянно моргнули, а Виктор и Флёр, с интересом прислушивающиеся к разговору, как-то странно переглянулись. Людо Бэгмен, который также находился в комнате, даже задохнулся от таких слов, но мешать не стал. — Кстати, читал ваши статьи. — Да? — Рита, как истинный журналист, уже пришла в себя, понимая, что одна рыбка с крючка сорвалась. — И как тебе? — Удивлён, что вы до сих пор живы, — Гарри аж подавился от того, насколько спокойно Питер выдал что-то подобное. — По моим подсчётам, вас либо должны были прибить жертвы ваших статей, либо вы сами — захлебнуться в собственном яде. Хорошего дня. Питер ещё раз улыбнулся, утягивая Гарри к Флёр и Виктору. Те находились под впечатлением, но явно немного не врубались. Людо едва заметно посмеивался, а потом, стоило Дамблдору зайти в комнату, приклеился к нему, вполголоса пересказывая «стычку века». Питер подавил в себе желание закатить глаза, потому что «стычка века» явно ещё не наступила. И это он даже не про драку с Лысым и Босым парнем, ведь Рите в любом случае нужно задать им всем пару вопросов. Кстати, об этом. — Хоть кто-то из вас уже давал интервью? — тихо спросил Питер, разглядывая лица чемпионов. — Пару раз, — кивнул Виктор. Остальные только покачали головами. Ну, чего и стоило ожидать. — Тогда, слушайте внимательно, если не хотите, чтобы в статье про вас написали какую-нибудь дичь. Для начала, если вы чувствуете, что это провокация, не отвечайте. Скажите, что вы не собираетесь отвечать на этот вопрос. Ведите себя спокойно, если она увидит слабое место, то будет бить в него. Не давайте неопределённые ответы, в статье она вывернет их в свою пользу. Если интервью будет один на один, настаивайте на отсутствии её волшебного пера. Пусть пишет руками. Но я, конечно, не собираюсь допустить, чтобы это было такое интервью. Надо предложить, чтобы она говорила сразу со всеми, так у неё будет меньше шансов манипулировать вами, и если это предложу я или кто-то другой, вы все должны ненавязчиво поддержать. — У тебя большой опыт в таких вещах? — уточнила Флёр, из-за которой Питеру приходилось говорить чуть медленнее, чем обычно. Ну, и из-за Виктора. — Это третье, чему учат в моём круге общения, — хмыкнул Питер, не зная, как бы так мстителей поинтереснее обозвать. — А что первое и второе? — машинально поинтересовался Виктор. — Приготовление пышных блинчиков и двести девяносто шесть способов сломать человека как в физическом плане, так и в психологическом. Моя тётя — русская. Кстати, а ваш директор, случаем, не русский? — Питер прямо видел, как мозги его соперников (друзей) выдают одну ошибку за другой. Виктор медленно покачал головой, и, что же, это существенно упрощало задачу. — Но у него есть русские корни. Тогда не упрощало. Они спокойно постояли ещё несколько минут, в течение которых Питер постоянно ловил на себе взгляды Риты. Она-то, наверное, планировала провести эти минуты, заперевшись с Гарри в кладовке. Ну, не то чтобы Питеру было жаль. А потом пришёл Олливандер, и начался осмотр палочек. Питер подумал о том, что было бы забавно, если бы его палочка тоже была бы сестрой-близняшкой для палочек Гарри и Лорда Змеиная Рожа. Кто знает, сколько перьев Фоукс сбросил за свою долгую жизнь? — Красное дерево и перо феникса, да-да, я помню, вы купили её лишь пару месяцев назад, — вздохнул Олливандер, ощупывая палочку Питера. — Скверный, очень скверный характер. Альбус, кажется, эта палочка не подчинилась даже вам. Дамблдор кивнул, улыбаясь себе в бороду, а Олливандер, между тем, пустился в пространные объяснения. — Феникс ведь принадлежал вашему отцу, профессор? — Дамблдор снова кивнул, а Питер мысленно скрестил пальцы, чтобы это был не Фоукс. — Да, к сожалению, ту птицу убили охотники, — вежливо отозвался Дамблдор. — Фениксы — чудесные птицы, а мой Фоукс постоянно сбрасывает хорошие перья для нашего дорогого Олливандера. Ну, спасибо, господи. А вы, профессор, значит, пёрышками приторговываете? — Состояние отличное, — похвалил Олливандер, а потом с интересом посмотрел на Питера. — Хорошо слушается? — Лучше, чем моя старая, — его старая вообще не колдовала, вот это, конечно, ужас, да? — Как будто продолжение руки. Олливандер радостно покивал, переходя к палочке Гарри. Питер отошёл к Флёр и Краму, тихо перешёптываясь с последним по поводу небольшой гонки. Виктор оказался крайне азартным человеком, а Питер просто любил развлекаться. Они — идеальная пара, серьёзно. Потом фотограф начал суетиться, выстраивая всех так, чтобы они поместились в кадр. Всё прошло как в книге — мадам Максим посадили в центре, а все остальные стояли рядом с ней. А потом наступил черёд Риты. — Я бы хотела поговорить с каждым чемпионом, — сияя улыбкой, попросила она, косясь в сторону Питера, а не Гарри. — Это возможно устроить? Прежде, чем ей кто-то успел ответить, Флёр сверкнула зубами, откидывая волосы назад. — Я могу предложить провести нам всем совместное интервью? — она невинно улыбнулась. — В моей стране такие пользуются большой популярностью. Флёр говорила так правильно и мелодично, что Питер восхитился. Серьёзно, как ещё заставить журналистку делать то, что вы хотите? Скажите слово «популярно». — Это хорошая идея, мисс Делакур, — похвалил её Людо, хлопая в ладоши. — Мы можем посадить их всех на стулья и сделать ещё и такую фотографию! Фотограф кивнул, радуясь, что ему не придётся фотографировать мадам Максим. — Итак, вам всем предоставилась большая честь представлять ваши школы на Турнире, — начала Рита, записывая всё обычным пером, поскольку профессор Дамблдор не сводил с неё взгляда. — Что вы чувствуете по этому поводу? Ваша семья гордится вами? — Конечно, мы все считаем это большой честью, — все, не сговариваясь, предоставили Флёр право говорить первой. — Моя сестрёнка Габриэль написала мне множество писем с поздравлениями. — Конечно, это честь, и, наверное, мы больше рады, но, поверьте, мы все в ужасе, — усмехнулся Питер. — Моя семья рада, но они больше насторожены, типа: «Он опять куда-то влез, Мерлиновы носочки». А мой друг предложил мне утопиться, чтобы не помереть на одном из испытаний. Питер широко улыбнулся, отражая на своём лице всю боль несправедливости, на что Виктор засмеялся. Ну, если серьёзно, Харли бы точно сказанул что-то такое. — Мы предвкушаем что-то интересное, — коротко выдал Виктор, не став комментировать ситуацию с семьёй. И Гарри от этого, кажется, немного полегчало. — Я практически уверен, что это будет интересно, но я бы предпочёл просто наблюдать, если бы мог отказаться, — кивнул Гарри, и Питер одобрительно улыбнулся. — Думаю, нас ждёт сложный год, но с поддержкой окружающих об этом думать как-то легче. Рита кивнула, чиркая что-то на листе бумаги. Провокация на разговор о семье: провалено. — Вы все выглядите довольно дружелюбно по отношению друг к другу, где же дух соперничества? — Профессор Дамблдор говорил о том, что Турнир, в первую очередь, нужен для того, чтобы укрепить связь между школами. У нас хорошие отношения, и, я думаю, первое испытание действительно добавит в них дух соперничества, но в положительном смысле, — Питер улыбнулся Флёр, на что та заправила локон за ушко. Мило. — Не думаю, что у нас до сих пор нет духа соперничества, потому что я планирую уделать этого наглеца в полётах на метле, — хищно улыбнулся Виктор, на что Питер красноречиво выгнул брови. — О, правда, что ли? Ты меня сначала догони, — он очень забавно поиграл бровями, заставляя всех (кроме Риты) рассмеяться. — Очаровательно, — всплеснула она руками. — Флёр, каково тебе находиться в мужском коллективе? Не страшно, что силы не равны? — Это им нужно меня бояться, — улыбнулась Флёр, а потом положила руки на плечи Питера и Гарри. — К тому же, мне нравятся мои соперники, они все очень милые. Виктор явно не привык к тому, что его называют милым. — Правильно ли я понимаю, что в Турнире у нас, фактически, участвуют четыре школы? — а вот это уже провокация в сторону Питера. Зря, дамочка, зря. — Неправильно. Я учился в Ильверморни, однако участвую именно от Хогвартса. Так что в Турнире участвуют три школы, — Питер чуть склонил голову набок, смотря Рите в глаза. — Нет ли причин полагать, что Кубок так странно повёл себя из-за того, что вы не считаетесь учеником Хогвартса, мистер Старк? О, спасибо, что напомнила о том, подражая кому Питер себя ведёт в этой ситуации. — Не уверен, что правильно вас понял. Вы спросили, виноват ли я в том, что древний магический артефакт, годами пылившийся в чьей-то кладовке, сошёл с ума, выдвинув двух чемпионов от одной школы, или это намёк на то, что в Ильверморни обиделись, что их не позвали, и послали меня украсть славу Хогвартса? — Что ты, Питер, конечно, нет, — скрипнув зубами, улыбнулась Рита. — Это просто недопонимание. — Разумеется, — очаровательно улыбнулся Питер. — Потому что это самое абсурдное, что только можно сказать. Рита тяжело сглотнула. Дамблдор удивлённо поднял брови, Каркаров и мадам Максим просто кивали, а вот Людо Бэгмен чуть ли не плясал от восторга. — Раз уж мы зашли на тему отношений между вами, поговорим о ваших друзьях. Кто будет поддерживать вас? Есть ли кто-то особенный? — Помимо поддержки от наших школ, конечно, есть друзья, которые болеют за нас, — задумчиво выдал Виктор. — Думаю, мы будем болеть друг за друга. — Согласна, — кивнула Флёр. — Моя семья, друзья, даже мои новые соперники — все будут поддерживать друг друга на этих испытаниях, ведь, как Питер уже сказал, цель в объединении. — Факультеты в нашей школе не слишком дружат, — ответил Гарри, смотря куда-то в сторону. — Но то, как сильно сейчас все сплотились, чтобы болеть на Турнире — это невероятно. Мне кажется, это заслуга Питера. — Это абсолютно точно не моя заслуга, — засмеялся Питер. — Вы сами этого хотели, просто предрассудки — это сложно и долго, так что нужен был толчок. Как-то получилось, что этим толчком стало моё столкновение с Драко в Лондоне. Бывает, но я знаю, что если бы Хогвартс не хотел объединяться, он бы не стал. Гарри вдумчиво согласился, и Питер очень надеется, что то понимание, которое, как ему показалось, промелькнуло в глазах Поттера, задержится там надолго. А интервью вышло идеально.