birthmark

в низу живота сладко тянет, пульсирует в висках и голод по прекрасному телу напротив терзает желудок. сокджин падает на белые простыни, закидывая назад голову и выдыхая полной грудью от нарастающего возбуждения, и покорно раздвигает ноги. — ты будешь ещё оттягивать наш секс прелюдиями, или мы всё-таки перейдем к делу? — снова взглянув на профиль намджуна, который ухмыляется гадко, стягивая темный галстук, он бесшумно сглатывает, кусает припухлую губу и ладонью вот-вот накрывает возбужденный член — не успевает, потому что мужчина появляется между его ног за пугающее мгновение и хватает ладонь своей, переплетая пальцы. — не торопись. голос у намджуна томный и действительно неторопливый. или скорее выжидающий и мучительный, доводящий до изнеможения лишь парой слов? но не подчиняться у джина не получается. — х-хорошо... — он откидывает голову, подставляя шею для новых поцелуев — или будет вернее назвать их жгучими метками, что остаются на теле словно клеймо дьявола — но вдруг от прикосновений к его бедрам ком в горле блокирует дыхание, заставляя неловко кашлянуть и вопросительно взглянуть на намджуна. но тот, кажется, не замечает ничего, кроме бледной кожи на внутренней стороне бедер сокджина. подушечками пальцев он мягко водит от самых коленей до изнывающего члена, чуть его касаясь, но и не трогая совсем. у джина локти разъезжаются от чужих касаний, в глазах мутнеет, и сам он почти хнычет, теперь пальцами правой руки пытаясь нащупать чужую кисть, которая тут же от него ускользает. — пятно... — как будто только себе говорит намджун, останавливаясь на небольшом родимом пятне и большим пальцем обводя его по контуру. он смотрит неотрывно — довольная улыбка ползет по лицу, и на стонущего сокджина становится всё равно. — оно у меня с самого детства. точно такое же есть на чуть ниже, под коленом, — пелена возбуждения медленно рассеивается, ведь намджун перестает хоть как-то касаться его тела, лишь уставившись на это пятно. сокджин цокает, вновь поднимаясь на локтях, и хочет сдвинуть ноги, чтобы подобраться к лицу любимого ближе и продолжить начатое: — намджун-а, ты пришел на мои пигментированные образования на коже смотреть или наконец трах...ах! резко намджун хватает его правую ногу и закидывает наверх, вытягивая ее в колене. сокджин обратно падает на простыни, пальцами впиваясь в них и вытягивая по краям, и испуганным, больше нисколько не доверчивым взглядом прослеживает действия джуна: изучающе смотрит, опять обводит пальцем, странно улыбается. ким намджун был единственным, в ком сокджин был уверен, чтобы позволить себе влюбиться: подпустить к себе так близко, как никого со старшей школы не подпускал, и окутать сердце полностью, сжать в своих оковах и полностью довериться. три месяца пролетели незаметно: встречи в местном ресторане, первый поход в кино, импровизированный пикник за городом и даже несколько часов вдвоем в застрявшем лифте — первый поцелуй, впервые переплетённые пальцы, впервые та любовь, о которой приходилось только мечтать. искренность в чувствах, доброта и теплота рук намджуна поражали и хотелось отдаться этим отношениям полностью. он знал, он хотел и он ни разу не сомневался. сокджин был уверен, но теперь ему страшно. ладонь, сжавшая коленку, холодеет, зрачки намджуна наливаются алым. он смотрит в глаза сокджина, а сокджин не верит, но и вырваться из его рук не может. — ты меня не помнишь, но твое тело помнит всё, — что-то чудовищное шипит в намджуне, заставляя джина покрыться мурашками и перестать дергать ногами. — ч-что? — двадцать три года назад. ты пообещал, что после смерти останешься со мной, и попросил ударить тебя ножом сюда, в бедренную артерию... — он дотронулся до внутренней стороны бедра, где было родимое пятно. сокджин пискнул от страха, и намджун улыбнулся, резко переведя взгляд на него вновь: — любовь моя, ты хотел этого. но в последний момент ты испугался и стал дёргаться. я говорил тебе остановиться, целуя твое лицо и крепко сжимая твою ладонь, но подколенной ямкой ты ещё раз напоролся на нож. ты должен был умереть от потери крови, но скончался быстрее от болевого шока. хоть я и демон в своем настоящем обличии, но я думал, что смотря на твою боль, умру физической смертью тоже. — д-демон?.. — сокджин боялся пошевелиться — с таким убеждением звучал намджун, что оторваться от его ярко-красных ужасных зрачков не получалось. — ч-что тебе от меня нужно? — ты боишься? — блять, я в полнейшем ужасе. — не нужно. я здесь, чтобы напомнить тебе о нашей любви, малыш. отпустив сокджинову ногу, намджун встал на колени и потянулся через чужой торс к лицу. джин почувствовал свободу. — пошел нахер, психопат! — он закричал, скользя по простыням назад, и поднял колено, чтобы врезать тому в живот. однако, намджун уже сжимал ладонью коленную чашечку сокджина, заставляя того стонать от боли и отворачивать лицо, ища помощь там, где ее не было. но спустя секунды было поздно что-то предпринимать — джун уже нависал над ним и...любовался? — уверен, что в этот раз твое физическое обличие самое красивое, — он щёлкнул пальцами — руки джина притянуло к кровати, его глаза распахнулись в немом испуге, и больше пошевелиться он не мог. намджун положил ледяную ладонь на его скулу и мягко провел до подбородка: — хотя твоя душа все равно в миллион раз красивее. ты прекрасен... ох, детка, — в улыбке он оголил появившееся клыки и большим пальцем провел под сокджиновыми глазами, откуда покатились дорожки слез, — тебе не нужно плакать. сейчас я верну то, что было дорого нам обоим. — отпусти меня... — сокджин всхлипывает, отворачиваясь, и зажмуривает веки. намджун ухмыляется, вновь поворачивая личико к себе, и приближается к губам, чтобы подарить самый желанный поцелуй: — отпущу, если ты так пожелаешь после... демон соединяет их губы — в сознании джина происходит вспышка, он раскрывает глаза и воспоминания о четырех прошедших жизнях словно возвращаются обратно.

***

— намджун-а...я тебя люблю, но, сукин ты сын, почему так долго?! — наконец-то. я обожаю тебя, любовь моя.