Про котиков и драконов

Название: Пропажа Размер: миди (4507 слов) Пейринг/Персонажи: Яшка, Степка, Тоша и мимопробегавшие друзья (и не только) Категория: джен Жанр: приключения Рейтинг: G Краткое содержание: Степан Викентьевич подарил Тоше отвертку. Кто бы мог подумать, к чему это приведет? Тот день не задался с самого утра. Сначала Тоша где-то потерял свою любимую отвертку, ту, что подарил Степан Викентьевич за починенный стерилизатор. С золотистой лампочкой на наконечнике, которая реагировала на электричество. С ярко-красной ручкой, идеально подходящей под маленькую лапку. С аккуратными буквами "ММС" на боку, расшифровать значение которых не мог никто из воспитателей. Нет, Николай Осипович наверняка знал, что к чему, но его ребята спросить не рискнули. А Тошу, кажется, такая ерунда вообще не волновала. Он обозвал буквы странным словом "аббревиатура" и наотрез отказывался расставаться с подарком даже в бане, так что уговорить его мыться без отвертки было возможно, только если Степка, не особо любивший воду, оставался ее сторожить. Степке Тоша доверял, как никому другому, и Яшке даже порой было немного обидно, что ему дурацкую отвертку только пару раз дали подержать, а Степка на ней чуть ли не спит. Не то чтобы Яшка хотел спать на отвертках, что он, йога какая-то? Или йог? Не важно. Дело не в отвертках, если разобраться. Но... ведь он был тем, кто помог Тоше сбежать, а дружил Тоша больше со Степкой, если судить по дурацкой отвертке. Яшка, может, и вслух бы это сказал, только... Глупо как-то жаловаться, что один твой товарищ больше дружит с другим, когда они оба — анималы, а ты — человек. Тошу, хотя бы, понимали окружающие, не то, что Степку. И Тоша никогда не ленился переводить на человеческий Степкины речи. Со своими комментариями, от которых порой хотелось провалиться сквозь землю. Скажи ему Яшка про отвертку, наверняка бы обозвал дураком, а потом чувствовал бы себя виноватым. А виноватый дракон даже хуже сопливого дракона. Доказано. Так что отвертку Яшка почти не ревновал. К тому же он знал, что большинство их одноотрядников вообще видели отвертку только издалека. И никакие дразнилки про сокровища, пещеры и драконов на Тошу не действовали. В лучшем случае он только пренебрежительно хмыкал, а в худшем... Звено Яшки уже трижды оставалось без вымпела, потому что Тоша отвечал такое, что за этим неминуемо следовала драка, а Яшкино звено было не из тех, кто бросал своих, особенно если эти "свои" были кругом и полностью правы. Перед пропажей Тоша полночи копошился на водонапорной станции, перебирая старенький насос, и Степка, который терпеть не мог спать один, приволок клевавшего носом Тошу в палату. За что и поплатился с утра, когда отвертки не оказалось на месте. Нет, большую часть собственного негодования Тоша вылил на себя, но и Степке досталось под горячую руку. Немного остыв, Тоша извинился, но настроение было испорчено у всех. Спешно предпринятые коммунарами между зарядкой и завтраком поиски не дали результата. Тоша ругался, как сапожник, и обещал кары небесные на голову тому, кто позарился без спроса на его любимицу. Не то чтобы Тоша был жадиной, нет. Он легко делился с малышней едой, временем, собранными им самим незамысловатыми игрушками, но отвертка... Отвертка была неприкосновенна. Тошу в коммуне вполне заслуженно любили, и пропажа выглядела тем более странной. Самой логичной казалась версия, что Тоша сам обронил отвёртку в темноте, когда Степка принудительно тащил его за шкирятник через всю территорию. А поскольку под утро выпал снег, то любимица Тоши, скорее всего, лежала где-то под сугробами, дожидаясь весны. Тоша ждать весны не хотел. Он собирался отправляться на раскопки немедленно. Без завтрака и кофе. Без шарфа, шапки и варежек. И даже крошечные валенки, приобретенные Филиппом Робертовичем в городе по спекулятивной цене, были с негодованием отброшены в сторону. Все, абсолютно все, что могло помешать Тоше через снег нащупать его красавицу. А то, что у него других отверток всех мастей штук двадцать, — наплевать. И то, что на улице минус двадцать — тоже. Тоша заявил, что у него есть "своя метода", помощники ему будут только мешать и попытался по-быстрому улизнуть. Вот уж чего ребята ему точно позволить не могли. Не смотря на весь свой ум, доброе сердце и нечеловеческую работоспособность у Тоши имелся один большой недостаток. Ладно, два, но едкий язык, зачастую опережающий мозг, сейчас был не при чем. Тоша был, увы, абсолютно не морозоустойчивым. И никакие активные движения не спасали от того, что уже через пять-десять минут на свежем воздухе Тоша замерзал и начинал отчаянно хлюпать носом. Потом у него леденели уши, пропадал голос, и он норовил заползти в самую глубокую нору, лишь бы избежать посещения медпункта и госпитализации в изолятор. Яшка сам терпеть не мог стрептоцид и люголь, от бороментола и сунарефа чихал, не переставая, поэтому Тошу хорошо понимал. Но не "сдавать" Степану Викентьевичу не мог. И поскольку профилактика, как любил повторять Степан Викентьевич, являлась залогом успеха, а этой зимой Тоша, бегавший без шапки, болел уже дважды, пришлось действовать шантажом. Наташа состроила настолько обиженное лицо, насколько смогла и заявила, что если Тоша отправится один, то он ей больше не друг. И вообще с умом Тоши и его красотой нужно не копать самому, а руководить - так больше шансов успеть всё проверить до того, как начнется новый снегопад или, того хуже, вьюга. А то и метель. Перед Наташей Тоша всегда робел. Может, потому что она была рыжей, как закатное июньское солнышко, под которым так здорово греть драконьи бока? Или как любой мальчишка боялся возможных девчоночьих слез, хотя никто ни разу не видел Наташу плачущей? Как бы там не было, но Тоша немного успокоился и заторопился поскорее покончить с едой, не замечая облегченных вздохов и поднятых вверх больших пальцев. Поэтому после завтрака с обязательными чайником кофе со сгущенкой, без которого немыслима жизнь ни одного уважающего себя коммунара, дракона или даже кота, отряд Яшки оделся потеплее, мальчишки вооружились лопатами, девчонки - совками и метлами и работа закипела. Постепенно к ним присоединилась вся коммуна, даже те, с кем Тоша дрался, потому что дракона и вправду любили, пусть он и категорически отказывался в это верить, и хотели сделать приятное хотя бы таким образом. Николай Осипович, узнав про происшествие, велел периодически поить тружеников горячим чаем и затопить сушилку, чтобы можно было потом хорошенько прожарить дракона и промокшую от снега одежду коммунаров, а тетя Галя поставила тесто под сдобные булочки. Новости были приняты на "ура", и работа закипела с удвоенной силой. К обеду территория коммуны, расчищенная почти до земли, обзавелась парой внушительных снежных крепостей, городком для малышей и укатанной горкой, но отвертку так и не нашли. Николай Осипович велел сворачиваться, обедать и спать. Тоша, в пылу руководства стройкой, казалось бы, совсем забывший про истинную цель, стянул с головы шапку с вязаным помпоном и, волоча ее по остаткам снега, уныло поплелся в сушилку, сказав, что замерз и не хочет обед. Степка старался его растормошить, но тщетно. Даже дополнительная булочка от тети Гали, с лаковой сахарной корочкой, не вернула Тоше боевой настрой. Он молча сунул ее вечно голодному Степке и спрятался между коммунарских бушлатов и штанов. Так что в корпус Степка и Яшка отправились одни. — И что в этой отвертке такого? — Вслух рассуждал Яшка, пиная мелкие ледышки. — Чего так убиваться? Я понимаю — обидно, но... Ой! Яшка остановился, как вкопанный, и Степка, понуро бредший за ним еле успел затормозить, только по счастливой случайности не боднув Яшку под колени головой. Проследив за Яшкиным пальцем, он плюхнулся на зад. На самой вершине крепости, построенной около пожарного водоема, торчала Тошина отвертка, воткнутая в снег ручкой вверх. Красная ручка призывно сверкала в редких лучах солнца и, казалось, светилась изнутри. Прежде чем Степка успел что-то сказать или сделать, Яшка уже карабкался наверх. Он ловко забрался на верхний ярус, потянулся за отверткой, казалось, ещё секунда и он достанет её, но тут нога у Яшки соскочила, и он кубарем полетел вниз. Степка кинулся к нему: подхватить, удержать, но предательские когти заскользили по раскатанной кем-то из малышни дорожке и Степку на полной скорости вынесло на середину пруда. Лед страшно затрещал под растопыренными лапами, расходясь в разные стороны, миг - и Степка с головой рухнул в ледяную воду. От холода перехватило дыхание, он беспомощно забарахтался, паникуя и не понимая, где верх, а где низ. Алое солнце скользнуло по носу, и Степка провалился в темноту. Он ещё успел подумать, как глупо всё получилось, как хорошо, что Тоша сейчас в безопасности, и что, пожалуйста, пусть с Яшкой тоже всё будет хорошо, не такая уж и высокая получилась крепость, но тут острая боль продрала холку. Подводный мир вздыбился на миг горячими пузырями, а потом его выбросило на снег на берег. В ушах страшно стучало, заглушая все звуки вокруг. Степка приподнял морду силясь понять, кто вытащил его из полыньи, но мир вредно стукнул его по темечку и Степка упал обратно на снег. *** Пахло карболкой. Степка недовольно сморщил нос, чихнул и проснулся. Вскинул голову, пытаясь понять где он и как. Голова нехорошо закружилась, но выдержала. Темные силуэты деревьев за окном. Три кровати по углам. Успокаивающий желтый свет из коридора от лампы под чудным стеклянным абажуром. Нескладная фигура в белом, листающая журнал. Степка был в медпункте. Словно почувствовав его взгляд, сидевший поднял голову и почти сразу оказался рядом. Подышал на кругляшок стетоскопа и принялся методично прослушивать легкие и сердце Степки, бормоча под нос, что он "не такой врач" и "Степан мне будет должен". Степка не сразу сообразил, что речь идет о Степане Викентьевиче, а не о нем. Он хотел спросить, куда делся сам Степан Викентьевич и что значат вышитые у незнакомого доктора на кармашке халата "Б.Д", и все ли в порядке с Яшкой, и как там Тоша, не сильно ли перепугался за них, но вместо слов из горла вырвалось неуместное сейчас хриплое "мяу". Доктор, как ни странно, его понял. Или просто хотел поговорить? Он стянул очки с переносицы, задумчиво потер их полой халата, потрепал Степку по загривку и произнес: — Ну и наделали же вы делов! И ты, и этот парнишка с тобой, и чудо ваше хвостатое. Как их, Яшка и Тоша? Яков и Антон, значит. Ты, говорят, с ними дружишь, да? Яшку твоего Степан Викентьевич в город увез. Очень неудачно он упал. Хорошо, шею не сломал. А вот левой руке не так повезло. Будут оперировать. — А Тоша? — Хотел спросить Степка, ведь не просто так "не такой" доктор упомянул его? Чужакам в коммуне дракона не показывали, справедливо опасаясь, что тот, от кого Яшка спас Тошу, может быть не очень согласен с идеей свободы для одного, конкретно взятого дракона. Значит, Б.Д. его видел и что-то про него знал. Но слова опять не получились. И даже "мяу" толком не вышло, только какой-то несолидный всхлип. — Погоди, нагрею тебе молочка, попьешь, — засуетился доктор, по-своему расшифровав звуки издаваемые Степкой. — Сейчас принесу. И он заторопился на маленькую кухоньку, которая, как знал Степка, была справа от поста дежурного, аккурат напротив изолятора. Степка, не желая пить молоко в постели, упрямо мотнул головой и слез с кровати. На немного подрагивающих лапах он пошел за доктором и почти уже повернул на кухню, когда взгляд его упал на стеклянную дверь изолятора, и Степка замер, не в силах сделать ни шагу. Там на кровати опутанный проводками и трубочками лежал Тоша. Степка приглушенно вскрикнул, тоненько заскулил и попытался открыть дверь, но был остановлен вернувшимся со стаканом молока Б.Д. — Шшш, а ну стой. Ему сейчас не до тебя немного. Драконы они, знаешь, ещё меньше котов любят купаться в проруби. Это для них верный способ серьезно заболеть. Степка поднял на доктора взгляд. Тоша тоже попал в прорубь? Но как? Он же был в сушилке? — Пойдем, пойдем, — меж тем тащил его в сторону палаты Б.Д. — Тебе еще рано по коридорам гулять. Завтра. Или может послезавтра. Как Степан вернется, там и посмотрим. Пойдем. Степка послушно вернулся в кровать. Аккуратно вылакал молоко и закрыл глаза под внимательным взглядом Б.Д. Он собирался потихоньку проскользнуть к Тоше, как только Б.Д. уйдет, но незаметно для самого себя заснул. Разбудил Степку доктор из соседней коммуны по кличке "Король". В отличие от загадочного ночного "Б.Д." "Короля" Степка знал хорошо. Он часто приезжал к Степану Викентьевичу, а еще обладал запоминающейся внешностью и зубодробительным именем-отчеством, которые не мог выговорить никто из коммунаров. Даже Тоша, знавший много умных слов, и тот не мог справиться с сочетанием букв, что составляли имя "Короля". Что уж говорить про остальных? А еще ребята из старших отрядов болтали, что "Король" то ли из пропавшей в трещине Якутии, то ли из самого Казахстана, и вообще никакой не доктор, а потомок шаманов и знахарей из тундры. Степка ни одного шамана в жизни не видел и к сплетням относился неодобрительно. Не дело коммунарам, как сорокам в лесу, тарахтеть всякие глупости. Но с "Королем" старался лишний раз не пересекаться. Было в нем что-то, что заставляло шерсть на загривке у Степки вставать дыбом. Да и Тоша с Яшкой тоже старались обходить "Короля" стороной, и это лишний раз утверждало Степку в мысли, что его предчувствия не пустой звук. Но сию секунду близкого контакта было не избежать. "Король" быстро осмотрел Степку, заявил, что тот абсолютно здоров, так что нечего тут отлеживать бока и занимать казенное место. Когда Степка попробовал возмутиться, он через миг, как по волшебству, оказался у дверей, и "Король", выпихнув его на утренний морозец, велел бежать в столовую. Мол, завтрак, манка, все дела. И даже мимо изолятора пройти не дал. Злыдень. Степка потоптался под окнами пару минут, пытаясь найти дырочку в белой краске, покрывавшей стекла до середины, получил комком снега по носу от пролетавшей мимо вороны и совсем было расстроился, но, вспомнив про Наташу и её брата Кольку, поспешил в корпус. Наташа и Колька должны были сегодня дежурить, а, значит, наверняка не ушли со всем отрядом на завтрак. Качество натянутости простыней и безупречности уголков подушек всегда были у Наташи на первом месте. А еще - желание знать обо всем, что происходило вокруг, не важно, касалось ли это ее или Кольки или нет. На самом деле никаким братом Колька Наташе, конечно, не был. У них и фамилии были разные, и не пахло от них так как от родственников, уж Степка бы почуял. Но никто и никогда не видел их порознь с момента появления в коммуне и по сегодняшний день, а за случайное "тили-тили-тесто" несколько мальчишек огребли столько неприятностей от "невесты" , что волей-неволей сильно зауважали Наташу и твердо решили, что раз не жених, значит — брат. Наташа только хмыкнула, но возражать не стала. Когда Степка ворвался в комнату их звена, Колька нетерпеливо болтал ногами, сидя на верхушке чемоданницы. Он обожал манку и терпеть не мог есть ее остывшей. Наташа невозмутимо заплетала косички перед зеркалом, абсолютно не обращая внимания на Колькины страдания. — Ой, Степочка, — увидев Степку, Наташа тут же обняла его, бросив наводить красоту, и на сердце у Степки стало тепло-тепло. Лучше бывало, только когда Яшка и Тоша были рядом. — Наташа, ты же все знаешь, что с Тошей? Почему он в изоляторе? И Яшка правда в больнице? — взволнованно спросил Степка, уверенный, что Наташа поймет его и без перевода лучших друзей. Наташа внимательно выслушала все "мурмурмур", "рррмяяу" и "фррр", переглянулась с Колькой и вздохнула. — Тебе еще не рассказали про Тошу? Степка выразительно пожал плечами. — Он тебя из проруби вытащил. Никто даже ничего понять не успел, откуда он взялся, ведь точно в сушилке сидел, горевал по своей отвертке. А тут раз — уже на льду и в прорубь за тобой ныряет. Вас долго не было! Мы с Колькой думали - все, а досок нет и лед трещит. Ромка хотел за вами, но Филипп Робертович его схватил и не пустил. Да там и трещины такие были! А потом Тоша вылетел с тобой из-под воды... — Как ракета! — вставил Колька. — Много ты ракет видел! — фыркнула Наташа. — Видел! — запальчиво воскликнул Колька. — На картинках! И во сне, — добавил он чуть менее уверенно, глядя на Степку. Наташа задумчиво покрутила локон, видимо раздумывая, можно ли сон считать аргументом или нет. Степка жалобно мяукнул, пытаясь привлечь ее внимание. — Ой, да ну тебя, Колька! — махнула рукой Наташа. — Вечно ты сбиваешь! В общем, Степка, Тоша тебя спас. Только он сразу сознание потерял. Филипп Робертович сказал, это от "перерасхода энергии", а мне кажется, Степка, это оттого, что ты слишком много булочек ешь! Тебя же никто уже на руки не берет — такой ты тяжелый. Красивый. Но тяжелый. А Тоша маленький. И крылышки у него еще маленькие. Я вообще не знала, что он летать может! И скажи на милость, что Яшке надо было наверху крепости? Его теперь в городе оперировать будут. Говорят — спицы вставлять. Интересно — как это? Через кость? Это же больно? — Лучше, чем железная рука, — буркнул Колька. — Слушайте, мы завтракать пойдем? Манка стынет! А после завтрака можно Тошу навестить. Я знаю, как туда пробраться, даже если Степан Викентьевич не вернется, а "Король" не пустит. Пошли, а? Степка, ты же, наверняка, голодный. Не слушай Наташку, ты не толстый. — Я не говорила толстый! Я говорила тяжелый! — А вот и нет! Тяжелый это и значит толстый! — Нет, не значит! — Нет, значит! Степка вздохнул и побрел в столовую. Если Наташа и Колька начинали спорить — лучше было не вмешиваться и уносить лапы подобру-поздорову. Степка, пока был маленьким глупым котенком, пытался их разнимать и воспитывать. Да и когда повзрослел — тоже. Но Тоша ему быстро мозг вправлял. "Хотят спорить? На здоровье! Пусть спорят. Ты тут при чем? Они тебя все равно не понимают — смысл им что-то говорить? А если ты думаешь, что посмотришь на них и они волшебным образом успокоятся, так это ерунда. Взгляд твой фирменный на Наташу не действует. И на Кольку тоже не особо. Так что прибереги его для малышни. А то совсем распоясались, на тихом часу от них уже покоя нет," — говорил он. — "И вообще — главное, чтобы команда не страдала. Командный дух в порядке? В порядке! Все остальное — ерунда". С духом у них все было хорошо, особенно от Наташи здорово пахло, поэтому Степка решил в кои-то веки сделать Тоше приятное, соглашаясь с ним, даже если тот и не узнает о его, Степкином, согласии. В столовой все Степке обрадовались невероятно и принялись вразнобой галдеть, обнимая и тиская по мере сил и возможностей, пока Ромка, прикрикнув на малышню, не спас Степку от верной гибели от удушья. Степка проявлений всеобщей любви стеснялся едва ли не больше Тоши и Ромке был очень благодарен, хотя, конечно, не мог не признать, что это очень здорово, когда тебе вот так, по-настоящему рады. Но вид пустых стульев Яшки и Тоши вернул его в реальность. Ромка им даже какао не налил в стаканы, они так и стояли пустыми, и в этом было что-то ужасно неправильное. Заметив взгляд Степки, Ромка пожал плечами. — Дежурные вообще хотели их унести, я не дал. Вдруг они, это?.. Тоша бы пришел, а там — пенка? Закатил бы скандал. Опять бы в отстающих по поведению оказались. Застывшие пенки на какао Тоша ненавидел всей душой, больше их презирал только Яшка, и Степка понимающе кивнул. Ромка бы нипочем не признался, что заботится о Яшке, их и друзьями-то никто бы не назвал. Вечно они спорили и чуть что — мутузили один другого. Но Степка знал, что если надо, они за друг друга кому хочешь надают. А вместе вообще — непобедимы. И Яшка первый голосовал за то, чтобы Ромку перевели в их звено и взяли на поруки, когда еще Степка был котенком, а Ромка — главным задирой коммуны. Ромка собирался сказать что-то еще, но прибежали опоздавшие Наташка и Колька, и все дружно принялись за манку. Бутерброды с колбасой Яшки и Тоши они, не сговариваясь, подтолкнули к вечно голодному Степке, а когда он попытался возражать, просто посмотрели на него все трое так, что Степка чуть было своим не подавился. *** К Тоше им удалось попасть только с первой оттепелью. Степан Викентьевич так и не вернулся из города, а "Король" безжалостно пресекал любые попытки проникновения в изолятор, даже вездесущий Колька не смог проскочить мимо него. Степка после этого сам немножечко поверил, что "Король" и вправду шаман, чтобы не значило это слово. Сашка из их звена дважды ел снег в надежде заболеть и попасть в изолятор, но даже ни разу не чихнул. Колька, у которого были слабые уши, засунул себе сосульку в правое, схрумкал четыре — и тоже хоть бы хны! И тогда Ромка предложил пойти на кардинальные меры: кинуть жребий и сломать ногу. Не сильно, но так чтобы точно — в изолятор. Все звено и Степка были решительно против. Ломаных ног Тоша бы точно не одобрил. Тогда Ромка, заявив, что они трусы и мамочкины сыночки, уже совсем было прыгнул с крыши столовой, но его поймал Филипп Робертович, и он три дня просидел на картошке, заменяя внезапно забарахливший агрегат. А потом "Короля" сменил тот самый, "ночной" доктор. Оказалось, что буквы, вышитые на кармашке, означали его имя-отчество, Борис Давыдович, а мягкий характер не мешал иметь железные принципы, ибо он тоже категорически отказался пускать ребят к Тоше, но хотя бы объяснил, почему. Оказалось, организм Тоши среагировал на незапланированный полет и экстремально низкую для дракона температуру воды по-своему и Тоша впал в спячку. Борис Давыдович и "Король" этому были только рады. Как понял Степка из рассказа подслушавшего их разговор Кольки, они опасались пневмонии у имевшего слабые легкие и сердце Тоши, к тому же дважды за эту зиму простывавшего. А спящий в стерильных условиях дракон точно не мог подхватить какую-то болячку. Поэтому и из ребят никого не пускали, чтобы случайно Тошу чем-нибудь не заразить. Про Яшку со всей этой суматохой словно забыли. Отряд по прежнему боролся за вымпелы по чистоте и поведению, получил две грамоты за успеваемость и победу в конкурсе интернациональной песни, развалил построенную в тот злополучный день крепость, а Яшка все не возвращался. Степке было очень тоскливо. Иногда он садился на берегу пруда, в котором чуть не утонул, и печально смотрел на лед. Жаль, что не умел выть, как волки, может быть, стало хоть на капельку легче? Не хорошо так было думать, но... лучше бы он сломал лапу... или остался на дне и заснул на неопределенный срок. Пруд промерз до дна, и Степка представлял, как лежал бы там, во льду, строгий и неподвижный, а рядом отливали лаковыми бочками карасики, которых запустили в пруд осенью. Красиво же, да? И дурацкая отвертка рядом с ним. Про которую тоже волшебным образом никто не вспоминал. Хотя Степке порой казалось, что он видит её. Там. На дне. Ведь если бы он удержал Яшку... Или не потащил тогда ночью спать Тошу... Они бы оба сейчас были рядом с ним и вместе радовались снегу и солнцу. Потому что одному, когда тебя толком никто не понимает, — какое счастье? И белки с зайцами совсем не то... А потом пришла весна, и с первыми теплыми лучами Тоше надоело спать. Борис Давыдович сам позвал Степку в медпункт. Тоша смотрел на мир большими карими глазами и, кажется, ещё не до конца проснулся. — Степка, друг! — обрадовался Тоша. Голос со сна у него был хриплый, словно он вместе с Ромкой курил за сараем. — Мне сказали, что я всю зиму проспал, "впал в анабиоз", вот дела, да? Степка улыбнулся. Как же было здорово снова видеть Тошу и слышать его умные словечки! Степка понял, что даже по ним успел соскучиться, хотя никогда особо науку и не любил. — А где Яша? Его не пустили? — Спросил Тоша, счастливо жмурясь от солнечных зайчиков, танцевавших по комнате. — Так ведь нет Яшки... - печально выдохнул Степка, сразу прекратив улыбаться. Весь сон и вся расслабленность моментально слетели с Тоши. Он подскочил на кровати, но лапки, ослабевшие от долгого лежания, подвели, и он плюхнулся обратно в подушки. Тоша сердито зашипел себе под нос, недовольный собственной слабостью, но поделать пока ничего не мог. — Рассказывай, — велел он Степке. — Что? — Да уж не про грамоты и вымпел! Что случилось, рассказывай! Я ж не знаю, зачем ты в пруд полез. Только и увидел, как все к нему бегут, кинулся следом, а там Яшка на берегу за руку держится и вместо тебя — дырка на льду. — И ты меня спас... — Да ну, скажешь тоже, спас... — тут же смутился Тоша. — Помог немного. Да ты бы и сам выбрался, наверняка. Это я так... Чтоб Яшка не волновался. Степка посмотрел на теребящего уголок пододельника Тошу, искренне желая его обнять и в тоже время не зная, как ему всё рассказать. Но — делать нечего. И, честное коммунарское, как же Степка был рад поговорить! Тоша слушал, насупленно сведя брови, и, нет-нет, да выпуская струйки дыма из носа. — Значит, Яшка полез за отверткой? — Ага... — Это я во всем виноват. Если бы пошел с вами... — То что? Свалился бы вместо Яшки? Я потом смотрел — там угол скользкий был, словно кто воду пролил. Ну и подморозило же мигом. Вот он и поскользнулся. Если уж кому себя винить — так это мне. Я рядом был. Так что или мы оба виноваты, или никто. Они помолчали. Степка видел, что Тоша так просто не успокоится, он и сам до сих пор переживал, а ведь уже два месяца думал про это, что уж говорить про Тошу, который только-только узнал все новости. Степка про себя подумал, что надо бы ему за Тошей лучше поприглядывать пока. А то Тоша бедовый. И голова — как Дом Советов. Напридумывает себе всякого, а у Степки и так переживаний за зиму хоть отбавляй. — А где Степан Викентьевич? — вяло поинтересовался Тоша через какое-то время. — Как уехал с Яшкой — так и не вернулся. — Странно, да? — Задумчиво спросил Тоша. Степка не успел ответить, потому что вошел Борис Давыдович и сказал, что Тоше на сегодня хватит посещений. А завтра — можно всем звеном прийти. А потом, если Тоша будет нормально есть и не затемпературит — так и забрать его в отряд. Тоша не затемпературил. Как и обещал Борис Давыдович, его отпустили через два дня. Некоторое время Тоша приставал ко всем взрослым с расспросами про Яшку, даже сходил к Николаю Осиповичу, но ничего не добился. Все как один твердили, что Яшка скоро вернется, но он не возвращался. А потом Колька напросился в город с Филиппом Робертовичем и после отбоя рассказал новую страшилку. Будто в городе на стенах квартир появлялись черные буквы, как у Тоши на пропавшей отвертке, и те, кто потрогал эти буквы, наутро исчезал. А потом возвращался через несколько дней, но ничего не помнил. Но возвращались только взрослые, дети, особенно мальчишки, пропадали насовсем. И вроде как он видел Степана Викентьевича, но тот прошел мимо, сделав вид, что не узнал Кольку. А ведь Колька всего-то и хотел спросить, как у Яшки дела. Но Степан Викентьевич только отодвинул Кольку рукой в жёлтой кожаной перчатке и ушёл. А на улице — жарень. Зачем ему перчатки? Может трогать те самые буквы, а? Колька был известный выдумщик, поэтому его рассказу никто особо не поверил. Но Тоша после этой ночи стал тих, задумчив и часто подолгу один сидел на берегу пруда, всматриваясь в воду, словно там на дне среди водорослей сидели не давшиеся зимой Степке ответы. Так прошло еще несколько дней, и Степка очень хотел, чтобы Тоше уже надоело вздыхать и ничего не делать. Он ведь так ждал, когда Тоша проснется, чтобы хоть что-то стало по-прежнему, но Тошу словно подменили. Нет, сначала Степка подумал, что Тоша, наконец, после спячки взялся за ум: стал бегать по утрам на зарядке, не отлынивал от физкульт-часов, усердно тренируя мускулы. Он совсем, казалось бы, позабыл про всякие механизмы, от которых до этого его было просто не оторвать, зато увлекся историей и географией, таская книги про великих путешественников и первооткрывателей. Когда в столовой Тоша стал просить добавки хлеба, Степка насторожился. Тоша и еда никогда особо друг другу не нравились, все, что было не кофе, Тоша откровенно презирал и мучал медленной смертью, размазывая по тарелке. А теперь Степка никак не мог отследить тот момент, когда Тоша успевал все съесть. Вроде полная тарелка, отвернешься на миг — и пусто. Когда же Тоша записался в кружок кройки и шитья, Степка окончательно уверился, что дело не чисто. Дни становились все теплее и теплее, а Тоша все беспокойнее и беспокойнее. Однажды вечером он отказался спать рядом со Степкой и перебрался на Яшкину кровать, под предлогом того, что своим верчением мешает Степке, и Степка внезапно понял все. Тоша замыслил побег, не иначе. Найти Яшку, конечно! Степка и сам нет-нет, да и думал об этом. Попроситься с Филиппом Робертовичем, а там быстренько добежать до районной больницы. Но Тоша, видимо, собрался значительно дальше. Иначе зачем все это и сшитый походный мешок, а? Ночью, пока все спали, Степка добежал до Тошиного уголка в общей мастерской. Краснея и обмирая от каждого звука, он тщательно обнюхал личный ящик Тоши. Оттуда пряно пахло ржаными сухариками, и Степка осторожно поцарапал дверцу, надеясь, что Тоша, по привычке, не запер ящик, потому что никто из коммунаровцев, особенно после истории с отверткой, добровольно бы к нему не полез. Крышка неожиданно легко поддалась, открывая тёмное нутро, и первое, что увидел Степка, — недавно раскрашенную Тошей контурную карту, где черным цветом был обведен городок у моря со странным названием Книдария. И пунктирная линия к нему от их района через весь континент. Что ж. Если Тоша думал, что ему удастся улизнуть без Степки и отправиться спасать Яшку одному, он сильно ошибался. Может, Степка и не верил в черные буквы на стенах, но он верил в Тошу и в их общую с Яшкой дружбу. А значит утром Тошу ждал Серьезный Разговор.