***
Неспешные шаги. Скрип ступеней. Войдя в комнату стандартной для бутик-отеля площади, я тихо прикрываю за собой дверь, сначала не решаясь поднять глаза, собираясь с мыслями. По моему телу проскакивают мурашки, а ноги становятся ватными, кровь приливает к голове, вызывая жгущие ощущения в области щек. Дверь плотно закрыта, чтобы никто не помешал мне. Я начинаю осматривать заставленные предметами мебели двадцать пять квадратных метров комнаты. Все сохранилось таким же, как было в моей памяти— гладкие, словно атласные, молочные обои, удобная двуспальная кровать с мягкой серой спинкой, прикроватные тумбы из светлой породы дерева в тон стен, письменный стол со скромно пристроившимся на нем древним телефонным аппаратом. В комнате витает пряный аромат пионов — фирменный для этого отеля. Два окна среднего размера были зашторены так, чтобы дневной свет не просачивался внутрь. Я отодвигаю портьеры и щурюсь от резкого перехода от мрака с свету, а сначала пол, а потом и стены озаряются бледными лучами зимнего солнца, проступающими кое-где сквозь сгруппировавшиеся тучи. Сажусь на прохладную ткань покрывала кровати и мои собственные мысли овладевают мной, раскрывая перед глазами исписанные страницы прошлого.***
Мы синхронно рухнули на пружинившие под раскаленными и молящими о ласке телами шелковые объятия простыней, а за двойным стеклом окна по чистому холсту грозового неба, освещая рябь штормящего океана яркой вспышкой света, пробежал электрический разряд зигзагообразной молнии. Спустя мгновение послышались нагнетающие свою силу раскаты грома, сотрясая четыре стены с такой силой, что толстые стекла начинали издавать монотонный неприятный звон. Я, приглядываясь к раздуваемому ветром тюлю, цепко держусь за широкие плечи любимого, ощущая фалангами пальцев теплоту его плоти. — Джемре, Джемре, Джемре… Выдавливаю свои отпечатки пальцев на его упругой коже, глажу его плечи, наслаждаюсь, парю, опьяненная его неукротимым желанием. Касаюсь оголенными участками тела его, провоцирую бурную химическую реакцию зашкаливающих гормонов. Успеваю наблюдать, как крупные капли летнего дождя озорно скачут по подоконнику, забрызгивая ткань неупорядоченными штрихами небесной влаги. Через секунду новая вспышка мигает на небе, ослепляя меня, но Дженк вовремя перекрывает природные силы своим колючим от трехдневной щетины лицом. Он лакомится моими припухшими губами, не разрешая сделать вдох. Не позволяет даже отвечать на поцелуи, слишком быстро и жадно кусая и оттягивая то верхнюю, то нижнюю губу. Жалит меня своими чувствами. Комната наполняется влажным свежим воздухом, который обычно оставляет после себя кратковременный летний ливень. К этому аромату примешивается амбре пионов, цветущих на подоконнике — По-моему, вы немного отвлекаетесь, будущая госпожа Карачай, — шепчет моя зеленоглазая любовь мне на ухо в перерывах между влажными смачными поцелуями, рассыпающимися строго по линии шеи. Переходящими на часто вздымающуюся грудную клетку. Тело содрогается, а внизу живота начинает распространяться тепло, когда мою шею обдувает его обжигающее до боли дыхание. —Хочу, чтобы ты смотрела только на меня, Джемре, — произносит, не прерывая сводящий с ума зрительный контакт. Кажется, он даже не моргает. Обхватывает мое лицо рукой, проникая глубоко под спутанные пряди волос, большим пальцем касается подбородка и оттягивает нижнюю губу, другой рукой держась за спинку нашего ложа. —Ммм… где же мой поцелуй, любимая… — он произносит последнее слово настолько тихо, что я не слышу. — Поцелуешь меня? Если говорит, значит правда любит? Тогда почему не признался в этом, не лежа в одной постели в преддверии первого соприкосновения наших тел. Я обвожу мягкие черты его лица воздушным касанием подушечек пальцев — приоткрытые губы, острые скулы, линию длинных темных ресниц. Мы, запоминая на вкус губы друг друга, снова ласкаем друг друга, забывая самих себя, замедляя ход времени. Каждым миллиметром кожи мы чувствуем смелые собственнические прикосновения друг друга к разгоряченной плоти. На моей чувствительной коже остаются красные следы от его умелых рук. Пульсирующий стук сердец нарушает дыхание, но мы почти не замечаем это. Непреодолимо желаю мужчину, склонившегося надо мной и накрывающего меня своим рельефным красивым телом. Будто его фигуру мастерски лепил самый талантливый скульптор, трудясь над своим гениальным творением, не покладая рук. Я хочу своего мужчину настолько неистово, что тонкий стан бесконтрольно сводит в предвкушении наслаждения. Мое строптивое сердце давно отказалось от советов разума, призывая этим волшебным вечером подарить свою любовь Дженку, выразить ее страстным языком тела. Один его обволакивающий нежностью взгляд заставлял меня бесстыдно исследовать самые интимные части его тела, мечтая закрыться в этой комнате и не выходить, пока тело не будет изнывать и ломить от зажигательного танца любви, продолжавшегося сутки напролет. Сейчас все именно так, как должно быть. Все так, как я мечтала, закрывая ночами глаза в своей холодной постели. Все самые смелые мечты воплотились в реальность с одним появлением этого мужчины в моей линии жизни. Мужчина, которого хотелось разгадать и понять, слушать и разделять его боль на двоих. Которому хотелось не просто помочь, но и показать, что он непременно будет любим, несмотря на разочарования прошлого. Все было слишком идеально, но происходило наяву и со мной, но… Но толика терзающей сердце тревоги заставляла сердцебиение успокоиться, а голос разума выйти на первый план. Упираюсь пальцами в его подтянутый пресс, целенаправленно царапая ногтями, а затем заглаживая вину прикосновениями пухлых губ. Очерчиваю каждую натренированную мышцу. Как сливочное мороженое под полуденными лучами южного солнца, растекаюсь по кровати от нарастающего градуса возбуждения. Мечтаю прочувствовать всю тяжесть его тела, властными, но нежными и частыми движениями сливающееся с моим. Отдаляюсь от него, толкая в грудь. Хочу, чтобы перестал испытывать мое хрустальное терпение, чтобы закончил так профессионально и откровенно управлять моими желаниями, соблазнять и провоцировать меня. Он не любит тебя, дочка! Разобьет сердце, а потом бросит!— слова бьют по черепной коробке, подкрепляя принятое решение не переступать за начерченную мелом на асфальте черту невозврата. Но ни одно мое действие не увенчалось успехом: Дженк проворно дергает меня за руку, переплетая ее со своей, сжимает и прикладывает наши соединившиеся руки еще теснее к своему торсу, ведет ровную линию от груди вниз, добираясь до уже слегка приспущенных спортивных брюк, провоцируя прилив крови к моему лицу и низу живота. Мышцы его живота сокращаются, мурашки крадутся по коже и с губ слетает гортанный стон. Его болотные зеркала души безостановочно раздевают, разглядывают меня, выпуская огненные стрелы безмолвного обожания. — Ты чувствуешь это? — прикладывает свою руку к левой части моей груди, где сердце поет только ему свои серенады, норовя разорвать грудную клетку. — А теперь задержи дыхание — моя рука оказывается на его груди, и даже среди людского гула я бы услышала ритм его сердца, бьющегося во имя любви. — Оно теперь принадлежит тебе, как и я. Я дышу для тебя… отдал бы свою жизнь за тебя без промедлений… —Дженк, — целую его в губы, — никогда не смей говорить так! Ты меня пугаешь, —здравомыслие возвращается ко мне вместе с пониманием, на какие жертвы он готов пойти ради меня. Но снова не говорит, что любит. — Я никогда не потеряю тебя, а ты-меня, запомнил? — закрываю глаза, когда слезы норовят выступить, и целую его в щеку, вдыхая родной аромат его тела. Дерзко улыбается, переводя взгляд на мои губы и незамедлительно накрывает их своими. Я вовремя поднимаю руку, преграждая ему путь, его губы врезаются в мою ладонь, после несколько раз зацеловывая ее. — Дженк, нам всё же стоит остановиться, — покрывает поцелуями кисть руки, не обделяя вниманием плечо, а затем шею, грубо прикусывая мочку уха и сдвигая мешающие пряди волос. Вновь тянется к желанным губам, сгибая шею и склоняя голову вправо. — Дженк, я не шучу. Я хочу прекратить, пожалуйста. Встречаю в его взоре непонимание, немой вопрос и боязнь, что причинил мне боль своим хищным напором, — я… я не думаю, что сейчас подходящее время и… место, чтобы перейти эту грань, — он отрывает мои пальцы от своих губ, еще раз оставляя на них поцелуй, и бережно откидывает мою руку на струящийся шелк постельного белья, поглаживая тонкую шею, обхват которой словно был создан для его больших рук. Тяжело выдыхает и отводит взгляд, пожимая плечами. — Прости меня, пожалуйста, я снова все испортила, — это все, что приходит мне на ум. — Но я не могу… не знаю почему, может быть, со мной что-то не так, Дженк, — приподнимаюсь на локтях и запахиваю рубашку, которую вряд ли еще раз надену— половина пуговиц были сорваны им в настигшем порыве страсти. — Будто как только мы оказываемся в таком положении, что-то сдерживает меня… Это был второй раз, когда я была полна решимости отдаться нежностям любимого, но смутные предчувствия преграждали мне путь. —Милая, что случилось? — я совсем не хочу это обсуждать. — Все же было в полном порядке, — заглядывает в душу, задевая сразу все ее натянутые струны, — ты чего-то боишься или я сделал тебе больно? — приподнимается на локтях, — тебе нехорошо рядом со мной, Джемре? — переворачивается на бок, устраиваясь напротив меня, играет с прядкой моих волос, прокручивая ее на своем пальце, пока я быстро натягиваю закатанную почти до самой груди свободную хлопковую футболку. Она открывала вид на кружевной лиф с широкими бретелями, выгодно подчеркивающий роскошную форму полной груди. — Ты ведь помнишь, что у нас нет секретов друг от друга? Ты можешь рассказать мне все, что тебя тревожит! Коротко улыбаясь, киваю. — Может быть, ты не хочешь стать ближе… не хочешь… — отвожу взгляд, — меня? Если это так, я хотел бы знать, — как он может так думать, если я и была той, кто затолкал его в наш номер, прежде неприкрыто соблазняя, досрочно прекращая недолгую поездку за покупками, надеясь на другой финал этого вечера. — Дженк, ты понимаешь, что говоришь глупости? — перекрещиваю руки на груди, и вновь мимолетно улыбнувшись, замечаю, что грозовые тучи уступили место звездному летнему небу. — Тогда скажи это глядя мне в глаза, — намеренно медленно налегает на меня и замирает в сантиметре от губ. Хочу услышать, — голос переходит на шепот, глаза останавливаются на губах. — Сказать что, милый? — я не сдвигаюсь с места, с напускным любопытством задавая вопрос. — Скажи, что хочешь этого так же, как и я! — облегченно выдыхаю, бегая глазами по одеялу, прикрывающему мои щиколотки, услышав, что мои мысли не подтвердились. Момент признания в любви снова отодвинулся на неопределенный срок. — Хочу, чтобы ты знала… если ты не готова сделать это сейчас, то я буду ждать сколько угодно… Веришь? Ровно столько, сколько тебе потребуется, — поглаживает мою щеку, обнимая лицо руками. — Потому что я очень… — вижу, как он часто дышит, облизывая губы и унимая дрожь желания, разожженную мной. — Ты очень… что, Дженк? — замечаю, как тень печали отбрасывается его зелеными глазами. Он целует меня в щеку, задерживая горячие губы на моем лице. Натягивая простыни на себя, он расслабляется. — Ну же, скажи, — мы поменялись местами — теперь я выпытываю у него правду. Вдруг сейчас именно тот момент, когда я услышу то, чего так долго жду, и не буду изводить себя сомнениями и страхами? — Джемре, нам незачем торопиться с этой темой, впереди целая жизнь… — потягиваясь, ложится на подушку вслед за мной, — родная, — полушепотом произносит в мои губы, несколько раз коротко и несмело, словно в первый раз, целуя. — Но ты все еще не ответил на мой вопрос, Дженк, — занимаю выжидательную позицию, заранее зная, что он намеревался сказать, но отступил назад так же, как и я. — Я очень везучий человек, потому что ты рядом со мной, потому что из всех возможных, и вероятно, более перспективных вариантов ты выбрала именно меня, — плавит меня своей нежностью и откровенностью, заставляя лицо покрыться краской. Слишком шумно вдыхая и выдыхая, заглядывает в глаза, которые во мраке комнаты на краю света казались еще темнее — зрачок и радужка слились в один угольно-черный шарик. — Дженк, но это не то, что ты собирался сказать, — сообщаю ему, что не поверила, хотя он и так знает. Он угадывал мои мысли задолго до того, как они были обличены в слова. Тихий смешок. — Обещаю, очень скоро ты услышишь мой ответ, дай мне немного времени, — его сладкий тембр голоса зазвучал под талантливый аккомпанемент накрапывающего дождя. — Обещаю, — сонно добавляет, пряча меня под своим телом, будто закрывая от всего мира, — когда ты его получишь, нас больше никто не сможешь разлучить, — ведет рукой по моему оголенному животу, дирижируя взмахами крыльев бабочек. Задирает мятую ткань футболки, не дает дышать, стискивает еще сильнее левой рукой, а правую перебрасывает через мою голову. Принимаю его ласки — отрываюсь от взбитой подушки, завороженно глядя на него и оставляю след от поцелуя на кончике носа, в непроглядном мраке помещения чувствуя, но не видя, как он удовлетворенно улыбается. Мы засыпаем, обнявшись под одним одеялом, нуждаясь в близости друг друга. Теряемся в общих сновидениях под чутким взором выглядывающих из-за дождевых туч неизведанных небесных тел.***
Ранее этим днем Упрямое и враждебное прошлое черно-белой чередой проявляющихся снимков проносится передо мной, намекая, что если я пожелаю, смогу немеделенно оживить его, заполняя снимки штрихами цветной краски. Понимаю, что стою у края бездны — слева от меня — одинокий обветшалый маяк-отель, над которым время явно не сжалилось. Он нуждался в реставрации, средств на которую никто бы не предоставил. Справа — петляющие мили безжизненных территорий Исландии, а над головой всё то же небо, но не лазурное, как в тот день пару лет назад, а безрадостно свинцовое, безнадежное, грузное. Я собираюсь с силами и отхожу от обрыва туда, где два года назад мы открыли свои души этому острову и поделились тем сокровенным, чем жили наши сердца. Каменное сооружение, к моему удивлению, осталось нетронутым, всё так же чуть возвышаясь над землей. Ощутимый контраст между чувствами, испытанными мной тогда, и переживаемыми сейчас, заставляет схватиться за горло, пытаясь выровнять прерывистое дыхание и прекратить рыдания. Слезы тугой петлей сдавливают горло, врезаясь в нежную кожу шеи и оставляя след, но я борюсь с желанием всецело поддаться этому порыву. Яростно раскидываю камни в сторону, даже не чувствуя боли в области пальцев ноги от удара по ним. Лелею надежду найти оставленное мной послание острову. Улыбаюсь сквозь влагу, все-таки скатывающуюся по моему исхудавшему лицу и выпирающим скулам. Стираю бусины слёз, дорожки от которых, спускаясь по пушистым ресницам, застывают при низких температурах воздуха, провоцируя озноб. Собираюсь поднять листок, раскрыть его и прочесть несколько слов — «Счастливая жизнь с любимым, мы неразлучны. Он рядом со мной. Навсегда» Единственное, чего я хотела с момента нашего необычного знакомства, не признаваясь в этом даже наедине с собой, и просила у острова — не лишать меня любимого человека, ставшего глотком прохладного воздуха среди удушающей жары жизни. Почему-то в моей голове возникали казавшиеся тогда безосновательными опасения, которые я объясняла естественными эмоциями, изредка посещающими любую влюбленную девушку. Моё желание сбылось, но ценой жизни самого дорогого человека — я носила под сердцем плод своей первой и последней любви. Частицу счастья, уничтоженного на моих глазах и раскрошенного на мелкие осколки, не подлежащие восстановлению. Разделить своё счастье мне больше было не с кем. Я осталась наедине со своей неутихающей болью. Заглушить эту хроническую боль в сердце и душе не мог даже самый опытный доктор. Ирония моей жизни — доктор по образованию, я всегда делала всё возможное, чтобы вернуть к жизни своих пациентов, но столкнувшись с личным горем, оказалась беспомощной. Представляю, как разверну согнутый на четыре части листок, коснусь глазами его содержания. Опускаю веки, зажмуриваюсь и массирую их пальцами, затем снова смотрю на тайник моих желаний и не верю тому, что вижу — он пуст. Отрицательно мотаю головой, повторяя про себя: «Нет! Нет, этого не может быть!». Ни единого слова, ни единого клочка бумаги. Только влажный грунт, на котором были хаотично разложены валуны. Переворачиваю их, стараясь обнаружить строки, выведенные моим почерком, но снова промахиваюсь — ни следа от оставленного мной письма. Понимая, что бесцельно трачу время, беру в руки небольшой камешек, от отчаяния, вымещая все свои эмоции, запускаю его в воздух, торопливо ступаю по снежным хрустящим под ногами наносам, прикладывая немало сил, чтобы не растянуться на льду. Приехав сюда окрыленная счастьем пару лет назад, сейчас я, купив билет в одну сторону, отправляюсь в родной Стамбул с той же тлеющей надеждой на встречу с любимым, верить в безвременную гибель которого я с недавних пор отказывалась с новой силой. До свидания, гостеприимная тоскливая Исландия. Если я когда-либо и вернусь сюда, то вместе с Дженком.***
Мысли опрокидывают меня в реальность после того, как створка окна с шумом распахивается, заставляя вздрогнуть от испуга. Расправляю смятое пушистое покрывало, на котором сидела около четверти часа. Оно прикрывает отутюженные шелковые белые простыни, которые длительное время оставались нетронутыми. Жалею, что зашла в отельный номер, расположенный на втором этаже в самом конце длинного коридора, стены которого были облачены в обои сливочного цвета, в некоторых местах припорошенные персиковым цветочным рисунком. Хочу заплакать, но невидимая сила высушила слезы, которые могли бы на время облегчить беззвучные страдания. В области груди тяжелеет и распирает — я поднимаюсь с кровати, оставляя за спиной нашу историю, зародившуюся здесь. В тот день мы, конечно, не впервые оказались настолько близки, что казалось, еще мгновение и путь назад будет отрезан. Я не скучала по прошлому с тех пор, как познакомилась с ним. Каждый новый день в его любящих руках отличался от предыдущего, но одно оставалось неизменным. Я всегда чувствовала его любовь. Словно с его появлением в моей жизни прошлого больше не существовало: оно было начисто стерто, заперто в клетке, и я начала жизнь с чистого листа. Мне казалось, что я получила счастье авансом, получила в подарок пробную версию жизни, о которой всегда мечтала, не зная, чего мне будут стоит прожитые минуты бесценного, но хрупкого, как горный хрусталь, счастья. Обоюдное желание познать не только раненые души, но и просящие близости тела друг друга, часто заставало нас врасплох в самый непредсказуемый момент. И мы, конечно, поддавались своим разыгравшимся инстинктам, с каждым разом все ближе походя к финишной прямой. Влюбившись в души друг друга, мы не спешили с выходом на новую ступень отношений. В тот день я не испугалась и не сдала назад, как могло показаться с первого взгляда. Я хотела нашего сближения так же сумасшедше, как и он, но… в какой-то момент случившийся за день до этого разговор громким хлопком оглушил меня, отрезвляя и отправляя из мира грез в реальность. Смутные сомнения, что его чувства ко мне реальны и настолько же мощны, грубо вырывали с корнем мою распускающуюся благоухающими бутонами любовь.***
Тремя месяцами ранее. Исландия. Отель у мыса Дирхолаэй. Шелест редких кустарников, тяжелые капли дождя срываются с покрытого густой щетиной лица, коротким волосам, оливковому пальто высокого статного мужчины, падая на землю. На вид ему было около тридцати лет, возможно, меньше — на лбу и вокруг глаз проступили поверхностные морщины, лицо заметно осунулось, скулы выделялись настолько сильно, что могли порезать пальцы. Частые глотки воздуха и слова, сказанные вслух, но самому себе — «Еще немного, осталось еще немного». В голове гудело, порывистый ветер сбивал с ног и оглушал, косой дождь перекрывал обзор на протоптанную тропинку, но шатен продолжал двигаться по направлению к крутому обрыву, сам не осознавая зачем. Послышался характерная трель входящих сообщений на его черном смартфоне — пятнадцать пропущенных вызовов с не занесенного в список контактов номера. Отвечать не было ни желания, ни времени: сейчас он должен был узнать, почему, проезжая мимо этого захолустного отеля, каждый проклятый раз в груди что-то беспричинно кололо, щемило и молило его обратить внимание. Дыхание перехватывало, а в висках начинало интенсивно пульсировать до потемнения в глазах. Молодой человек прилетел в Исландию пару недель назад, собираясь провести переговоры с первыми лицами страны. В его планы входила покупка земли и последующее утверждение проектной документации огромного пятизвездочного отеля, который должен был вырасти в нескольких километрах от центральных густонаселенных улиц острова. Там, где постояльцев с толстыми кошельками не могла бы побеспокоить ни одна живая душа. Это был новый вид роскоши, доступный только узкому кругу лиц. Уставшие от наскучивших светских мероприятий дамы и господа предпочитали максимально уединенный отдых вдали от городского шума. Они готовы были выложить невообразимые суммы денег, лишь бы на неделю-другую вырваться из привычного круга жизни и насладиться девственными красотами северной природы. Молодой человек, с подросткового возраста занимавшийся отельным бизнесом, как и его отец, разбирался в этом как никто другой. На завтра у него был запланирован вылет домой, билеты куплены. В Стамбуле его ждали бесчисленные папки с документами, на которых не хватало лишь его подписи. Но мучительно сверлящее чувство в левой части грудной клетки, настигшее его по пути в арендованную квартиру, заставило парня попросить услужливого водителя остановиться на несколько минут. Выйдя из автомобиля и мгновенно попадая под холодные горошины дождя, он поменял свое решение и, махнув рукой, велел мужчине в темном костюме, сидящему за рулем, продолжать путь без него. Не зная, почему это место вызывало в его сердце целый ураган разнообразных эмоций, понимая всю абсурдность и алогичность его поведения, он, не раздумывая ни секунды, уверенно шагал в неизвестном направлении. Несмотря на то, что он продрог, промок до нитки, а усталость сковала тело, парень чувствовал себя по-настоящему живым, намного лучше, чем в предыдущие месяцы после того, как, наконец, выписался из больницы. Это ощущение было похоже на состояние человека, который с минуты на минуту исполнит свою самую заветную мечту — сердечный ритм щекочет ребра, на тело накатывают волны приятной дрожи, энергия буквально вырывается из тебя, заражая всех окружающих заряженными импульсами. Состояние сладкого волнения. Но по мере того, как парень приблизился к краю холма и огляделся, испытываемые им чувства сменились на прямо противоположные — в области сердца постепенно тяжелело, сердце вырывалось из груди, причиняя физическую боль. Обильные осадки, врезаясь в лицо и тело, как тонкие и острые иглы, проходили сквозь него. Подняв правую ногу и попытавшись сделать шаг, шатен наткнулся на препятствие — его стопа коснулась чего-то твердого и тяжелого. Опустив взгляд и посмотрев под ноги, он заметил небольшую пирамиду из камней, верхушка которой была разрушена им минутой ранее. Из-под одного из камней выглядывал клочок бумаги, непонятным образом оказавшийся на краю вселенной. Разрушив сооружение и бросив в одну сторону оставшиеся валуны, парень нагнулся, потянув рукой залитый небесной влагой лист бумаги и спрятал его в ладони. Сгибаемый вихрями колючего воздуха Атлантики, он озябшими пальцами развернул находку: внутри скрывались три строчки, написанные каллиграфическим почерком. Он мог поклясться, что где-то видел его, но память отказывалась признаться где и когда. Напряжение в теле нарастало по мере того, как дождь усиливался, а зона видимости стала ограничиваться несколькими метрами. Еще раз взглянув на сверток в руке, шатен обратил внимание на несколько бледных букв в левом углу, которые едва ли можно было разобрать — обрывок бумаги был смят и порван. Джем… Джемре — произнеся вслух прочитанное, парень вскрикнул, почувствовав резкий прострел в области виска. Распространенное женское имя, но озвучив его, пульс взлетел в небеса, и словно ласковые лучи полуденного солнца помогали замерзшему сердцу оттаять, несмотря на не балующую погодой позднюю осень. Сдвинувшись с места, размышляя о том, что искать в этой глуши ему нечего, зеленоглазый парень собрался вернуться в салон машины, но на горизонте показались туманные очертания здаемя. «Похоже на заброшенный маяк…», — пронеслось в его мыслях. И каким образом он не подметил его ранее? Подняв воротник своего пальто, кутаясь в него и уворачиваясь от летящих в лицо крупных капель дождя, он за считанные минуты достигнул цели. Зайдя на крыльцо, парень спрятался от беснующейся стихии под козырьком, мельком прочитав надпись на прямоугольной табличке, прикрепленной к стене у двери — «Маяк-отель у мыса Дирхолаэй». Два раза постучав в массивную старую дверь, повторив свои действия, за дверью послышались частые шаги и короткое: «Заходите, пожалуйста!» Дверь отворил мужчина лет шестидесяти пяти на вид в стареньком поношенном костюме-тройке, вынимая из нагрудного кармана очки в тоненькой золотистой оправе. — Заходи, сынок! Не мокни под дождем! Ох, и не повезло нам с погодой в этом году, а скоро зима! — проговорил мужчина, вежливо приглашая промокшего шатена пройти внутрь. — Добрый день! — стряхнув с одежды и волос влагу, попутно расстегнув верхние пуговицы пальто, парень очутился в помещении, напоминающем гостиную комнату — минималистичный интерьер напоминал ему о бесценном детстве, проведенном в бодрумском одноэтажном коттедже бабушки. Бегло осмотревшись по сторонам, перевел взгляд на мужчину, стоящего напротив — он приветливо улыбался и протягивал руку, обрадованный приездом гостя. — Рассказывайте, как вас занесло в такую глушь, я с удовольствием подберу вам… , — потирая глаза, мужчина прервал речь. — Господин Дженк, неужели вы? — мужчина закопошился, разворачиваясь и выдвигая верхний ящик комода. Нацепив на кончик носа потертые временем очки, он улыбнулся еще шире, почти прослезившись. — Дорогой мой, я так счастлив вас видеть! — кинувшись с теплыми объятиями на шатена, мужчина похлопывал его по спине. — Сообщили бы о своем приезде, тогда бы и моя Ягмур пришла, она так часто вспоминает вас и госпожу… — Вы… вы меня знаете? — голос парня был тверд, а выражение лица демонстрировало, что о шутках не шло и речи. — Простите, но мы, кажется, не знакомы… Я впервые вижу вас… Искренняя радость в глазах мужчины улетучивается, сменяясь искренним изумлением. Он смеется и продолжает: — Ну как же мне не знать вас, господин Дженк! Вы заезжали в наш отель пару лет назад! Я, Арда, и моя жена, Ягмур, содержим это забытое Богом местечко уже много лет! Ох, милый, как же летит время — мне все кажется, будто вы приезжали вчера! — парень опускает глаза и нервно заламывает пальцы, явно находясь в поисках разумного ответа, будучи шокированным не менее своего седоволосого собеседника. Худощавый мужчина в аккуратном, но старомодном костюме пытался прочесть разворачивающееся в данную минуту действо по зеленым глазам молодого человека, но получается только безошибочно отметить, что от прежнего Дженка Карачая не осталось и следа. Безусловно, перед ним стоял все тот же симпатичный молодой парень, но весь его вид говорил о том, что внутренний мир находился в противоречии с внешним: создавалось впечатление, что человек проживал не свою жизнь, но смирился с этим, склонив голову. Словно горделивая роза, произрастающая в поле из ромашек, он занимал не свое место, но был бессилен в попытках вырваться из фальшивой, несчастливой жизни. Внешне Дженк не сильно изменился, но в глаза крикливо бросались некоторые детали — его завораживающие своей глубиной глаза под завесой из пушистых ресниц, прежде лучезарные и живые, стали безумно печальными, безнадежными. Его взгляд был виновато-страдальческим, утомленным, бесцветным. Отсутствующим. В изумрудах его выразительных глаз больше не читалась искрящаяся жажда жизни, предрекающая безоблачное будущее. Несмотря на то, что шатен, несомненно живой и здоровый, разговаривал и дышал, улыбался и ходил — проживал свою жизнь, казалось, что его душа покинула тело, а сам он постепенно угасал, утратив все шансы зацепиться за спасительную соломинку. Неровная заросшая щетина добавляла ему возраст, слои одежды скрывали изрядно исхудавшее, но все еще мускулистое тело. Пожилой мужчина чуть позже обратил внимание на правую ногу молодого человека, которую он периодически приподнимал и потирал рукой в области бедра, слегка выворачивая пяткой внутрь. — Господин Дженк, может быть, принести вам воды? — участливо задал вопрос мужчина, придерживая парня за локоть, видя как он морщит лицо от боли. — Все хорошо, — жестом руки он показывал, что хозяину отеля не стоило так переживать за его состояние. — Простите… я не имею никакой идеи, как и почему забрел в это место… Моя машина ожидает меня недалеко, — он указывает рукой в направлении шоссе, — а самолет вечером, — потирает лоб рукой, продолжая, — но я днями не мог отделаться от чувства, что в этой стране меня что-то удерживает. И я оказался прав, потому что набрел на вас и ваш отель, и… — он говорил отчетливо и спокойно, сжимая в кармане обнаруженную записку с незнакомым, но безумно родным девичьим именем. Дженк старательно подбирал слова, желая высказать намного больше, чем в итоге слетало с его уст. — Пожалуйста, вы должны мне помочь! Заглушив желание спросить, что произошло с молодым человеком, господин Арда первый стал задавать вопросы, но понимал, что ответы на них отсутствовали и у Дженка. Он вежливо пригласил шатена присесть и расположился напротив. — Конечно! Я готов помочь, чем смогу, но как же так вышло, что вы приехали один… — сообразив, что разумнее было бы позволить шатену вести диалог, он стукнул пару раз по сиденью дивана и приготовился слушать. — Господин Арда, вы сказали, что я… мы останавливались у вас пару лет назад, — кивок, — говоря мы, вы подразумевали…? — Вы и госпожа Джемре, ваша невеста, — слова больно ударили по барабанным перепонкам, в ушах загудело, а сердце пропустило удар. То имя незнакомки, которое было выведено темными чернилами в нижней части листка бумаги. — Вы были такие влюбленные, окрыленные счастьем! Светились! Далеко не все молодые пары похожи на вас, далеко не все, — Дженк стал дышать реже, внимая каждому слову седоволосого мужчины. — Если спросите меня, вы были как одно целое — две половинки сердца… родственные души, — он смотрел в пустоту, вороша прошлое, покрытое слоем пыли. Почему молодой парень мог не помнить любовь всей своей жизни? Что таило в себе его беспощадное прошлое? Почему Дженк прилетел в Исландию один? Где сейчас находилась госпожа Джемре? Знала ли она о состоянии молодого человека? Вопросы витали в воздухе. Неизбежное расставание и жестокий удар судьбы или четко спланированный план, насильно разъединивший два любящих сердца, заставив их сгорая, попрощаться друг с другом, томясь в разлуке? — Мы не разрешали арендовать ваш номер никому после, господин Дженк. Даже хотели назвать его в честь вас с госпожой Джемре — это был наш небольшой презент на вашу помолвку, — зеленоглазый парень все так же удивленно смотрел на хозяина отеля, слыша всё рассказанное им впервые. — Помолвку? Мы собирались пожениться? — Вы хотели устроить госпоже Джемре сюрприз и обратились ко мне, я знаю этот остров как свои пять пальцев! Вы хотели выбрать особенное место, чтобы сделать предложение руки и сердца… Дженк накрыл лицо руками, тяжело дыша и массируя виски. Слишком большой балласт информации, новой и причиняющей боль, свалился на шатена совершенно неожиданно, завалив своими обломками. — Хорошо… хорошо, отель, невеста, предложение, — он явно не до конца осознавал происходящее, но старался не терять здравого рассудка. — Вы не могли бы показать мне этот номер, пожалуйста? — мужчина тут же одобрительно кивнул головой, поднимаясь с дивана. — Господин Дженк, я сделаю все, что в моих силах, если это поможет вам. Пройдемте за мной! — всё казалось сном, все, что он знал, словно стиралось после слов хозяина отеля. Дженк снова не знал, кто он и кого оставил в прошлом. Желание восстановить воспоминания усиливалось до такой степени, что сдавливало затылок головной болью напряжения, но он, превозмогая ее, направился за господином Ардой. Достав ключ и распахнув перед шатеном дверь, мужчина скрылся из вида, оставляя Дженка наедине со своими мыслями… со своим прошлым. Вступив на порог комнаты, он не испытал никаких сильных чувств — обстановка помещения была чужой. Более того, ему казалось, что он видит номер впервые. Это был обычный отельный номер, ничем не отличавшийся от сотни других, за исключением поразительно живописного вида из окна. Смерив комнату шагами, он остановился у источника света, поступающего внутрь. За окном плескались шипящей пеной волны, капли дождя вальсировали в воздухе и ныряли в стальные объятия Атлантического океана. Ветер завывал, сливаясь с шумом волн, образуя тревожную какофонию звуков, которые достигали органов слуха сквозь прочное стекло окна. Парень прикрыл глаза, сконцентрировавшись на дыхании и стараясь выровнять его, успокоить расшатанные нервы. Бессонные ночи, множество деловых встреч, долгие звонки из Стамбула и нестабильное моральное и физическое состояние сыграли решающий фактор в его дикой усталости. — Дженк, я люблю тебя, люблю! — нежный голос девушки зазвучал на расстоянии. Парень продолжал стоять с закрытыми глазами, вслушиваясь в звуки природы. — Я больше не боюсь своих чувств! Будь что будет! Я хочу, чтобы ты знал! Я люблю тебя! — Я безумно люблю тебя! Я прошу твоей руки и сердца — ты выйдешь за меня, любимая? Слова девушки и парня всплывали в его голове, несмотря на расслабленное состояние и тишину вокруг. Перед его глазами рисовалась картина, он словно смотрел фильм, находясь в собственных мыслях — кареглазая девушка невероятной красоты с идеально очерченной линией пухлых губ, ровным носиком и волнистым водопадом каштановых волос. Он хотел потерять связь с реальностью, продолжая смотреть в ее ласковые глаза, чувствовал, как в области сердца что-то стало теплеть и оживать. Из глаз непроизвольно брызнули слезы, когда шатен, снова смотря на водную гладь, шепотом, так интимно и чувственно произнес: Джемре. Моя Джемре. Я очень любил тебя, но… я совсем не помню нас… В эти два слова было вложено столько печали и тоски, любви и искорки надежды, что сердце готово было выскочить из груди и понестись вслед за ускользающим образом любимой женщины, безумно скучая. Побежав к двери, находу роняя на пол жалкий обрывок бумаги, повернув ручку, он чуть не врезался в светловолосую девушку модельной внешности, стоящую у лестницы. — Дженк, любимый, что ты здесь забыл? — ее мелодичный голос заполнил пространство. — Этот отзывчивый мужчина сказал, что ты наверху. — Как ты здесь оказалась? Ты поехала за мной? — злость нарастала и парень пытался держать себя в руках, чтобы не сорваться на девушку, которая устроила за ним слежку. — Зачем? Я же говорил, что у меня дела. — Успокойся, Дженк, мы всего лишь возвращались домой и увидели твою машину на обочине. Мы начали беспокоиться! Самолет через пару часов, но твой телефон недоступен, что я должна была думать? — блондинка пыталась объясниться, но шатен не слышал ни слова. — И вот я обнаруживаю тебя здесь… в номере отеля, — она презрительно осмотрела стены здания, — к тому же, одного… — Хватит, поговорим об этом позже, — резко ответил он, а сероглазая девушка тут же замолкла, — ты привезла сюда и Демира? Сколько раз я говорил тебе в первую очередь думать о сы… — Хорошо, Дженк, не стоит спорить здесь, как ты и сказал, — она оглянулась, надеясь на то, что их никто не услышал, — пойдем, нам уже пора, ладно? — заискивающе улыбнувшись, она прильнула к его груди, заключив его в кольцо своих тонких рук. — Прости, я просто… очень забочусь о тебе и не хочу, чтобы ты снова пострадал, милый, — вновь прижимая головой к его груди, прошептала девушка. — Ты еще не совсем здоров, тебе нужен отдых! — Я в полном порядке, Зейнеп, — не хотя шатен поместил руку на ее талию и сухо приобнял, успокаивая. — Хорошо… — выдыхает, — нам нужно поторопиться, ты права, — выпускает ее из своих рук. Спустившись по лестнице, они услышали топот маленьких ножек по дощетчатому полу — на Дженка внимательно смотрел подбежавший на его голос трехгодовалый темноволосый малыш с огромными серыми глазами. — Папа! Взгляд шатена тут же смягчился и он нагнулся, подхватив на руки розовощекого пухлого малыша и расцеловав его. Наблюдая за этой семейной идиллией, господин Арда потерял дар речи — отец Дженк с ребенком на руках, а рядом с ним миловидная блондинка, которую он видел впервые. Было очевидно, что эта девушка являлась матерью малыша. — Мама! — Давай, Зейнеп, возьми сына и идите в машину, я присоединюсь к вам через пять минут, хорошо? — это был не вопрос, девушка не сопротивляясь, мгновенно взяла улыбающегося мальчика на руки. Попрощавшись с хозяином отеля, она закрыла за собой дверь, опасаясь, что приезд Дженка в отель может обернуться кошмаром, который она видела почти каждую ночь. Он мог вспомнить. — Господин Арда, спасибо вам за все, вы действительно оказали мне неоценимую услугу, — пожимая руку мужчине, уверенно сказал Дженк. — Не стоит, я ведь совсем ничего не сделал, — начал оправдываться мужчина. — Может быть, я позвоню моей Ягмур и скажу, что вы заглянули к нам, она так хотела вас увидеть! — Нет! Пожалуйста… еще одна, последняя просьба — не говорите никому, что я приезжал. Я очень вас прошу, пусть никто не знает, что я и моя семья были здесь, — умоляющий тон голоса, но серьезно настроенный вид парня не оставили выбора седоволосому мужчине. Он кивнул и печально улыбнулся. — Может быть, вы расскажете, что с вами случилось? Я обещаю, что сохраню ваш приезд в тайне, — слезливо ответил он, пока Дженк выписывал чек, передавая его мужчине. — Это вам… как моя благодарность. Прошу, не отказывайтесь! Вам они нужнее! — мужчина взял предназначенный ему листок и поблагодарил щедрого посетителя, который для всех остальных останется незнакомцем. Обняв его на прощанье, Дженк пообещал рассказать обо всем, когда придет время. Оставляя за собой следы на земле, зеленоглазый шатен, преодолевав метры, добрался до припаркованного авто, в котором его ожидали жена и задремавший малыш. — Как дела у моего ненаглядного принца? — блондинка приложила палец к губам, дав понять, что малыш уснул. — Сначала домой, а потом в аэропорт, Фуркан! — приказал Дженк, пристегивая ремень безопасности и откидываясь на спинку кресла. — Пусть я и не помню тебя и наши отношения, но я обязан выяснить все, что от меня скрывали. Я найду тебя, Джемре! — зазвучало в его спутанных мыслях, пока машина выпущенной пулей летела по загородной дороге.