***
Я и не подозревала, что все это время с другой части острова за мной наблюдала пара сверкающих зеленых глаз, которые я каждую ночь видела в своих снах — такие близкие, но одновременно невообразимо далекие.***
Грубая мужская рука хватается за дверь транспортного средства, и я оказываюсь под прицелом бьющих точно в цель ударов сносящего всё живое и неживое ураганного ветра. От его игольчатых поцелуев влага слез укрывает глаза, скапливаясь жемчужинами на ресницах. Она тотчас высыхает под возобновляемыми попытками ветра загнать меня в уютный салон мерседеса. Переношу всю массу тела на правую ногу, нащупывая покрытые снегом места обледеневшего асфальта. Стоит «поблагодарить» поздний срок беременности за мою неповоротливость — каждое движение дается с непосильным трудом и терпением, не говоря о том, что изматывающая одышка сопровождала меня уже с начала пятого месяца. Боли в пояснице сгибали мое тело напополам, и иногда мне приходилось целый день находится в лежачем положении. В общем и целом, беременность не стала счастливым и беззаботным временем для меня и ожидая встречи с нашей дочерью, я молилась, чтобы роды прошли без осложнений. Я обходилась без жалоб, храбро выносила то, что преподносил мне мой ослабленный организм. Беспокойство за жизнь малыша, растущего и развивающегося более чем отлично, преобладало над собственным комфортом. Цепляюсь за руку, протянутую мне Ахметом, и выбираюсь из автомобиля. В страхе за бьющееся крошечное сердце внутри меня, глажу обеими руками живот, и, чувствую тупые толчки в левом боку, что происходило довольно часто на протяжении второй части этого месяца. Втягиваю носом свежий бодрящий воздух, запускающий короткий приступ головокружения, который наряду с усталостью и забывчивостью, продолжал проверять меня на выносливость. Пониженное давление стало моим лучшим другом, а скудные приемы пищи вследствие отсутствия аппетита усугубляли ситуацию. Я вовремя цепляюсь за локоть водителя, удерживаясь от падения. Ахмет качает головой и виновато осматривает меня, убеждаясь, что я не ушиблась. Знаю, что он не хотел везти меня сюда и, вероятно, это было бы более мудрым решением, но мое упрямство превалировало, а он, будучи моим водителем, получающим за выполняемую работы немалые суммы, не мог ослушаться. Головокружение постепенно отступает и я отпускаю свою опору, неуверенно шагая по направлению к старинному зданию маяка Дирхолаэй, ставшему приютом для воодушевленных и любящих нетривиальные виды отдыха туристов. Но именно сейчас этот отель пустовал, как и предыдущие полтора года. Словно после нас он отказывался принимать других посетителей острова, навсегда закрыв двери на замок. — Госпожа Джемре, может быть, я помогу вам… Ахмет хочет сопровождать меня, как и всегда, боясь за состояние моего здоровья, но я, предчувствуя это, обхожу его справа и однозначным жестом руки показываю, что провожающие или поводыри мне не понадобятся. Чистая подошва белых кед скользит по серым айсбергам льда и жестким снежным наносам. Я стараюсь быстрее взойти на вершину высокогорного плато, покрытую пластами коричневато-зеленоватых мхов, белесоватыми лишайниками, маскирующимися под морские кораллы, и зимостойкими фиолетовыми дикими люпинами, акцентирующими внимание на себе. Эти цветы произрастали по всему острову и являлись многолетними растениями, которые принято называть сорняками. Нетронутая рукой человека красота природы Исландии изобиловала буйством красок холодных тонов, особо пышно проявляясь с января по февраль. Прохожу мимо одиноких елей, примостившихся у самого края плато. Хвойные деревья, старательно высаженные местными жителями, сейчас уединялись в самых укромных уголках острова, принесенные туда свистящими склочными ветрами. Поворачиваю голову в сторону обветшалого здания маяка — его стены молочного цвета такие же, как были три года назад — время начертило свои неразборчивые и запутанные схемы на них местами потрескавшейся краской. Снаружи майя Дирхолаэй выглядел уныло, если не отпугивал всем своим плачевным видом, вызывая чувство быстротечности этой жизни и пронзающего все части тела одиночества. Всего несколько метров разделяют меня и то место, навестив которое, я решила раз и навсегда попрощаться с этим островом.***
— Дженк, позволь мне взглянуть, любимый, ну пожалуйста! — капризно упрашиваю его снять с моих глаз черную ткань платка, тугим узлом завязанную на моем затылке. — Не сдвинусь с места, пока не скажешь, куда мы пришли! — нагнетаемый ветрами шум воды дает мне подсказку — мы приближались к пляжу. — Нет! — неуклонно отвечает он. — Еще не время, мы почти добрались до цели, не будь такой упрямой, — стоило попробовать, но он все так же придерживается намеченного плана. Мои уговоры редко действовали на него, но стоило мне потянуться за поцелуем и положить голову на его плечо, сентиментально посматривая в его глаза, как он смягчался и делал все, что желала моя душа. Но в этот раз картинно закатываю глаза, покорно идя на поводу у моего мужчины. — Не порть сюрприз, милая, — крепко держит мою руку, словно вся его жизнь сосредоточена во мне, вторую помещает на тонкую талию, заставляя меня зациклиться лишь на его вызывающих прикосновениях. — Давай, осторожнее, — отодвигает носком ботинка камень, лежащий под моими ногами. — Теперь можно? — вновь надоедаю с вопросами, резкий запах морских водорослей поступает в легкие, а шипение волн дарит безмятежность. — Дженк, я снимаю, — указываю на повязку, но он сам развязывает узел, освобождая мои приглаженные локоны. — Джееенк… неужели это… то, о чем я думаю? — в изумлении прикрываю губы рукой, едва дыша. Улыбаюсь — в глазах зажигаются бенгальские огоньки, — это же пейзаж с той картины, которая украшала стену моего кабинет в клинике, где ты проходил лечение! — нереальность момента напрочь сносит крышу, и я уже ничего не вижу, кроме мужчины, скромно опускающего свои красивые зеленые глаза, пряча их под тенью ресниц, и водящего ботинком по влажной после дождя земле. — Мыс Дирхолаэй, Дженк, не может быть, мне это снится? — несмотря на то, что я всегда хотела увидеть это место своими глазами, за время нашего пребывания в Исландии оно не было в первоочередном списке нашего маршрута. — Еще одна мечта отправляется в копилку исполненных, госпожа Джемре Йылмаз? — аплодирует, подходя ко мне сзади, накрывая своим тяжелым телом. — Но это лишь половина сюрприза, — его сладкий голос звучит у моего уха. Он водит своей щекой по моей, вызывая покалывающие ощущения. Наши лица оказываются на одном уровне. — Здесь и сейчас мы своими руками нарисуем свое будущее, — хитро улыбается, касаясь моих плеч и разворачивая лицом к себе. — Ты же знаешь, что главный подарок сейчас стоит передо мной, — стеснительно улыбаюсь. — Все, что хотела, я незаметно для самой себя обрела в тебе, — поправляю его растрепанные короткие темно-русые волосы, которые следом взъерошивает ветер, нагоняемый штормом. — Я не могу просить о большем, — целую в щеку, вкладывая в поцелуй всю силу своей любви. — Стой, — притягивает за руку к себе. — Выслушай то, что я собираюсь тебе сказать, — он переводит дыхание, а взгляд приобретает поразительную глубину и осмысленность, будто в его глазах оживает целая Вселенная. — Мы не просто так пришли на это место. То есть, как я и сказал, есть вторая часть сюрприза. Помнишь, ты говорила, что всегда мечтала загадать новогоднее желание вместе в любимым человеком? — подтверждаю его слова кивком головы, не понимая, что придумал этот непредсказуемый романтик, каким его знала только я. — Да, Дженк, тогда в Италии я ждала тебя, чтобы ровно в полночь мы вместе бросили монеты в фонтан Треви, ты ведь об этом? — этот эпизод моей жизни был припрятан на самой дальней полке памяти — я предпочитала забыть тот день, когда из-за суровых погодных условий Дженку пришлось остаться в Стамбуле и вылететь на пару дней позже. — Иии… я сожалею, что моя любимая женщина в ту новогоднюю ночь загадывала, чтобы я поскорее вернулся из Стамбула… — не отрицаю. — Иногда нашим самым заветным желаниям не суждено сбыться, — улыбка слетает с его губ, — кто знает, может быть, тогда не сбылось, чтобы сбыться сейчас? — — Поэтому, Джемре, — он обхватывает мои плечи и заглядывает в глаза. Я бросаю взгляд на его губы, не в силах оторваться. — А сейчас обернись, пожалуйста, — тут же выполняю его просьбу. Перед глазами показывается причудливой формы пирамида из аккуратно и по размеру сложенных камней. — Что это? — за время нашего путешествия я не раз подмечала странные фигуры из камней, расставленные вдоль зигзагообразной петляющей дороги, но не придавала этому значения. — Как говорят местные жители — эти каменные сооружения возводит человек, который загадывает желание, прося у острова поспособствовать претворению его в жизнь, любимая. Смотри, — поднимает один из камней, — они расположены в разных частях Исландии, — взмахивает рукой, будто обводя границы острова, — обычно в наиболее дальних, куда почти не добирается нога туриста, — дрожь пробегает по телу. — Но не все так просто, жители Исландии — те еще любители мистики и легенд. — Стой, Дженк, я вспомнила! Кажется, я видела эти пирамиды, когда мы с Джерен отправились с папой в Норвегию на ее пятнадцатый День Рождения, — начинаю свою речь, перебирая детские воспоминания, ощущая ностальгию по времени, которое теперь принадлежало прошлому. По времени, когда в отце заключался весь мой мир. — Да-да, он рассказывал, что в этой стране их принято называть троллями, приносящими удачу, — он утвердительно качает головой, вместе с этим, собирая небольшие камни и складывая их перед собой. — Милая, ты никогда не рассказывала мне о ваших семейных поездках, — отряхивает руки, погружая одну в карман брюк, любопытство в его глазах разгорается все сильнее. — Да и о господине Кемале ты совсем не говоришь, — подходит и заботливо поправляет воротник моего плаща цвета маренго. Я пытаюсь сменить тему, чувствуя подступающую ноющую боль в сердце и тягостное чувство вины при мысли об отце и нашей с ним крайней встрече в уличном кафе перед Рождеством — Кемаль Йылмаз так не дал добро нашим отношениям и пообещал, что пока жив, никогда этого не сделает. Набрал мой номер и бесчувственным чужим голосом сообщил, словно огласил приговор, что я обязана немедленно расстаться с непутевы сыном Агяха Карачая или больше не будет считать меня своей дочерью. Обязана сделать выбор — либо отец, либо любимый человек. — Дженк, так что ты говорил об этой легенде о троллях, населяющих остров? — перевожу разговор в другое русло, надеясь, что он не станет продолжать болезненные расспросы. Ведь о нашем разговоре с отцом у крыльца кафе я ему так и не сообщила. Струсила или положилась на судьбу? — Да, исландцы верят в существование троллей и эльфов, — он, наверняка, заметил мою неразговорчивость и неловкость при упоминании папы, но не стал углубляться в эту тему. От глаз любимого я не могла скрыть даже незначительную неприятность-мы чувствовали друг друга даже на расстоянии и по тону голоса распознавали настроение друг друга. — Да и посмотри вокруг — разве увидев своими глазами эту умопомрачительную красоту Исландии и сразу двух океанов, можно ли отрицать магические силы, царящие на этом клочке земли? Я подумал, почему бы и нам в честь завершения каникул не загадать здесь желание, вдвоем и в эту минуту, держась за руки? — легкая улыбка, провоцирующая вибрации моего сердца и души. — А после посмотрим, чьё сбудется быстрее? — берет мою руку, надежно пряча ее в своей, и, зажмуривая веки, его губы молниеносным вихрем проносятся по прохладной коже руки. — Что скажешь, Джемре? — Скажу, что готова, как никогда, с тобой я готова на что угодно и когда угодно, — похлопываю его рукой по тыльной стороне ладони и достаю из грудного кармана плаща свернутый блокнотный лист. — Так вот зачем ты просил меня составить список желаний и перенести его бумагу? — Ты очень догадливая, — улыбается мне в губы и укрывает лицо своими руками и, самозабвенно касаясь губами лба. Гул моего сердца перекрикивает затаившиеся в ожидании звуки природы, разносящиеся вокруг нас. Мы стоим, обнявшись, под бледно-голубым холстом неба, только сбросившим оковы хмурых туч. Небом, сквозь которое, словно свет от фонарей в ночи, проступали вертикальные полоски солнечного света. — Тогда сделаем это вместе! Аккуратно поместим листы под камни и мысленно нарисуем в воображении то, о чем мечтаем, хорошо? — не отвечая на его вопрос, наклоняюсь и приступаю к выполнению необходимых манипуляций. Разрыхляю влажную после дождя землю руками, рассыпающуюся сквозь фаланги пальцев, пока Дженк сладывает вокруг образовавшейся лунки разные по величине камни. Вкладываю туда свернутый пополам обрывок бумажного листа, поворачиваясь к любимому, который уже успел присесть на корточки возле меня, повторяя мои движения и помещая заветный клочок бумаги рядом, придерживая его. Отрываю руку, поправляя застилающие обзор развевающиеся пряди волос, а тайное послание, подгоняемое порывом ветра, взмывает вверх, делает пару кругов в воздухе, слетая с обрыва и падая в объятия яростной морской стихии. Привстаю, но не успеваю ничего сказать, отчаявшись поймать упорхнувшее желание, но он хватает меня за руку, останавливая. — Дженк, мы должны были сделать это вместе! Это дурной знак, мне не нравится… — Это сущий пустяк, Джемре, я не суеверный человек, милая. Наши мечты всегда будут храниться здесь, — указывает на сердце. — Но Дженк, весь смысл был в том, чтобы загадать их одновременно! — Мы все еще можем это сделать, — успокаивает меня, составляя пирамиду из камней на одиноко лежащий лист. Плохое предчувствие навязчиво будоражит душу. Позже я пойму, как была права, прокручивая эту сцену в голове сотни раз. — Закрой глаза, родная! Говорят, если представить и прочувствовать то, о чем мечтаешь, то результат не заставит себя ждать! Слушаюсь его, выполняя все, как он сказал. Чувствую, как кожу лица холодит северный ветер, поднимая пряди волос вверх, окутывая их своим дыханием. Глаза начинают слезиться под острыми ледяными копьями из порывов ветра. Он все еще держит меня за руку, передавая тепло своего тела моему, после встает напротив, заслоняя собой от воинствующей воздушной стихии. Хочу открыть глаза в тот миг, когда знакомые губы неожиданно касаются моих, обволакивающе и нетерпеливо, трепетно и жадно. Я отвечаю взаимностью, кистью поглаживая его по щетинистым щекам, царапающим нежную кожу подушечек пальцев, обезоруженная его любовью.***
Поравнявшись с маяком-отелем, на облинявшей деревянной двери которого, как и всегда, были прикреплены три свежих бледно-розовых цветка южного масличника. Я толкаю дверь от себя, она издает тихий скрип, и переступаю через порог, придерживая ее. Меня встречает знакомый дурманяще-сладкий аромат пионов, которые хозяйка заведения, госпожа Ягмур, в любое время года специально заказывала из-за границы. Ухоженные пышущие красотой бутоны цветов скромно выглядывали из стеклянных ваз, наполненных чуть теплой водой, размещенных на каждом подоконнике и на длинном столе напротив входа, где заезжающие гости получали ключи от своих номеров. Холл здания, больше похожий на уютную гостиную в загородном доме, был оформлен в недорогом стиле Бохо, что имело свое объяснение — родиной госпожи Ягмур была далекая Франция, которую она покинула вместе с мужем, перебравшимся в Исландию, чтобы помогать дочери с воспитанием внуков. Отель привлекал к себе внимание множеством мелких продуманных акцентов, отлично декорирующих каждый номер и придающих ему самобытность. Вдоль стен стояли деревянные стеллажи с покрытыми пылью книгами, которые владелица отеля привозила со всех уголков мира и в определенном порядке расставляла на полках. Около них красовались крупные светильники с абажурами треугольной формы, крепящиеся на изящных ножках. Зона отдыха, два кресла и широкий диван, была прикрыта пледами ручной работы с многочисленными разноцветными геометрическими фигурами, вышитыми поверх натуральной ткани. Все внутреннее убранство «отеля» вызывало ощущение, что ты вернулся домой после утомительного путешествия — мирный уют и приятные для глаза тона укутывали душу и сердце теплым пуховым одеялом, заставляя остаться здесь хотя бы на пару дней. Рассматривая окружающие предметы, почти каждый из которых хранил в себе частицу моих воспоминаний, я не заметила, как хозяйка медленно спустилась по лестнице и с добродушной улыбкой готовилась принять свою редкую, но дорогую гостью, узнав меня даже со спины. — Госпожа Джемре, неужели это вы, дорогая? Какой неожиданный, но приятный визит! — радостно заголосила пожилая женщина, натаскивая на переносицу очки. — Какими судьбами, милая? — Доброе утро! — отрываюсь от фотографий посетителей отеля, помещенных на прямоугольную деревянную доску, висящую на стене вместо различных художеств, улыбаюсь и иду к женщине, раскрывающей свои объятья в знак приветствия. — Да, госпожа Ягмур, и сама не думала, что судьба снова занесет меня к вам! — Я так рада, милая моя! Добро пожаловать, я уже думала, что больше не увижу тебя на своем веку, дочка! — стирает с глаз выступившие слезы счастья и приобнимает меня одной рукой, другой поправляя слетающих с глаз очки. — Я снова слишком расчувствовалась! — Простите, что так долго не навещала, — говорю я, понимая, что пару раз вспоминала приветливую женщину, разговаривающую с выраженным французским акцентом, не приехать не решалась. — Почему ты одна? Где господин Дженк? — опомнившись, задает вопрос женщина, вдумчиво вглядываясь в мои карие глаза. — Вы же приехали вместе? — я собираюсь с силами, чтобы рассказать ей о случившемся. — Ой, Джемре, прости, пожалуйста, я совсем забыла! — недоумевающе смотрю на нее. — Сейчас я подберу тебе самый лучший номер, ты, наверное, устала с дороги? — начинает суетиться, ища ключи от комнат за стойкой регистрации. — Госпожа Ягмур, подождите, — выдыхаю и останавливаю ее, держа за руку, когда она отыскав нужный ключ, собиралась вручить его мне. — Номер не понадобится, я зашла буквально на пару минут, — женщина выходит из-за стойки и внимательно слушает меня, очевидно, не понимая, что происходит. — Я сегодня уезжаю из Исландии… — смотрю на наручные часы, — через несколько часов я улетаю в Стамбул. — Милая, но я думала, что вы вместе с Дженком погостите здесь хотя бы… — накрываю обе ее руки своими и чувствую укол вины, но продолжаю рассказ. — Я уезжаю одна… — ее загоревшиеся глаза тускнеют, она хочет задать следующий вопрос, шевеля губами, но я прерываю ее. — То есть, я и приехала одна, — неизбежность озвучивания пережитой мной трагедии разрезает сердце, ломится в душу, выбивая двери. Эмоции уносят меня в своем удушающем вихре. Ком подступает к горлу, глаза слезятся и чувствую, что не могу сдерживать затихшие эмоции, желающие вырваться на свободу при упоминании Дженка. — Честно говоря, я уже больше полугода живу без него, и почти потеряла надежду, что когда-то смогу увидеть снова… — Джемре, что случилось? — жалобный плач срывается с моих губ. По болезненному взгляду пожилой женщины становится ясно, что она обо всем догадалась, предчувствовала, но боялась произнести вслух. Как и я. — Вы развелись? Дженк… он остался в Стамбуле, да? — она слабеет в моих руках и присаживается на диван, прикладывая руку ко лбу. — Нет, все совсем не так, госпожа Ягмур, — грудь сдавливает и пронзает кинжалами. — Дженка, — отворачиваюсь, смотря через окно на начавшуюся снежную бурю, глотая слезы. — Дженка… Дженка больше нет, — впервые после трагедии я поделилась своей болью с кем-то, кроме приходящей ко мне и помогающей по дому госпожи Демет. — Как, родная моя? Что ты говоришь? — прикладывает руки к губам, задерживая дыхание от шока. — Девочка моя, Джемре, ты хочешь сказать, что…? — она прижимает руки к сердцу, роняя слезы. — Дженк погиб, — сквозь стекающие слезы не вижу ничего вокруг, слышу только свое дыхание и сердцебиение, — семь месяцев назад он покинул меня… — распахиваю безразмерную верхнюю одежду, открывая обзор на округлившийся живот, — вернее, покинул нас. Она переводит взгляд на меня, и слезы с новой силой брызгают из серых повидавших жизнь глаз. Я клятвенно пообещала себе больше не проронить ни слезы, но безвольно нарушила обещание — горячие слезы уже непрошено скатывались с глаз, растворяя угольно-черную тушь, падая на бледную и прохладную кожу рук. — Простите за этот эмоциональный порыв, — стираю слезы, — мне нужно собраться, — глубокий, но рваный выдох. — У меня совсем мало времени, я бы хотела рассказать вам все, но очень спешу. Женщина в стареньком темно-зеленом кардигане наклоняется, обнимая меня и проводит рукой по моей спине, деля мою боль на двоих. — Джемре, господин Дженк… такой молодой… милая, что за чудовищная новость, как же так… — снова обнимает. — Пожалуйста, можете выполнить одну мою просьбу? — Конечно, дочка, все что угодно. Чем я могу тебе помочь? Обстановка отеля ничуть не поменялась, что словно перемещает меня в прошлое, — те же однотонные голубоватые стены, диван в тон им и два кресла с абстрактным принтом, стоящие поодаль от него, разграниченные выточенным из дерева дерева хвойных пород овальным столом. — Вы не могли бы пустить меня в номер, где мы жили с Дженком в наш первый приезд сюда? — моя просьба звучит довольно странно, но пожилая женщина ни минуты не раздумывая, вынимает нужный ключ. — Конечно, Джемре! В то время тут была совсем другая обстановка, — устало вздыхает, — с тех пор, как Арда потерял свою работу, мы еле-еле сводили концы с концами и находили деньги на содержание нашего этого места, — копошится, ища ключи, а я переминаюсь с ноги на ногу, заметно нервничая. — Ах, вот же они, пожалуйста — передает мне находку, по-матерински заботливо осматривая мое лицо, — что я еще могу сделать для тебя, дорогая? — мне не хотелось нагружать ее своими просьбами или вопросами, которые выжидали подходящего момента, чтобы быть озвученными. Среди множества вопросов был один, который тревожил меня с той секунды, как я вступила на порог. Томительное предчувствие образовалось внутри меня, нарастая и расширяясь, хотя никогда ранее я даже не задумывалась об этом. — Спасибо, я очень благодарна вам за все! Я лишь хотела напоследок заглянуть в нашу комнату, — гремлю ключами в руке и намереваюсь подняться на нужный этаж, когда госпожа Ягмур окликает меня. — Джемре, подожди! Я не знаю, как сказать тебе это и стоит ли, но промолчать я тоже не вправе, — после ее слов я пробуждаюсь, словно по непрерывному звонку будильника, внимание обостряется, а стук сердца не позволяет дышать. — Кое-что произошло совсем недавно, и я бы не вспомнила об этом, если бы не твой приход. — Я вас слушаю, — переставляю ногу со ступеньки на пол, и держась за перила, угрюмо и пристально смотрю в ее сторону, совсем не моргая. — Пару месяцев назад я сильно простыла и мне, конечно, пришлось оставить отель под присмотром мужа, — ее речь торопливая, быстрая, — я не заходила туда несколько дней. Ты знаешь, что сейчас мало кто доезжает до нас, а тогда и вовсе зарегистрировались всего пару гостей, — еле сдерживаюсь, чтобы не поторопить ее, сгораю от нетерпения услышать финал истории. — Арда начал рассказывать мне о том, что к нам заехал очень интеллигентный и щедрый мужчина, который мало того, что выбрал наш отель, так еще и заплатил в три раза больше, чем было необходимо, — я слегка пошатываюсь от сонливости вкупе с переживаемым стрессом. — И как ни странно, я сразу подумала, что этот интеллигентный и щедрый посетитель — господин Дженк. Никто, кроме него, никогда не оставлял нам столь крупные суммы, — я присаживаюсь на ступеньки лестницы — ноги дрожат и тяжелеют, в висках мерно стучит, а изображение перед глазами расплывается. Госпожа Ягмур вовремя подхватывает меня, доводя до близлежащего дивана. — Джемре, все хорошо? Может быть, мне принести воды? — она всерьез волнуется за меня, притрагиваясь к моему горячему лбу, а затем к щекам. — Нет, прошу вас… умоляю, пожалуйста, продолжайте! — слезно упрашиваю ее, а внутри все переворачивается, колотится, трепещет. — Но спросив имя гостя, Арда не смог назвать его имя или фамилию — мужчина пожелал остаться инкогнито. На следующий день я решила лично поблагодарить дорогого гостя, конечно, надеясь, что увижу там Дженка. Я лишь удивилась, почему он отказался называть свое имя, Джемре… но — Но… что? Госпожа Ягмур, пожалуйста, скажите, это был он? Дженк? Значит, он все-таки жив? — я забываю саму себя, забываю где я и с кем, только череда одинаковых вопросов сыпется на мою собеседницу, заполняя длительные паузы. — Когда это было? Вы запомнили дату? — Джемре, милая, тебе нельзя так нервничать, — подбадривает меня, держа за руку, но я не чувствую ничего, кроме того, как глыбы льда в моем сердце начинают оттаивать, растопленные лучами надежды. — Я бы очень хотела, чтобы тот мужчина был Дженк, но… — тяжело вздыхает, разочарованная тем, что не смогла сообщить мне радостную весть, — я так и не смогла увидеть этого незнакомца — когда я пришла в отель утром, он уже улетел первым рейсом, милая, — пожимает плечами, обрубая на корню мою последнюю надежду. В области грудной клетки каменеет, и такое близкое счастье утекает, словно вода сквозь пальцы, из моих рук. — Но благо, я запомнила тот день — это было двадцать третья ноября, Джемре, — я бы очень хотела помочь тебе, дочка, учитывая все случившееся, но, увы, это все, что мне известно… — Двадцать третье, — потряхиваю головой, обхватывая ее руками, и откидывая волосы с лица, — это ведь день моего рождения, я не понимаю. Двадцать третьего ноября был день, когда мне стукнуло двадцать пять лет. Случайное стечение обстоятельств или предназначенные мне знаки? Почему я узнаю об этом сейчас, когда через пару часов уже буду в родном Стамбуле? — Ах, Джемре, еще кое-что — таинственный молодой человек попросил поселиться в номере на последнем этаже, — осознаю, что речь заходит о номере, в котором останавливались мы — по просьбе Дженка Карачая он всегда был зарезервирован на его фамилию. — Арда, конечно, не смог отказать ему, да он и никогда не касался дел отеля, откуда ему знать… — разводит руками. — Я запуталась… еще больше запуталась, госпожа Ягмур. Не знаю, что и думать. Столько вопросов, но никто не может дать мне ни единого ответа. Я живу в этом хаосе каждый день, — закрываю лицо руками, стараясь усмирить нервы. — Если бы я могла облегчить твои страдания, дочка! — Ну что вы, спасибо, для меня важна малейшая зацепка, — еле шевелю губами, слабея от пережитого нервного потрясения. — Я пойду уже, у меня не так много времени, не хочу опоздать на рейс — Милая, не теряй веру! Я знаю, что тебе очень сложно, но если сердце подсказывает, что Дженк жив, прислушайся к нему, — сквозь слезы произносит такие желанные для меня слова. — Ты не должна отказываться, ради вашего малыша, ради вашей любви, Джемре. Теперь есть тот, кто нуждается в тебе, кто заслуживает узнать, что такое отцовская забота и любовь, — случайные слова госпожи Ягмур придают мне сил, я молча соглашаюсь со всем, что слышу. — Я пообещала себе, что сделаю все возможное ради дочки. — Девочка? — она слабо, но обнадеживающе улыбается, растроганная услышанной новостью. — Дочка — это лучший подарок судьбы, Джемре. Я отказываюсь верить, что ваша история завершится таким образом! Встаю с места, пока госпожа Ягмур провожает взглядом, и собираюсь закончить начатое, перед отъездом еще раз заглянув в номер отеля, несмотря на то, что не знаю, что хочу там обнаружить. Но неведомая сила тянула меня в эту комнату, где мы провели бесчисленные часы, строя планы на будущее и были бескрайне счастливы. Вставляю ключ в замочную скважину и, делая несколько оборотов, дергаю дверь на себя.