А я тебе верил

      Женщина в камере не могла найти себе места. Она постоянно ходила туда-сюда. Вот уже больше суток она не спала, груз свалившихся на неё неприятностей просто не позволял сомкнуть веки. Необходимо было найти выход из столь нелепой ситуации как можно скорее. На минуту что-то остановило её, заставив неподвижно застыть на месте. Её лицо продолжало выражать глубокую задумчивость, сосредоточенные серо-голубые глаза остро пронзали ночную тьму. Казалось, она сейчас была не здесь, а где-то очень далеко. Утопая с головой в своих мыслях, задержанная не заметила, как щёлкнул дверной замок и на пороге камеры появился мужской силуэт. Низкий властный голос строго произнёс:       — Полковник Рогозина?       Несколькими часами ранее       Круглов задумчиво стоял возле одной из скамеек в парке. Холодный ветер и сопровождающие его надоедливые капли дождя били в лицо. В опущенной руке майора был уже подмокший на такой погоде развёрнутый мятый листок бумаги. Мужчина смотрел вдаль на одну из аллей парка, по которой суетливо бежали москвичи под открытыми разноцветными зонтиками. Сергей заканчивал опрашивать свидетелей по новому делу. Огромные серые облака на небе сгущались. В последний раз взглянув на записку, Николай Петрович, чуть помешкав, всё же, разорвал её, отправив несчастные клочки в ближайшую урну. На бумаге было всего лишь мнение, всего лишь догадка, но, наверняка, не истина…       Оперативники возвращались в ФЭС молча. Майский набирал на телефоне сообщение для очередной пассии, а Круглов, сидя за рулём, зачем-то пристально вглядывался в проезжающие мимо машины. Капли дождя равномерно стучали по стеклу, словно маятник часов, отсчитывающий определённый срок. По глазам было видно, что майор не мог на что-то решиться, будто он хотел что-то предпринять, но не знал, будет ли это правильно.       — Коль, — подал голос напарник, — если ты хочешь что-то сделать, то сделай. Ты не сможешь спокойно жить дальше, ты не простишь потом себе этого. Да, возможно, ты ошибёшься, но зато не будешь жалеть об упущенной возможности.       Заместитель начальника ФЭС несмело посмотрел на друга, постепенно осознавая его правоту.       — Ты можешь обманывать Галю и говорить ей, что всё будет, как раньше, но я-то знаю, что не будет… Ничего не будет. Ты, возможно, сможешь восстановить с ней нормальные рабочие отношения, но не более. Задержанная женщина заняла в твоём сердце слишком большое место. Прости, но, наверное, у тебя и не было никогда серьёзных чувств к настоящей Рогозиной.       — Ты так думаешь? — эхом отозвался собеседник.       — Я думаю, что ты должен пойти к Ней и поговорить, — ответил Сергей и, наконец, посмотрел на товарища.       — Ты имеешь в виду допросить? — уточнил Круглов.       — Нет, Коля, — вздохнул Майский, — вам с ней нужно просто по-человечески поговорить. Майор был искренне удивлён такому предложению. Но, что-то внутри, ему подсказывало, что оно не лишено смысла. А может, ему просто хотелось снова увидеть ту, что за эти годы стала ему настолько дорога? В этот момент оперативники уже подъехали к конторе.  — Иди, Петрович, — тихо произнёс напарник, — я тебя прикрою.       Уже через несколько минут, Круглов, не снимая верхней одежды, быстрым шагом направился туда, куда никогда так искренне не спешил. Остановившись возле дверей камеры, он перевёл дыхание и приказал дежурному лейтенанту открыть дверь. Казалось, что в этот миг вокруг всё замерло. Майор чувствовал каждый удар своего сердца, и это волнение было явно не от того, что он бежал сюда, как на последнюю электричку. Николай Петрович, опустив голову вниз, несмело пересёк порог. Вокруг была разъедающая душу всеобъемлющая тишина. Наконец, он нашёл в себе силы, выпрямил ссутулившуюся спину и посмотрел вперёд. Задержанная сидела на кровати, прислонившись спиной к стене и сложив руки на груди. Её взгляд был направлен в потолок. Услышав звук открывающейся двери, она даже не пошевелилась. Майор медленно подошёл ближе. Мысли в голове спутались настолько, что он даже не знал, как начать разговор. Коротко вздохнув, мужчина неожиданно для себя произнёс:       — Гибискус зацвёл…       Женщина вздрогнула и перевела взгляд на посетителя. Они смотрели друг на друга так, как смотрят люди, находящиеся на разных берегах, окружающих грозную бушующую реку-жизнь. За это короткое время между ними постепенно создалась пропасть, бездна суровой реальности. Или нет…       — Удивительно, — одними губами проговорила женщина, вставая навстречу собеседнику и не отрывая от него глаз.       Некоторое время они ещё, молча, продолжали смотреть друг на друга, находясь на предательски опасном расстоянии.       «Те самые черты лица, тем самые глаза… те самые чувства»       «После стольких лет… Коля, ну, кто же, если не ты?..»       Они словно остановились во времени. Летели самолеты, ездили поезда, торопились люди, а эти двое были словно выше всего этого. Их чувства, так сильно окрепшие за прошедшие годы, стали надёжнее любой экспертизы.       Наконец, будто собравшись с мыслями, задержанная произнесла, не отрывая взгляда:       — Зачем пожаловали… товарищ майор?       — Я… — Круглов не мог сказать и слова. — Я виноват.       — В чём же? — тихо спросила женщина. Её голос тоже отказывался подчиниться и произнести слова уверенно.       Николай Петрович отвёл взгляд и промолчал. Вдруг, лицо задержанной озарилось какой-то очевидной догадкой. Она, недолго думая, подошла ещё ближе и шёпотом произнесла:       — Коля, если мы больше не увидимся, прости за всё.       Майор резко поднял глаза. Он не ослышался? Эта фраза! Неужели всё-таки Валя была права, написав: «Не верь никому… кроме своего сердца»? Нет, тут определённо не может быть ошибки! После дела Данилова Николай Петрович не напоминал Рогозиной о тех словах, которые она для него подписала ручкой на распечатанной копии подписки о неразглашении девять лет назад. Такое нельзя было от кого-то узнать, это было известно только Ей и Ему! Николай Петрович не мог поверить своему счастью. Ведь перед ним сейчас была…       — Галя! — только и сумев вымолвить это роковое имя, мужчина не выдержал более и обнял собеседницу. Та, нисколько не смутившись, обняла Круглова в ответ. Пытаясь спастись от подступающих слёз, она закрыла глаза.       Чуть отстранившись, задержанная настоящая Галина Николаевна горько улыбнулась:       — Прости…       — Не нужно, — перебил майор, осторожно убрав со щеки Рогозиной одну едва заметную слезу, — это я должен теперь молить тебя о прощении.       Тем временем, в лаборатории Холодов, Белая, Данилов и Антонова продолжали размышлять над своими догадками.       — Тут же всё очевидно! — утверждала патологоанатом. — Фразу о взаимопонимании с первого дня знакомства она произнесла в контексте спора об отношениях со своим заместителем!       — Я тоже это заметила, — кивнула Татьяна. — А ведь все мы знаем, как «хорошо» ладили Галина Николаевна и Николай Петрович в первую неделю знакомства! Но вот людям со стороны не могут быть известны такие тонкости!       — Подтверждаю, — согласился Холодов, — хоть меня здесь и не было в то время, но Ваня мне рассказывал об этом.       — Вот и трепло Тихонов! — возмутилась Белая.       — Да ладно тебе, — махнула рукой Валентина, — зато Андрей теперь тоже понимает, о чём речь.       — То есть, — наконец, подал голос Данилов, — вы хотите сказать, что мы арестовали нашу настоящую Галину Николаевну?       — Да! — хором ответили ребята.       — Ну, и дела… — только и проговорил капитан.       — Эй, а что тут за собрание? — в дверях лаборатории показался Майский.       — Заходи, Серёж, — пригласила патологоанатом, — сейчас у нас тут будет долгий разговор!       …Утопая с головой в своих мыслях, задержанная не заметила, как щёлкнул дверной замок и на пороге камеры появился мужской силуэт. Низкий властный голос строго произнёс:       — Полковник Рогозина? Женщина вздрогнула и обернулась:  — Да?  — Теперь мы всё знаем! Вам необходимо проехать со мной для разработки плана спецоперации по захвату «Бюро».