Цена мира

      Иккинг находился на противоположной стороне Олуха. Он сидел на краю утеса и без определенной цели глядел вдаль. Рядом, положив голову на лапы и прикрыв глаза, лежал Беззубик. У них было несколько свободных часов перед патрулированием. Отец напрасно убеждал его, что всадники Олуха присматривают за безопасностью острова, и его команде можно отдохнуть. Чему научила Иккинга жизнь на Краю, так это постоянной бдительности, поэтому драконьи всадники по его поручению продолжали следить за окрестностями.       Сам же всадник Ночной фурии хотел побыть один. Ему стоило подумать о дальнейших действиях. Отец хотел, чтобы он составил план, прежде чем наносить удар по базе охотников на драконов.       Откинувшись на Беззубика и наслаждаясь теплым вечером, юноша смотрел на далекий горизонт. Простирающийся океан казался необъятным. Отсюда не было слышно звуков деревни, только шум разбивающихся об камни волн и редкие крики чаек. На мгновение можно было представить, что они только победили Красную смерть, и единственной проблемой была организация совместной жизни драконов и викингов. Теперь это казалось детским лепетом в сравнении с сегодняшней ситуацией: потерей Драконьего Глаза и войны с охотниками на драконов.       Иккинг рисковал не только своей жизнью, он отвечал и за других всадников, драконов, должен был оберегать Край и Олух, не говоря уже о племени Берсерков и Защитниках Крыла.       Иккинг так боялся, что взял на себя слишком много. Закрыв лицо руками, всадник попытался откинуть все мысли прочь, но как только он вспоминал, что оставил Край беззащитным, в то время как Вигго вынашивает или, ещё хуже, воплощает очередной свой план… Даже мысленное упоминание главы охотников на драконов вызвало несдерживаемый крик ярости юноши. Ночная фурия резко вскинула голову и с беспокойством посмотрела на своего человеческого друга.       — Извини, приятель, — сразу раскаявшись, произнес всадник, дотрагиваясь до приятной чешуи на шее дракона. — Я никак не могу забыть ту провальную операцию, — с тяжелым вздохом признался Иккинг, поглаживая Беззубика, который не сводил с него понимающего взгляда. — Наверное, я правда не умею проигрывать, — проговорил всадник, но дракон проворчал в знак несогласия, что вызвало улыбку юноши. — Ты всегда готов меня поддержать, да, друг? — спросил всадник, глядя на своего дракона. Взгляд Ночной фурии говорил за себя.       Иккинг тяжело вздохнул, вновь переведя взор на океан.       Как могло произойти такое, что нашелся человек, опережавший его на шаг? И не вина ли Иккинга, что он сам нашел это приключение? Однако узнав, что охотники причиняют вред и убивают драконов, мог ли он не обращать на это внимания и заниматься исключительно делами своего племени?       Ответ, с одной стороны, простой: всадник не мог позволить этого, ведь они были частью этого мира! Но, с другой стороны, что же насчет собственного племени? Он поставил под угрозу всех из-за своего желания изменить мир к лучшему. Мог ли он просто игнорировать этот факт? Так много вопросов без правильного ответа. Он балансировал на краю между тем, что нужно, правильно и хочется.       У Иккинга была ещё одна проблема, не дающая ему покоя. Неприятные воспоминания другого неудачного и не менее болезненного дня преследовали юношу. Эта неожиданная помолвка между семьями Астрид и Сморкалы. Что он мог поделать? Девушка была категорически против, но её семья так настаивала на этом браке, а Астрид всегда была очень преданной по отношению к традициям, племени и семье. Её родные пострадали от нападений на Олух, которые произошли по их вине, ведь именно они, всадники, привлекли внимание охотников на драконов. Как после этого она могла ослушаться своих родителей? Астрид терзало чувство вины, и Иккинг не мог, да и не хотел заставлять девушку выбирать между ним и семьей.       В конце концов, помолвка — это ведь ещё не женитьба? Может, две семьи успеют переругаться, что не будет новостью, учитывая их взаимоотношения, и ничего не состоится. Как же Иккинг надеялся на этот вариант развития событий, или на то, что какая-нибудь другая внешняя сила повлияет на происходящее…       С другой стороны, Иккинг знал о продолжительной вражде Хофферсонов и Йоргенсонов, но разве он мог просить отца вмешаться и запретить объединение, тем самым спровоцировав новый конфликт? Почему в своей жизни Иккинг всё чаще стал выбирать то, что правильно, вместо своих желаний?       Как бы он хотел знать, когда стоит бороться, несмотря ни на что, а когда стоит отпустить ситуацию. Возможно, Астрид и его отец были правы: их жизнь — служение своему народу, так почему же Иккинг вновь и вновь думает о том, чтобы нарушить правила? Он мог брать ответственность за свои поступки, но заставить девушку пойти против собственной семьи?       Иккингу было тоскливо. Привычное одиночество возвращалось к нему. Иккинг потряс головой. «Я больше не одинок», — подумал всадник, смотря на Беззубика. Вместе они преодолеют всё.       — Пора возвращаться, — тихо произнес Иккинг, вставая с земли. Беззубик зашевелился и поднялся, готовясь к полету.       Пролетая над островом, всадник замечал знакомые места: вот следы от Тайфумеранга, затем они пролетели озеро Ларсона, где всё началось. Всё-таки хорошо было снова оказаться дома. Оставался только один нерешенный вопрос: зачем отец потребовал так скоро явиться на Олух? Иккинг так и не смог получить на это прямого ответа. Вокруг него что-то происходило. Может, на первый взгляд, всё было как прежде, но предводитель всадников интуитивно чувствовал — что-то не так. А интуиция не раз спасала его за всё время, проведенное на Краю.       Вождь пристально следил за распоряжениями. Буквально вчера он прилетел на остров, а всё оружие уже было вытащено, и половина заточена — один только этот знак должен вызвать беспокойство. Иккинг перебрал в уме все праздники и события, но ему никак не приходило в голову, что мог задумать отец на этот раз.       И когда Иккинг сказал отцу, что Край остается беззащитным перед Вигго и охотниками, тот ответил, что об этом не нужно волноваться. Так почему же после этих слов Иккинг стал не просто волноваться, а всерьез беспокоиться?       К тому времени, как всадник вернулся в деревню, был уже вечер, и Иккинг решил отложить все нерешенные вопросы на завтрашний день.

***

      На следующий день Иккинг проснулся, когда небо только начало светлеть. Ему хотелось полетать в одиночестве и хорошенько подумать над тем, что происходит. Его команда вела себя очень странно: Астрид бросала на него какие-то непонятные взгляды, в которых читалось волнение, Сморкала же выглядел так, словно скоро наступит его звездный час, а Рыбьеног трясся от любого вопроса и отводил взгляд. Только близнецы вели себя как ни в чем не бывало, и, что странно, получили серьезный выговор за своё поведение. С каких пор кого-то волнует их сумасшедшее поведение?       Половина людей в деревне не прекращала точить оружие, чего не бывало с тех пор, как они подружились с драконами. Иккинг надеялся, что отец не пытался приготовить ему сюрприз, который, судя по всему, окажется не самым приятным.       Юноше нужно было всё обдумать. Тихо одеваясь, он посмотрел в сторону Беззубика. Тот уже открыл глаза и потягивался. Всадник собирался, стараясь не шуметь: сейчас меньше всего хотелось будить отца, который и так был весь как на иголках.       Планируя недолгий полуночной-полу-утренний полет, Иккинг решил не брать с собой ни меча, ни щита, только маленькую сумку.       Через пару минут дракон и всадник наслаждались полетом над островом. Было ещё темно, только появлялись первые намеки на рассвет. Без солнца было непривычно холодно, легкий ветер обжигал лицо, но Иккинг чувствовал как с каждым взмахом крыльев Ночной фурии все тревоги и волнения покидают его. Может, в прошлой жизни он был драконом?       Небо начинало окрашиваться в розовый цвет. Облаков почти не было, и день обещал быть великолепным. Внизу простиралась родная деревня. Было тихо и умиротворенно. Хотелось сохранить в памяти этот кусочек абсолютного спокойствия.       Пролетев всю деревню и закончив созерцание домов и строений, всадник перевел взгляд на горизонт. Океан захватывал своим видом. И нет, всадник не любил воду, он любил отражавшееся в его поверхности такое безграничное и просторное голубое небо. Казалось, оно тянулось бесконечно, обещало своим бескрайним видом неизведанные места и земли. Иккинг чувствовал, как непреодолимая сила зовет его все дальше, дальше и дальше… Как он хотел откликнуться на этот голос. Как хотел поддаться ему.       Всадник хотел расширить границы мира, найти новые виды драконов, он просто хотел знать, что там за горизонтом, что есть дальше Края. И когда казалось, что он вот-вот поддастся этому чувству и отправится туда, куда никто не осмеливался до него, всё исчезало при одном взгляде обратно.       Обернувшись через плечо, Иккинг увидел медленно пробуждающийся Олух. С легким раздражением он вновь посмотрел на далекий горизонт. Беззубик недовольно проурчал.       — Знаю, приятель. Я тоже хочу отправиться дальше.       Ещё раз быстро оглянувшись, юноша принял решение. Ни о каких дальних странствиях речи быть не может, но пару часов без них мир проживет. Ещё было очень рано, возможно, никто и не заметит их недолгого отсутствия.       — Вперед, дружище, — произнес Иккинг, и Ночная фурия радостно рыкнула, расправив крылья и устремившись навстречу восходящему солнцу.

***

      На острове начался настоящий хаос: мало того, что не всё было готово к прибытию гостей, так еще и Иккинг улетел в неизвестном направлении, никому не сообщив о своих планах.       Драконьи всадники собрались вокруг Стоика, который был разъярен не хуже дракона.       — Как вы могли его упустить?! Я дал четкие указания ещё со вчерашнего дня: не выпускать его из вида!       — Он, наверное, покинул остров до рассвета, — произнесла Астрид, кидая злой взгляд на Сморкалу, который должен был нести ночную вахту.       — Что сразу я? — воскликнул он. — Это Кривоклык заснул.       Дракон при упоминании своего имени злобно оскалился и попытался укусить всадника.       — Вождь, может стоило рассказать Иккингу о… — тихо предложил Рыбьеног, на что получил красноречивый взгляд мужчины, говорящий за него. Все споры прекратились.       — Астрид, Сморкала, близнецы, немедленно отправляйтесь на его поиски, — приказал Стоик, — а ты, Рыбьеног, отправишься со мной следить за всеми приготовлениями.

***

      Уже находясь в воздухе, близнецы задумались.       — С чего вдруг такой кипиш? — лениво спросили Задирака и Забияка, пролетая над островом.       — Наш вождь боится, что Иккинг слишком остро отреагирует на прибывших «гостей», — ответил Сморкала, изобразив в воздухе кавычки на последнем слове.       — Да ну, — протянули близнецы, не особо заинтересованные в разговоре.       Но после того, как Сморкала сообщил кто именно прибывает сегодня утром, реакция не заставила себя долго ждать.       — Что?! — синхронно переспросили Задира и Забияка, чуть не свалившись с дракона. — Вот это ва-а-а-ау-у.       Астрид недовольно вмешалась:       — В этом нет ничего хорошего, тем более «ва-а-а-ау-у».       Забияка посмотрела на девушку:       — Готова поспорить, что эта встреча запомнится надолго.       Потом, обращаясь к соседу по дракону, сестра сказала:       — Брат, мы не за что не пропустим это.       — Класс, представляю реакцию Иккинга. Надеюсь, будет много крови и разрушений! — с этими словами он дал пять сестре.       Астрид нахмурилась. — Мы должны найти Иккинга раньше, чем он наших гостей.       — Почему нам ничего не рассказали? — с обидой спросили близнецы, и Астрид покачала головой.       — Тогда бы Иккинг узнал эту новость через пять минут.       — И смог бы морально подготовиться, — произнесла Забияка с умным видом. — Не мучает совесть, Астрид? Сначала помолвка, а теперь ты скрыла от него такую новость…       — Заткнитесь, — процедила девушка, сдерживая желание столкнуть близнецов с дракона.

***

      Солнце взошло. Иккинг наслаждался полетом. Они с Беззубиком неслись над водяной гладью, выполняя крутые виражи в воздухе. Иккинг скучал по этому чувству полной свободы. Всадник не думал ни об Олухе, ни о странном поведении отца, ни об Астрид, которая была помолвлена со Сморкалой, ни о потерянном Драконьем Глазе. Сейчас имело только значение бесконечное небо, ветер и лучший друг. Они резвились, то ловя потоки ветра, то сопротивляясь им.       — Как насчет свободного полета? — с улыбкой спросил юноша, на что Беззубик недовольно заворчал. — Да ладно, не переживай, дружище, — сказал Иккинг, похлопав друга по шее. Взмахнув крыльями, Ночная фурия начала резко набирать высоту. В лицо бил ветер, Иккинга захватило привычное чувство экстаза.       — Да, да, приятель! — выкрикивал он, наслаждаясь каждой секундой. Когда они оказались достаточно высоко, юноша высвободил ногу, разжал руки и наклонился вбок. Выскользнув из седла, он устремился вниз, а Беззубик, сложив крылья, последовал за своим всадником.       Иккинг не испытывал ни капли страха: он знал, что лучший друг поймает его. Беззубик со счастливым видом летел рядом. Всадник обожал это чувство свободного падения, когда все чувства обострены, а сердце подскакивает к горлу.       Пролетая сквозь небольшие облака, Иккинг заметил не столь далеко группу кораблей.       — Беззубик! — крикнул он, и дракон сразу нырнул под него. Мгновение спустя всадник уже был в седле. — Давай выше, приятель, нас могут заметить, — сказал Иккинг, и дракон моментально набрал высоту.       Скрывшись в редких облаках, всадник вынул из небольшой сумки свою самодельную подзорную трубу.       Беззубик вынырнул из облака, чтобы его всадник смог посмотреть. И правда, ему не показалось — флот из пяти кораблей двигался в направлении к Олуху. Всадник посмотрел в трубу.       У Иккинга всё похолодело внутри: это были корабли охотников на драконов.