Yume

      Генья считает, что жизнь преподнесла ему самый лучший подарок.       У него есть красивый дом в гуще леса, который он старательно строил вместе с дорожайшим аники. Жена – милая красавица и умница, которая радует всех в округе одним своим присутствием. Она умелица, вся в делах, постоянно бегает по дому, и улыбка её, красивая, яркая, как летнее солнце, приносит тепло и уют в их дом. Волосы тёмные-тёмные, как смоль, растекаются реками по плечам и всегда так приятно пахнут. Генье нравится по вечерам вдыхать их запах, слушать голос жены, такой нежный, как голос его давно покойной матери.       Дети тоже не перестают его радовать. Их забавные разговоры и смех с утра до вечера наполняет стены дома, а Генья увлечённо слушает, смеётся вместе с ними и счастью его, кажется, нет предела, когда он видит улыбки своей большой семьи. Всего их семеро, и Генья сам удивляется тому, как они все уживаются друг с другом.       Два старших сына напоминают ему их с аники в то далёкое время, когда у них самих были младшие братья и сёстры. Весь день Санеми упорно учит их быть добытчиками и защитниками, как всегда, своими методами. Хотя Генья и думает, что его брат иногда перебарщивает, но он на то и аники, что от своих слов не отступается.       Две дочки-красавицы, все в мать, радуют окружающих яркими улыбками и звонким, как полевые колокольчики, смехом. Счастье и гордость отца, как говорится. Его любимые красавицы весь день помогают матери по дому и забавно дуются, когда их чуть ли не силой отправляют спать. А ещё только им Санеми позволяет трогать свои волосы, и когда он засыпает, две проказницы плетут из его жёстких локонов прекрасные косы. Санеми злится, ругается, долго гоняется за ними по всему дому, поднимая тем самым новую порцию визгов и криков. Конечно же, это всё в шутку.       Когда Шиназугава старший приходит на крыльцо, одну из своих племянниц посадив на плечо, а другую взяв на руки, он улыбается, прячет лицо в складках одежды, но Генья замечает это. В его голове появляется мысль, что в последний раз аники улыбался вот так, без злобного оскала, когда они были совсем ещё детьми. До всего того кошмара, с которым столкнулась их семья. Он качает головой и изо всех сил старается выбросить из головы неприятные воспоминания и мрачные мысли. Прошлое должно оставаться в прошлом, и он с детской надеждой смотрит в их общее, светлое будущее. Губы сами собой расползаются в блаженной доброй усмешке. Генья откидывается назад, закрывает глаза и думает, что было бы прекрасно, если бы всё это дерьмо никогда с ними не случалось, хотя, с другой стороны, возможно, ему нужно было перешагнуть через это, чтобы их с аники жизнь в итоге стала такой, какая она стала сейчас.       В конце концов у него есть всё то, чего так желал ему аники. Сам Санеми тоже рядом, разве можно просить чего-то ещё?       И уже вечером, когда он будет лежать на мягком футоне, а рядом спать жена, Генья задумается. Подумает о том, что он никак не может вспомнить ни лица жены, ни детей, ни их имён. Они словно сотканные из тумана, поблекнут в его сознании, стремясь раствориться навсегда. Испарина выступит на лбу, и далёкий голос, что всегда преследует его, станет громче грома и ярче молнии, но слов Генья так и не разберёт, как бы ни старался.       Он вскочит с футона, фигура спящей жены покроется дымкой. Генья выскочит из спальни и побежит на крыльцо, где его уже почему-то ждёт Санеми. Покрытое шрамами лицо старшего брата тоже неимоверно грустное, как будто бы одинокое. Словно он один на целом свете знает что-то, о чём никому не может рассказать. — Аники, что происходит? — голос Геньи дрожит. Сердце гулко бьётся в грудной клетке, в ушах грохочет кровь. Он не может успокоится, как бы ни старался, и грустное лицо брата ему совсем не помогает. — Всё хорошо, — подавленно ответил Санеми. Генья вдруг понимает, что кричащий голос в его голове принадлежит старшему брату. Волна паники накатывает с новой силой, но Генья стоит на месте, как вкопанный, и слушает голос брата. Возможно, ему показалось и всё это — просто его фантазия. — Иди спать. Это был просто страшный сон.       Генья кивает, хотя сам понимает, что это был вовсе не сон. Однако ноги сами несут его к постели, он не в силах сопротивляться. В коридоре он натыкается на зеркало, как будто оно никогда здесь не стояло до этого момента. В отражении он сам: взъерошенный, усталый и напуганный. Генья со вздохом качает головой. Аники прав, похоже, ему правда приснился плохой сон.       Но сон — это его реальность. Генья это понимает. Это же так очевидно. Всё вокруг — это мечты Санеми и его. Но для него совершенно не важно, что это просто их совместное воображение. Ведь все вокруг радостные, счастливые и довольные. А это самое главное.       Генья на негнущихся ногах возвращается на футон. Фигура жены больше не похожа на туман, она вполне реальная. Шиназугава ложится на своё место и натягивает одеяло по горло. На губах играет вымученная улыбка, брови дёргаются от нервов и едва дрожат руки. Он закрывает глаза, окончательно погружаясь в сон.       А завтра этот кошмарно прекрасный сон начнётся заново. Часы, дни и года продолжат неспешно идти в его голове, лишь время от времени ощущаясь нереальными, слишком хорошими, чтобы быть правдой.       Господи, милостливый Будда, спаси его, вытащи из этой пучины.       А где-то там, в далеке, Санеми кричит, надрывая горло: — Прошу, боже, умоляю, не забирай моего младшего брата! Генья, не закрывай глаза, не оставляй меня!