Разбитое сердце Чонгука

У Чонгука все сердце вдоль и поперек в уродливых шрамах. Они уже даже не болят , ноют только изредка. Напоминают о себе. Мол, а помнишь, как тебя ранили? Помнишь, как умирал? Как по кусочкам себя собирал? Он помнил. Вот только жить научился: и со шрамами на сердце, и с мучительными воспоминаниями, которые раньше спать не давали по ночам. Он не пытался избавиться от своего прошлого, он смирился с ним и смог принять. Все равно, не изменить уже ни черта. У Чонгука в жизни все могло бы быть отлично. Если бы не Чимин. Чимин, который сначала жизнь в Чонгука вернул, помог исцелиться, который раны зализывал и шептал по ночам все хорошо и я рядом, когда Чонгук от кошмаров просыпался. Чимин сначала заставил полюбить его, а потом нож прямо в грудь воткнул. И делал это снова и снова, оставляя рваные раны прямо на сердце. Раны эти теперь кровоточат и гноятся, а Чимин только улыбается и смотрит, как Чонгук ломается, как воет и умирает в агонии. Чонгук прощал. Все время клялся, что этот раз последний, что нельзя больше прощать. Раны залечить пытался безуспешно, зубы сцепив, чтобы от боли не кричать, когда израненное сердце билось о ребра и шептало: не надо. Но стоило только Чимину прошептать извини — все шло по пизде. Он десятки раз умирал от рук Чимина. Он десятки раз возвращался к нему. Десятки раз плевал на гордость, на принципы и на себя. Чонгук устал. Чонгуку дьявольски больно. Чонгуку чудовищно страшно. Чонгуку смертельно отчаянно. Чонгуку до безумия одиноко. Ему надоело играть по правилам. Ему надоела вся игра в целом. Поэтому он берет лезвие и вонзает его в собственную плоть. Смотрит, как кровь тонкой струйкой стекает от локтя к запястью, заливает пол и рубашку. В звенящей тишине звук капель, разбивающихся об кафель, кажется невероятно громким, а алая кровь на белой ткани выглядит омерзительно-завораживающей. Чонгук дышит тяжело, прерывисто, учащенно. Его трясет. У него к горлу тошнота подкатывает. Он вгоняет лезвие глубже. С губ невольно срывается стон. Алая кровь становится бордово-красной. В этот момент весь контроль над ситуацией катится нахуй. Чонгук срывается на истерику. Он до крови сбивает кулаки об стену. Он орет так, что срывает голос. Он громко рыдает, совсем не по-мужски, совсем не красиво, но так искренне и так, блять, отчаянно... Что даже у Чимина, который в этот момент сидит в соседней комнате, что-то сжимается внутри. Чимин слышит, как его мальчик плачет. Понимает, что его мальчик сломан и изувечен. Понимает, что в этот раз он убил своего мальчика окончательно. Чимин ухмыляется и идет на кухню для того, чтобы приготовить себе кофе. Чонгук чувствует слабость во всем теле. У Чонгука голова кружится, поэтому он садится на пол, который к этому моменту уже полностью залит кровью. Вновь берет лезвие. Со всей силы вонзает его в предплечья, делая глубокие порезы один за другим. Чонгуку уже все равно. Абсолютно, блять, все равно. Он проиграл эту игру. *** Спустя 2 недели на очередном интервью на вопрос о том, как они переживают смерть участника группы, Чимин ответит, что это стало для него невероятным ударом и он до сих пор не может смириться с тем, что Чонгук покончил с собой. И никто не заметит его улыбку после того, как камеры выключат. Он победил.