Двое здоровых мужчин в чёрной форме крепко держат самого любящего в мире отца. Маленький мальчишка, хлопая большими глазами миндального цвета, смотрит на лицо своего папы, который улыбается как-то криво, совсем не искренне и не так, как все привыкли. Полицейская сирена давит на уши, и ребёнку хочется крепко зажать их, чтобы ничего не слышать. Но он стоит и, словно зачарованный, смотрит на отца, на лице которого застыла одна-единственная эмоция, совсем не понятная младшему Чону. Взгляд мужчины лихорадочно бегает по детскому личику, зрачки дрожат в поисках фокуса.
— Папа тебя очень сильно любит. Запомни, Гук-и… Ты такой же, как и я. Мы одинаковые, малыш. Мужчина, на лбу которого выступает пот, снова улыбается. На этот раз он выглядит полным безумцем и совсем этого не скрывает. Издалека слышится женский родной голос:
— Уводите его уже.
И эта женщина подходит к Чонгуку, гладит его по волосам дрожащей костлявой рукой и отводит в сторону. Мама успокаивает его тем, что всегда будет рядом и защитит. На её руках сидит девочка пяти лет с красивыми длинными волосами, которая разбирается в происходящем ещё меньше, чем её старший брат. Чонгук поворачивается к парадной двери и видит, как отец в последний раз оборачивается на него, растягивая губы в неприятной липкой улыбке.
«Ты такой же, как и я…»
Сухие листья хрустят под натиском тяжёлых ботинок, ветер воет, носясь по железным ржавым трубам. Бригада из пяти разведчиков осторожно перемещается по лесу и останавливается в десяти метрах от заброшенных одноэтажных зданий, припадая телами к земле и целясь винтовками в заколоченные окна. Следователь стоит чуть позади них, прислушиваясь к многочисленным звукам природы. Лёгкий рокот насекомых заставляет его улыбнуться. Солнце, пробивающее себе путь сквозь плотные облака, едва касается угольных отросших волос, что собраны в маленький хвост на затылке. — По нашим данным, он находится здесь, — говорит вполголоса один из мужчин в форме, что сидит в засаде. Он поворачивается к психологу-криминалисту и изгибает вопросительно бровь. — Что прикажете делать? — Цикады удивительные, — специалист поднимает взгляд на небо, и заданный вопрос растворяется в глуши леса, так и не найдя ответ. Угловатые тёмные руки деревьев тянутся вверх, сплетаясь друг с другом. — Они издают чужие звуки, чтобы запутать хищников. Слышится тихое шипение рации, и один из копов, прижав палец к прослушке внутри уха, оборачивается на стоящего профайлера. — Чонгук, он там. Мужчина неспешно кивает, и бригада выдвигается вперёд. Несколько небольших зданий, которые по внешнему виду напоминают сараи, собраны вместе в виде буквы «п». Окна забиты досками, одну из крыш даже пробило выросшее внутри дерево. Все разделяются по территории, и Чонгук идёт рыскать самостоятельно, держа наготове пистолет. — Прошу тебя, не лезь на рожон, — кидает ему в спину один из коллег. — Ага. Чонгук выбивает висящую на соплях дверь ногой, поднимая столб затхлой пыли, которая неприятно щекочет ноздри. Кое-где прогнившие доски противно скрипят под ногами, воняет сыростью и плесенью. Шаг за шагом продвигаясь внутрь помещения, мужчина прислушивается ко всем посторонним звукам и пытается определить, есть здесь кто-то или нет. Он бегает взглядом по комнате, которая когда-то была кухней: на всех поверхностях толстым слоем лежит пыль, из щелей в полу проглядывают ростки каких-то растений и иногда оттуда выползают насекомые. Он замечает свежие следы от обуви, ведущие к следующей комнате, и снимает предохранитель, приготовившись при необходимости стрелять. Чон Чонгук сейчас не просто агент на задании — он ягуар, вылезший из своего убежища на ночную охоту. Каждый его шаг под контролем, потому что одно неверное движение — и его добыча ускользнёт, словно резвая антилопа. Чон набирает в лёгкие больше смешанного с пылью воздуха и заходит в гостиную, обводя дулом пистолета тусклое помещение. Сквозь редкие щели между досок, прибитых к окну, просачиваются насыщенные лучи света, в которых играют многочисленные пылинки. Скрип справа — и Чонгук резко поворачивается, но не успевает. Его ударяют чем-то увесистым по голове, и он падает на пол, сладковатый запах гнили и плесени бьёт в ноздри с особой силой. Пистолет отлетает в сторону и теперь находится вне его досягаемости. Чон поднимает взгляд на плотного мужчину в возрасте: редкие седые волосы, тремор в руках, ржавая кочерга в толстых пальцах, в глазах — страх и сожаление. Чонгук не успевает ничего сказать, на него наваливаются всем весом, у него нет возможности даже вдохнуть и сообразить что-то ладное. Руки упираются в крепкие плечи, но старик успевает дёрнуть его за волосы и ударить затылком о пол. Профайлер теряет сознание и обмякает, и мужчина утягивает его за собой в укромное место. Старик подбирает с пола выпавший пистолет, который обеспечит ему гораздо больше преимуществ. Звуки борьбы практически не слышны, так что шанс, что их сейчас обнаружат, не так велик. Первое, что видит Чонгук, открыв глаза, — двух связанных людей без сознания, лежащих мешками на полу. Он вместе с ними находится в тёмном помещении без единого источника света, поэтому лучшим вариантом является достать фонарик. Яркий луч освещает лица симпатичных молодых людей, испачканные в крови, покрытые гематомами. Их грудь редко вздымается, но они живы. Он давит на прослушку в ухе и слышит шипение прибора. — Я нашёл заложников, девушка и парень. Оба в отключке, — следователь замечает краем глаза движение и вздрагивает от неожиданности, падает на спину. В метре от него стоит мужик со знакомым пистолетом в мясистых ладонях, нацелившись на парня. Фонарь освещает его уродливое шрамированное лицо с множеством морщин. — Привет, Гунмин. — Как ты нашёл меня? — мужчина хмурится, крепче сжимая в руках оружие. Он явно нервничает и напряжённо прислушивается к звукам. Чонгук пробует сесть, но похититель предупреждающе стреляет в пол. Приходится разговаривать полулёжа и не делать никаких резких движений. Спецагент поворачивает голову в сторону заложников. — Твои жертвы все молоды, у них хорошая мягкая кожа… Ты выбирал их, как мясник. Человек, выросший на скотобойне, — парень обводит взглядом помещение. Повсюду развешаны тесаки, разделочные ножи и разные кнуты. Полный комплект. — Тебя ведь здесь создали… — Создали? — недоверчиво переспрашивает он, сглатывая накопившуюся от напряжения слюну. — Ущербными не рождаются. Нас кто-то ломает, — он пользуется чужим смятением, теперь удаётся кое-как сесть. Спину немного ломит, но, в целом, Чонгук чувствует себя нормально. — Брось ружьё. Брось, и тогда я помогу тебе. Помогу разобраться… Старик какое-то время смотрит на психолога-криминалиста, пытаясь понять, лжёт он или нет. Дуло пушки медленно, но верно опускается вниз. Чонгук одобрительно кивает, но вдруг слышится громкий выстрел — и преступник падает замертво на прогнивший влажный пол с отчаянным выражением на лице. Его глаза быстро становятся стеклянными, в них пропадают живые блики. Доски начинают пропитываться тёмной липкой кровью. В помещение заходит агент. — Я уложил его! — информирует остальных он. — Зачем вы его убили? — Чон смотрит на бездыханную тушу мясника, после чего переводит немного безумный взгляд на своего коллегу. Парень встаёт на ноги, отряхивая руки от грязи. — Он ведь опустил пистолет! Опустил! — Но не бросил. Он серийный убийца, а я чёртов герой, — офицер подходит к профайлеру и тянет его за ворот футболки. — Я спас твою задницу, сынок. Так что заткнись и… Яростный удар приходится мужчине в скулу, и он с грохотом падает, отпустив младшего. Чонгук сжимает кулаки до боли в запястьях и тяжело дышит, смотря на сбитого с ног копа, выискивая в темноте блестящие глаза. — Я. Вам. Не сын.◎ ◍ ◎
Часы глухо тикают в тишине кабинета. За длинным чёрным столом сидит Чонгук, а напротив него восседает глава NIA и его заместительница. Некоторое время между ними царит напряжённое молчание, но шеф всё-таки решает начать первым обсуждение темы, из-за которой они собрались здесь. Чонгук смотрит исподлобья, презрительно щурясь, и негромко стучит пальцами по столу. Каждый его вызов на ковёр грозится кончиться плачевно, но, как не удивительно, Чонгуку всегда удаётся выйти сухим из воды и сохранить свою неплохую репутацию среди коллег. — Вы применили насилие в отношении сотрудника агентства разведки. Вы нарушаете правила, Чон Чонгук. — Они не писаны, шеф. И я всего лишь слегка его задел, совсем немного. Девушка пододвигается ближе к столу и кашляет в кулак, выпрашивая у босса разрешение на вмешательство в разборки. — Спецагент Чон, вы не соблюдаете правила. Вы запугивали тех, кто вам перечил, и разозлили всех полицейских от Сеула до Мокпо. — В таком случае, я разозлил всего пятерых хороших копов, — на его лице всего на секунду появляется кривая ухмылка. Он не отводит взгляд от девушки и говорит так спокойно, словно просто беседует. Но внутри него сидит змея, притаившись, чтобы напасть в подходящий момент. Он ждёт, когда сможет засучить рукава и доказать, чего стоит его шкура. Но ещё не время. — Это не отменяет вердикта, который вынес глава Национального Агентства Разведки. Вы уволены, господин Чон. Такое неожиданное заявление заставляет сердце мужчины остановиться и глухо ударить о рёбра, упасть вниз. Внутри холодеет от сказанных ею слов. То есть как это — уволен? Полностью? С концами? Даже после всех тех преступлений, которые он раскрыл? — Стойте… Как это? Я закрыл большинство дел в Сеуле. Вы не можете просто так меня уволить. Благодаря мне путь к справедливости стал чище. Да взгляните хоть на статистику, она наконец сдвинулась с мёртвой точки. Шеф прижимает сложенные руки к губам, неотрывно рассматривая меняющуюся гамму эмоций на лице бывшего подчинённого. Он смотрит поверх спущенных прозрачных очков на то, как Чонгук неверяще скачет взглядом по ним обоим, пытаясь сохранять самообладание. — К сожалению, ваш отец… — То есть вы на полном серьёзе увольняете меня за то, что мой папаша — убийца? И закрываете глаза на то, что я совершенно на него не похож? Мы не виделись с ним пять лет, — кабинет пропитывается негативной аурой Чонгука, которого насквозь пробирают негодование и злость. Но он держит себя в руках, он повязан собственными принципами, которые не дают ему взорваться, подобно вулкану. Хотя пламя в его чёрных глазах говорит о том, что сдерживаться ему всё труднее. — К вашему несчастью, теперь вы не работаете у нас. Чонгук несильно сжимает в пальцах края стола, вглядываясь в невозмутимые лица. Что ж, кажется, оставаться здесь больше не имеет смысла. Его выгоняют на улицу, как бесполезную шавку, после первого промаха, когда за спиной есть много успешно проделанной работы. Полицейские почести были его гордостью, пока шеф не решил разбить всю его жизнь об асфальт. На его место вскоре возьмут кого-то другого, молодого, менее опытного и, возможно, совсем тупого. Но тогда это будет уже не проблема Чонгука. Гук встаёт и отодвигает стул со скрипом, подходит к столу и рассерженно кладёт на лакированную поверхность свою малышку, к которой он так привык за годы работы. Он отрывает её от сердца, в последний раз касаясь пальцами ребристой каштановой накладки. — Перед тем, как увольнять очередного психа, не забудьте забрать у него оружие. Узкие стеклянные двери открываются, выпуская Чонгука на улицу. Охранники, неподвижно стоящие по бокам, без вопросов позволяют мужчине покинуть здание агентства. Яркие лучи солнца падают на его смуглую кожу и бликуют в собранных чёрных волосах. Чон стягивает с них резинку, и вьющиеся волны прядей спадают, лезут в лицо. Он убирает часть за ухо и откидывает другую половину в сторону, открывая себе полный обзор на огромную территорию переднего двора. Квадратные метры, полностью покрытые сочной подстриженной травой, держат в середине отшлифованный камень крупного размера — достояние NIA с воодушевляющей надписью «Справедливость в наших руках». Дугообразное кремовое здание сверкает на солнце. Чонгук обводит взглядом местность и чувствует, как сердце нервно дрожит в груди. Ему не дают свыкнуться с мыслью о том, что он больше не частичка всего этого. Его выкидывают, уничтожают, как бракованный товар на заводе, и теперь он выброшен на произвол судьбы в сточную канаву под названием Сеул. Злость жгучим чувством собирается под диафрагмой, тревожа и заставляя всё изнутри гореть. Чонгук закрывает глаза — он ничего не может с этим сделать, остаётся смириться и жить дальше. Существовать, подобно всем. Он набирает номер своей сестры и предлагает устроить встречу на их любимом месте. Уже через полчаса Чонгук стоит над берегом реки Хан, всматриваясь в гладь воды, в которой пестрят ослепляющие блики. Он убирает руки в карманы обтягивающих джинсов и сосредоточенно думает о том, чему стоит посвятить жизнь после внезапного увольнения. Ветер, изредка касающийся мужчины, играет с его волосами, открывая лоб. Совсем рядом слышится сигнал автомобиля, и Чон поворачивает голову. Из задней дверцы синего дэву лачетти выскальзывает девушка, прощаясь с водителем. Чонгук плохо помнит лица всех знакомых и друзей своей сестры, но, кажется, её подвёз коллега по работе. Походка и внешность её едва ли не модельная, чего уж говорить об ослепительной улыбке и потрясающей харизме. На ней надето белое платье с кружевами, поддерживаемое чёрным корсетом на талии, и блестящие туфли на каблуках. Волосы деловито собраны в высокий хвост, стрелки со стразами прибавляют больше игривости и женственности. — Дженни-я, а ты себе не изменяешь. Тебе бы больше пошло быть моделью, — Чонгук зачёсывает отросшие волосы назад. Его сестрёнка растягивает красные губы в улыбке и закатывает глаза. — Ты тоже неизменчив. Но тебе стоило бы хоть иногда расчёсывать их, оппа. Она идёт вперёд, цокая каблуками. Чонгук с лёгким изумлением смотрит ей в спину. Девушка поворачивает голову в сторону воды, наслаждаясь открывшимся видом. Её профиль выглядит расслабленным и умиротворённым. Она явно давно мечтает вырваться из повседневной рутины и просто отдохнуть. Чон замечает, что Дженни слегка прихрамывает, и опускает взгляд на её открытые голени. На одной из них белый пластырь, половина которого скрывается за краем туфли, усыпанной камнями. — Тебе не больно? Кажется, скоро тебе понадобятся костыли. Чонгук догоняет её и закрывает своим бесстыжим лицом прекрасный вид на речной пейзаж. Дженни закатывает глаза и тянет старшего брата за ухо, наслаждаясь тем, как он жмурится и шипит, при этом улыбается так довольно, оголяя белоснежные зубы с выделяющимися клыками. На щеке появляется одинокая ямочка, когда тот улыбается ещё шире, посмеиваясь. Девушка сверкает блестящими глазами и отводит взгляд, опуская вторую ладонь на ручку дорогой кожаной сумки от Шанель, что болтается впереди, хлопая по ногам. — Как твоя работа? — решает поинтересоваться старший Чон. Дженни вытягивает губы, мыслями возвращаясь в свою студию. — Вполне себе ничего. Недавно сняли репортаж из Голубого Дома. Разумеется, это гораздо слабее, чем твои обыденные задания. — Меня уволили, дорогая. Я больше не спецагент NIA, — он улыбается как-то грустно и отводит взгляд в сторону воды. Дженни смотрит на профиль брата, на то, как солнце обдаёт его сосредоточенное лицо тёплыми рыжими лучами. В тёмных глазах едва виднеются миндальные брызги. Ветер ерошит его волосы, и некоторые пряди иногда беспорядочно скользят по лицу, после чего сбиваются особенно сильными порывами назад. — Знаешь… — младшая Чон поднимает взор к небу, в котором неспешно плывут облака, обляпанные оранжевыми и голубыми красками, словно художник хорошенько потрудился над ними. — Я думаю, что тебе стоит прекратить изводить себя такой работой. Хватит связывать себя с убийцами, оппа. Ты… помнишь гораздо больше о нём, чем я. Мне тогда было всего пять, мои воспоминания несколько расплывчаты, что он не мешает мне жить полноценной жизнью. А ты… повязал себя цепями с такими, как он. Чонгук переводит взгляд на свою сестру, остановившись. Он складывает крепкие жилистые руки за спиной, осмысливая её слова и всматриваясь в родные черты лица. Над накрашенными кошачьими глазами расположена маленькая родинка, совсем такая же, как и у их матери. Они вдвоём так близки, часто видятся и ужинают вместе, а Чонгук как-то выпал из всей этой семейной идиллии и полностью погряз в расследовании дел и изучении человеческого поведения. Живёт он давно один, поэтому случайно встретиться с матерью не выходит, а свободного времени у него никак не находится на встречу. Молчание прерывает звонок мобильника. Девушка достаёт из кармана в сумке смартфон, и Чонгук успевает уловить на прозрачном чехле соцветие ромашек. Потерев кончик носа, Дженни прислоняет телефон к уху и опускает взгляд на прогретый асфальт, сосредоточенно вслушиваясь в слова на том конце трубки. Чонгук внимательно следит за эмоциями: бровь слегка дёргается, глаза перебегают с места на место, нижняя губа в предвкушении закусана. Он может предположить, что звонят по работе с новым, куда более интересным материалом. — Извини, оппа, — она убирает телефон обратно в сумку и поднимает взгляд на брата, приглаживая и так идеально собранные волосы. — Звонили с работы. Через полчаса мне нужно быть уже на месте. — А что стряслось там, м? — Да ничего особенного. Сын нашего президента ведь попал в больницу и скоро его выпишут, нужно взять интервью и прочее. Как обычно. Девушка скользит взглядом по лицу брата, растягивая губы в улыбке. Её ресницы немного подрагивают, а указательный палец ладони нервно постукивает по лямке сумки. Уголки губ дрогают на секунду, и она продолжает: — Пока, оппа. Позвони маме сегодня, она скучает. Дженни машет ему на прощание и идёт вперёд, ускоряя шаг. Через секунду у её уха снова оказывается телефон — вызывает такси. Гук усмехается и спускается в сторону поворота на дорожной части. Там находится автобусная остановка рядом с парковкой у какого-то левого здания; Чон особо не рассматривает местность. Сейчас перед ним задача прийти домой и расслабиться, и уже завтра он подумает о том, что с этой жизнью делать дальше. В принципе, сейчас она перед ним предстаёт в обычной глиняной массе — бери да лепи, как сердцу угодно. Да вот только Чонгук совсем не скульптор и не керамик, и эта глиняная смесь просто растекается в стороны под его ладонями. Подойдя к остановке, он снова слышит сигнал какого-то автомобиля. С парковки выезжает чёрная с серебряным отливом шевроле и остановливается перед Гуком. Из неё выходит крепкий мужчина в чёрной поло от лакост, подкачанные ноги запечатаны в джинсы. Круглые солнцезащитные очки скрывают глаза, в светлых волосах проглядывается седина, корни отросли, открывая вид на натуральный каштановый оттенок. Мужчина подходит и пожимает руку Чону, ухмыляясь тёмными губами. Хоть ему уже за пятьдесят, он отлично сохранился и ещё в состоянии увести из семьи любую мадам по щелчку пальцев. Правая рука до локтя забита татуировкой хвойного леса, на фалангах пальцев красно-чёрные символы игральных карт. Ким Намджун — лидер группировки «Сомун», которая борется с преступностью не хуже агентства разведки. Они большие конкуренты и, несмотря на большие возможности NIA, Сомун им ни в чём не проигрывают. — Какая встреча, Чонгук. Каким ветром тебя занесло к реке? Мне казалось, ты работаешь далеко отсюда. — Меня уволили, Намджун, — Чон вздёргивает бровью и усмехается. Он потирает шею и убирает руки на бока, по-особенному тяжело выдыхая. — Из-за моего папаши. — Да брось, чел, — Ким опирается бедром о дверцу своей малышки и скрещивает руки на груди. — Я всегда говорил, что тебе там не место. Мы таких не любим, они слишком много о себе думают и возлагают на себя невообразимое. Им повезло, что ты работал у них, — Намджун подмигивает ему, убирая чёрные очки на голову. — Да и тем более учитывая то, что ты с отцом не общался много лет… глупо спихивать тебя из-за этого. — Именно, — поддакивает ему Чонгук. Он вздыхает, вспоминая недавний разговор с сестрёнкой. — Дженни говорит, что мне пора перестать питаться пережитками прошлого и стать нормальным здоровым человеком. Она даже соврала мне насчёт репортажа о новом убийстве. Держу пари, там что-то крупное. — Да, ты чертовски прав, Чон Чонгук, — подмечает Джун, смотря на мужчину и щуря в раздумьях глаза. — Знаешь, у меня есть для тебя работёнка. Запрыгивай. Чонгука упрашивать не нужно и повторять во второй раз тоже. Нет, он не плюёт на просьбу сестры, он просто всё снова делает по-своему. Парень приземляется на кожаное удобное сидение, обводя взглядом салон авто. На бардачке валяются сигареты и парочка сосательных конфет, с зеркала свисает веточка ели. — Куда едем? — парень крадёт у сонбэ одну конфету со вкусом смородины и убирает за щёку. — В Агучон. Обитель всех безмозглых.◎ ◍ ◎
Машина останавливается у пятизвёздочного отеля, около которого уже успевают столпиться надоедливые журналисты со своими камерами. Патрульные едва сдерживают их, и, вероятно, только штраф за нарушение дистанции останавливает этот буйный поток. Чонгук осматривает улицу: на глаза попадаются множество магазинов с популярными брендами. Агучон — это сеульский «Беверли-Хиллс», именитый любимец всех корейских селебрити. Прогулка по этим улицам может напоминать поход по модельному подиуму — слишком уж тут всё в стиле показа мод. Намджуна офицеры встречают как своего, докладывают ему о деле и называют этаж и комнату, где произошло нападение. Ким заходит в отель, и за ним следует Чонгук, но вот только его внутрь не пропускают и даже угрожают тем, что за наглость с него снимут крупную сумму. — Всё в порядке, он со мной, — басит Джун, помогая младшему пройти «фейс-контроль». В здании практически не наблюдаются люди. Даже сотрудники едва показываются на глаза, все словно бы прячутся в норы, зарывают головы в песок. Неудивительно — прям у них перед носом проскочил убийца, который ловко расправился с жертвой и так же беспрепятственно испарился, словно его и не было. Мужчины поднимаются по лестнице на четвёртый этаж. Здесь гул голосов гораздо отчётливее, можно даже расслышать отдельные фразы, но в большинстве своём гул остаётся гулом. Они подходят ближе к опечатанной зоне и проходят внутрь номера. Намджун идёт к двум своим коллегам, что стоят рядом с жертвой, здоровается, обменивается парой фраз, пока Чонгук самостоятельно изучает помещение и, самое интересное, труп. Женщина в блестящем коротком платье лежит на полу, рядом с ней валяется разбитый бокал, из которого выплеснулась какая-то жидкость. Вероятно, шампанское. Перед ним стоит жёлтый пластмассовый значок с цифрой «1» — первая улика. У стола на полу валяется пустой шприц — вторая улика. — А это ещё кто? — ровный и строгий голос принадлежит девушке, что хмуро испепеляет взглядом незнакомца, которого притащил её коллега по работе. — Хороший криминалист и психолог. Он быстро разберётся с этим делом, просто доверьтесь ему. Чонгуку дают разрешение на осмотр тела вблизи. Он садится на корточки рядом с её головой и, не прикасаясь, рассматривает кожу на наличие каких-либо пятен и гематом. На шее видно красное кольцо — последствие удушения. Светло-русые волосы прикрывают большую часть открытых плеч и груди, и Чонгук поднимает руку вверх. — Перчатки. — Хера наглый, — прыскает мужчина, стоящий по соседству с грозной дамочкой. Они относятся к навестившему их криминалисту скептически и совсем не верят в его способности. — Хосок, не ругайся, — Джун просит у сотрудников чёрные резиновые перчатки и протягивает их Гуку, сам встаёт рядом, стараясь не загораживать свет. — Нашёл что-то? — Секунду, — он натягивает с характерным скрипом перчатки и хлопает ими по запястьям. Чонгук убирает немного спутанные волосы в сторону и рассматривает шею более тщательно. Бинго — он находит маленький прокол в области артерии. Проходится подушечками пальцев по плечам, сосредоточенно думая о чём-то. Поднимает её веки, рассматривает зрачки, смотрит на помещение, место, где она лежит, и на расстояние от неё до двери. Догадки заставляют криминалиста вздрогнуть, но он собирается с мыслями и встаёт. — Она кого-то ждала… но явился явно не её любовник, — Чонгук снимает перчатки и решает посвятить остальных в небольшую теорию, на которую его наталкивают некоторые зацепки в жертве. — Лежит она странно, её поза приводит в ступор, потому создаётся впечатление, что она не сопротивлялась. Но этому есть объяснение: с помощью специальной концентрации какого-то вещества, возможно, циклозарина, которое сумел распылить убийца, он добился её временного паралича. Концентрация была очень точно просчитана, потому что слишком много паров этой «воздушной смерти» ведёт к очевидному исходу. Это значит, что он хорошо разбирается в медицине. Чонгук очерчивает комнату шагами, блуждая туда-сюда перед двумя детективами. Намджун стоит немного поодаль, но слушает так же внимательно, как и коллеги, всасывая в себя поступающую информацию. — Далее убийца действовал следующим образом: с помощью шприца, в котором заранее был заготовлен раствор тимола, он вонзил его в артерию, пуская вещество по всему её организму. Он заставил её испытывать тяжёлые муки, чувствовать адскую ломящую боль в мышцах, словно её переезжает бульдозер несколько раз подряд. Вероятно, это очень забавляло его. Он душил её, да, но смерть произошла от остановки сердца. Всё происходило в течение десяти минут. — Это очень похоже на… — Да, — Чонгук кивает. — Похоже на дело пятнадцатилетней давности. Серийные убийства четырёх девушек с помощью медицинских препаратов. — Мы пока зафиксировали только три случая нападения такого плана. — Значит, нас ждёт ещё одно. Этот тип явно фанатеет от работ «Хирурга», — Чон криво усмехается, закусывая щёку изнутри. Этот убийца прославился едва ли не на весь мир своими садистскими способами убивать молодых женщин с помощью различных веществ и препаратов в течение не более десяти минут. Чон Джихёк — врач, получивший звание лучшего работника, незаменимого коллеги и самого лучшего отца. — Как-то быстро ты всё это разнюхал. Каким образом? — Хосок недоверчиво щурится, зачёсывая назад тёмные волосы. — Знаком лично с «Хирургом»? Чонгук ухмыляется, с вызовом смотря в его глаза и подходя ближе. Он хлопает мужчину по крепкому плечу и говорит вполголоса: — Он мне как отец. На сегодня с парня хватит разных расследований и убийств — его ждёт горячий ужин и любимый домашний питомец, который, вероятно, от скуки перегрыз все провода в доме.◎ ◍ ◎
Короткие цоканья коготков по полу — чёрное облако летит по паркету, слетев по последним ступеням лестницы на первый этаж. Даже врезавшись по пути в стул, пёс не перестаёт бежать к хозяину, узнав о его возвращении по щелчку дверного замка. Резвый скотч-терьер, подметая шикарной чёрной гривой пол, вьётся у ног Чонгука, пока парень тщетно пытается его поймать. Работа Гука позволяет ему иметь хорошие апартаменты: квартира в стиле модерн на предпоследнем, девятом этаже, с доступом на дополнительный верхний этаж. Широкие окна в пол, качественная мебель кофейных и молочных оттенков, где-то изредка мелькает чёрный и голубой. — Хван, Хван-и, — с любовью зовёт питомца Гук, садясь на корточки и протягивая к нему руку. Но пёс только кусает за палец, игриво и непослушно убегает, когда мужчина говорит ему сидеть. Он наблюдает из-под стола за тем, как хозяин привычно закатывает глаза, и подбегает к автоматической миске с кормом и небольшой ёмкостью над ней. Каждые шесть часов миска наполняется заново. Но сейчас контейнер совсем опустел. — Так вот для чего я тебе нужен. А я думал, ты меня любишь, — пёс как бы согласно гавкает в ответ. Чонгук усмехается и сыплет внутрь корм, добавляет к нему витамины, которые прописал ветеринар на последнем осмотре. Сам же Чонгук отрывает где-то в кухонных шкафах упаковку классического рамёна, так как в холодильнике у него давно мышь повесилась. Ел всегда он на работе, потому что практически ночевал в агентстве и постоянно куда-то ехал, что-то разбирал. Так же он обнаруживает в залежах полуфабрикатов упаковку токпокки. Это вряд ли можно назвать полноценным здоровым ужином, но особо крутить носом ему возможности не представляется. На телефон приходит сообщение с птичьим свистом, и ему приходится отложить всё и отвлечься на сообщение. Она от сестрёнки.«Позвони маме. Я прекрасно знаю, что ты забыл об этом. И не ешь слишком много магазинной химии :)»
Чон закатывает глаза, растягивая губы в улыбке. Дженни слишком хорошо знает его, за всю совместную жизнь прощупала его полностью, и теперь от неё ничего не скроешь. Даже находясь далеко, она прекрасно знает, что делает её старший брат. Чон ставит на плиту кастрюлю с водой и, так и быть, набирает номер матери. Он плюхается на горчичный диван и нащупывает рукой пульт, включает новостной канал, на котором ведётся повтор дневной трансляции с репортажем от Чон Дженни. — Алло, — слышится глубокий женский голос с конца трубки. — Привет, мам. — Неужели сынок решил позвонить мне? Не хочешь напомнить, когда мы общались с тобой в последний раз? Ты всё ещё… Чонгук отводит смартфон от своего уха, и теперь слова становятся неразборчивым шумом. К трубке он припадает тогда, когда слышит абсолютную тишину. — Дженни просила набрать тебя. — Я и не удивлена, — женщина улыбается. — Я скучаю ведь, Гук-и. Мы не виделись уже полгода… Решено! Завтра семейный ужин у меня дома, и это не обсуждается. Нам стоит всем собраться и обсудить то, что произошло за всё это время. Я уверена, каждому есть что рассказать. — Господи, мам, — сипло выдыхает Чонгук, давя на глаза и шмыгая носом. Да, они действительно не виделись полгода. Целых шесть месяцев Чону удалось прожить, не слушая песни о том, что работа криминалиста сведёт его в могилу, или, на худой конец, в палату по соседству с его папашей. Но, кажется, завтра ему сварят мозги. Чонгук кладёт трубку и поднимается на ноги, закидывает в кипящую воду лапшу и токпокки, добавляет соус и помешивает. Краем уха он слушает репортаж с места преступления и даже иногда поглядывает на экран телевизора. Дженни в том же платье с корсетом, с теми же украшениями, в которых приехала на встречу с братом. Но с микрофоном в руках, с серьёзным выражением лица на фоне снующих офицеров она выглядит совсем по-другому. Чонгук ужинает в тишине, наблюдая за тем, как янтарные лучи солнца окрашивают паркет, просачиваясь через высокие окна. Он принимает холодный душ, слегка сушит волосы и собирает их в небрежный хвост, сопровождая все свои действия взглядом в зеркало. Редкие капли, оставшиеся на шее, медленно стекают к ключицам и остаются во впадинах. Благодаря очень подвижному образу жизни Чонгук смело может похвастаться подтянутой формой своего тела. Он наносит на лицо ночной крем и выходит из душа, натянув на влажное тело безразмерную футболку. На улице стремительно темнеет, часы, тикающие в тишине комнаты, тонко намекают на то, что пора спать. В комнате Чонгука плотно завешаны бордовые шторы, только над изголовьем кровати находится небольшое дугообразное окно с разноцветной мозаикой, в которой каждый сможет увидеть что-то своё. В неё Чон со своим больным воображением особенно не вглядывается. На рабочем столе лежат справочники и книги, местами расклеены стикеры с напоминаниями и какими-то важными записями о делах. Он включает настольную лампу и направляет её в противоположную сторону от кровати — спать в полной темноте он не любит. Мягкая постель пружинит, когда Чон падает на неё. Тут же к нему запрыгивает и Хван, располагаясь под рукой. Он рычит грозно, когда Чонгук пытается его погладить, и облизывает нос, сверля взглядом хозяина. — Ну лежи, мой социопат… Спокойной ночи.◎ ◍ ◎
Тусклый свет из маленьких окон с прутьями разрезает плотный серый воздух, освещает щели между каменными плитами. В центре комнаты клетка, совсем как у диких зверей: толстые трубы тянутся от пола до потолка, сдерживая за собой психопата. Жёсткая железная койка держит на себе мужчину пятидесяти лет, длинные седые волосы спадают на лицо, путаются с мощной бородой. В углу сидит парень, совсем молодой, студент, только вошедший во вкус университетской жизни. Чёрные густые волосы торчат в разные стороны, круглые глаза смотрят куда-то перед собой, ещё не потеряв полностью своё детское очарование. — Чего молчишь, Гук-и? Ты не заходил две недели. Стряслось что-то? Чонгук поднимает взгляд на своего отца. Он до сих пор, спустя девять лет, никак не может провести параллель между любимым папой и зверским убийцей. Мужчина улыбается так нежно и любяще, что иногда Чон думает над тем, что это всё, возможно, просто какая-то глупая ошибка. — Знаешь, я решил, что буду работать в NIA, — говорит парнишка уверенно, без запинок. Словно репетировал эти слова долго и тщательно. Мужчина долго смотрит и пытается поверить тому, что слышат его уши. — Нет, Гук-и… — Да. Я больше не приду к тебе. Чонгук прячет взгляд под чёлкой и встаёт, подходит к открытой двери, что позволит выйти из клетки. Она вдруг захлопывается, и парень резко дёргает её на себя. Ещё. И ещё раз. Прутья не поддаются, не сдвигаются ни на миллиметр, и под кожей тянется липкий страх. По спине бегут мурашки от тихого шороха одежды за спиной. — Нет, Гук-и… Ты не уйдёшь. Мы ведь одно целое, ты… и твой любимый папа… Каждое слово постепенно вгрызается в его разум, и теперь он не слышит ничего, кроме низкого мужского голоса. Весь мир ограничивается клеткой с изголодавшимся тигром. Чонгук подскакивает на кровати, жадно хватая ртом воздух. Широко распахнутые глаза бегают из стороны в сторону, Чон в панике оглядывает комнату, в которую уже пробивались солнечные лучи. Его тень, падающая на постель, немного дрожит от тревоги. Чонгука достали кошмары, и порой он думает, что они гораздо более реальны, чем может показаться на первый взгляд. Мужчина спускается на первый этаж, зачёсывая рукой длинные волосы. На столешнице перед салфетками стоят несколько банок с прописанными психотропными препаратами, которые по очереди Чонгук закидывает в себя, чтобы улучшить душевное состояние. Он не завтракает, запрыгивает в свой лучший костюм и идёт на новую работу. В отделении судебно-медицинской экспертизы холодно до мозга костей, и большинство врачей под халаты надевают свитера мелкой вязки и водолазки, а ещё царит своеобразный запах, от которого зеленеет лицо. Намджун, сверкая солнцезащитными очками, входит, сразу же надевая маску и натягивая перчатки, подавая пример Чонгуку, в одно из голубо-серых помещений, в котором стоят три каталки с погибшими девушками от рук нового преступника. Хосок и Джису уже здесь со средствами защиты, так же, помимо них, тут находится врач — она тоже состоит в группировке «Сомун», только времени больше проводит в больнице. — Что можете сказать по этому поводу, Пак Чимин? — спрашивает он у блондинки в очках, которая вьётся с каким-то кремом у одного из трупов. — Все они погибли одной смертью, пережили одно и то же. Возраст у каждой от двадцати пяти до тридцати лет, — мягкий и мелодичный голосок, явно приятная улыбка, скрытая за маской. Окончив осматривать пациентку, она подходит к прокурорам. — Думаете, будет ещё одна? — Разумеется, — в помещение входит Чонгук под недовольное «опять он» Хосока и цоканье Джису. Чимин же видит его впервые, поэтому одаряет криминалиста миловидной улыбкой. Чон смело подмигивает медику и рассматривает каждую мертвячку, поднимая белую ткань. Кажется, он в хорошем расположении духа. Ещё бы — он снова вливается в ручей расследований. — Что ты думаешь об этом, Чонгук? — Все они незамужние, и каждую из них снимали и приглашали в отель. Осталось только узнать, где именно работали эти эскортницы и кто их заказывал последним, — с победной улыбкой говорит Чон. — Сколько примерно проходило времени между нападениями? — Два дня, не больше, — отвечает ему блондинка, с восхищением наблюдая за каждым действием мужчины. Чонгук кивает. — Значит, следующее нападение будет завтра, и сегодня нам необходимо будет подготовить капкан побольше, чтобы загнать туда эту тушку. — Верно, Чонгук, — соглашается с ним Намджун и идёт на выход, подгоняя всех за собой. — Не удивлюсь, если этим преступником окажется именно он, — шепчет Хосок на ухо девушке так, чтобы никто не услышал. Джису неоднозначно хмыкает, поглядывая на спину воодушевлённого Чонгука, что идёт вровень с лидером их команды. Они приезжают в штаб-квартиру и по совместительству офис Сомун, и Чонгуку даже предоставляют собственный стол с компьютером рядом с Намджуном, и никто особо не понимает, к чему ему оказывают такую честь. — Джису-я, займись поиском базы данных всех борделей, где могли работать погибшие девушки, — она кивает и сразу принимается за работу, падая на свой стул. Раздаются резвые клацанья по клавиатуре. Хосок копошится у кофемашины, делая себе идеальный по пропорциям тыквенный латте. Намджун идёт к нему, чтобы тоже отдать поручение, а Чонгук пока вносит на свой жёсткий диск несколько файлов из архива, с которыми он будет ближайшие дни работать. Всё снова встаёт на свои места — его любимая работа, много адреналина и бессонные ночи, по которым он уже успел соскучиться. Они работают практически пять часов без передышки, и, когда Намджун объявляет перерыв, все встают, разминая свои бедные конечности. Хруст суставов наполняет помещение, даже Чонгук отлипает от монитора, потирая заболевшие глаза. — Предлагаю всем сходить пообедать в лапшичную на первом этаже, как раз отметим пополнение в нашей команде и окончание рабочего дня. Пар над едой активно взмывает в воздух и приятно оседает на лице. У Чонгука в горшке рис с водорослями, что зелёными пятнами плавают в мутном бульоне. Намджун разливает каждому по стопке соджу, и они чокаются, припадают жадно губами к краям. Жидкость идёт легко, притягательно-обжигающе, Чон плямкает губами, проводит по ним языком, смакуя оставшийся на губах вкус взрослой жизни. Металлические приборы гулко звенят, стукаясь о посуду. — Бычий язык здесь готовят просто потрясающе, — Джису, собравшая тёмные волосы в неряшливый пучок на голове, уплетает поданное блюдо, явно думая о повторной порции. Чонгук ест неспешно, временами задумываясь и вырисовывая в тарелке круги. Хосок и Джису спорят о том, кому достанутся антикварные кассеты с кино, которые на днях нашла на чердаке Чимин. Намджуна забавляют их частые перепалки, но, тем не менее, они работают слаженно. Ким, опрокинув в себя ещё немного горючего, уставляется стальным взглядом на Гука. Его тарелка ещё наполовину наполнена, а над супом перестаёт колыхать пар. — Чонгук, земля вызывает на орбиту. Где ты пропадаешь? Гук реагирует и резво переводит взгляд тёмных глаз на Намжуна. На губах младшего расцветает улыбка. — Да так, в облаках летаю. Сегодня вечером увижусь с мамой, давненько её не видел. Семейный ужин. Собираюсь с силами, — чуть тише говорит Чонгук, словно бы это было чем-то личным, секретным. — Вот оно как, — тянет мужчина, откидываясь расслабленно на спинку пластмассового стула и откладывая палочки. — Семья — это хорошо. Мне тоже стоило бы проводить с женой и девочками больше времени. Намджун убирает руки за голову, смотря на Гука через приопущенные чёрные очки. Несколько прядей выбиваются из идеальной укладки и спадают на его лицо. — Да, стоило бы. Закроем это дело — и можешь взять два выходных, на субботу и воскресенье. Поверь, твои дети скучают по тебе сильно. И очень любят. Ты хороший отец. Чонгук опускает взгляд в тарелку. Ни рис, ни водоросли уже не лезут в горло, становятся поперёк твёрдым куском и приносят дискомфорт. Он выпивает ещё несколько стопок и встаёт, обращая на себя три пары глаз. — Мне пора. Чонгук покидает лапшичную и смотрит на стрелки наручных часов. Совсем скоро будет уже шесть, и, если парень припозднится хоть на минуту, от маминого недовольного взгляда и потока речей ему не отделаться. Он ловит такси через несколько минут и запрыгивает в него. Чонгук смотрит в зеркало и зачёсывает волосы назад, заново собирает хвост, чтобы мать не вопила насчёт того, что тот выглядит как бездомный. Благо, он догадывается с утра нацепить на себя костюм, и сейчас не нужно заезжать через свой дом, чтобы переодеться. Пятнадцать минут езды — и он на месте, перед зданием с красной черепицей. Чонгук поправляет пиджак и подходит к домофону, нажимает на кнопку номера квартиры и смотрит на своё отражение в сером мониторе. Через несколько секунд из динамика доносится женский голос: — Надо же, явился, да ещё и в назначенное время, — говорит это она с явной улыбкой. Дверь с писком открывается, и Гук проскальзывает внутрь красивого подъезда. До пятого этажа он добирается на лифте, заходит в квартиру со стуком. Интерьер выполнен в красно-чёрных тонах, и ярко чувствуется викторианский стиль. В коридор выходит зрелая женщина с волнистыми волосами цвета горького шоколада, на ней её любимое красное платье. — Удивляешь меня, сынок. Кажется, завтра снег пойдёт, как думаешь? Чонгук, тихо смеясь, позволяет матушке обнять себя и потрепать по голове, испортив хвост, над которым он так трудился в машине. Они заходят на кухню, в которой свет приглушён. На длинном столе стоят зажжённые длинные свечи, по помещению парит аромат тлеющих дров из камина, а ещё угадывается что-то пряное. Дженни раскладывает столовые приборы и, увидев в дверном проёме брата, улыбается. Сегодня на ней приталенное платье с полупрозрачными рукавами, на концах которых кружева. Босые ноги звонко шлёпают по плитке. — Да уж, давно мы не виделись… Чонгук присаживается за стол последним. Мама приготовила множество блюд с мясом, даже постаралась над хве. Блюдце с сырыми кусочками мяса и рыбы блестит в сине-рыжих огнях свечей, истекая соком, в некоторых местах кровью. Дженни очень любит слабую прожарку у мяса, или вот такой вариант, в отличие от Чонгука, который мясо вообще на дух не переносит. Лучше травой питаться, чем чувствовать вкус чужой крови на языке. Он аппетитно хрустит квашенной капустой и откровенно растекается от получаемого удовольствия — рецепт госпожи Чон всегда остаётся в секрете, и от того получаемый кимчи превосходен. — Я слышала, что тебя уволили. У моего друга, директора одной авто-фирмы, появилась вакансия на роль заместителя, — женщина держит в ладони ножку бокала с бордовой, почти чёрной жидкостью внутри. Кисло-сладкий вкус приятно перетекает по языку. — Знаешь, — он обмакивает губы салфеткой и проходится по ним языком, собирая оставшуюся остроту. — Я подумаю над этим предложением. Дженни со звоном отставляет приборы, положив их концы на тарелку. Две пары глаз удивлённо уставляются на девушку, что хмурится, в упор глядя на Гука. — Мам, он снова стал расследовать преступление. Только уже вместе с Ким Намджуном и его дурацкой бандой. Женщина поражена, да, но с другой стороны она не сомневается, что рано или поздно он снова залезет в это болото. Только однажды он в нём и утонет, и никто не подаст ему руку, чтоб спасти. — Чонгук, ничего не хочешь сказать? Сколько тебе можно говорить о том, что это разрушит тебе всю жизнь? Почему ты не можешь всё просто отпустить, как это сделала я?! Я ведь забыла его и живу теперь спокойно! Неужели тебе так нравится себя мучить? Скажи, твои кошмары? Они ведь до сих пор снятся, да? Чон Чонгук! Женщина бьёт ладонями по столу, младшая Чон вздрагивает. Гук смотрит в свою полупустую тарелку, его ресницы слегка дрожат, в руках появляется привычный тремор. Он сразу думает о таблетках, что лежат дома, и о необходимости принять их прямо сейчас. Мать всё кричит и совсем не реагирует на попытки дочери успокоить её. Очень часто семейные встречи заканчиваются именно так, именно поэтому он не любит видеться с мамой, уж тем более обсуждать с ней свою жизнь. — Я пойду. Ужинайте без меня, — Чон распускает волосы и прячет глаза, встаёт из-за стола и покидает квартиру как можно скорее. На улице прохладно, ветер играет со складками на одежде, бьёт укороченными штанинами по щиколоткам. Чонгук идёт вдоль улицы, сунув руки в карманы, и начинает чувствовать чуть лучше. Город оживает и играет красками, люди гуляют и веселятся, но Чону хочется уединиться, закрыть себя от всего мира. Он истощён, сильно, так, что на подзарядку понадобится много времени отдыха. Но ещё лучше — с головой уйти в опасную работу, сжимая в руках ледяной ствол, чувствовать на себе липкий взгляд пойманного преступника. Только это делает его по-настоящему живым. Чонгук глубоко и медленно вдыхает воздух, до тех пор, пока лёгкие не начинают жечь. Выдыхает. У него новая команда, возобновление приключений, равные со всеми права. Теперь ему не нужно прогибаться под шерифом, он просто занимается любимым делом. Чонгук идёт домой пешком, очень надеясь на то, что вечерний воздух и прогулка смогут нагнать на него сон. Но этого не происходит. Придя домой и даже не включив свет, Чонгук скидывает со своих ног обувь и плетётся на второй этаж. У него нет сил, чтобы хоть что-нибудь делать, но в голове слишком много мыслей, чтобы просто уснуть. Мужчина становится посреди спальни и цепляется взглядом за дверь, ведущую на балкон. Он не выходил туда уже несколько месяцев; наверное, там всё покрылось пылью, а ещё, возможно, там бегает какая-то живность или птицы свили гнездо. Чон с треском дёргает за ручку, открывает дрожащую дверь. В углах скопилась паутина, была пыль, но особенно ничего не изменилось с его последнего выхода на балкон. Гук устало падает на стул, шаркая босыми ногами по деревянному покрытию. Чон кладёт голову на дверной косяк и закрывает глаза, чувствуя, как ветер влажными неприятными лентами скользит по лодыжкам. Ночь звёздная, без туч, и Гук сквозь прикрытые глаза наблюдает за мерцанием последних горящих окон в жилых домах. Одиночество, в которое он сам себя окунул, охватывает со всех сторон. Пускай это и мелководье, можно выбраться, если идти вперёд, но Чонгук скребёт по дну руками, ища чьей-либо помощи. Иногда он находит её в психологе, иногда — в Хване, но всего этого катастрофически не хватает.◎ ◍ ◎
Тяжёлые шаги лакированных туфель, стуки маленьких каблуков. Детектив идёт мимо многочисленных камер и походит к одной-единственной, у которой стоит амбал в белой форме. В железной двери маленькое окошко с прутьями, в которое заглядывает Чонгук. Ничего не изменилось за пять лет. В этом месте будто бы время остановилось, исказилось. Даже охранник остаётся тем же, он сторожит его отца неизменно на протяжении пятнадцати лет. Парня пропускают внутрь и заходят следом, сопровождая. Чонгук осматривает помещение и видит в полу пустые отверстия. Клетки больше нет. Старый мужчина, что всё это время лежит на койке, поднимается. На нём всё та же форма цвета хаки. — Чонгук-и… Я ж думал, ты действительно не придёшь. Пять лет прошло, да? Соскучился по папке? — он криво ухмыляется, поднимаясь с кровати. Теперь он может спокойно передвигаться и принимать посетителей, только вот что-то подсказывает Чонгуку, что к нему никто не приходит. Гниёт, пожиная плоды своих творений. — Появился твой фанат. Полностью копирует твою технику, даже по времени справляется, — Чонгук не подходит, стоит у самой двери, в любой момент способный воспользоваться возможностью покинуть палату. Старший Чон разминает старые кости и подходит ближе, но дистанцию соблюдает. — О, как неожиданно и, надо сказать, приятно, — его губы трогает довольная улыбка. — Кто бы это мог быть? — О, вот как. Хочешь, чтобы я помог тебе? — Джихёк усмехается и гладит свою бороду, задумывается. — А что мне будет взамен? — Нет, к счастью, в твоей помощи я не нуждаюсь, — Гук криво улыбается. — Возможно, это был риторический вопрос. — Я могу помочь полиции, я много знаю об убийствах, — говорит он вполголоса, складывая руки и отбивая пальцами только ему одному известный ритм. — Пожалуй, откажу тебе в такой прихоти. Здесь он ничего не узнает, значит, пора уходить. И он уходит, набирая попутно номер Намджуна, чтобы назначить встречу и обсудить сегодняшний план выезда к очередной жертве. Отец смотрит вслед сыну с улыбкой, прекрасно понимая, что он ещё вернётся. И не раз. Ким встречает его у прокуратуры, стоя у стенда с объявлениями. Чонгук пожимает ему руку и несильно кланяется, смотря на своё отражение в чёрных очках. — Вы узнали, что за компания? И какая из девушек больше всех подходит под время? — Да. Сегодня в Каннаме примерно в шесть вечера должна состояться встреча. Нам долго пришлось добиваться ордера, чтобы они выдали нам информацию, — цокает Намджун недовольно и толкает язык за щёку. — Да, работа детектива — она такая, сложная, — Чонгук сипло смеётся. — Тогда поехали, нам уже пора. Соберём этих идиотов и устроим засаду. На худой случай хотя бы камеры расставим. — Идиоты — это кто? — Мои сонбэ, конечно. Намджун закатывает глаза и говорит что-то вроде: «прояви уважение, они старше тебя на десять лет» в спину поднимающегося по лестнице Чонгука. Вскоре он исчезает за дверьми прокуратуры, а Ким остаётся на месте и достаёт пачку винстона, закуривает, чтобы снять стресс. Впереди их ждёт жаркий вечерок в отеле. — По данным компании GM, запись о встрече назначена на шесть часов вечера, девушка забронирована на час. Мы не должны упустить его, — Джису поправляет прослушку и натягивает козырёк кепки пониже, закрывая редкую чёлку и глаза. Чонгук дёргает за кобуру на поясе, проверяя, насколько крепко она держится, и влюблённо проходится пальцами по рукоятке. Его новое оружие ещё девственно, малышка проходит только первое задание, но мужчина уверен в том, что она будет хорошей девочкой и прослужит ему долго и верно. Намджун сидит на переднем сидении своего шевроле, отключив свет и проверив стабильность работы видеорегистратора. Хосок находится рядом и осматривает аппаратуру, по несколько раз проверяет, чтобы всё работало исправно. Ким всматривается в прохожих, выискивая того, кто может подойти под описание. Мужчина никогда не появляется в борделе и все заказы оформляет с разных телефонов, геолокацию которых выследить так и не смогли. — Вот он. Все затихают и выглядывают вперёд. По ступеням отеля поднимается мужчина средних лет в чёрной маске на лице, в ушах звенят серьги. Он крупный и крепкий, так что работать придётся корпоративно, всей группой. На плече у него висит средняя сумка, и Чонгук слегка щурит глаза. — Отличный размер для того, чтобы уместить всё необходимое. Точно он. — Пошли, — Командует Намджун, когда подозреваемый заходит в здание. Все тихо направляются за ним. Они заранее предупредили всех сотрудников отеля о том, что сегодня к ним пожалует серийный убийца и что необходимо усилить охрану, чтобы ему не удалось сбежать. — Вы двое обходите с правой стороны, мы с Чонгуком пойдём по левой. Окружим его, действуем быстро, — Намджун кивает в сторону лестниц, и две команды расходятся. Чонгук с Кимом быстро бегут по ступенькам, осторожно высматривая дорогу, чтобы не наткнуться на подозреваемого раньше времени. Всё-таки они не могут на сто процентов быть уверенными в том, что это действительно он. Нужно ловить с поличным. Поднявшись на нужный этаж, Намджун и Чонгук затаиваются за углом. Мужчина заходит именно в тот номер, в котором сейчас находится девушка, и они рвутся следом. Обе команды почти добираются до двери, как слышится оглушающий грохот, и в дверь врезаются две пули, дырявя её. Чонгук огибает стоящего впереди него командира, слыша в затылок: «стой, придурок!» Профайлер распахивает дверь, выставляя дуло вперёд. Труп мужчины валяется на полу, истекающий кровью, а посреди номера стоит незнакомый никому юноша. У Чонгуку за спиной появляются остальные члены Сомуна, проверяя обстановку. Хосок шепчет что-то вроде: «знаешь его?», и Джису отрицательно качает головой. — Медленно работаете, — с улыбкой произносит парниша, прокручивая в руке знакомое до боли оружие. На коричневой ребристой накладке выгравирована красивая надпись «NIA». Стоящий перед ними парень лукаво вздёргивает бровью и улыбается, проводя языком по нижней губе, вкушая сладкий вкус победы. На глаза кофейного цвета спадает светлая отросшая чёлка, медовая кожа впитывает в себя тёплый свет лампы. На носу маленькая родинка, его привлекательная изюминка. По лицу рассыпаны бледные веснушки. Мальчик, поцелованный солнцем. Но его гадкая улыбка идёт в противовес с обманчиво нежной внешностью. — Кто ты? — холодно и стойко спрашивает Чонгук, приподнимая подбородок. Его руки трясутся от злости: его опережают, не дают взять выигрыш в этой битве. Плевать, если бы это был кто-то другой — перед ним сейчас в крови лежит тот, кто копировал его отца. И убил его не Чонгук. — Ким Тэхён. Новый агент NIA.