Хитрец

— Уже уходишь? — тоскливо выдохнула Элли. — Дела, — я счастливо улыбнулся. — Возможно, сегодня я даже заработаю лишнюю тысячу баксов. — Не в деньгах счастье, Макс, — покачала головой красотка, доставая из-под шикарной двуспальной кровати вчерашний виски. — Далеко не в деньгах… Я радостно хохотнул, принимая шутку, и, наконец, вышел из номера. «Не в деньгах счастье» — ха! Так может говорить только тот, кто их не имеет. И я это говорю как человек, который тратит за день годовую норму для обычного работяги в США (что уж там происходит с моей постсоветской родиной и ее жителями, я, если честно, давно уже не знаю). И это не значит, что я не знаю цену деньгам — в моих… «делах», я часто сталкиваюсь с ситуациями, когда тебя за стодолларовую бумажку могут прирезать просто потому, что стрелять из пистолета — тратить патроны. Я «Поставщик» — человек, который может достать клиенту все на свете. Срок доставки и качество товара будут напрямую зависеть от оплаты, и, если между нами, клиентов я обдираю как липку. Кто-то называет таких людей торгашами, кто-то — бизнесменами, а кто-то кидает обидное «наркоторговец» или «торговец смертью». Последние — злюки, а злюк я не люблю, так что большинство тех, кто мне такое говорил, оказались подвержены эксперименту по созданию рыболюдей. О да — я еще и ученый, в некотором роде. Но мои задумки просты, так что их поймет каждый. Да даже догадаться наперед о результатах можно! Вот скажите мне — сколько подопытных, брошенных в море с камнем на шее, успеют эволюционировать до уровня, когда нахождение под водой будет нормой, а кислород, в привычной его форме, им будет не нужен? Хех, вот и я таких уникумов пока не встречал, но это же не значит, что их нет, правильно? — Доброго дня вам, мистер Лермонтов, — Майк привычно поклонился мне у входа. — Ваша машина только из салона. — Привет, Майк, — я счастливо улыбнулся швейцару. — А что это такое интересное у тебя на подошве? — Ох, эм… — здоровый парень, выглядящий на фоне моей худощавой тушки гигантом, стушевался. — Видите ли — к нам сегодня ломился какой-то бродяга… — Бедный парень, — цокнул я языком, сразу понимая, что громила его немного разукрасил своими сапожками. — Хоть платочком протри. — Конечно, мистер… Деньги… Не будь у меня тех денег, о которых так самоуверенно говорила та шлюшка на моей кровати, и этот приятный с первого взгляда паренек обращался бы со мной как с тем беднягой, кровь которого я заметил на его ботинках. Ладно, Элли не шлюшка, а вполне себе богатая вдова нефтяного магната откуда-то из… Ха! Так я и сказал… Но ее, похоже, придется скоро менять — засиделась на теплом месте, привыкла… Кстати, фамилия липовая, но звучная — мне нравится. Моим русским клиентам тоже — «Максим Лермонтов!» — парень с таким именем располагает к себе с первых минут. К моему величайшему удивлению на модной подземной парковке, куда входить можно только по пропуску, я оказался не один. Учитывая, что все три машины, находящиеся здесь, принадлежат мне, я думаю, непонятым мое удивление не останется. В самом углу, благоразумно держась от всех моих «малышек» подальше, скрючившись в какой-то чертовски неудобной позе, лежал человек. Не очень большой — лет десять навскидку. Мальчик. Одетый в какое-то рванье, по большей части замызганное его же собственной кровью. Довольно жалкий вид, хочу вам сказать… — Эй! — я окликнул его, сделав голос пониже. — Ты что тут забыл? — Не бейте… больше… Все… сделаю… — прошептал малец столь тихо, что мне пришлось читать по губам (умею, между прочим!). Ай да Майк, ай да сукин сын! Ходил слушок, что есть у здоровяка слабость на мальчиков, но чтоб на таких мелких… Или он его сюда притащил, чтобы потом добить? Тот ведь, наверное, садист еще! Но зачем же здесь оставлять-то?! Ребенок лежит на полу и… Я осмотрел парковку. Элитная — спасу нет, но вот в дальнем углу стоит мусорка… Не очень аккуратная, я бы сказал. Обычно в таких гостиницах парковки вылизывают, конечно, но тут уж я сам попросил — минимальное взаимодействие с клиентом и его игрушками. Мусор мне не мешал, даже каким-то родным казался. И Майк подумал… Переведя взгляд на пацана, я понял, что швейцар даже представить себе не мог, что я обращу внимание на такой, по его мнению, мусор. Что ж — зря, очень зря. Ведь у меня тоже есть свои мысли по поводу детей. — Подъем, — сказал-то я грубовато, но мальчонку дернул довольно аккуратно — хрен знает, че там ему этот дуболом поломал. Пацан поморщился, но послушно встал, представая предо мной во всей красе. Высокий (для своего возраста), худой, но не болезненно, а главное — чертовски смазливый. Что же — иногда и местные шлюхи беременеют от каких-нибудь красавчиков, так что такие детишки — не нонсенс, хотя и нечастое явление. — Руки-ноги целы? — уточняю я, выдавая один из своих самых «глубоких» взглядов. Забитый бродяга (или кто он там?) обреченно кивнул, облизав пересохшие губы. Че? Решил, что я получше Майка буду, что ли? Без лишних разговоров, я взял шкета за воротник, сунул подмышку и потопал к машине. Вчера была красная, значит теперь — синяя! Закинув офигевшего от такого расклада ребенка на переднее пассажирское сидение, сам сел за руль. Что, никогда Ferrari не видел изнутри? Верю. Эх, тебя бы с Элли познакомить, пацан — поговорили бы о влиянии денег и их отсутствия на организм! — Вода в бардачке, — бросаю, между тем, вслух. Все, пацан окончательно «поплыл», придумав, наверное, в своей голове с десяток сценариев нашего дальнейшего знакомства. Уверен — хороших там нет. Выруливаю на улицу и многообещающе так зыркаю на Майка. Побелел, зараза — все понял моментально. Ну ничего, с ним я еще разберусь. — Алло… — заспанный голос Эдда, казалось, передавал запах дикого перегара одними интонациями. — Вставай, врачеватель, — я глянул на часы. — Три часа дня! Ты опять! — Хватит орать, Макс, — уныло промямлил пьяница. — Что-то срочное? Если Теду опять прострелили зад, я… — Буду через десять минут, — сухо бросил я, наконец, в трубку, ибо слушать порождения больной фантазии запойного, как в анекдотах и фильмах (плохих фильмах), доктора мне совсем не хочется. Мальчишка, так и не задавший ни одного вопроса, но, почему-то, побелевший после моей перепалки с Эдом, решил взглянуть в окно. Ничего нового, конечно, он там не увидит, но хоть ракурс непривычный. Интересный малый, похоже, из-за его внешности у него много проблем. Но он же еще ребенок… — Как жесток мир, — мои мысли вслух заставили парня вздрогнуть. — Не дергайся ты, никто не станет тебя трахать. Я отвезу тебя к врачу, он поправит твое здоровье. Ну, а потом… Хочешь немного подзаработать? — Я… — мальчик уставился на меня просто-таки охуевшим взглядом. — Да-да, ты, — моя усмешка вышла кривой. — Лицо свое видел? При правильной раскрутке станешь неплохой моделью для детских журналов. Ну и… Есть у меня знакомый, который занимается съемками кое-каких фильмов. Поверь мне, это лучше чем быть избитым Майком до полусмерти, а потом… — Я согласен! — оборванец замотал головой, выкидывая мысли о швейцаре. — Я… — он всхлипнул. — Спасибо вам, мистер… Я же… — Я мог просто рассказать тебе эту милую сказочку, пока вез до места, где мы с моим другом тебя препарируем заживо, перед этим изнасиловав, — напомнил я ему с неизменной улыбкой. — Все равно… — юнец уже нормально так плакал, размазывая слезы по грязным щекам. — Спасибо… Спасибо за сказку… Что-то злобно ворчащий Эдд сразу заткнулся, когда я представил ему пацана и изложил суть дела. Мои работники, мои коллеги и мои знакомые знают о моей маленькой слабости, потому что я позволяю им знать. Я. Люблю. Детей. Вот уж не знаю, с чем это там связано, может быть мне в детстве вместо пиздюлей от папаши-алкаша хотелось ласки и заботы чужих людей, но мне нравится делать еще не ставшим взрослыми людям приятное. Кто-то скажет: «Хей, Макс! В твоей профессии нет места таким слабостям, а даже если и есть — нельзя их показывать кому не попадя!». О да — знавал я типа, который решил, что если прикроется мальчиком-слугой из его дома, то я не выстрелю. И знаете что? Восьмилетний слуга умер мгновенно, чего не скажешь о любителе прятаться за детьми. Если имеешь слабость — контролируй ее. Разобравшись, наконец, с мальчишкой и дав ему пару сотенных бумажек, я направился прямиком в офис местного… назовем его «торговцем удовольствия». Сегодня там состоится важная встреча всех людей, которые могут что-то решать здесь, в Штатах. Крутое собрание, на котором я буду присутствовать впервые. Мои дела пошли в гору не так уж и давно, так что я пока тут за новенького. — Долго, шеф, все уже собрались, — мягко попенял мне Тедди — моя правая рука и, по совместительству, отпетый бандюган, шайку которого разыскивают в нескольких штатах. — Дам там не будет, так что на собрании старых пердунов — я самый красивый. А красота требует времени, — я шутливо провел рукой по своей модной стрижке. — К тому же, у меня были дела. — То-то мне Эд названивал сегодня! — хохотнул мой друг. — Спрашивал, как поживает моя задница! — Если ты можешь смеяться, значит — все не так уж плохо. Мы зашли в восемнадцатиэтажное здание, как раз и служившее офисом моим «коллегам». Вахтерша (тьфу! Ну вот как можно назвать такую красотку вахтершей?! А… Замашки с родины…), мило улыбнувшись нам, назвала номер помещения и выдала мне специальный браслет. Сервис — даже в лицо знают. У искомой комнаты, находящейся, к слову, на последнем этаже, собралась небольшая толпа культуристов. Вернее — телохранителей. Похоже на зоопарк — много горилл, ага. — Мистер Лермонтов, ваш друг останется здесь, — мягко, но настойчиво предупредил меня рослый парень в форме местной охраны. — Таковы правила. — Тед, сидеть, — спокойно приказал я и вошел в комнату. Длинный стол, широкие окна, милая девушка за столиком с закусками, знающая особый язык жестов для прислуги, ведь она глухая, и с двадцаток видных дядек лет за сорок, среди которых самым молодым был парень двадцати пяти лет — наследник одного из их коллег. Ну, теперь звание самого молодого достается мне, хе-хе. — Прошу прощения за опоздание. Дела, — сухо извинился я. — Принято, — важно кивнул Великий — владелец офиса. На таких сходках по именам не обращаются — правила этикета. Вошел в комнату — забудь о личностях, переходи к империям. Вон тот вот старичок, отзывающийся на погоняло «Камушек», владеет сетью подпольных казино по всему миру. Его сосед — представительный мужчина «за сорок» со сценическим именем «Буран», покупает и продает технику. Военную. У стран. Незаконно. В общем, перечислять можно долго, но главное понятно — тут сидят оч-чень серьезные дяди. — Прежде чем мы перейдем к более важным делам, хочу представить вам «Дельца», — рука Великого указала на меня. — Юноша занимается почти всем подряд, и многие из вас даже с ним знакомы. — Это вы, молодой человек, подмяли под себя все посреднические обязанности между нами, очень грубо убрав остальных? — заинтересованно повернулся в мою сторону самый древний из присутствующих — наркобарон по кличке «Мох». — Ну… не то чтобы «подмял», — я смущённо улыбнулся. — Да и не всех «остальных» я убрал… — Не прибедняйся, Делец, — нехорошо усмехнулся Буран. — Или мне уже можно называть тебя Максимом? Не понял. Че за дела? — Предлагаю первое голосование за сегодня, — привлек внимание Камушек. — Кто «за» то, чтобы убрать Максима Лермонтова с игральной доски? — Причины? — набычился я. Вот уж не думал, что меня так резко захотят опрокинуть. — Наркотики, оружие, краденое, люди… Ты занял абсолютно все важные ниши, но при этом ведешь дела слишком неаккуратно. Бог мой, ты только посмотри на наш состав — в прошлом году здесь сидело на три человека больше, но им пришлось выйти из игры из-за твоих махинаций. — Что за бред? — фыркнул я. — Вы прекрасно понимаете, что не вечны. Вон, за примером далеко ходить не надо — «Тайсону» двадцать пять, но он вашего порицания не заслужил. — Тайсон — сын уважаемого человека, к тому же — он чтит память о своем отце тем, что ведет дела так же, как и он — аккуратно, не переходя дороги… никому. Ты же заигрался в плохого парня, Максим. То превращаешь всю женскую часть семьи Борна, которого сегодня нет из-за тебя, в сторчавшихся шлюх, то отдаешь деньги в детские дома. Ты непостоянен, слишком молод, а потому опасен. — Такие рано или поздно придут к власти, — гнул я свою линию. Нужно разойтись… Просто выйти из комнаты самому… — Повторю — вы не вечны. Я — естественная замена. Не искусственная, вроде того же Тайсона. Не в обиду, друг. Если хотите — научите меня, но смахивать с доски… Вы лишите всех плохих ребят в Штатах надежного посредника, готового прийти в самый трудный момент к кому угодно! — Не надо, — поморщился Великий. — Позиции сторон нам ясны. Все, кто поддерживает предложение Камушка, поднимите руки… Я смотрел на преступных старперов самым колючим из своих взглядов. Восемнадцать рук — большинство. У меня не просто отберут всю мою маленькую «империю», у меня отберут жизнь. Кто бы мог подумать, что я буду так невыгоден этим ублюдкам?

***

— Какой гибкий смертный разум… — раздалось вдруг в голове задумчивое. Я вздрогнул. Голос был явно мне не знаком, более того — он вообще не был похож на человеческий… Последнее время я не чувствовал ничего кроме боли. В ходе того «собрания» в комнату ввалились местные дуболомы, чтобы меня «отвести». Зря — лучше бы сразу стреляли, но старичкам не хотелось пачкать зал для собраний. Так что я сам его испачкал… Ублюдок говорил о троих. Тех, кто не смог прийти в этом году из-за меня. Что же, в следующем году ситуация повторится — я убил еще троих, не ожидавших такой прыти от «сопляка», «Императоров». Карате, эффект неожиданности и брошенный мне Тедом добротный охотничий нож. Мой телохранитель сражался со мной до конца, но если меня, вооруженного ножом, еще можно было остановить не убивая, то вот ему повезло меньше — его жизнь оборвали быстро. Правда мне кажется, что повезло ему, все-таки, больше… — Две недели жестоких пыток, — неизвестный голос, казалось, смаковал каждое слово, будто не было за ним часов и дней ужасной боли. — Но ты хорош, не стал овощем и даже не прогнулся под ублюдков. Ну… в моральном смысле, конечно. — Ты кто? Вопрос вырвался сам собой, но я и не думал, что смогу его задать. Отвык уже от того, что могу не только хрипеть от боли и сипло вгонять в легкие воздух. На удивление, голос мой был чист и свеж, а еще имел своеобразное эхо, будто я находился в небольшой, но полностью пустой комнате. — Зритель. Наблюдатель. Игрок. — А подробнее? И где я нахожусь? — Это астрал. Чистый. Я выкупил твою душу, для того чтобы отправить ее в другой мир и понаблюдать за ней там. Ну, а астрал — нечто вроде пространственного кармана, в котором ты, как моя игрушка, пока лежишь. Хе! Значит, я сошел с ума? Ну оно и неудивительно… — О нет, ты в своем уме, из-за чего я и обратил на тебя внимание, — усмехнулся «Игрок». — Видишь ли, существа, которых вы, смертные, называете Богами, на самом деле являются просто более… Высшими сущностями. Но они также любят и развлечения. Только если для тебя развлечение, это процесс размножения или отравление своего организма, то для меня — наблюдение за такими интересными экземплярами как ты в неизвестных, необычных и не очень удобных условиях. Ну так что? Куда тебя забросить? Идеи есть? — В мир супергероев, конечно! — я отчего-то развеселился. Ну и выверт сознания, право! Хоть умирать буду весело! — И еще хочу огнем плевать уметь! А, ну и девушки чтобы красивыми там были все! Ладно, не все, но большинство, окей? Еще неплохо было бы родословную хорошую иметь, но не просто принц там, а такой… принц в изгнании, или что-то типа того. Ну, знаешь, так романтичней, мне кажется. — Сколько требований сразу! — рассмеялся голос. — Хорошо, есть у меня подходящее местечко. Все пункты соблюдены, но чтобы было интереснее… Это будет сказка наяву. — Это как? — Знаешь, когда в сказке рыцарь вспарывает брюхо дракону, принцесса бежит обнимать и целовать героя. В сказке наяву рыцарь может убить дракона, вспоров ему живот, но вот принцесса скорее ужаснется жуткой вони потрохов, чем побежит к спасителю. Пример понятен? — Да плевать, — я беззаботно рассмеялся, понимая, что совершенно не чувствую боли, и это — кайф. — Давай уже мне приключений на жопу! Посмотрим, что мое больное затухающее сознание умудрится родить! — Тогда удачи в новом мире! — голос поддержал мое веселье. — Сагиши…