Хитрец

— Сагиши… Сагиши! — громкий и властный голос отца просто не оставлял мне выбора — я должен открыть глаза и встать. Стоп. Отца? В мое пришедшее, будто из ниоткуда, сознание ворвались какие-то мысли, образы… воспоминания. Сначала это были полные картины событий, происходивших очень недавно — сегодняшнее утро, вчерашние занятия с отцом. Потом давность событий изрядно возросла, как скорость их усвоения в моей голове — какой-то старый, противный мелкий дождь, города, села… первые уроки языку и письму, слившиеся в один большой малопонятный комок фигни и иероглифов, смутные образы лиц… мама! Совсем уж ранние воспоминания, времен, когда я даже видеть толком не умел, а после… Все эти картинки и образы вновь закружились в своем хороводе, но теперь уже в обратную сторону. Я будто взрослел, смотря на этот странный мир глазами маленького мальчика по имени Сагиши, который потерял свою любимую маму четыре года назад и уже почти забыл, как она выглядела. — Сагиши! — вновь позвал голос отца мальчика, и в этот раз я смог, наконец, ответить. — Папа… Пардон? Разве это я хотел сказать? Кажется, это тело… Стоп! Это вообще мое тело? Мое сознание? Кто я такой? Максим Лермонтов, приятно познакомиться! Сагиши… просто Сагиши… А вы кто? Маленькие обрывки сознания мальчика, тело которого я, судя по всему, только что занял, беспокойно кружили вокруг моего целостного и вполне себе крепкого «Я», представленного в виде этакого столба из белого света. Это что, мне тот «Игрок» типа пособил? Переместил в тело какого-то малого? Чувство юмора у него дерьмовое, ведь он наверняка мог прочитать, там, мысли мои или память… Ну, не думаю, что второй раз умирать будет так же больно. — «Эй, пацан», — я постарался максимально расслабить свое «Я». — «Можешь вернуть себе тело сейчас?» Чувствую робкие и слабые попытки тех обрывков, кружащих вокруг меня, сделать хоть что-то с телом, так же отчетливо, как чувствую всю их бесплодность. — «Я становлюсь меньше…» — грустно вздохнул Сагиши. Я «присмотрелся» и действительно увидел, что сознание мальчика истлевает, как кусок сахара в кипятке. Еще несколько минут, и оно полностью исчезнет. Попытки как-то помочь ему во внутреннем мире ни к чему не привели — Сагиши навсегда потерял свое тело, и я не умел или же просто не мог вернуть его обратно. — «А вы хороший». — «улыбнулся» мальчик. — «Берегите моего папу…» Обрывки его сознания вздрогнули и облепили мое, мгновенно сливаясь с ним, без проблем отдавая ему все, что у них было. Мое «Я» сверкнуло, и я открыл глаза… — Наконец-то! — высокий худощавый мужчина с абсолютно черными волосами, бородкой и некрасивым лицом схватил меня за плечи. — Сын, ты в порядке?! Искреннее беспокойство в его глазах, а также полный океан раскаяния и злости на себя, немного меня смутили, но я все же нашел в себе силы кивнуть ему. Неуверенно, медленно — я все еще находился в шоке не только от того, что сменил тело на восьмилетний вариант, но и… от всей этой хуйни! Эмоции в невыразительных черных глазах Иори (а именно так зовут отца Сагиши) будто разом потухли, а точнее — ушли на второй план, возвращая миру тяжелый суровый взгляд отца, так хорошо запомнившийся его сыну и переданный мне через его память. Действительно внушает — такой контроль эмоций встречается редко, и будь на моем месте восьмилетний ребенок или просто человек, слабо разбирающийся в людях, и он бы даже не заметил первых, настоящих и искренних чувств этого мужчины. — Забыл все слова? — холодная сталь в его голосе все еще отдает теплом его тревоги. — Я в порядке, папа, — я склонил голову, благодаря его за заботу (тут так положено, это я тоже из воспоминаний почерпнул). — Тогда я пойду к своим… работникам. Они уже часа два прохлаждаются из-за тебя. Не дожидаясь моей реакции, «отец» вышел из палатки, в которой я и очнулся впервые в этом теле. Суровый мужик, но чего ж он так жестит с сыном-то? Или тут это нормально? Хорошенько все обдумать мне не дали, ведь в палатку, через пять секунд после того, как вышел Иори, вошла полноватая женщина, уже почти старушка, которую Сагиши всегда называл бабулей Микко. — Ну что, малец, — усмехнулась женщина, подходя ко мне и рассматривая мой лоб. — Теперь все будут звать тебя Сагиши Крепкая Башка, или лучше будет звучать Бессмертный Сагиши? — Вы о чем? — настороженно спрашиваю я, пытаясь словить ее взгляд. Заметив мои попытки и дав пару секунд полюбоваться легким беспокойством и тяжелым раздражением в своих глазах, бабка вернулась к изучению моего лобешника, попутно делясь информацией: — Удара, которым твой папаша наградил тебя сегодня на тренировке, хватило бы, чтобы пробить голову взрослому и крепкому мужчине, а не такому сопляку как ты, — Микко осторожно провела двумя пальцами по моему лбу. — Болит? — Совсем немного… — я скривился, ибо болело чуть сильнее чем «совсем немного», но уж очень не хотелось этой насмешливой бабке показывать свою слабость. Почему-то… — Ишь какой, — вновь усмехается она. — Стойкий Сагиши. Если бы не чакра в твоем теле, в последний момент укрепившая твою тупую башку, то мы бы с тобой сейчас не разговаривали. И даже так я удивлена, что ты выжил — дурак Иори хорошо тебя приложил. — Чакра в теле?.. — я постарался припомнить что это значит из своих воспоминаний, а потом обратился к памяти Сагиши. Мир про супергероев заказывали? А вот и да! Неизвестный Игрок или Наблюдатель забросил мое сознание в тело восьмилетнего Сагиши-без-фамилии, а тело то находилось в мире волшебства. Ну вот прям натуральных Меча и Магии! Если просто, то чакра — внутренняя энергия, которая пробуждается у определенного процента людей. Процент, очевидно, довольно небольшой, но очень качественный и опасный. В чем соль? Соль в том, что человек, пробудивший в себе чакру, мог использовать ее, чтобы получить различные сверхспособности. Почти любые! Был бы хороший учитель и достаточные запасы этой самой чакры! И это все — воспоминания мелкого пацана, который о мире толком ничего не знает, как и о самой чакре, хотя и обладает ею, как и его отец. Иори, к слову, является самым настоящим шиноби — опытным пользователем чакры, способным ходить по стенам, рубить руками огромные деревья и, ни много ни мало, выдыхать огонь в различных его формах и количествах. Ага, вот такой вот у меня папашка в этом мире! Был и еще один прикол — он не так уж и стремился научить меня пользоваться чакрой. Вот серьезно, сам же говорил, что такое обучение надо начинать лет с шести, и сам же начал его с семи, да еще и тянет до последнего — за прошедший год Сагиши научился лишь объемной теории и самым банальным азам владения чакрой. Все! Папа явно хотел сделать его недоучкой-неудачником, но эта версия никак у меня не стыкуется с тем взглядом, который я успел уловить в его глазах сразу после того, как очнулся. — Что-то ты тормозишь сегодня… — немного беспокойно констатировала Микко. — На вот, попей этих таблеток. Они помогут твоим непутевым мозгам встать на место. Я без пререканий принял россыпь мелких таблеток, больше похожих на банальные витаминки, чем на реально серьезное средство. — Пить по одной каждый час, — проинструктировала женщина. — А сейчас — полежи, тебе нужно восстановить силы. Думаю, завтра ты уже сможешь бегать и прыгать как раньше, если отец разрешит. С последним утверждением она не ошиблась — несмотря на то, что к следующему утру мое тело было в полном порядке, а мозг хоть как-то принял происходящее вокруг и сделал вид, что адаптировался, Иори не выпустил меня из палатки, сказав, что ближайшее время я должен буду провести в ней, так как он куда-то там уходит со своими «рабочими». Только услышав эту новость, я несказанно расстроился, ибо всерьез хотел осмотреться вокруг и получше узнать о быте местных суперменов. Конечно, у меня была память Сагиши в прямом доступе, но уж сильно она… а… это не объяснить, это надо чувствовать. Впрочем, я все равно нашел, чем себя занять. Пропал мой «отец» на целых трое суток, и все это время я тщательно перебирал всю доступную мне из воспоминаний Сагиши информацию, а также собственные мысли. Во-первых, я действительно смог переродиться в новом мире и новом теле. Более того — Игрок не соврал, и я оказался во вселенной супергероев, способных выдувать огонь изо рта и многое другое, более того — я сам оказался одним из таких. Правда, я не особо видел в округе красоток-девушек, о которых, со всем прочим, просил у Наблюдателя, да и принцем я никаким не был. Семья Сагиши оказалась не совсем простой — отец был шиноби не самого высокого уровня, но даже этого хватало, чтобы зарабатывать на жизнь. Все изменилось, когда не стало матери — тогда Иори вернулся домой раньше обычного, но, увидев в своём жилище лишь четырехлетнего сына, чертыхнулся и убежал прочь. Вернувшись вновь, он схватил ребенка и побежал от дома как можно дальше. С тех пор они начали «путешествовать». Матери Сагиши так больше и не увидел. Все, что мальчик помнил о том дне, кроме поведения отца, так это то, что «мама» что-то разглядела в окне. Что-то страшное, судя по всему, ибо она тут же побледнела и выбежала из дома, даже не сказав ничего сыну. Сейчас Иори и Сагиши путешествовали с большим отрядом мужчин, которых «отец» зовет «работниками». Эти люди являются (по памяти Сагиши) кем-то вроде археологов, так что они часто разбивают лагерь где-то, откуда им будет удобно идти на места своих раскопок, но при этом ведут довольно активный образ жизни — на памяти Сагиши, этот отряд археологов менял место своего обитания уже порядка четырех раз. За год, что важно. В общем — не принц я в изгнании, а вполне себе обычный мальчишка восьми лет со строгим отцом-шиноби, по силам уступающем огромному проценту других чакропользователей, с его слов. Жаль, конечно, но ничего особо страшного — в прошлой жизни старт еще хуже был. Посмотрим, что даст нам завтра новый день…

***

— Папа! Я, пользуясь мышечной памятью своего нового тела, совсем по-детски обрадовался приходу Иори и подбежал к нему. Мужчина, только что вошедший в палатку, выглядел уставшим, но предельно сосредоточенным. — Привет, сын, — он наклонился и потрепал меня по волосам. — Ты уже восстановился после того удара? — - Бабуля Микко сказала, что там и восстанавливаться нечему было — все было в порядке уже в тот день, — я пожал плечами, стараясь максимально походить на ребенка. Это, кстати, было трудновато — восьмилетние сорванцы выглядят несколько по-другому. Единственное, что спасало меня от ненужного внимания и неудобных вопросов — память Сагиши и некоторые рефлексы его тела, такие, например, как тянуть пальцы в рот, когда задумался или чесать затылок до покраснения кожи. В общем, на плаву держимся, но с трудом. — Раз ты так уверен — пошли, — Иори неожиданно нахмурился, хотя я, казалось бы, повода не давал. — Проведем еще одну тренировку. Или тест. Тут… кто как это воспримет. Ох и не понравился мне огонек, мелькнувший в его глазах. Странный он папаша, если честно. Мой (из первой жизни, в смысле) хоть и был алкашом и садистом, но был… нормальным для того мира и времени, а этот. Странный, в общем. Впервые, в этой жизни, выйдя на улицу, я почувствовал странное удовлетворение — мир не заключается в одной палатке, а значит он так же реален, как и прошлый, привычный мне. Базировались археологи на просторной поляне в лесу. Группа была не особо большой — человек двадцать-тридцать, и, что примечательно, ни одной женщины или девушки среди них — все мужики. Была, конечно, Микко, но та, вроде как, была именно прислугой лично моего отца. Лагерь выглядел… мрачновато: пара десятков лошадей, груженных каким-то хламом, такие же серые палатки, как и «моя», четыре больших костра и куча мрачных деревьев, закрывающих небо. К слову — погодка была очень пасмурной и неприятной. Иори сразу повел меня как можно дальше от лагеря. Я не особо разбираюсь в этом, но он точно шел по какой-то малозаметной тропинке, а значит, что ведет меня «папа» не просто в лес, а… куда-то. «Куда-то» оказалось небольшой полянкой с поваленным, в центре, деревом. Память Сагиши услужливо подкинула мне в мозг пару картинок — дерево использовалось как скамейка для ребенка, если отец объяснял что-то устное, а когда дело переходило к практике, становилось границей, разделяющей спаррингующихся до начала боя, а также — небольшим элементом ландшафта, который частенько применял более опытный Иори. «Отец», дойдя до дерева, перешагнул его, оказавшись «отделенным» от меня. Его взгляд не оставлял сомнений — меня ждет спарринг. Легкий или тяжелый — зависит от настроения Иори, но, судя по его взгляду, могу сказать — весело мне не будет. Встав напротив и поклонившись, как ученик учителю (ага, тут не один поклон на всех, тут каждому свой!), я принял боевую стойку. Приподнятая бровь Иори заставила меня вспомнить, что Сагиши никогда не обучался ни стойкам, ни искусствам ведения боя, так что сейчас я для отца выгляжу странновато. А и черт с тобой, старик! Ты столько раз побивал своего сына, что он, наверное, мог бы и запомнить пару-тройку стоек, либо что-то свое сочинить. В любом случае, «вспоминая» все тренировки Сагиши с Иори, я прихожу к выводу, что мужик ребенка хотел научить не драться, а избегать любых битв с шиноби. Странный подход, ну да ладно… К барьеру! Долго удивляться моей стойке Иори не стал, так что уже через пару секунд мне пришлось уклоняться от резкого удара ногой. Однако! Если такой пинок залетит в обычного восьмилетнего пацана, тот и правда костей не соберет, да и не увернется, если уж на то пошло… Но я увернулся, а все потому, что я прекрасно чувствовал чакру в своем теле. Было время «вспомнить» уроки Иори и немного попрактиковаться в ее использовании. Никакого огня изо рта или прыжков по вертикальным поверхностям, но уж ускорять свое тело и давать ему физическую силу среднего такого мужика в расцвете сил я мог. Не так уж и сложно, если честно — это обычные чакропользователи этого мира еще с детства привыкают к тому, что у них есть чакра, так что могут даже не особо замечать ее ток (отчего люди со слабым током нередко не становятся шиноби — просто не знают о чакре внутри), а вот для меня эта «вторая кровь», как ее называл Иори, когда учил сына, была так же непривычна, как и третья рука, отчего я ее отчетливо чувствовал и, хоть и с трудом, мог управлять. Чакру в руки, руки в крюки и направить на ствол дерева, лежащего между нами. Опытный шиноби смог бы спокойно поднять его одной рукой, но мой удар в полную силу только высек из ствола занозы, опилки и труху, которые дружно полетели прямо в лицо Иори. Тот удивился, отчего потерял пару важных мгновений и не успел увернуться от всей пакости, что я швырнул в него. Пинаю его в опорную ногу, ведь вторая (которой он ударил в самом начале) едва-едва прикоснулась к земле, а значит — стоит не крепко. Чакра в ноге, я сосредоточен, но… Бух! Будто по стволу векового дуба вдарил — ноль реакции. Иори уже справился со своим удивлением и моими опилками, а потому начинает действовать, но я инициативу так просто не отдам — были у меня в прошлой жизни хорошие инструктора! Переношу весь свой невеликий вес на только что ударившую «отца» ногу и, упираясь в него, подпрыгиваю, оказываясь на уровне его головы. Хороший вид! «Папа» удивлен второй раз, а воспоминания Сагиши подсказывают, что раньше его сын такого не исполнял даже близко. Мне же лучше — пользуясь его удивлением, я могу давать ему хоть какой-то отпор! Моя нога поднимается вверх, а корпус смещается вниз — долбану его в воздухе по голове, да так, чтобы вспомнил, как он попал по Сагиши в прошлый раз! Внезапно, Иори ускоряется так, что просто пропадает из виду, а когда появляется, я… Уже лежу на земле, перед этим спиной разломав дерево между нами напополам. — Когда ты успел научиться всем этим подлым трюкам, сын? — недовольно спрашивает «отец», держащий меня за грудки одной рукой. Судя по тому, как лежу я, и как держит меня он, скорее всего Иори, разогнавшись до неприличных скоростей, просто поймал меня за одежду и с силой впечатал в ствол дерева, буквально ломая моей тушкой наш «инвентарь». Силен, «папаша», только вот странно, что я ничего себе не сломал от такого удара — неужели он еще и дерево успел подпилить, пока я падал?! — Смотрел на тебя, папа, — дышать было тяжеловато, так что сказал я это довольно сиплым голосом. — И… думал. Много думал… Иори хмыкнул, без прежнего недовольства, принимая ответ, и отпустил меня. Пока я приводил дыхание и одежду в норму, «отец» нашел подходящее деревце и одним резким ударом ноги «срубил» его, после чего невозмутимо сел на получившийся пенек. Фига ж себе силища! Да если он мне в лоб таким пинком попадет, я не только умру, я вообще на атомы разлечусь! И плевать, сколько чакры я использую для защиты! Иори бросил на меня странный взгляд, достал из кармана нечто, напоминающее пачку сигарет, а после закурил. Интересно — не припомню я такой вредной привычки у папы Сагиши. — Скажи мне, сын, — неожиданно спросил «отец», после пятой, по счету, затяжки. — Ты помнишь маму? Какая она была? Я аж дар речи потерял от такого неожиданного вопроса. И как быть? Что я помню-то? Ну… она была красивой… Даже странно, к слову — отец-то был таким себе, в плане внешности. Что еще? Добрая? Ну… наверное. Неожиданно, откуда-то из самой глубины сознания, всплыло… понимание. Уверенность в том, как мне надо ответить. Тело будто само по-детски вскинуло ручки, а губы будто сами зашевелились, восторженно произнося: — Она была о-о-очень красивая! Иори, хмуро смотрящий на меня до сего момента, переменился в лице, улыбнулся такой странной, горько-теплой улыбкой и тихо рассмеялся. Он смеялся по-доброму, не надо мной, а над чем-то своим — воспоминаниями там, или мыслями. Он не выглядел сумасшедшим, он выглядел… Грустным… — А ты прав, сынок, — отсмеявшись, улыбнулся он теперь уже точно конкретно мне. — Твоя мама была самой красивой женщиной в мире. Видит Ками, она была лучшей! А ты… Ты знаешь, ты ведь очень похож на нее — будто маленькая копия. Мужчина поднялся, подошел ко мне и обнял. Не знаю, как это объяснить, но я почувствовал, что ему вдруг стало легче. Именно из-за меня, из-за моих слов. Что-то в них… не знаю, успокоило его, наверное. Пф! Странный мир! Если уж здоровые мужики ищут у своих мелких детей утешения после того, как чуть их не убили — это точно ненормально. Хотя учитывая вообще все, что произошло со мной за последние несколько дней… Хм. А он теплый…