赤い雨 [Akai ame] — Красный Дождь
— Он, по всей видимости, из параллельного класса, — кратко ответил ей Тобио, который так же, как и Ро, не учился с теми ребятами, что в данный момент находились в классе. — Кстати, и куда его занесло? Он мне так и не ответил… Странный парень… Вот только Тобио никогда не слушали — Амайя уже давно летала в облаках. — Значит, это все-таки мальчик… — как-то странно промурлыкала она. Но радость была мимолетна, не прошло и пары секунд, как девочка заметно погрустнела, опустив чёрные густые ресницы. — Хотя с Саске-куном он по-любому не сравнится… Ешида скривился. Саске был до раздражения популярен даже в старших классах, не говоря уже о младших и параллельных. «И опять она о нем…» — раздраженно подумал мальчишка. Не то, чтобы ему нравилась его одноклассница, однако слышать в последнее время от подруги детства лишь о нем, слишком уж настораживало…***
Хоть кто-нибудь понимал, что только что происходило? Хината так не думала… Шикамару уже давно был отключен от сети — ему было слишком лень думать«Хината-чан, меня ревность съедает, когда ты все время на Наруто смотришь».
Не важно. Хината уже давно не одинока, она порой забывает про это. Она еще долго будет у всех в долгу. У Наруто, который подарил ей надежду, у Шино, который мог просто безмолвно сидеть с ней, у Камелии, которая вдохнула в ее жизнь что-то большее, чем обычное существование, у Шикамару и Чоджи, которые просто оказывались рядом. Правильно, ей не нужно чье-либо признание, ей достаточно лишь того, что у нее сейчас есть… Так, пока Хьюга терялась в своих мыслях, внезапно кто-то постучал по парте — это выбило её из колеи. — Хэ-э-эй… Хината Хьюга и Шино Абураме? Худо-бедно, да не так уж и плохо… На ее парте уже собственнически теребенькал хвостиком щенок, продвигаясь вперёд, пока не уткнулся на чей-то оставленный учебник по арифметике. Он явно как-то странно посмотрел на него, порычал, а потом и вовсе быстрым движением лапы смахнул его к чертям***
Говорила ли я вам, что утро никогда не бывает добрым? Впрочем, и день, и ночь мне никогда не сулили ничего хорошего. Стоило только на минуту забыться, и как всегда пошло что-то не так. Не буду, вообще что-либо говорить по поводу случившегося: это был полный кошмар, который мог бы быть когда-либо совершен. Страниц моего дневника не хватит, чтобы описать что-то, чтобы я ненавидела. Пускай поиграются, а когда придёт время, сами расплатятся за свои грехи. Стоило только последнему уроку закончиться, как я тут же ушла из класса… Ну, если, конечно, «выброситься из окна» считается таковым. Ну, а что поделать — Россия для грустных. Сейчас мне было нужнее всего остудить голову после стольких событий, да и вообще, проснуться окончательно, иначе я боюсь, что случайно откручу голову какой-нибудь ближайшей… воды не было.
Солнышки чирикают, птички светятся, а устройство так ничего и не сделало… Вроде как вода уже должна пойти, но я не понимаю, что здесь не так. … — Экскьюзми? — я попыталась повернуть и в другую сторону, но… толку было ноль. Ноль, ноль, ноль… и еще раз нольДа-да, призови инвентарь… «Ржавая ручка колонки made_in_China» + 1. Получен статус: «Я — обиженный дятел. Ps: колонку не трожь, гнида».
— Идите наху… Немного простояв в прострации, мне пришлось признать, что я отношусь к тому типу людей, зовущихся бумерами, которые даже с элементарными водяными колонками дружить не могут. Знала бы я это заранее, оставалась бы сидеть на месте и не двигаться — нахрен мне это было все? Ненавижу впустую потраченное время, однако злиться на безобидное устройство чуть ли не каменного века было бы для меня через чур. Конечно, хотелось бы по старинке врезать разок, вдруг бы как с компуктером прокатило?.. Однако, вспомнив один нелепый случай, я решила оставить все в покое и ливнуть отсюда, пока не случилось чего ужасного. Я развернулась и пошла было уже обратно в класс, но, вовремя заметив все ещё находившийся в руках кусок металла, тут же выбросила его — как минимум на меня бы странно посмотрели, притащи я в кабинет какой-то мусор… Впрочем, проблема таилась скорее в том, что данная побрякушка бы мне просто не понадобилась… Но вот только стоило мне выкинуть предмет, как… раздался оглушительный звон металла… Спустя сотую секунды я осознала, что эта случайно кинутая ручка совершила нехилое пробитие по устройству… которое в свою очередь уже начало шипеть. — Да бл*ть! Вы издеваетесь?! — хотелось провалиться сквозь землю… стыдно поворачиваться… Я замечаю, как в последнее время становлюсь настолько сонной, что перестаю что-либо по-нормальному осознавать. Вот, например, Кизаши меня попросил вчера подать стакан. Обычное, так сказать, дело: помочь бате дотянуться, потому что свою жопу он отрывать не хочет, а пить ему, видите ли, хочется. Да и занят он важным делом — читает газету. Ну и кого же он, конечно, зовёт? Да-да, Камелию, которой дали задание на утро сварить какой-нибудь хавчикА может, просто нужно починить самим, пока никто не видит? —
Никто не видит? Ты шутишь? Да тут сотни ушей, как это ещё никто не видит. Плюс ко всему, слишком затратно по времени, поэтому по-любому толпа ребят соберётся поглядеть на великого советского труженника Камелию, который на глазах у всех собирается перевыполнить план пятилеткиАга… —
Да и вообще, не сварщик я. Что я смогу сделать со своими текущими знаниями по технологии? Намотать скотчем ручку? Склеить ПВА части? А может лучше, нахрен добить всю оставшуюся конструкцию? Стойте…Что черт возьми это было?
***
Саске не хотелось оставаться наедине с классом и всей этой суетой. Вместе с этими недоразвитыми одноклассниками и глупыми девчонками. Он давно уже привык быть один, еще с тех пор, как он стал единственным носителем клана. Никто не понимал его, совершенно никто не мог познать ту боль, которую он пережил… Да и не нужно было… Он всегда справлялся один. Наконец он закончил Академию. Учиха чувствовал, что мог бы и раньше, но учителя ставили запрет: по нынешним законам так не полагается. Несправедливо… совершенно дрянно на душе. Он вынужден все время оставаться в тени брата. Сколько бы Саске не работал, Итачи всегда шёл впереди, и так далеко… Ему не потребовалось и года, чтобы получить ту повязку, на которую Саске работал шесть лет.Ты все ещё слаб…
Тебе не хватает ненависти…
слабый
. Он и не заметил, как оказался вне стен Академии и уже приближался к изгороди. Запрыгнув на дерево, скрылся. Ему не хотелось ни пересекаться с кем-либо, ни видеть кого-либо: все были отвратны. Оставалось только надеяться, что вряд ли кому-нибудь понадобится заходить во двор Академии, не хотелось, чтобы кто-то шумел. Саске надо было побыть одному, но… Звон. Ему послышалось? Но кому же потребовалось заходить сюда? Неприятно… Звон. Неужели кто-то уже был здесь задолго до него? Кажется, звук доносился прямо со двора. Не медля, Саске взглянул. — Каме… лия? — каково же было его удивление, раз он сказал это вслух. Однако только стоило ему взглянуть на неё, как эту мимолетную вспышку затмил шок. Она не была похожа на саму себя: былое спокойствие словно исчезло, забрав с собой остатки устойчивости. Учащенное дыхание и ужас в глазах уже говорили о многом. Не надо много думать, чтобы сказать о том, насколько ей было страшно. Но почему она в таком состоянии? Раньше она никогда не выражала чего-то подобного. Может ее взгляд часто хмур и невесел, но эта девочка никогда не показывала так своего… страха? Звон. — Иди к черту! — Акаяме занесла резким ударом ноги по предмету, отчего он погнулся еще больше, чем было прежде. Каждый пинок сопровождался какой-то невнятной тарабарщиной, однако, уже только посмотрев, можно было сказать о состоянии девочки — ужасное. Звук с той же частотой раздавался по округе. Звон. Ещё раз. Саске, очнувшись, тут же пригляделся: постойте, разве это не железо? Какой силой нужно обладать, чтобы погнуть его, словно пластилин? Но, с другой стороны, зачем она это делает? Что ее так испугало? Однако, сколько бы он не оглядывал округу, никого так и не видел… Неожиданно Камелия остановилась. Так и Саске заметил кое-что очень необыкновенное: на мгновение ему показалось, что позади Акаяме стояла призрачная розоволосая девочка. Она словно хотела как-то успокоить шатенку, но… — Уходи! … её тут же не стало. Колонка, окончательно сломавшись, свалилась наземь, увлажняя землю. Пульс начал возвращаться в норму. Поднятая к верху нога была медленно опущена, однако руки пока не переставали дёргаться и трястись. Было видно, что зрачки, суженные до невозможного, вновь принимали прежний вид. Радужка вновь похолодела, от чего глаза снова стали бездушными. Девчонка так и не шелохнулась, продолжая пребывая в своих мыслях, её ничего уже не волновало. Брызнула краска — алая жидкость разрисовала лицо. Саске не понимал, что происходит, что за чертовщина творится у него перед глазами. Что он видел? Сколько бы он не задавал этот вопрос, но ответить на него так и не мог. Ноги пошатывались, Камелия ещё не отошла от всего, что с ней произошло. Едва коснувшись подбородка, с которого стекала кровь, девчонка решила просто стереть ее рукавом — будет хлопотно, если кто-то заметит. …Запах крови веял ей прошлое, она начала забывать, каков её вкус. Спустя мгновение Акаяме упала на колени. Саске так и не знал, что ему предпринимать. Казалось, прошла целая вечность, а он так и не шевельнулся, продолжал наблюдать. Всегда так получается. Камелия опустила голову. Её давно уже ничего не тревожило извне, теперь она лишь наблюдала за своей рукой. Может, звучит это и глупо, но почему-то именно так и казалось. Создавалось впечатление, что это была не её рука, а совершенно чужого человека. Ни в чем неповинная конечность вновь дрогнула, и, судя по выражению лица хозяйки, снова не по её воле. Недолго думая, Акаяме выхватила из ножен кунай и, без капли сомнений, вонзила во внутреннюю сторону ладони. Саске никогда не забудет холод, что пробежался сквозь него.***
Это началось ещё давно… правда тогда и проявления случались малозначительными. Цубаки, именно таково имя моего кошмара. Чаще всего приходит она ко мне во сне, с виду это самая обыкновенная пустышка, о которой мне стоило бы забыть… и все же… … это чертовски страшно, когда ты перестаёшь чувствовать тело своим. Как бы я этого не отрицала, но тело Камелии никогда не было моим. С самого начала этой жизни мне запрограммировали, что я всего лишь паразит, которого в итоге ждёт лишь одна кончина — смерть. Да… это странно слышать от меня, что я боюсь умереть. Наверное, когда твоя жизнь на грани, ты начинаешь осознавать больше и перестаёшь пустословить. Думаю, многие люди вам говорили, что жизнь бывает лишь одна, и что не стоит тратить её напрасно, однако как глубоко эти слова понимали они сами? Были ли они когда-нибудь на той границе, когда заканчивается жизнь, а смерть хватает тебя за горло? Лицемеры. Такие люди ничем не отличаются от птенцов, которые все ещё не пробили скорлупу. Впрочем, каждый человек, проживая жизнь, огорожен подобной оболочкой, мы все до единого слепы, и озаряемся лишь в тот момент, когда становится слишком поздно. Цубаки Харуно. Самый обычный ребёнок, которого все бы назвали тихоней, с виду слишком хрупкая для того, чтобы быть шиноби. Эта девочка, думаю, вряд ли бы кого могла обидеть, но… Стоит ей только проснуться, как я постепенно перестаю ощущать себя, в особенности руку, которая когда-то давно ещё в детстве была повреждена мутированным псом. Не знаю, с чем связано это, однако одно могу сказать точно — с того момента я словно постепенно становилась однорукой. Из этого следовал лишь единственный вывод: левая конечность была захвачена ею, Цубаки. Вам это может показаться смешным, но я говорю только правду, да и вообще, я ненавижу лгать. Цубаки не является плодом моего воображения, это действительно реальный человек, который так же, как и все хотят видеть, слышать, чувствовать, жить. Сейчас она словно лишена всего и заперта глубоко под землёй, куда не добираются лучи солнца. В какой-то степени я её понимаю, но…Прости. Давай поговорим об этом в следующий раз, Цубаки?
***
Знаете, все чаще я начинаю замечать, что перестаю держать свои эмоции под контролем. Теперь из-за каких-то мелочей я начинаю быстро злиться и выпускать пар — я становлюсь слабее. Не знаю точно, с чем это связано: то ли Хирузен постарался оставить меня в Академии, вследствии чего я просто растеряла свои былые навыки, то ли это сказался на мне переходный возраст, а может все и сразу, добавляя к этому еще влияние моего окружения, состоящего из одних недоклоунов? Однако, винить других в своей беспомощности уже является признаком слабости. Может быть, это мой предел?.. В небе продолжали парить облака. Создавалось ощущение застывшей картинки, перед которой остановилось время. А теперь, если я об этом задумалась, то чего я добилась за эти два года, что пробыла в Академии? Ничего. Хоть я и прочла большинство книг из моей библиотеки, то все равно практика на человеке нереальна для моего положения, а теория, неподкрепленная практикой, — лишь бессмыслица, что забивает голову. Навыки без реального боя с настоящим противником деревенеют, создается такое впечатление, что ты играешь всем на потеху. Умения быстро забываются, как бы ты не хотел этого признавать, отчего тебе по тысяче раз приходится перечитывать материал. Но толку то от этого, когда ты уже перестаешь понимать, как это сделать? Толку от этого, если в итоге ты начинаешь путаться? Да был ли хоть в чем-то толк? Ветер приятно пощекотал нос. Это больно признавать, но я просто деградировала, стала посмешищем. Я пыталась оставить на некоторое время медицину, чтобы освоить что-нибудь другое, но что толку? От того же ниндзюцу мне нечего взять — мало чакры. Да, несколько навыков я, может, и знаю, но опять же, смысл в них, если мой запас предельно мал? Конечно, всяко в жизни пригодится, но ниндзюцу — это не то, на чем стоит акцентировать внимание, по крайней мере сейчас для меня: сколько бы ты не шарила, многие данные все же отсутствуют в моей библиотеке, а в городской, так вообще мало найдешь. Все, что твердят эти книги, было давно уже прочитано мной года в два, если не раньше — бьюсь об заклад, что подобная литература присутствует в каждом доме. Оно и ясно, у клановых наверняка будет что-то более стоящее, не то что у нас, простых смертных — вода с песком, если не меньше. Остается благодарить только Тайоши за то, что успел обучить всяким основам. Два воробья, доселе державшиеся на виду, вспорхнули и исчезли, оставив за собой лишь подрагивающую ветвь тонкого деревца. Мне недостаточно тех маленьких зверушек, что обитают в Конохе: чем больше ты продвигаешься в медицине, тем крупнее требуется тело, что будет подстать человеческому. Я хотела порой записаться на курсы, но в то же время и проклинала себя: они начинались тогда, когда мне было велено следить за джинчурики. Пропустить день — грозит штраф. Все, что мне считай оставалось делать, это начать обучаться ядам, натолкнула же меня на эту мысль пылившаяся книга. Да и все равно большего мне не оставалось. Однако, я все так же остаюсь слабой. Сколько я бы не старалась. Осознание собственной беспомощности меня слишком нервирует. Раздается шум воды. Солнце уже взошло на зенит, а я только осознала, в каком положении нахожусь: я до сих пор оставалась возле колонки, которая еще барахлила дождиком. И чем же, собственно говоря, я занимаюсь? Валяюсь в грязи и размышляю о том, куда катится моя жизнь? Очень забавно, молодец, продолжай в том же духе! И так катишься к чертям: испугалась до потери рассудка и сорвалась на какую-то колонку, да ты сверх-гений… Сломанное устройство все еще подавало воду фонтаном, тем самым размывая землю, что располагалась подле меня. По-видимому, мой хлам, гордо зовущийся одеянием шиноби, давно уже пропитался грязью. Думается мне, имеет смысл заскочить домой — до сбора псевдоучителей осталось ещё порядком двадцати минут… — Эй ты! … этого мне ещё не хватало… Мне было к черту поворачивать голову, и все же краем глаза я увидела детскую мордашку своей, кажется, одноклассницы. Кого-то она мне сильно напоминала, не могу вспомнить… Рыжая кареглазая девочка со странными вкусами, что выражалось в чрезмерном ношении всякой бижутерии и ненужного барахла… Да… Это и было нынешнее поколение ниндзя. По видимому, те самые будущие чунины, ставшие таковыми благодаря лишь долгому стажу, выражающемся в миллионном прокате D-ранговых заданий, так сказать, достижения дворника. Именно такие и валяются сейчас в отключке после скинутой на себя же палки со шторами… Бредятина. — Эй, я к тебе обращаюсь, — вновь что-то проговорила она, уставив руки в бока. Типичный ребёнок, возомнивший себя невесть кем. К её сожалению, мне было не о чем с ней разговаривать. — Нормальные люди на твоём месте проявили бы себя повежливее… особенно, когда им что-то нужно… — промолвила было я ей, но, очевидно, меня вообще не слушали… Зачем я вообще раздаю какие-то советы, даже если знаю, что проигнорируют? Девчонка, выслушав мою фразу, поглядела на меня глупым взглядом и начала смеяться… да… глупые дети (да и вообще все глупые люди) излишне уверенны в себе, даже настолько, что, бывает, даже разумный усомниться в себе. Как и ожидалось, меня не послушали, впрочем, на что я надеялась? Порой я слишком многого ожидаю от других, эта черта во мне бесит… Еле поднявшись на ноги, я пошла к выходу: смысла мне оставаться здесь не было… не хватало еще сорваться на кого-либо… — Хм! Тоже мне нашлась святая! — послышалось мне со спины. Однако, по-видимому, не дождавшись от меня таки ответа, тут же разозлилась — мой затылок уже давно почувствовал детский напыщенный взгляд этой странной девчонки. — Да ты на себя лучше посмотри! Кукушка мохнатая! Все время материшься, материшься… как идиотка! На каждом слове прям! Я все Ируке-сенсею расскажу! — …ха… Разошлась она… Хотелось бы ей сообщить, что Ирука с момента выпуска класса этого года давно уже перестал быть нашим учителем, однако, как показал предыдущий опыт, говорить что-либо было ей бесполезно. Да и вообще, можно ли было вообще поддерживать элементарный разговор? Не прошло и пяти минут, как уже началась демонстрация детского дебилизма. Никаким нормальным общением здесь и не пахнет. Да и что это за «кукушка мохнатая»? Меня пытались только что обидеть?.. Лучше бы делами полезными занялись, а не всякой херней страдали. Вдруг она крепко схватила меня за плечо и крикнула мне… чуть ли не на ухо: — Да кем ты себя возомнила?! Шумно. Слишком шумно… Я опустила веки, и внезапно крики прекратились. Неспешно я приоткрыла глаз, как увидела, что моя рука упиралась девочке в шею… ещё бы чуть-чуть и проткнула. В картинках, что всплывали в моей голове уже активно вырисовывались траектории сечения кожи, мелкими струйками текла кровь, проникающая из шеи, глаз… рисовалась все та же отвратительная улыбка, кою делали перед смертью, все те же отвратительные смешки, раздающиеся на предсмертном вздохе… И все эти сцены ужасной картинки моментально накладывались друг на друга, пока вовсе не исчезли, а перед моим взором не предстала до чертиков похолодевшая девочка, так и не до конца понимающая весь ужас происходящего…Порог между жизнью и смертью разделяли лишь несколько миллиметров…
Я даже не заметила, когда я успела вытащить из подсумка сенбон и оказаться напротив одноклассницы. Это снова Цубаки? Нет… это уже были мои собственные грязные помышления. Я действительно собиралась прикончить человека.Ничтожество
Ты начинаешь забываться.
Несколько лет назад, ты и вовсе не имела никаких чувств,
а теперь и вовсе начинаешь тонуть?
Смешно…
Может именно потому тебя так легко поглотить?..
Может будет лучше, если ты сразу исчезнешь?
Черт!.. В это время девчонка немного опешила — не предполагала, что её могут застать врасплох. Даже на тренировках с ней так не поступали: вся опасность в последнее время всегда сводилась к минимуму. — Ты что, совсем Ку-ку? — смело заявила она, словно так и не понимая, в какое дело она лезет. Мне нужно было выдохнуть и успокоиться. Просто расслабиться — иначе натворю непоправимых дел… Сдерживать свои эмоции…Нет…
Просто избавься от них…
…или ты не заметила, как ты усохла за эти года?
Я убрала оружие обратно в сумку. Уже давно я перестала удивляться тому, почему старшим приходилось беспокоиться за жизни младших гораздо больше, чем им самим: словно слепые котята, бредущие в огонь. — Так ты мне ответишь или что? Почему ты такая тупая сегодня? Хотя, я думаю, это типично для тебя, не так ли, тупица-Камелия? Такая же идиотка, как и Сакура! — говорила она мне… с таким самодовольным видом, будто бы сказала что-то больно остроумное. Мне становится уже тошно наблюдать за бесконечным бредом перед моими глазами. — Эй! Прекрати молчать! Язык проглотила?!Заноза…
Что? Совсем позабыла с этим бездельем, каково это уничтожать врагов?
И ты зовешь себя Акаяме?
Вдох… И правда… В последнее время, я и правда упускаю одну вещь… я совсем позабыла, каково это быть… Акаяме.***
Саске едва дышал. Уже которое время он наблюдал за происходящим, а так и не мог шевельнуться: сделай он лишь движение, и он мог потерять текущую цепь событий. Камелия всегда была скрытным человеком, присутствие которой быстро как-то пропадало из разума. Сейчас же он мог наблюдать больший спектр ее действий, помимо рефлекторного существования… За Академией стоят два подростка лет тринадцати. Возле них валяется сломанное устройство подачи воды. Одна из них обыкновенная девочка, которая читалась, как открытая книга. Самая обыкновенная обладательница платья и живого лица, лишенного отметин жестокой жизни. Глаза, губы, щеки — ни в чем не было изъяна. Со стороны и не скажешь, что она училась в Академии Шиноби, впрочем, так оно по сути и было… Не была она настоящим шиноби, о коих ходят великие истории. Другая — совершенная ее противоположность. Мало что известно ней: закрытость, недоступность, недосягаемость — единственное, что можно было сказать. Но сейчас, в этот момент, Учиха словно узнавал все больше… Толстовка, покрытая брызгами кроваво-грязной краски, уже едва заметно скрывала следы нарывающих ран. Нет, это не были те самые повседневные мелкие ушибы и царапины, кои были у всех юных ниндзя, это были серьезные показатели ее прошлого, о котором никто почти ничего не знает… Лицо, скрываемое неряшливой копной волос, всегда таило загадку: взгляд кристально-чистых глаз отдавался холодом, казалось, он светился бы даже в кромешной тьме. Ломанные пальцы никогда не были элегантными, это были лишь кисти рук, свидетельствующие о нескончаемой работе. Дальше же неокрепшие глаза шарингана не могли сказать хозяину более… — Чего, сказать нечего?! — выплеснула первая девчонка. Но другая молчала. Вокруг нее повисло молчание. Оно сгущалось, становилось все плотнее… «Ки?» — подумал было Саске, но тут же отринул предположение: это было вовсе не чакра, и вовсе не ки… что-то более глубокое, нежели вещи, которые можно было измерить физически. Это было что-то знакомое… но что? Вдруг, Акаяме подняла голову, даже неожиданно для девчонки, которой вздумалось играть с огнем. — Теперь понятно, почему они так о тебе говорят… — ухмылка на последнем слове добавляла еще больше загадки. Кареглазая была сбита с толку, она совершенно не ожидала услышать что-то подобное. «О чем это она», — пошатнулась девчонка. Мысли спутались, вовсе перемешавшись. Казалось, все ее предыдущие атаки против Камелии попусту исчезли. Теперь атаковали ее. — Кто? Что? Что говорят? Кто говорит? — путалась, запиналась она… но Акаяме только лишь медленно поднимала уголки губ, обнажая скрываемый доселе оскал. — Ой… кажется, я сказала лишнего… — медленно и размеренно произносила Камелия, что слова отзывались эхом в голове пакостницы… точнее, правильнее ее называть, намеченной жертвы. — Кстати… ты вроде как спросить чего у меня хотела?.. «Как так получилось?» — усиленно прокручивал в голове вопрос Саске. — «Что это был за моральный прием? Каким образом она умудрилась несколькими словами свести на нет все нападки с чужой стороны? Она же даже не использовала ни капли своих сил…» — А… ну… — рыжеволосая уже окончательно запуталась. Мысли о том, что кто-то поговаривает о ней нечто, сильно отвлекали ее. — Кажется, я знаю, что ты хотела спросить у меня… — все так же протяжно, но не менее громко произнесла она, своим тембром дергая закоулки души девочки, которой не повезло наткнуться на настоящего хищника. — Дай угадаю, может быть это что-то связанное с ка-ким-ни-будь Сас-с-ке? — не спеша чеканя последнюю фразу, медленно чуть повернула голову… ледяной взгляд смотрел сквозь названного мальчишку… Мгновение остановилось. Сердце сжималось и одновременно выбивалось из груди с невероятной скоростью. Страх. Кто бы мог подумать, что Саске вновь будет испытывать нечто подобное. Его заметили. Акаяме недолго смотрела на мальчишку. Приподняв бровь, она вновь устремила взор на девочку, уже будто бы свойственно и словно как само собой разумеющееся опустила тяжелую руку на плечо обреченной, как бы принижая до уровня своих ног. Продолжая смотреть в упор, в глаза, Камелия стала говорить с еще большей посредственностью, будто бы велась непринуждённая беседа. Темп разговора увеличился многократно. — Ха-а… Не угадала? — артистично погрустнела она. — Или, может быть, тебе нужна была Сакура? Точно… Ну, конечно! Это же не ты попала в команду к Саске… — ухмыльнулась она в конце. — Вздумала ее заменить? Ха! Ну ты и шутница! Давай, говори, что ты с ней собиралась сделать? Не бойся, я уже давно наслышана о вашей вражде, о ее унижениях… И еще о том что… упс, снова я чуть не проболталась… — О… О чем ты все говоришь?.. — не могла понять девочка, отведя взгляд, не выдерживая давления. Но вот только поздно уже начала она очухиваться: мысли о том, что все говорят за ее спиной про нее… и, самое главное, о чем-то очень скверном пугали ее с каждым разом все больше. Она уже давно забыла про все, что собиралась делать, включая и козни Сакуре, и планы на Саске и вместе с ним в команде… — Не важно, — в который раз перевела Камелия тему, что еще более вышатывало из равновесия юную куноичи. — Но скажу тебе только одно… Надежда. Но тут же погасла. Улыбка Акаяме не внушала ничего хорошего… Словно из преисподней, не иначе. Камелия придвинулась еще ближе и, находясь достаточно близко к уху, произнесла едва слышным шепотом:Держись подальше от Сакуры.
Ты никогда не сможешь быть такой же, как она.
Шатенка тут же отринулась от другой, даже сама немного оттолкнув её, от чего та еле-еле смогла устоять на ногах… И все же, она все равно упала на колени. Девчонка уже не старалась идти за Камелией, у неё в голове был слишком большой вихрь мыслей, который ей ещё долго пришлось бы успокаивать. В свою очередь Акаяме уже давно сунула руки в карманы и пошла в своём направлении. Холодный свет погас, сменив оттенок глаз на все тот же привычный, ничем не примечательный, лишь выражающий глубокую пустоту… как и было это раньше, несколько лет назад. Она вспомнила, что это была за рыжеволосая девчонка: обыкновенная завистница Сакуры. Конечно, та была самой умной и чуть ли не самой красивой девочкой в классе, как тут не позавидуешь… Но когда твоя зависть выходит за рамки, ничем хорошим, как правило, это не кончается. Догадывалась ли Харуно о том, что ей постоянно ставит ловушки и всякую засаду небольшая группировка девчонок? Вряд ли… как минимум потому, что случайно ли или нет, но первой всегда находила западню именно Камелия. Чудом ли или нет, в любом случае это происходило. Не то чтобы Акаяме сильно переживала за сестру (но кто знает?), сколько ей надоело уже натыкаться на полуразваленные недомеханизмы, которые та быстро определяла. Было ли это в каноне? Ей оставалось лишь только надеяться, что нет… Камелия продолжала неспешно брести по просеке. Ничего ей больше не хотелось: ни всякой школьной суеты, ни чьих-то проблем, ни будущую команду, командир которой ей еще предстоит загадкой… Ей надоело уже все, хотелось уже просто сесть в углу комнаты и отдохнуть от всего… — Не помешало бы и тряпье сменить… — вслух задумалась она. Внезапно, Камелия почувствовала чье-то приближение со спины. Это была снова та чёртовка? Как же она ей надоела… Не дав ничего сказать человеку, Акаяме жёстким хватом перехватила руку, которая уже хотела было дотронуться до её плеча, и развернулась с таким раздраженным лицом, но… — Второй Саске… — на Камелию таращились два озадаченных глаза. — А-а-а, чего это с тобой, ттебае?.. Штормующий океан прекратился, будто бы его и не было… Наступила лишь гладь, такая бесшумная, что, казалось, уже ничто не сможет её потревожить. Наруто. Человек, которого никогда не понимала Акаяме, и вряд ли бы вообще смогла понять. Человек ли он? Нет… Чудовище, от слова чудо. Настолько большое и невероятное, что оно в чужих глазах перестаёт уже быть чем-то реальным. Миф, воздвигаемый целыми поселениями, так и не смог сломить Узумаки. — С тобой все хорошо? — Камелия ещё больше расширила глаза, но тут же сомкнула. Она никак не ожидала услышать что-то подобное.Да… Со мной все плохо…
— Ай-ай-ай-ай! — внезапно завопил джинчурики. — Отпусти-отпусти руку! Больно же! Акаяме и вовсе забыла, что до сих пор сжимала чужое запястье. Опустив, она продолжала стоять на месте, наблюдая за Узумаки. — Мне не больно! Это не то, о чем ты подумал! — Наруто нахохлился, стараясь выглядеть сильнее и выше, но, к его сожалению, это у него плохо получалось. — Просто… У меня в рукаве были инструменты… э-э… которые нельзя было ломать! Да! Да, именно так! Не веришь что ли? Если так подумать, то когда в последний раз Камелия стояла так близко к Наруто? Порой, ей приходилось тащить его сонное тело на руках до дому, когда ей поручали задания по слежке за джинчурики. В Академии же они почти не пересекались, девчонка наблюдала за ним издалека. Камелию внезапно посетило желание, маленький каприз.Клянусь,
это последний раз, когда я проявлю свои эмоции.
Отныне, я буду непоколебима.
Девчонка протянула руку к мальчику и, неожиданно для него, потрепала его золотые волосы, ещё больше взлохмачивая их. Спустя несколько мгновений Наруто очнулся и хотел было что-то сказать, как его перебили: — Смотри, птичка летит, — невозмутимо показала Камелия в какую-то сторону. — Где? — повернулся было Наруто, но не увидел ни одной… Когда же он снова развернулся, то не увидел и самой Камелии — на её месте кружили листья.***
— Я ненадолго, — первое, что услышали Харуно, проводя время в своей квартире. Мебуки оторвалась от вытирания мокрых после мытья тарелок и тут же взглянула в сторону проходящей мимо столовой дочери. Кизаши, неспешно оторвал глаза от газеты, но спустя несколько мгновений тут же продолжил свое дело; казалось, ему было все равно на ту, которая редко появляется дома. Мебуки же, наоборот, торопливо положила тарелку на стол и побежала к своей девочке. Глава семьи цыкнул зубами и перевернул страницу. Семилетнее отсутствие значительно перевернуло жизнь семьи Харуно. Мебуки до сих пор помнит, как ей приходилось долго убирать любые воспоминания, находящиеся в доме, в самый дальний ящик. Зачем они это сделали? Теперь для Харуно это остаётся лишь большим вопросом, породившим не менее большую ошибку.***
С момента, когда Сакура выписалась из больницы после сильного потрясения, ей и её родителям наказали проводить все время вместе, чтобы вернуть былые воспоминания. Всё было, казалось бы, как будто и всегда: единственный ребёнок и его любящие родители. Положение девочки вскоре начало поправляться: осколки памяти, разбитые тем днём, постепенно возвращались. — Сакура, какая красота… — медленно повторяла Мебуки одну и ту же фразу, наблюдая за рисующей дочерью, которая явно гордилась своим получающимся творением. — Это же мишка? Розовый карандаш резко скрипнул, оставив за собой ломаную кривую. Маленькие бровки тут же нахмурились, за чем последовало детское возмущение: — Это — дельфин! — твёрдо заявила она серьёзным голосом и, надувшись, с грохотом фломастеров бросила весёлое, как казалось матери, занятие. — Я — на улицу! Слышались лишь бодрые шажки маленького ребенка, скрип повернутого ключа, распевающаяся дверь, отворяемая наружу и ее внезапное захлопывание, после которого даже немного пошатнулась висящая картина с плюшевым зайцем. Кизаши глубоко вздохнул и, качая головой, принялся собирать разбросанные предметы на свои места. Уже не раз он наблюдает за подобной картиной: когда-то давно Сакура так же убегала к ребятам, когда ей что-то не нравилось… Впрочем, может быть, это и к лучшему, что она становится прежней?.. Времяпровождение со своими друзьями могло заставить её вспоминать гораздо больше. Шли недели, а вместе с ним росла маленькая Сакура. Кизаши и Мебуки уже стали задумываться об образовании ребенка. Однако, стоило им только прийти к дочери в комнату, как… застали одну сцену, пробиваемую на воспоминания. Маленькая девочка внимательно изучала рубцы, закрепленные на косяке стены. Отметки шли по двое, каждая отмечаемая своей буквой: «К» или «С». — Это же… — промолвила Мебуки, прикрывая от ужаса ладонью губы. — Мам, пап… — обратилась маленькая Сакура к родителям, выглядывающих из-за стены. — А что это? Но… ей ничего не сказали. Доселе энергичный голосок девочки был погашен невнятным и быстрым бормотанием матери, которая… словно пыталась отвлечь. — Тебе непременно стоит научиться читать, чтобы знать многое, — продолжала говорить Мебуки. Но… почему она так странно говорит, думала Сакура. Смотря сквозь свою мать, она наблюдала за тем, как Кизаши отдирал куски старого, потрепанного полотна. — Ма-а-ам… — необычайно тихо промолвила девочка. — А что делает папа? — Что? — испугалась Мебуки, пытаясь тут же придумать, что сказать. — Н-неважно. На следующий день стенка была заклеена новыми обоями. Вскоре и вся комната была изменена. Уже не было тех розовых обоев, что пестрили на каждом ходу. Шли годы. Возраст Сакуры постепенно приближался с шести. Однако, к сожалению, не всегда родители могли проводить время с дочерью: работа затрачивала много усилий любого гражданского в Конохе, поскольку все шло на реабилитацию после затяжных войн. Порой, девочка даже оставалась одна дома, не имея возможности видеться с отцом и матерью. — Почему вы так долго? — обижалась она. — Все хорошо, милая, — Кизаши присел наравне с девочкой и хотел было погладить ее розовые локоны, как его рука была отбита чужой маленькой ладошкой. — Я сидела без дела целую вечность! — громко высказала Сакура. — А как же твои друзья? — неожиданно спросила Мебуки, на что девочка одернулась и немного растерялась… Скривилась, поджала губы… — Неважно… — в голову словно ударило током… Мебуки вспомнила, как сказала эту фразу своей дочери… — Я-я… в свою комнату. И вновь, она отворачивается от них. Ранее энергичная дочь-непоседа и такая слабая девочка совсем не сочетались в мыслях родителей… Что успело произойти?.. Незаметно для них, Сакура стала одним из самых тихих и незаметных детей. Мебуки совершенно не ожидала увидеть неподвижную дочь в своей комнате. Бывало, она смотрит в один и тот же угол, не отводя взгляда, тянет руку и тут же отдергивает, словно не понимая, что только что пыталась сделать… а вскоре и вовсе говорила привычную фразу: «Я на улицу… К-к ребятам». Вот только, врала она. Мебуки чувствовала нутром, что что-то не так, но все равно продолжала верить своей дочери. Кизаши равнодушно водил взглядом по страницам газеты… которую уже несколько лет пытался прочитать… Спустя еще некоторое время Сакура все больше сидела, оперевшись на библиотеку. Правда, каждая книга, стоит только показаться ей скучной, тут же бросалась, бралась другая. Бросит, возьмет другую, пролистывает и смотрит… Сначала в страницы, затем в угол. Издалека. Словно, боясь подойти… Что там было? Ничего. Обыкновенный серый угол. Но смотрела она в него так, словно там всегда кто-то находился… И затем вновь уткнется, читая. Бывало, она очнется, спрашивая вслух, почему она сидит в библиотеке, и, вновь бросая на пол «никому не понятные» по ее словам книжонки бежала в свою комнату, энергично размахивая руками… А потом сразу же останавливалась и смотрела в угол… Ее запал куда-то словно исчезал. За такой картиной родителям приходилось часто наблюдать. Они не понимали, что ей руководит. Вот, снова она, захлопывая очередную книгу, бежит к выходу. — Я на улицу. К ребятам.«Сакура? Ее не было с нашими детьми».
— Хорошо. Возвращайся к ужину. И все же, Мебуки так и не осмелилась задать вопрос. Переживание. Что происходит с Сакурой? Кизаши уже предполагал, что ни к каким друзьям она не ходит, но Мебуки до последнего не хотела верить. Кизаши покачал головой. — Диссоциативное расстройство идентичности, — ленно отчеканил врач, устало снимая и складывая очки. — Простите? — Мебуки ни слова не поняла из слов детского психиатра, гладя плечи Сакуры. Девочка не понимала, почему ее так внезапно отвели в больницу. Разве она больна? — Женщина, вы меня не слышали? — зло пробурчал обрюгзший дед, уже швыряя по белому столу исписанный мелким почерком листок, что тут же бы перехвачен массивной рукой Кизаши, который в свою очередь с полной серьезностью принялся изучать его. — Расстройство множественной личности… Ну или в вашем простонародии раздвоение личности, — отчитал доктор Мебуки, так выделив слово «в вашем», словно оно было нечто грязным и пошлым. Лишь Сакура не понимала, почему ее мать стала такой встревоженной до побеления. Сакуре становилось страшно, от того, что была не в курсе событий.***
— Команда номер 10, уходим! Блондинка в один миг перестала грызться со своей розоволосой подругой: сенсей зовет. Вскоре и показался Шикамару, пока старался встать со своей парты. — Пойдем… Чоджи… — он делал перерывы в словах, пытаясь как можно меньше зевать. — Шикамару Нара, Акимичи Чоджи…- перечислял Асума, массивный молодой человек и в то же время нынешний предводитель 10 команды. — Яманако Ино? Все тебя только и ждут! — Да знаю я… — она с досадой расцепилась с Сакурой. Та показала ей язык. Немного разозлившись, Ино гордо вскинула голову и последовала к своей команде, хотя в ее движениях явно четко отражалась невероятная агрессия на Харуно. — Отлично, — бодро и быстро проговорил Асума. — Думаю, всем будет лучше, если мы поговорим отдельно от других, например на крыше. — О да, может теперь мне не придется слушать постоянно эти женские вопли… — резко вставил башковитый. — Иди ты! — шукнула Ино, показывая свои кулаки. — И почему в команде мне попались такое дно, как вы, а не Саске?! — Тише, ребята! — попытался успокоить их взрослый. — Вы все-таки команда, не стоит ссориться. Только Ино хотела громко возразить, как… Лед. Сзади заметно похолодело. Замерзало время и все вокруг. Не одна девочка это заметила. Джонин Асума Сарутоби также отметил нечто странное. Кофейные волосы, изумрудные глаза — все как и всегда. Она просто молча проходит, не говоря ни слова. — О, Камелия, где пропадаем? — Шикамару протянул руку для рукопожатия, но… Его словно не заметили. Протянутая рука была сбита плечом. Часть класса продолжала шуметь, так и не замечая происходящего. Камелия продолжала идти, так плавно, что она терялась среди других. Лишь уходящий силуэт перед глазами. — Пойдем-те, ребята… — уже не так бодро сказал Асума, продолжая смотреть вслед таинственной девочке. «Я даже ее не почувствовал», — подумал он, запирая за собой двери. — «Это и был тот самый нашумевший новичок?»***
Еще одна команда покинула класс. Победно вздернув нос, Сакура бросила взгляд на Саске — Ино уже не было, а потому и соперниц не должно было остаться, но… — Саске-куууун… — протяжно замурлыкала какая-то… какая-то девица?! Такие же длинные блондинистые волосы, как и у Яманака, может быть даже гораздо ярче и красочнее, да и заплетенные в два хвоста. Глаза — фиолетовые… И где только таких берут? Да еще и с желтоватым отливом… «Кто эта шмара?» — думала Сакура. — «Что она делает с моим Саске? Она что, специально ждала, когда я отвлекусь?..» — Са-а-аске-ку-у-ун! — эта «шмара» обняла Учиху. — Помнишь меня? Это я, Амайя! Сакура не могла терпеть подобного: никто не должен был трогать ее Саске. Нужно начинать действовать! Вот только стоило только Харуно сделать шаг, как случайно ли это было или нет, но ее толкнули в сторону. — Эй! Смотри куда идешь!!! — визгнула она, поворачиваясь в сторону. Она ожидала увидеть Наруто, однако это был вовсе не он… Камелия продолжала неспешно брести к парте. Она даже не услышала Сакуру! «Вообще не удивительно! Ей всегда на всех плевать! Хоть бы раз нормально реагировала…» — думала она. — «И почему только родители ей все, абсолютно все прощали?!» — Саске-кун… может быть тебе лучше идти ко мне в команду?.. Но долго думать о своей сестре не пришлось, сейчас была задача поважнее… — Чтоб тебя, Камелия… с тобой я разберусь позже…***
Проходя мимо, сел на место. Откинулся на спинку, расставил ноги, бросил взгляд на часы, висевшие над школьной доской. Камелия могла различить едва слышимое звучание уже довольно древнего механизма среди той вереницы дел, которая происходила вокруг, будь то бегающие из стороны в стороны какие-то детишки или летящие листы бумаг, которые Ирука забыл вынести из класса. Она не замечала уже всего, что происходило. Школьный двор, Колонка, Цубаки, девочка, Наруто, дом, Мебуки, газета, кровавая рубашка, новая — все смешалось. Все происходило так быстро, что ничего не хотелось. Только лишь сесть на первую встречную электричку, нацепить наушники и включить громкость на полную… «Электричка, наушники…» — переигрывала по нескольку свои мысли шиноби, — «снова какая-то дрянь лезет». Камелия вытащила из заднего кармана свою брошюру. Всякий ее знакомый знал эту потрепанную книгу под названием СНВ, но никто так и не мог понять истинного его предназначения. Кто-то считал, что это был просто ребяческий ежедневник со своими прихотями. Кто-то — что он являлся самым обыкновенным розыгрышем над другими, хранитель постиронии, которая так всем почему-то нравилась. Никто из них не был прав… Акаяме, бросая книжонку перед собой, потянулась в задний карман, однако, кроме пары кунаев и сенбона ничего там не было. «Блять… Снова переть в эту сраную лавку». Никто из ниндзя не любил, когда у него вдруг заканчивались инструменты и приспособления. Так, Камелия не нашла чернил или угля. Не скрывая своего раздражения, девчонка вынула иглу, попутно сгрызая кусочек кожи на большом пальце. Кровь медленно стекает с руки на кончик сенбона, и Камелия сразу же начинает строчить, оставляя за собой ржавую кривую линию. » 29.06. 45 место — электричка, при чем первая встречная… звучит как очередная меланхолия человека, страдающего от депрессии. 46 — наушники… громкость… наверняка очередная херня, вроде успокоительных… знать бы, что это такое» Рука остановилась. Требовалось еще больше крови, чтобы как и обычно выделить неизвестные фразы. Бесит. Они просто не нравились Камелии. Постоянно заставляют сомневаться насчет себя. Почему же нельзя просто взять и откинуть все? И это тоже бред… «Как же бесит, что я ничего не могу вспомнить…» Рука сорвалась и раскорябала листы бумаг, уже и так пропитанные кровью. — Хей, это же ты Комедия А-калека? Камелия почувствовала, как сзади к ней спускался некто, скорее всего ученик Тобио. Шаг размеренный. Дыхание в норме. Состояние голоса сдержанное, вероятно ранее был раздражен. К ней отношение нейтральное, даже дружелюбное. — Камелия… — приемлемой громкости представилась девочка, дописывая последнее предложение, пока не потеряла мысль. — Так меня зовут… Фамилия — Акаяме. — Оу, извиняюсь, чел, — тут же протороторил Тобио. — Мы же вроде уже встречались утром, да? Камелия не была любителем пустых бесед. Впрочем, сейчас их посадили в одну команду еще с какой-то Амайей. Прислушавшись, Акаяме отметила, что прямо сейчас Сакура ругалась с какой-то особой… — Да… Да ты вообще кто такая? Ты даже не знаешь Саске! — Хм! Тебе-то все, конечно, известно, сталкерша! — с издевкой проговорила некто, в то же время словно бы сохраняя видимость хорошей девочки… эта актриса и есть третий участник? — А ты… а ты искусительница! Лиса! Камелия не стала более слушать какие-то разборки, лишь глубоко вздохнула и покачала головой. «И это моя сестра…» — Корелия! — внезапное странное обращение заставило вдруг поднять голову на собеседника. — Ты что… Кровью пишешь?! Раздражает… Какое ему дело?.. Впрочем… Камелия была сама виновата в том, что дает другим так свободно смотреть на ее деятельность. — Я проверяла новые чернила, — проговорила она, тут же захлопывая брошюру и убирая с чужих глаз. — Не очень хорошие, нельзя было покупать все скидочное — лишь больше теряешь, пытаясь сэкономить. — Да, сразу видно, словно жижа от сырой рыбы, а не чернила, — поддакнул Ешида. — Наверняка использовали слишком много примесей. — Точно, для баранов делают, — девчонка незаметно стирает капли крови. — Однако цены повышаются, в этом году обыкновенным генинчикам будет проще самим ловить кальмаров. — Что? — не понял Тобио. — Но ведь чернила стоят всего 200 рё! Хотя лучше бы кунаи закупить… Камелия хмыкнула. На такую сумму она бы лучше купила себе какой-нибудь нормальной еды. И где только такие цены дерут? Даже в ее сраной кузнице 75 за штуку дают. Она продолжала молчать. Ей больше не о чем было говорить. Но Ешиде словно было все равно: он продолжал и продолжал что-то говорить, как заводная игрушка, на кнопку которой нескончаемо тычут. Впрочем, Камелия уже привыкла находиться в шуме, можно даже сказать, что вся та бесполезная болтовня про какие-то новые модели кунаев со световыми подсветками всех цветов радуги служила фоном для ее собственных размышлений… -… и, короче, чувак, если немного выгнуть пластину между стержнем и ножом, то можно потом будет, в общем, ну короче, ты понял! И вот… … И все же ему стоило угомониться… Вот только хотела Камелия озвучить свои ощущения от прослушивания бессмысленной белиберды, как кто-то сделал это за нее… — Хватит! Раздражаете обе… — раздалось на задних рядах достаточно громко, чтобы это помогло случайно заглохнуть Тобио, который доселе продолжал нести полнейшую чушь. Даже Камелия развернула голову, чтобы посмотреть на того, кто остановил весь гул в классе. Кто-то в миг спустился к первому ряду, на котором находились двое, и уселся в метре от них… Саске Учиха. Он явно не подбирал себе место, раз впервые сел не только раздраженно грохнувшись, совершенно не по-аристократски, да еще и рядом с «простыми смертными». Однако, тут же очнувшись, мальчишка посмотрел в сторону… напоровшись на достаточно ошарашенные взгляды какого-то мальчишки и Камелии… Казалось, у них так знатно глаза округлились… и теперь не только у них, но и у самого Саске. Впервые за эти два года, по памяти Саске, Камелия так откровенно на него смотрела. Да и он сам случайно тоже начал глядеть в ответ. Лишь из-за ее спины какой-то недоумевающий придурок вертит головой из стороны в сторону, не понимая, что происходит. — Ты чего, микроб? — вдруг прервала она сложившуюся идиллию. — От доместоса бежал? Саске не находил чего ответить на столь внезапную речь. Так, последнего дня учебного года на выпускном Камелия впервые заговорила с ним. Вот только… что еще за «микроб»? Но додумать ему не дали, поскольку тот самый «доместос» уже был на подходе… — Саске-кун! Прости, мы не хотели тебя обидеть!.. — разливала баллады нежнейшая и милейшая Амайя. И тут она вновь хотела что-то сказать прекрасными губами своему ненаглядному, как… ее взгляд остановился на Камелии… — Это был ты!!! — внезапно, ее красивейший образ юной девочки словно куда-то испарился. — Это же ты был! В свою очередь Акаяме не особо понимала, что это были за странные таинственные речи. Она даже обернулась назад, в поисках кого-то провинившегося засранца, которому не повезло угодить в сети рук самой мисс Мэри Сью, но позади никого не было. — Мени, конечно, мама все время говорит, що я милий колёбочек, но съука подвоху я поки не разумию. — Это ты! — все продолжала и продолжала кричать блондинка, тыча пальцем в сторону все еще недоумевающей девчонки. — Это ты утром подсматривал за мной! Извращенец! Немая сцена. Тобио перестал крутиться и уже окончательно остолбенел. Сакура за одно с ним. Саске так же присоединился. Не хватало здесь, в классе, только Наруто, который сейчас пропадал где-то в неизвестном направлении. А Камелия же, в свою очередь, пыталась элементарно понять, при чем тут она и извращенец. Ну нет, если бы к вам подошли и начали тыкать пальцем, обвиняя в подглядывании? Не менее странная ситуация… — Ты!.. — Девочка, ты слишком много кричишь, — перебила ее Акаяме. — Успокойся. Разве это так сложно? Что-то слишком сильно задело Амайю… — Конечно! Успокоишься тут! Извращенец! «О Господи, чем это я провинился в прошлой жизни?..» — подумала Камелия. — Да хватит орать! С чего ты взяла, что ты меня вообще интересуешь? Ты что, накуренная? Пришла, разбабуинилась, всем настроение испортила, — не могла понять она поведения какой-то непонятно откуда взявшейся девочки. — Сказал тот, кто утром сидит на чужих балконах и откровенно пялится на спящих девушек! Балкон. Теперь все вставало на свои места… спустя некоторое время молчание, Камелия вынуждена была согласиться, что подозревать ее в подобных вещах уже можно было. — Ну, во-первых, ты не девушка, а еще маленькая