"Нас бьют - мы летаем"

Приходит срок и вместе с ним Озноб и страх, и тайный жар, Восторг и власть. И боль, и смех, и тень, и свет В один костёр, в один пожар, Что за напасть. (Ю.Ким)        Джан играл на пианино, его пальцы скользили по клавишам, как стрижи по небу, заставляя мелодичные ноты сливаться одна с другой, рождая новую композицию. Джанлука закрыл глаза и, слегка отклонив голову назад, отдавался потоку внутренних переживаний. Он подбирал музыку к шумящему за окном прибою, к солёному привкусу воздуха, к своей потаённой страсти, к лицу, глазам, губам, волосам той, что отняла его покой. Дыша полной грудью, он пытался вспомнить звук её шагов, мягкость её мелодичного голоса и передать это при помощи музыки.       Вдруг фальшивая нота прорезалась, как едкий запах бензина сквозь тонкий шлейф чужих духов. Джан поморщился, атмосфера была безнадёжно испорчена… Он сердито хлопнул крышкой фортепиано, прищемив себе палец. Абруццезе вскрикнул он боли, приложив пострадавший палец к губам. В этот момент откуда-то извне послышался смех, такой серебристый, мягкий, какой может быть только у лесной нимфы. Джан резко обернулся… Сквозь белые занавески, расправляющие свои шелковые крылья при дуновении освежающего бриза, виднелась женская фигура. Да, это она смеётся над ним!       Джан рывком отодвигает занавеску, чтобы подойти к чаровнице, однако резкое движение — и с маленького столика, стоящего в аккурат за занавеской, упал на пол хрустальный бокал. Он рассыпался по паркету тысячами брызг. Женская фигура ещё сильнее залилась своим серебристым смехом. В хрустальных осколках Джан увидел отражающееся лицо Илении в тысячи экземплярах, однако всё исчезло в один миг. Молодой человек повернул голову, чтобы посмотреть, что произошло, но фигуры уже не было.        «Упорхнула нимфа», — подумал Джан и кинулся вниз по ступенькам в сад. Но вот её фигура промелькнула среди деревьев и исчезла в тени розовых кустов. Молодой абруццезе, почувствовав себя Африко из «Фьезоланских нимф», кинулся за Иленией вслед. Он мчался, пробираясь сквозь кусты, увитые шипами и коронованные венцом из алых роз. Один едва раскрывшийся бутон не удержался на упругой ветке и, упав к ногам молодого человека, тут же был раздавлен грубой подошвой. Разгорячённый погоней за красавицей, он бы и не обратил внимание на гибель хрупкого цветка, если бы не услышал крик нестерпимой боли.       Джан обернулся и увидел загубленный бутон алой розы. Он бережно поднял его и тяжело вздохнул. Часто человек, видя свою цель, стремится к ней, не замечая ничего вокруг и губя тем самым красоту. Он положил бутон на траву и тут заметил, что его пальцы все в крови. Джан в ужасе смотрел на свои руки, не понимая, как это произошло. Неужели цветок мог истекать кровью, как живое существо? Сердце молодого человека забилось, как птица в песке, взгляд же застыл в непонимании, как такое может быть. Вдруг со стороны послышался смех, уже не легко струящийся и мягко-серебристый, а какой-то горький, почти похожий на плач.       Джанлука встрепенулся, в это время прямо над головой полетела стая птиц, задевающих его своими крыльями. Джан пустился прочь, отмахиваясь от докучливых пернатых, их резкий крик пронзал пространство, молодой человек не знал, как от них спастись, он пустился под зелёную арку, окунаясь в спасительную прохладу среди жаркого дня. Туннель привёл его в странное помещение, освещённое факелами, огонь которых отражался в водной глади небольшого водоёма. Внезапно заиграли скрипки, а по стене задвигался в плавном танце стройный женский силуэт. Вдали на круглой сцене Джанлука увидел фигуру, в которой признал Илению. Он смотрел на неё, поражённый её внешним видом и той энергетикой, которую она излучала, делая плавные движения, таящие в себе огонь страстей.       Тонкий стан Илении покрывала лишь алая шёлковая ткань, которая полностью не скрывала её фигуру с ног до головы, но оставляла довольно места для полёта фантазии. Наблюдая за её пластичными движениями, исполненными грации и чувственности, Джан пришёл к выводу, что никогда и не представлял, насколько умело эротизм может быть облачён в изящную оболочку искусства, насколько возвышенно можно сказать о том, что в нынешнее время является лишь поводом для пошлых шуток.       Кровь в его виски стучалась в ритме танца, ноги невольно выстукивали такт. Иления то приближалась к нему, то отдалялась, заполняя пустующее между ними пространство своим чарующим смехом. Девушка то замедляла шаг, грациозно изгибая тонкий стан, то пускалась в пляс, и тогда её черные кудри взмывали вверх вслед за алой тканью. Порой Иления в волнении слегка закусывала нижнюю губу, порой рисовала руками замысловатые узоры в воздухе, а иногда застывала, словно в замешательстве. Тогда алое крыло ткани плавно опускалось, с беспечной лёгкостью скользя по её белому плечу.        Воздух в помещении накалился до предела, казалось, он перенял способность огня обжигать, опалять своим жарким дыханием. Колеблющееся пламя факелов освещало неровными волнами фигуру Илении, кружащую по сцене в танце. Джанлука ловил её взгляд, впитывал каждое движение, пытался понять этот таинственный язык плавных жестов. Он смаковал каждый миг, каждую деталь этого чувственного действа. Молодой человек ощущал каждой клеточкой своего тела, как что-то необъяснимое, неизведанное схватило его за сердце и никак не хотело отпускать. Какое-то необъяснимое чувство его звало, рыдало, толкало приобщиться к действу танца вместе с Иленией.       В какой-то момент Джан не выдержал и бросился за ней, а та ускользала от него, словно призрак. В тот момент, когда он, казалось бы, ухватил её за край покрова, скрывавший её стан, или за чёрный локон, или за руку, всё становилось невесомым, как воздух, и просачивалось сквозь пальцы. Джан злился, метался вокруг водоёма и сцены, как волк, окружённый алыми флажками. Он просил, молил, заклинал сдаться ему, однако всё было бесполезно. Иления с лёгкостью перемахнула через водоём и закружилась, пока не превратилась в одну алую точку, чьи размеры стали резко увеличиваться, а Джан продолжал молить, как зачарованный… — Джан, я тебе буду очень признателен, если ты перестанешь нашёптывать мне на ухо крамольные мысли о сдаче на твою милость. Я буду с тобой соперничать и воевать до конца своих дней, — послышался ироничный голос Иньи. Джан вздрогнул и заморгал: — А что случилось? Что я сказал? — Да не надо так громогласно, я не глухой, ты Каллисту и Илению разбудишь! А когда наш Пьеро ещё сможет так беспалевно поглазеть на свою зазнобу! — не успел Иньяцио договорить, как ему тут же прилетел подзатыльник от Пьеро.       Джанлука устало откинулся на спинку сидения и посмотрел направо, где у окна устроились Иления с Каллистой и мирно дремали. Абруццезе горько вздохнул, воскрешая в памяти вид Илении из сна. Пусть в этом мире девушка реальная, телесная, ощутимая, но всё такая же недоступная для него, как в том сне…       Джанлука взглянул в окно… Картины сменялись одна за другой под убаюкивающее постукивание колёс, так располагающее к томной дремоте… Вновь погружаясь в сон, Джан подумал о том, что они едут в Рим, а итальянская столица может посоперничать с Парижем за право называться городом любви! Кто знает, может быть, в «Вечном городе» он сможет ощутить Илению в своих руках…