Душу в пепел

«Дорога — мой дом, и для любви это не место» — напевал Лёва, входя в тайно снятый номер. Сегодня традиция встреч после концертов была не нарушена, но что-то явно шло не так. Казалось, даже сигаретный пепел падал как-то по-другому, не имея возможности удержаться под напором огня.  — Ну что, Европу отыграли, теперь отпуск? — с надеждой высказался Шура.  — Нет, Шур, рано ещё, послезавтра будем изображать бодрых в Воронеже, — с недовольством подметил Лёва. После очередного концерта Лёва и Шура как всегда собрались в одном номере. Шура смотрел на солиста как на младшего брата: секунду назад Лёва отжигал на сцене, а сейчас ему едва хватает сил, чтобы сделать очередную затяжку. Главное желание Шуры в этот момент — продлить это мгновение. Лёва же чувствовал невероятное умиротворение, облокотившись на плечо Шуры. Он был уверен, что они всегда будут вдвоём, даже если весь мир отвернётся от них. Шура откинул окурок и резко повернулся к Лёве, лицо его было как всегда серьёзным. Уловив взгляд Умана, Егор моментально расплылся в лёгкой ухмылке. Лёва прекрасно понимал, что сейчас Шура принадлежит только ему. Это его Шура. Уман и Бортник были старыми друзьями. Они часто говорили о том, что они росли вместе: на глазах у Шуры Егор оканчивал школу, учился играть на гитаре, взрослел. А Лёва всегда удивлялся — как с ним может общаться человек старше его на целых два года. Уман считал себя не то чтобы отцом, а скорее наставником Лёвы. Были бы они сейчас теми, кем являются, если бы одним вечером в Бобруйске они не решили создать группу? Возможно из-за множества проведённых вместе лет, а может по другим причинам, они никогда не переставали восхищаться друг другом. Между ними всегда была любовь. Братская любовь. Они могли смотреть друг на друга бесконечно долго: каждый из них любил рассматривать черты лица партнёра, восхищаться глазами и разочаровываться появлению очередной морщинки. Обычно одной секунды хватало, чтобы их тела начали сближаться, но сегодня всё было по-другому. Они оба семейные люди — дома из туров их ждут жены и дети. Уману не так давно стукнуло пятьдесят, после этого Бортник перестал его узнавать. Ранее шебутной мальчишка стал отдаленным и задумчивым. Егору не хватало старого Шуры, того, которого можно было взять на слабо.  — Шур, что-то не так? Я в чем-то виноват перед тобой? — в надежде быстро вернуть Умана к жизни спросил Лёва.  — Да, всё в порядке… — оборвал свою мысль Шура.  — Шурка, я вижу что что-то не так…  — Всё в порядке. Егор видел как вены Умана начинали пульсировать.  — Лёвчик, пойми, нам уже не по семнадцать, и даже не по тридцать, мне — пятьдесят. У нормальных людей семьи, а что мы с тобой? Так и продолжим собираться после концертов, а при женах делать счастливый вид? Разве так должно быть?.. Бортник прервал Умана на полуслове. Его самого часто терзало это чувство в последние месяцы.  — Солнце, пойми, что мы давно проиграли все войны. Сейчас главные битвы происходят внутри.  — Ты хочешь сказать, что…  — Да, Шур, ты важнее мне любого другого человека. Поняв, что его чувства всё так же сильны и взаимны, Шура притянул Лёву к себе. Они всё ещё едины, они — Би-2. Забывшись на время в своих мыслях, Уман не заметил, как пальцы Бортника роются в его волосах. Он не любил это, но не мог противостоять. Душа Шуры пыталась найти компромисс между Лёвой и семьей — пока не получалось. В комнате повисла зловещая тишина. Та, что обычно предрекает беду. Моментом позже уже Егор утопал в своих мыслях. Сети грузных мыслей сплелись будто нити ДНК. Друзьям ничего не оставалось, разве что молчать. Егор взял гитару, стряхнул лежащую на струнах пыль и заиграл что-то из неизданного. Это приводило его в чувства, а помутневший разум просветлялся. Услышав звуки гитары, струны души Умана будто завибрировали изнутри. Они явили всю боль, но Шура старался сдержаться и не показать ничего Лёве. Он сидел, изредка делая очередную затяжку. Сигарета прогорала, а со сгоревшим пеплом, в его голове появлялось всё больше сомнений. Бортник видел, что его Шурик попал в ад, из которого спасения нет. Сегодня они с Уманом сгорают дотла на сцене, а что завтра? Сгорят дотла в суде? Егор сжал волосы Шуры сильнее и прижал его к себе, но тот резко вырвался.