***
— Эмилия! Взволнованный голос доносится издалека, и потерявшаяся в беспросветной темноте девушка слепо следует на его зов, бездумно водя руками перед собой. Не счесть времени, сколько она бродит по чёрным закоулкам, пока рядом не мелькает маленькая тусклая искра. Девушка хватается за неприметную звёздочку, и перед ногами расстилается блестящая дорожка, указывающая ей путь к свету. — Араи? Затянутые мутной пеленой глаза беспорядочно бегают из стороны в сторону, пытаясь ухватиться за какие-нибудь знакомые очертания, и когда на руках ощущается забытое сестринское тепло, Эмилия инстинктивно подаётся навстречу, сжимая девушку в крепких объятиях. — Ты здесь, со мной? — Майер отрывисто кивает и будто в подтверждение своих слов нежно треплет сестру по волосам. — Мы так и не поговорили, — спустя несколько минут шепчет Араи совсем тихо, словно боясь спугнуть. — Твои чувства мне понятны. Мои грехи неискупимы. Но я хочу тебя заверить, — она непроизвольно сильнее обхватывает сестру, но Эмилия не обращает на это внимания, вслушиваясь в её слова. — Я никогда не совершала того, что могло бы навредить тебе. На моих руках нет крови твоих товарищей, моя сила всегда служила и будет служить для тебя одной. По губам скользит кривая ухмылка, и брови неестественно выгибаются. Угрюмая гримаса остаётся на лице всего несколько мгновений, быстро сменяясь на более спокойное, расслабленное выражение. Из груди Эмилии вырывается тяжёлый вздох, а тело сестры, наоборот, вытягивается в тугую струну, подрагивая от напряжения. «Как же мне это надоело» — Эмилия устало прикрывает глаза, принимаясь успокаивающе поглаживать спину Араи. После пережитого ужаса на острове и открывшейся правды об этом жестоком мире ранее неодолимое желание жить и сражаться всё быстрее затухает в некогда пламенном сердце. Девушка цепляется за те радостные крохи воспоминаний о времени, проведённом на Парадизе, и только мысли о погибших в бою товарищах дают силу держать себя в руках. Эмилия будет притворяться послушной дочерью и любящей сестрой дабы завершить эту войну. Решение принято, и она станет безвольной марионеткой в руках своей матери на территории заклятых врагов. — Прощаю, — наглое враньё, однако Араи искренне верит, отстраняясь и сверкая наивным детским взглядом. — Что произошло прошлой ночью? — перед глазами прыгает расплывчатый образ безымянной девочки. Но вовсе не окружённый белоснежными цветами, как виделось ранее. Ребёнок взывает к небесам и медленно шевелит окрашенными кровью губами, читая молитву. — Ты ничего не помнишь? — девушка отрицательно качает головой. Последнее, что сохранилось в памяти о прошедшем дне, это собственное глубокое негодование и панический испуг от увиденного в подвальной комнате этого дома. Эмилия помнит, как упала на пол и конвульсивно засучила ногами в попытках отползти, но далее всё скрыто словно за плотной завесой. — Тогда мы пытались достучаться до тебя, но твой дух будто покинул тело. Твои движения сделались ломаными. Ты поднялась и словно кукла, не сгибая колен, дошла до комнаты. За долгие часы ты так и не сдвинулась с места. Просто сидела, смотря перед собой. По спине ползут мурашки, когда на затылке ощущается холодное покалывание, и Эмилия стремительно разворачивается, на миг задержав дыхание. На неё будто виновато смотрят девичьи блёклые глаза. — Что случилось? — Араи неуверенно трясёт сестру за плечо, когда та застывает в неестественно напряжённой позе. — Ты что-то видишь? Вопрос остаётся без ответа, повисая в воздухе. Девочка неторопливо водит руками по изгибам тонкой фигуры, кончиками пальцев едва касаясь обнажённых участков кожи. Эмилия мелко дрожит, но тело отказывается повиноваться, и девушка только бьётся в коротких судорогах, безуспешно пытаясь сдвинуться с места. Ребёнок безотрывно смотрит в чужие глаза, придвигаясь всё ближе. В одно мгновение перед глазами всё обращается в сухую пыль, а на постели разлетаются цветочные лепестки. О том, что в комнате помимо самой девушки и её сестры был кто-то ещё, напоминает лишь эфемерный след на лице от чужого ледяного дыхания. — Эмилия?.. Это не впервые. Когда-то давно ей не раз доводилось испытывать похожее чувство постороннего присутствия рядом с собой. С самого детства подобные наваждения приходили Эмилии во снах. — Чей череп был в подвале? — голос делается глухим от непонимания, и девушка оборачивается к Араи, задавая ей вопрос за вопросом: — Кто я? Что за видения я вижу? В чём моя польза для этого государства, что цель захватить меня ставили наравне с целью поймать Эрена? Говори же, говори! Араи сконфуженно улыбается, то и дело искоса поглядывая на дверь. Словно услышав её немой зов о помощи, в проёме возникает женский силуэт. На пороге стоит Мирай, в руках держа, на первый взгляд, очень старинную рукопись. С обложки сыпется мелкая труха от любого даже самого незначительного движения, и Эмилия невольно напрягается, когда книга оказывается на её коленях. — Знаешь ли ты легенду о прародительнице Имир, что многие столетия назад даровала миру силу титанов? — Мирай говорит отстранённо и с длительными остановками, начиная историю издалека. Эмилия согласно кивает, но её не оставляют сомнения. Иногда ей приходилось слышать истории про богиню Имир, но сейчас она не может даже вспомнить источник этих слухов, да и никому доподлинно неизвестно, кем на самом деле была эта загадочная девушка, и что это была за непонятная сила, дарованная ей. Мирай указывает на рукопись, и девушка осторожно открывает её, сразу взглядом цепляясь за обведённые слова. Смертная казнь От частого дыхания в горле пересыхает, и перед глазами мутнеет, но Эмилия не останавливается, бегло прочитывая потускневшие буквы и перелистывая одну страницу за другой. Каннибализм Эмилия ощущает неприятную сухость глаз, часто моргает и недоверчиво покачивает головой, сминая уголок одного листа, на котором описывается беспощадная практика насильственного поедания собственных родителей их детьми. Изнасилование Книга с громким хлопком закрывается и падает на пол, отчего некоторые листы разлетаются по полу и распадаются на части. Перед глазами вырисовывается полная сцена из жуткого видения, что Эмилия, очнувшись, никак не могла сложить в своей памяти. — У Имир было три дочери. Мария, Роза и Сина, — не спрашивает, а утверждает девушка. Она поднимает растерянный взгляд, сталкиваясь с взволнованными глазами матери. — Я как-то связана с одной из них? Секунды молчания длятся непозволительно долго, и Эмилия беспомощно елозит на кровати и потирает пальцы, стараясь унять нервную дрожь. Сказанное после вызывает искреннее непонимание и заставляет девушку неподвижно застыть. — В тебе течёт кровь Розы.***
…и воспротивилась воле почившего отца Роза, с нерождённым ребёнком под сердцем бросилась в бега. Да привела её сила матери к древу раскидистому, и пала девочка под воды бескрайние. Рогатый демон принял девочку, но тело её, пропитанное искренними чувствами матери, отвергло предложение существа неземного, и разгневалось оно, долгие годы не переставая терзать безвинное дитя. Да вытолкнуло то нечто тело по прошествии лет долгих, и было оно найдено жестокими варварами и скормлено вместе с неродившемся плодом живой дочери её…
Отрывок из рукописи «Сказание о свободе»
***
— Семейное предание Розы гласит, что из поколения в поколение рождалось дитя, чья кровь была способна излечивать раны. Тело того ребёнка, кому способность эта даровалось, отвергало прародительскую силу Имир, и погибало лишь по наступлению старости носителя, — Мирай говорит медленно и мягко, тщательно подбирая каждое слово. Материнское сердце сжимается от сострадания, стоит женщине только взглянуть на потухший взгляд любимой дочери. С самого рождения Эмилии Мирай готовила себя к этому тягостному разговору, убеждала себя в необходимости всего происходящего сейчас, но сколько бы она не старалась — видеть душевные страдания собственного ребёнка было выше её сил. А горькое осознание того, что девушке придётся услышать и пережить в ближайшем будущем, и вовсе бросает тело в холодную непрекращающуюся дрожь. Мирай — сильная женщина. Она старательно натягивает на лицо ободряющую улыбку и постоянно поддерживает дочь взглядом, не давая той погрузиться в беспокойные мысли. — С давних времён в Марлии кровь Розы использовали в качестве добавки к лечебным препаратам. На войне ради малой дозы подобного лекарства отчаявшиеся солдаты были готовы стать пушечным мясом, самолично оторвать себе конечности или даже погубить собрата, — Эмилия с трудом сглатывает, представляя подобную ситуацию в развед легионе. Если бы на Парадизе стало известно про такую «уникальную особенность» крови, то непременно растерзали бы девушку на части. Словно увидев лёгкий испуг в глазах дочери, Мирай спешит её успокоить: — несмотря на то, что марлийцы считают жителей Парадиза демонами и варварами, они всегда оказывали почтение тому потомку Розы, чьё тело отвергало волю короля Элдии и силу прародительницы Имир. Однако… Ненадолго в комнате воцаряется тишина. Мирай неуверенно мнётся, то и дело покусывая губы. — Цикл был прерван. Последователи «демонов» с Парадиза захватили дитя Розы и обманом спрятали его на острове. Эмилия… — женщина ласково кладёт руку на голову дочери и осторожно поглаживает. Девушка на этот жест утомлённо прикрывает глаза. Мирай с детства пользовалась тактильной чувствительностью дочери и с помощью незамысловатых ласк могла обуздать её пылкий нрав или утешить в трудной ситуации. — …потомок Розы не появлялся в Марлии достаточно долго. Ты жила на Парадизе более двадцати лет. Верх власти и аристократия переполнены волнением. Если ты согласишься последовать за мной, — «ты уже согласилась» мысленно добавляет женщина, — в ближайшее время тебе придётся доказать свою преданность. Лёгкий кивок головы в сторону двери, и комната вмиг пустеет. Дёргается деревянная щеколда, и Эмилия вновь остаётся наедине со своими чувствами. На прикроватной тумбочке стоит поднос с принесёнными ранее тарелками с едой, и по левую сторону от одной лежит вилка. Взгляд цепляется за неё, и в голову приходит совершенно нелепая по первым ощущениям мысль. Эмилия отбрасывает сомнения и спешно подбегает к постели, хватаясь дрогнувшей рукой за столовый прибор и распарывая острыми зубцами кожу предплечья. Густые капли крови стекают по руке и падают на пол и белоснежные простыни, оставляя на них мутные тёмные пятна. Девушка с замиранием сердце следит, как разорванные участки кожи постепенно сходятся, и порез в несколько мгновений затягивается. «Почему раньше подобное не…» — в глазах на мгновение темнеет, и Майер застывает на месте, прижав руку ко рту. Скорее, она инстинктивно забывала о собственных ранах, скрывала их за многочисленными слоями одежды, подсознательно избегала зеркал и надевала длинные закрытые платья, готовясь ко сну. «Во время экспедиции… моя…» — давно забытая картина о днях, проведённых с Петрой за стенами, сейчас отчётливо вырисовывается перед глазами. Эмилия помнит нестерпимую боль, окатившую её волной, когда гигант сломал ей руку. Она также помнит, что по возвращении в корпус развед легиона, она не чувствовала даже лёгкого покалывания. Неприятный холодок вновь пробегает по спине, но Эмилия привычно держит осанку, на этот раз не оборачиваясь на пришествие незваного гостя. Сидящая позади маленькая девочка покачивает головой, пытаясь заглянуть в глаза девушке, но Эмилия трясёт волосами, скрывая за ними лицо. Она решает некоторое время не обращать на девочку внимания и просто подумать о всём происходящем, изучить ситуацию и разобраться в ней. И уже позже обернуться и встретиться лицом к лицу с жестокой реальностью…***
Либерио — крупный марлейский город, разделённый на две примечательные территории: зона интернирования, опоясанная стенами и охраняемая органами общественной безопасности Марлии, служит пристанищем для принёсшим присягу этому государству элдийцам; и большая часть города, свободная зона, населённая марлийцами, обеспеченными и не знающими тягостей и невзгод. Дом Майер стоит на окраине Гетто Либерио в марлийской части города. За многолетнюю верную службу народу Марлии, успешно выполненную миссию на Парадизе среди дьявольских отродий и возвращение потомка когда-то взбунтовавшейся против системы короля Фрица Розы женщина была удостоена чести проживать среди марлийцев несмотря на «двух» полукровных детей. На губах играет презрительная усмешка, пока Эмилия перелистывает страницы с записями о выдающихся достижениях своей образцовой матери. Сначала — лекарь при семье знатных аристократов в Марлии, после — военный фельдшер, добровольно назначенный в тайную экспедицию на остров дьяволов. Единственная вернувшаяся из более чем десятка отправленных умелых бойцов. Блестящая репутация этой женщины поражает и возмущает одновременно. «Она получила глубокое уважение среди всех слоёв местного населения и обеспечила нам, элдийским детям, твёрдую почву под ногами, но…» — руки произвольно сжимаются, и девушка комкает листы, отбрасывая их на пол: — «…сколько же лет она держала в голове этот жестокий план и шла к его исполнению…» — Эмилия, — мысли прерывает настойчивый стук в дверь, и девушка ногами заталкивает бумагу под кровать, пока идёт ко входу. Позади сестры, скрестив руки на груди, стоит статный мужчина с пронзительным взглядом и в сером длиннополом пальто. На груди он носит наградные планки, и хоть подобных девушка никогда не видела на Парадизе, по их выразительности и красочности она отлично понимает высокое служебное положение стоящего перед ней человека. Араи смотрит предупредительно, сощурив глаза и нахмурив брови, надеется на существовавшие когда-то между ними сестринское взаимопонимание, и Эмилия отходит, пропуская гостей внутрь. За мужчиной следует на первый взгляд милая девушка в докторском халате, и Майер тихо вздыхает, догадываясь, что должно произойти. — Мирай… — голос мужчины хрипловатый и вызывает в девушке смешанное чувство не то надвигающейся опасности, не то несокрушимой уверенности. — Она осведомлена о происходящем? Эмилия растерянно моргает и прячет за распущенными волосами лёгкое недоумение в глазах, всматриваясь в лицо стоящей у прохода матери. Недолго продолжается их немое общение, и женщина кивает мужчине, одновременно просящим взглядом заставляя дочь сдвинуться с места и опуститься на кровать. — Из-за разгоревшейся войны со Средиземновосточным альянсом необходимость в силе Розы сейчас велика, как никогда, — Эмилия рассеянно слушает мужчину, укладываясь на постели. Она точно следует любым указаниям девушки, когда та просит выставить руку и медленно сжимать и разжимать кулак. Плотный жгут пережимает руку. Тонкая стальная игла холодно касается кожи и, повинуясь мягкому нажиму медсестры, проникает в локтевую вену. Прикреплённая пробирка быстро темнеет, наполняясь кровью, и Эмилия взволнованно выдыхает, когда девушка прикладывает кусочек бинта к месту укола. Мужчина в это время неодобрительно поглядывает в сторону младшей Майер, не прерывая разговора с Мирай. Женщина держит голову поднятой и смотрит прямо в чужие глаза, отчего Эмилия невольно восхищается стойкостью матери. Кажется, будь она на её месте, точно бы не отрывала взгляда от пола. — Пойдёшь со мной, — в конце концов тяжело роняет мужчина, кивая женщине на выход и оставляя девушку наедине с сестрой. Араи поспешно закрывает дверь и подходит к окну, прослеживая, чтобы незваные гости скорее покинули территорию дома. — Как он раздражает своей вечно кислой миной, — Араи корчит недовольную гримасу и оборачивается к сестре, так и не сдвинувшейся с места после прихода лекаря. Та выглядит растерянно, и девушка терпеливо объясняет: — они всё ждали, когда ты очнёшься, чтобы отправить кровь на изучение. — У них было много времени… — Будто ты не знаешь Мирай, — резко перебивает Эмилию Араи. — Неужели бы она подпустила постороннего, пока ты без сознания. Эта женщина убедила всех дождаться твоего пробуждения и даже аргументировала свою точку зрению. «А если это плохо отразится на её психике?» — передразнивает мать она, — «потомков Розы не было здесь столько лет…» Лёгкая усмешка появляется на лице. Эмилия понимает. Это очень походит на её мать, которая даже в таких сложных условиях смогла в одиночку воспитать своих детей и обеспечить их всем необходимым на земле заклятых врагов её народа. Эта женщина точно скорее нашла бы тысячи веских причин не подпускать никого к родной дочери, пока та нездорова, нежели позволила бы кому-то сделать хоть шаг в сторону этой постели. — Как ты? — переводит тему Араи, тревожно вглядываясь в лицо сестры. — Что думаешь по поводу происходящего? Эмилия глубоко вздыхает, прикрывая глаза ладонями. Появляется неодолимое желание залезть с головой под одеяло и зажмуриться, чтобы не видеть более назойливого лица собственной сестры, но девушка понимает, что прятаться и молчать у неё не выйдет. Не здесь и не теперь. — Меня насильно увезли с родины, всегда обманывали и играли словно куклой, сознательно обрекли на жизнь, полную страданий от бесчисленных смертей моих близких, и… разрушили все мои представления об этом мире, открыли глаза на истинную природу людей и их жестокость, — она с вымученной улыбкой разводит руками и более насмешливым голосом продолжает: — теперь же у меня нет выбора, кроме как доверить свою судьбу предавшей меня матери и сестре и последовать их непонятному плану, основанному то ли на предположениях, то ли на древних легендах. Эмилия поворачивается набок, но спустя несколько секунд со вздохом садится на кровать рядом с Араи, когда та не только не уходит, но и придвигается как можно ближе, явно не собираясь оставлять попыток поговорить. — А… — тонкие черты лица искажаются, и Араи задумчиво постукивает пальцами по бёдрам, будто неуверенная в том, что собирается сказать: — Леви. Эмилия нервно перебирает ногами и отворачивается от сестры, скрывая выступившие на глазах капельки слёз. Произнесённое имя больно отпечатывается на сердце, но девушка упорно жмурится, пытаясь стереть навязчивые образы мужчины перед собой. Слишком невыносимо думать о нём. — Как же Леви? — Араи быстро отмахивается от своих предубеждений и за плечи поворачивает сестру к себе, удерживая и не давая ей отвести взгляда. — Он дорог тебе. И ты должна держаться из уважения к нему и к своим чувствам. Сама того не осознавая, Эмилия одобрительно кивает на каждое слово сестры. В её памяти пылающий след о дне, когда она своим собственным решением отдала жизнь в руки этому мужчине, и теперь у неё нет права легко сдаться. Она должна бороться, чтобы после вновь «прочитать их историю за чашечкой любимого чая». — И… что меня ждёт? — желая как можно скорее перевести тему, спрашивает девушка. Лицо Араи вмиг становится серьёзным, и она переносит руки сестре на колени, начиная неспешно поглаживать. Эмилия лишь глубоко вздыхает. За то короткое время, проведённое здесь, девушка поняла — этот жест не обещает ничего хорошего. — Ты обязана принести присягу Марлии и поклясться в верности. Из-за поражения при Шиганшине сообщество других государств объявило войну, а потому сила Розы сейчас крайне необходима для победы. Но тебе не стоит слишком сильно об этом задумываться, — Араи ободрительно улыбается, — твоей задачей является послушная и своевременная сдача крови. Более тебя тревожить не будут. Ближайшее время ты ознакомишься со здешними реалиями и традициями. Уровень развития Марлии существенно отличается от Парадиза, тебе понадобится много времени, чтобы разобраться во всём. Араи быстро поднимается с места, желая уйти и дать сестре немного времени обдумать всё произошедшее и услышанное. Уже на выходе она останавливается, недолго подумав, и разворачивается: — Запомни две вещи, сестра, — Эмилия в недоумении склоняет голову к плечу. — Во-первых, готовься к худшему. Тебе придётся доказать свою верность, и мы не знаем, что они надумают. Ты обязана сохранить лицо и выполнять указания без промедлений, — Араи говорит жёстко и конкретно, выделяя наиболее важное повелительным тоном. — Во-вторых, терпи. Будут оскорблять — терпи. Будут кидать недобрые взгляды — терпи. Молчи и подчиняйся. Мы обязаны ждать, наши действия напрямую зависят от решений на Парадизе, и пока те разбираются в ситуации, мы должны бездействовать. Это не наша прихоть, — дверь закрывается, и уже из коридора до чуткого слуха доносится: — это необходимость.***
Расплывчатые очертания нагого тела трудно разглядеть в беспросветной темноте тюремного каземата. Ноги и руки закованы в тяжёлые кандалы, звенящие от слабых попыток двинуться. Под тусклым поблёскиванием фонаря виднеются воспалённые раны и язвы на запястьях и лодыжках, по потному от затхлого подземного воздуха телу стекают ещё совсем свежие капли крови. По полу разбросаны оторванные под корень зубы, на пальцах не достаёт большинства ногтей. Под дрожащими коленями шуршат жестоко выдранные куски волос. На разделочном столе пыточные инструменты, а у самого края широкий охотничий нож. Рука неуверенно ложится на кожаную рукоять. Острие точным ударом вонзается в чужое сердце, и оно болезненно замирает, прекращая свой ритм. Носитель безжизненно повисает в оковах, дыхание останавливается. — Приношу клятву верности…