Точка соприкосновения

Оливия сидела возле двери уборной, в то время как Клаус прочитал желудок. Крайние дни ему удавалось оставаться практически чистым, не считая ежедневного употребления марихуаны. Это значительно облегчало задачу, так как выводить из себя большую дозу наркотиков являлось не самым приятным занятием. — О Господи… — простонал он, склонившись над унитазом в очередной раз. Ему казалось, будто с остатками веществ в организме выходили и его внутренности. — Можно мне войти? — спросила Олли, слегка приоткрыв дверь. — Не советую, — отозвался Клаус. — Не хочу, чтобы ты созерцала эти жалкие конвульсии под действием аломорфона. — Брось, — ответила девушка, оперевшись плечом о дверной косяк, — доводилось видеть зрелища и похуже. Клаус устало улыбнулся, поправив рукой вспотевшую чёлку. В глубине души он не был готов увидеть Сэма. Он вообще не планировал эту встречу, никогда. Но ему хотелось быть полезным, хотя бы иногда. Выход из зоны комфорта всегда являлся вещью, вызывавшей у Клауса непомерный ужас. Что ж, иногда приходилось чем-то жертвовать. — Как ты? — Оливия присела рядом, изучая взглядом изнуренное лицо Четвёртого. — Хреново, но… — он схватился за живот, ощутив новый приступ рвоты. К счастью, тот был ложным, — терпимо… Нет ничего хуже, чем чувствовать себя трезвым. Это то же самое, что находиться в постоянном сознании и понимать суть всего происходящего. — Я живу с самого рождения, — усмехнулась Броуди. — Сожалению, принцесса, — Клаус засмеялся. — Послушай, ты… ты точно уверена в том, что у меня получится? Оливия поджала губы. На мгновение, она почувствовала себя эгоисткой, принуждая Клауса к тому, чего он так боялся. Встреча с Сэмом, сама иллюзия его присутствия представляла нелёгкое испытание для Четвёртого. Но она ничего не могла с собой поделать, этот человек был её единственной надеждой на то, чтобы получить ответ хотя бы на один вопрос и сотни. — Я знаю, тебе тяжело, — произнесла она, взяв его за руку, — но… если этот дурацкий Апокалипсис действительно существует, Сэм может подсказать, как попрепятствовать этому. — Я понимаю, — согласился Клаус. — Просто пообещай, что не дашь мне сорваться на эту дрянь, если после встречи с ним я буду чувствовать себя неважно. — Обещаю, — кивнула девушка. Впервые за несколько недель Клаус ощущал себя в полном сознании, словно мир вокруг стал резче, острее. Это изрядно пугало, но с этим следовало мириться. Все вокруг так жили, так почему бы не попробовать и ему? Клаус давно не общался с духами. С тех пор, как его жизнью завладели наркотические вещества, он словно позабыл о существовании своей способности. Эйфоретики и галлюциногены стали его лучшими друзьями и спасением от кошмарных призраков, которые подстерегали Четвёртого в любое время суток. Клаус не умел бороться со своими страхами, он умел лишь убегать от них. Он всегда был слаб перед тем, что его пугало. Именно поэтому Клаус не был готов к встречи с давно ушедшим из его жизни любимым человеком. Он был до ужаса привязчив и боялся вновь привыкнуть к Сэму, его призрачному образу, иллюзии о том, что он вновь находится рядом. — Я не могу, — Четвёртый спрыгнул с подоконника. — Можешь! — возмутилась Оливия. — Это труднее, чем тебе кажется, — вздохнул мужчина, обойдя комнату по периметру. — Мой мозг отупел, ему тяжело даются подобные нагрузки. — Попытайся сосредоточиться лучше, — Броуди не теряла надежду на то, что ей удастся добиться желаемого. В этот момент Клаус драматично нахмурил брови и резко заявил: — Ты — эгоистка! — Что? — девушка не поверила в услышанное. — Ты вспомнила про меня лишь тогда, когда ощутила необходимость в моей способности, — Харгривз надулся. — Конечно, я не так крут как Пятый, чтобы проводить время со мной двадцать четыре на семь, но знаешь что, принцесса? Это не очень-то приятно. Речь Клауса звучала как реплика обиженного ребёнка, с которым не хотели дружить сверстники. В какой-то степени, так и было — он стал очень одинок с подросткового возраста, когда лишился двух важных людей одновременно, и цеплялся за любого, кто проявлял к нему крупицу внимания. Его слова задели Оливию, а к осознанию пришла не самая приятная вещь — она действительно вела себя эгоистично. — Прости, — произнесла она, взглянув на Клауса, — я не хотела обидеть тебя. И если тебе не хочется вступать в контакт с Сэмом, ты можешь не делать этого. — Нет-нет-нет, — Клаус замотал головой, присев напротив Оливии, — я действительно хочу помочь! И если твоя просьба пойдёт на благо общего дела, из-за которого так психует Пятый, я готов это сделать. Оливия улыбнулась и обняла Клауса за шею в очередной знак благодарности. — Что ж… — Четвёртый поправил взъерошенные волосы и вытер об брюки ладони, вспотевшие от переживания. Мысль о том, что через несколько минут ему предстояло увидеть Сэма, не давала сохранять спокойствие. Он уселся в центр комнаты и зажмурил глаза. Оливия наблюдала за ним со стороны, сохраняя тишину даже при дыхании. Она была взволнована процессом ничуть не меньше, ведь скучала по брату ничуть не меньше Клауса. — О Господи… — прошептал Номер Четыре, широко распахнув глаза. Его взгляд словно проходил сквозь пространство, не фокусируясь ни на одном предмете в спальне. — Он здесь? Ты его видишь? — прошептала девушка, боясь нарушить момент. Клаус закивал головой, ни в состоянии произнести ни слова. Броуди села рядом, взяв мужчину за ладонь. Он крепко сжал её в ответ. Оливия заметила, что в его больших глазах стояли слезы. — Он говорит, что… что тебе очень идёт это платье… — с трудом произнёс мужчина, и Оливия засмеялась, находясь на грани с тем, чтобы не расплакаться. Слова, озвученные Клаусом, заставили убедиться её в том, что в этой спальне действительно находился Сэм. Брат часто говорил о том, что в её гардеробе было слишком много брюк, и ей нужны платья. Свободная ладонь Клауса зависла в воздухе, он потянулся к призрачному лицу Сэмюэля и был готов продать душу за то, чтобы хоть раз прикоснуться к нему снова. К сожалению, он был слишком слаб, чтобы придавать духам материальную форму. Он тут же перевёл взгляд на Оливию, и, смахнув слёзы, произнёс: — Ты… Ты хотела что-то узнать, верно?.. Давай же скорее, пока я не потерял контакт с ним… Олли растерялась, не сумев вспомнить сразу, для каких целей ей требовался контакт с братом. — Приказ четыреста одиннадцать, — сказала она, по-прежнему удерживая Клауса за ладонь, — это сделал Пятый? — Я правда не понимаю, о чём вы говорите, но… — он перевёл взгляд на призрачный образ Сэма, — ты сам слышал вопрос сестрёнки, приятель. В эту секунду сердце Оливии застучало быстрее. Она всем сердцем рассчитывала на то, что исполнителем приказа был не Пятый. — Нет, — ответил Клаус. — Это… хорошо или плохо? — Нет? — она переспросила вновь, ожидая повторного подтверждения. Четвёртый кивнул и девушка улыбнулась. — Это прекрасно. Клаус улыбнулся. Эта улыбка вышла вымученной, а слезы, которые без перерыва скатывались по его щекам, подтверждали это. Осуществив свой долг перед Олли, он захотел воспользоваться тем оставшимся временем взаимодействия с Сэмом, которое у него оставалось. — Ты — настоящая сучка, Сэмюэль! Ты бросил меня одного в этом сумасшедшем доме и даже не оставил прощальной записки! И знаешь что? Я зол на тебя, как адский берсерк! Неужели я был настолько плохим парнем, что не заслужил банальных объяснений?.. Чёрная подводка Клауса превратилась в размытые потёки под глазами, от чего их цвет казался ярко-изумрудным. В этом заключался необъямнимый парадокс Номера Четыре — ему удавалось сохранять обаятельный вид в любом состоянии, будь то смертельный передоз или небольшая истерика. Олли было грустно наблюдать за тем, как Клаус выговаривал Сэму слова, которые копились в нем с юношеских лет. Ей стало совестно за то, что присутствие Сэмюэля в её жизни было куда более полноценным, чем в жизни Клауса. Возможно, будь всё по-другому, номер Четыре смог бы уберечь себя от наркотиков и спонтанных сексуальных партнёров, которые не давали ничего, кроме иллюзии любви на одну ночь. Клаус смотрел на призрак любимого человека ещё несколько минут, то бросаясь очередными претензиями, то улыбаясь и смеясь. Он чувствовал, как усиливалась боль в груди от мысли, что за минувший десяток лет не произошло ни единой случайности, которая могла бы их столкнуть. Всё, что осталось от Сэма — неосязаемый образ. — Я никогда не смогу полюбить кого-то, как когда-то полюбил тебя, — тихо произнёс Номер Четыре. Его силы были на исходе, а оттягивать момент прощания было бесполезно. — Но я постараюсь отпустить, хоть это и займёт много времени. Прощай, Сэмюэль. Клаус зажмурился, уронив голову на колени. Ему было тяжело прийти в себя, захотелось решить проблему привычным способом и прибывать в экстазе ближайшие пару часов. — Клаус? — тихо спросила Оливия, опустив ладонь на его плечо. — Я в порядке, — сиплым голосом произнёс Номер Четыре, — наверное… — Я принесу воды, — она захотела встать с пушистого ковра и спуститься на кухню, чтобы сделать хоть что-нибудь. Но вовремя поняла, что стакан воды вряд ли поможет Клаусу. — Нет, — Клаус тут же остановил её, — просто… посиди со мной, пока я не усну. Оливия догадывалась, какими усилиями далась Четвёртому её просьба. Девушка успела пожалеть об этом, но теперь, она была точно уверена, что Пятый был непричастен к смерти Сэма. Когда Клаус, наконец, заснул, Оливия тихо вышла из его спальни. День был тяжёлый и не на шутку вымотал её как физически, так и морально. Оказавшись в собственной спальне, она, не включая света, рухнула на кровать. Ощутив приятный запах лавандового кондиционера, Олли поняла, что Грейс поменяла простыни. И каким бы обыкновенным не был этот факт, она уже предвкушала то, каким приятным будет её сон на свежем постельном белье. — Ну, убедилась? Неужели ментальное состояние Клауса, которое и так нуждается в помощи уже который год, того стоило? — Боже! — Оливия испуганно подорвалась с кровати. Она протянула руку к бра, висевшему над тумбочкой, и увидела Пятого, сидевшего в кресле у двери. — Ты когда-нибудь был знаком с понятием личного пространства?! — она по-прежнему негодовала от его присутствия. — Ты могла просто поверить мне, я бы никогда не приложил руку к убийству кого-то из своей семьи! — Пятый повысил голосом. На мновение Броуди показалось, что её недоверие сильно задело юношу. — А что же теперь? Клаус впадёт в очередную депрессию из-за того, что увидел призрак Сэма. — Не пытайся сделать меня виноватой, ясно? Тебе было плевать на Клауса ровно до тех пор, пока здесь не появилась я. А ещё, выйди отсюда, я хочу переодеться. Пятый демонстративно вздохнул и развернулся к стене. — Так ты и впрямь смущаешь меня гораздо меньше, — сердито проворчала Оливия, стянув с себя платье. Она вынула из шкафа удлинённую рубашку Элисон и надела на голые плечи, застегнув несколько верхних пуговиц. — Почему не рассказал мне раньше? — И чего бы ты добилась, узнав, что Сэм был моей миссией? — Пятый по-деловому сложил руки на коленях. — Он был и моим братом тоже, я бы не простил себя за это! В словах юноши прозвучало отчаяние. Несмотря на внешнее равнодушие к этой теме, убийство Сэма было нелёгкой темой для Пятого. Он отлично знал, что это поручения было предоставлено ему специально, в качестве своеобразной проверки на верность. — Мне было важно знать об этом, — ответила Оливия, перейдя на более спокойный тон. — В конечном счёте, ты ведь не убил его, к чему эти секреты? — Я не люблю вспоминать об этом, — сообщил мальчик. Олли безмолвно кивнула, предпочитая не углубляться в допросы Пятого. Она потянулась за резинкой на тумбочке, чтобы собрать волосы в хвост, и случайно взглянула на юношу, столкнувшись с взглядом его собственных глаз. В тусклом свете бра его лицо выглядело более взрослым, мужественным. Возраст выдавали лишь глаза, в которых за долгие годы одиночества скопилось достаточно печали и отчаяния. Этот взгляд был настоящим, без хитрого самоуверенного прищура и презрения. Оливия ощущала себя так, словно ей доверили нечто личное. Их зрительный контакт продлился ещё пару секунд, после чего Пятый пожелал спокойно ночи, исчезнув в спышке голубого света.