***
Изуку просыпается резко и слишком неожиданно, сразу же садясь на кровати, пытаясь восстановить дыхание и… прогнать болезненную пелену сна. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Но сердце всё ещё оглушительно бьётся, словно пытаясь выпрыгнуть из грудной клетки. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Сознание отказывается принимать увиденное. Вдох-выдох. Вдох-выдох. …Однако, отчасти согласно со сном. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Заслуживает ли он свою причуду? Вдох-выдох. Вдох-выдох. Заслуживает ли он Тошинори? Вдох-выдох. Вдох-выдох. Ему надо стать сильнее. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Ведь тогда он… сможет защитить свою семью. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Ведь тогда он не увидит, как на его глазах от причуды злодея рассыпаются родные и дорогие ему люди. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Ведь тогда всего этого не произойдёт. Вдох-выдох. Вдох-выдох. И только тогда он сможет жить спокойно. Вдох-выдох. Вдох-выдох… От сна не остаётся ни следа, ни малейшей капельки… Поток бессвязных мыслей постепенно растворяется в этой комнате с молекулами воздуха, но когда возвращается, оставляет в голове целый рой необдуманных вещей, а в душе — пустоту. Такую же чёрную, как и сама ночь. Мидория понимает, что ему хочется сделать что-то. Возможно… пойти и проверить дыхание мамы, чтобы просто удостовериться, что всё хорошо? Ведь он не уверен в этом. Руки сами тянутся к телефону, набирая знакомый номер, хотя сквозь жгучие слёзы едва можно видеть экран. И пусть он не уверен в этом, но зато… — Изуку? — сонно спрашивает Тошинори. Его любимый Тошинори, самый лучший человек в мире, а ещё — его герой. Пусть он не спасает других, но зато он спасает Мидорию, и этого уже достаточно. — Что-то случилось? — встревоженно вопросил он. — Изу… что случилось? Почему ты молчишь?.. А Мидория просто думает, что он чертовски рад, что у него есть Яги, его солнце среди темноты. — Изуку! — возвращает его в реальность донельзя испуганный голос Тошинори. — К тебе приехать? — судя по звуку, тот передвигается по квартире и берёт какие-то вещи. — Прости, — тихо говорит Мидория. — Мне… просто нужно было услышать твой голос. Тишина повисла на некоторое время, да так, что можно было услышать дыхание другого человека — сначала слегка тяжёлое, будто бы испуганное, но всё же постепенно выровнялось. — Я разбудил тебя… да? — хоть Изуку и спрашивает, но ответ уже знает. Осознание, что он, о Боже, решил внезапно позвонить человеку чуть ли не в три часа ночи и сказать, что просто хочет услышать его голос — пришло также внезапно, как и чувство вины. — Ничего страшного, — негромко отвечает Яги. — Я всё равно… не спал. Бессонница, — он соврал. Мидория и впрямь разбудил его. — Извини, — проговаривает юноша, пока в мыслях застряло «Я не достоин его». — Пока и… извини ещё раз. Когда Изуку «отключается», он какое-то время смотрит на плакаты со Всемогущим, всё ещё продолжая держать в руках телефон. Экран тухнет, как и все позитивные мысли Мидории. Как же ему неловко за это…***
Изуку долго смотрит в одну точку и думает. Думает, думает, думает… Ему кажется, что мысли полностью поглощают его, утягивая на самое дно вязкого болота, но спасительная рука приходит к нему в виде тихого стука в окно. Однако, в комнате и без того было настолько тихо, что это показалось Мидории даже каким-то резким, почти что оглушительным. Переместив свой взгляд чуть вбок, он видит его — Всемогущего. А потом невольно задаётся вопросом, как его герою удаётся приходить всегда так вовремя, когда Мидория уже практически тонет в терзающих его мыслях, задыхаясь и судорожно вытягивая руки к поверхности, пытаясь хоть как-то выбраться из них. Через секунду перед ним вновь Тошинори — такой родной, слегка ссутулившийся, улыбающийся безумно нежно, с примесью едва уловимого беспокойства. — Изуку, — слегка строго начинает он, подходя ближе и прижимая голову преемника к себе, — не выдумывай себе ничего, — говорит Яги, после чего приглаживает на затылке юноши спутавшиеся зелёные вихры. Мидория слегка удивляется этому, но Тошинори не видит этого, стоя в данной позе. — Я ведь знаю, малыш, — он специально выделяет нежной интонацией последнее слово, — ты уже наверняка себе что-то напридумывал. Я ведь прав? Изуку остаётся лишь нерешительно кивнуть в грудь своему наставнику и обвить своими цепкими руками его талию, расслабляясь от приятных прикосновений. Яги счастливо улыбается. Его мальчик в порядке. Что может быть лучше? В такой позе они будто бы замирают на какое-то время, слушая лишь сердцебиение и дыхание друг друга, но после Тошинори аккуратно отстраняется, садясь рядом с Мидорией и укладывая его ноги поверх своих, чтобы было удобнее прижимать к себе. Одну руку он всё же решает уложить на плечо Изуку, ласково массируя и согревая своей слегка мозолистой ладонью открытую кожу Мидории. Юноша только сейчас замечает, что возлюбленный пришёл к нему в пижамной одежде, а ведь на улице ночью довольно прохладно. Он закрывает на это глаза, думая, что его Яги такой… глупый, но обожаемый. Даже несмотря на то, что так может заболеть — пришёл. Ещё он наверняка не выспался, но сейчас всё равно рядом. Эта мысль, какой бы радостной и приятной она не была, бьёт по ранам — Изуку точно не достоин его и… — Я обожаю тебя, мой маленький — шепчет Тошинори. В его же голове мысли противоположные мыслям Мидории. Его мальчик… слишком хорош, слишком чист для всего этого мира. Поэтому, Яги сделает всё возможное, лишь бы тот подольше был его мальчиком. Даже когда тому будет лет двадцать, всё равно пускай будет мальчиком — глупеньким таким, которому посреди ночи может понадобиться услышать его голос. Но Тошинори не против сегодняшнего «инцидента», ведь… Изуку наверняка снился плохой сон. Для героев такое вообще нормально — неудавшаяся миссия; не спас человека; да и вообще то, что в таком возрасте видеть не положено — кровь, раны. Однако, дело в том, что Мидория не рассказывает о своих снах, но Яги не хочет заставлять его это делать, поэтому единственное, что в его силах — сидеть с ним и успокаивать, ласково обнимая, целуя и шепча прямо на ушко приятные и милые вещи. — Ты холодный, — бормочет Изуку, на что Тошинори лишь улыбается — возник в голове план. — Согреешь меня, мой мальчик? — спрашивает Яги, лукаво улыбаясь, после чего падает на кровать и сверху опрокидывает на себя краснеющего и очень милого Мидорию. Он не имеет в виду вовсе ничего такого, но ему донельзя нравится смущать Изуку, который, впрочем, возражений не имеет. Юноша удобно и аккуратно устраивается на груди Тошинори, неловко смотря на него. — Мне действительно так стыдно за всё это… — всё же говорит он. — Просто приснился очень плохой сон, а потом… всё как в тумане, — после этих слов Мидория отводит взгляд куда-то на стену, но Яги не даёт ему этого сделать, ласково беря его лицо в свои большие ладони. — Изуку, поверь мне — я пришёл сюда по той причине, что хотел удостовериться, что с моим мальчиком всё в порядке, — отвечает Тошинори, тем самым смущая Мидория ещё больше. — Просто представь, каково мне вообще оставлять тебя где-то, не имея возможности целовать и ласкать каждую минуту, секунду. Я постоянно волнуюсь за тебя, поэтому самому приятно услышать хотя бы твой голос, а лучше — вообще тебя, — продолжает он, вновь перебирая кудряшки Изуку. — Если хочешь, я буду приходить к тебе хоть каждую ночь, — предлагает Яги, после тихо добавляя: — Как я сам до этого раньше не додумался… Мидория улыбается, подтягиваясь повыше для лёгкого поцелуя в губы любимого, у которого даже они были прохладными. Едва коснувшись их, он специально обдаёт своим горячим дыханием подбородок — докуда смог дотянуться. Тошинори смотрит на него с интересом, но чего таить — ему безумно приятно от таких вот действий, поэтому он притягивает Изуку к себе ещё ближе, а руки располагает на спине, ласково оглаживая её и фыркая — сам-то не теплее. — Т-тоши, — смущённо обращает на себя внимание Мидория, хотя оно, на самом деле, уже давно на нём. — М…? — лениво спрашивает Яги, нежно разминая бок преемника, чтобы согреть. — М-мне т-так щек-котно… — бормочет Изуку, едва сдерживая смех. Тошинори улыбается, в следующее мгновение аккуратно скидывая с себя Мидорию на кровать и нависая сверху. Он видит в глазах Изуку удивление вперемешку со смущением, но решает поддразнить его, забравшись всё ещё холодными пальцами под рубашку юноши и проведя ладонями по бокам, заставляя Мидорию вздрогнуть от щекотки и тихо, чтобы не проснулась мама, засмеяться. — Знаешь, — начинает Яги с озорным огоньком в глазах, — за сегодняшний звонок я всё же сделаю тебе «кусь-кусь»! Изуку «вспыхивает», но полностью расслабляется, доверяясь Тошинори, когда его плечо оголяют, аккуратно стянув край футболки. Яги словно нацеливается, однако после крайне нежно кусает преемника за плечо, оставляя небольшой след. Мидория довольно «мурлычет», внезапно понимая, что оказывается, поцелуи-укусы в это место ему безумно нравятся. Тошинори плавно переходит на другое плечо, не желая оставить его без ласки. Он опаляет своим горячим дыханием этот участок кожи, пока Изуку плавится от всего этого. Оставив порядком трёх «следов», Яги поднимает на него глаза, встречаясь со смущённым взглядом. В голове возникает одна идея. Мидория сразу же прикрывает свое лицо руками, что-то тихонько бормоча, как вдруг его аккуратно подхватывают на руки, захватывая лежащий на тумбочке плед. Глядя на удивление Изуку, Тошинори с улыбкой поясняет: — Есть одна вещь, которую просто обязательно нужно попробовать хоть раз в жизни, мой мальчик… Получив лишь такое объяснение, Мидория только посильнее хватается руками уже за Всемогущего, ошарашенно наблюдая за тем, как они выпрыгивают из окна.***
Оказавшись на крыше, Всемогущий «пуфнулся», превращаясь в Тошинори и сажая Изуку как можно ближе к себе, перед этим расстелив плед так, чтобы они не только частично сидели на нём, так ещё и были слегка накрыты им. — Как тебе? — спрашивает Яги, кивая на открывающийся перед ними вид. Ночь постепенно отступала — совсем удивительно, что сейчас уже где-то полпятого утра. Из сереющей темноты неторопливо показывались всё ещё неясные очертания улиц — силуэты домов, фонарные столбы, кроны деревьев. Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь дыханием двух влюблённых. На ранее тёмное полотно неба, художник словно нечаянно пролил светлую краску, которая с каждой минутой растекалась всё больше по «рисунку». Лёгкий ветерок приятно играл со спутанными кудряшками Изуку и с такими же лохматыми волосами Тошинори. Прядки то и дело лезли в глаза, но Яги аккуратно убирал их со своего лица и лица Мидории, чтобы уж точно ничего не мешало созерцанию пейзажа. Природа будто бы замерла в ожидании какого-то чуда, прислушиваясь к каждому редкому шороху листвы. И… Наконец, почти что около горизонта вспыхивает ослепительно яркая каёмка солнечного «круга». Несмотря на то, что она ещё совсем маленькая, уже действительно очень яркая, будто бы дарящая надежду на хороший день. Изуку и Яги сидят здесь ещё какое-то время, пока солнце — такое же «веснушчатое», как и Мидория, не начинает выглядывать из-за горизонта всё больше — уже видна его половина, словно оно лежит на блюдечке. Вдохнув чистый и свежий утренний воздух, влюблённые нехотя поднимаются, накинув на свои плечи плед. Они будто бы провожают взглядом ещё ярче разгорающийся солнечный диск, который рассыпал по всему городу свои лучи-детки, разрешая им прогуляться, пока нет на улицах много людей. Всё живое наполняется энергией, постепенно просыпаясь — даже слышно тихое пение каких-то птиц. — Действительно… красиво, — сонно отвечает Мидория, потирая свои глаза и зевая. Тошинори далеко не в лучшем состоянии, поэтому вновь подхватывает Изуку, одну руку располагая под коленями, а вторую под плечи, обнимая и прижимая к себе. Напоследок зажмурившись от пока прохладного солнышка, они спрыгивают и возвращаются в комнату. От последнего превращения во Всемогущего, Яги чувствует себя ещё более усталым, но всё же счастливым. Влюблённые вместе плюхаются на кровать, засыпая практически сразу и не сумев даже положить плед на место. Перед тем, как окончательно провалиться в сон, Тошинори слышит сонное бормотание Мидории, в котором можно услышать: — Я… люблю тебя… И Яги понимает, что они созданы только друг для друга, поэтому лениво целует Изуку в затылок, раз юноша уже улёгся на живот, вытянув руки вдоль туловища. Он обожает этого несносного, но любимого мальчишку.***
Тошинори запоздало понимает, что завтра… Вернее, уже сегодня, днём они будут настолько уставшими, что явно проспят часов до трёх, а после — придётся объясняться перед Инко, как так вышло, что Мидория заснул без Яги, а проснулся с ним…